Три декабря отчаяния

            Декабрь 2021

      К началу чемпионата России по фигурному катанию Этери и Евгений подошли в совершенно разных весовых категориях. Первая — с огромным количеством спортсменов и истерзанными нервами. Второй, напротив, привёз на главный внутрироссийский старт всего двух девочек и одного мальчика, зато блистал душевным здоровьем, потому как его спортсмены не были такими частыми гостями на международных турнирах.       Но годы противостояния потрепали их обоих. Переманив Сашу и Алёну чисто из вредности и желания отомстить за отказ, Евгений не учёл главного. Этим решением он буквально подписал себе смертный приговор, ведь теперь на каждом старте он пересекался с Этери. И будет честно сказать, что он даже ждал этого. Каждый раз следил за тем, как раскиданы девочки по этапам того же кубка России, как разведены по разминкам, прикидывая шансы пересечься с Тутберидзе. И почему-то свято верил, что однажды всё может наладится. Просто нужно какое-то событие, толчок к их нормальному общению. Порой он даже обещал самому себе, что в этот раз обязательно посмотрит ей в глаза и просто поздоровается. Но каждый раз терялся, увидев её, и банально не мог проглотить ком в горле, чтобы сказать хоть что-то членораздельное. Злился на самого себя, на неё, уверенную и совсем в нём незаинтересованную, и гордо задрав голову, быстрым шагом проходил мимо. А потом демонстративно громко смеялся, размахивал руками, рассказывал подопечным какие-то истории, украдкой поглядывая на Этери и её реакцию. Но ничего.       При этом, не стоит думать, что плохо было только ему одному. Нет, Этери эти этапы тоже давались с трудом. Будем честны, обида на Плющенко не отпускала её с 2014 года, а уж с переходом девчонок и Розанова многократно усилилась. Она предпринимала нечеловеческие усилия, чтобы всем своим видом показать всем: у неё всё хорошо. Научилась не смотреть на него вообще, представляя вместо новоявленного тренера пустое место, молчать, не замечать его желания поговорить.       В этом году чемпионат России должен был даться им куда проще. Особенно первый его день, когда выступали только парни, пары и танцоры. Хотя, кому как. Это у Евгения спортсмен был заявлен всего лишь в одном виде спорта. А у Этери был потихоньку, втайне от тренерского штаба сматывающий удочки Егор Рухин в мужском одиночном, дочь в танцах на льду и Тарасова-Морозов в парах. И это в первый-то день и с учётом того, что с Плющенко всё же придётся пересечься. А может, это произойдёт ещё раньше, на тренировках.       Открывают этот чемпионат мужчины. Прямо как в далёком 2014. И на этой волне в голове Евгения внезапно всплывает фраза, сказанная Этери будто бы в прошлой жизни: «я всех своих мальчишек учу ориентироваться на тебя». Он криво улыбается этому воспоминанию, думая о том, что ориентир из него вышел откровенно фиговый и поворачивает за угол, тут же как в банальных мелодрамах врезаясь в кого-то.       — Извините, — тут же оправдывается за эту оплошность он, выставляя руки вперёд и отступая на полшага назад. А после смотрит на человека, с кем ему сегодня удалось в прямом смысле столкнуться лбами и с трудом сдерживает истерический смех.       — Не советовала бы Вам, — делая акцент на обращение на «Вы», недовольно высказывается Тутберидзе, — незадолго до Чемпионата России витать в облаках.       — Прошу прощения, просто задумался, — ещё раз извиняется Женя, но уже с какой-то издевательской усмешкой на лице. — Уж очень интересно стало: на кого же теперь ориентируются ваши подопечные мальчики.       Этери смотрит на него в ответ таким взглядом, что в одну секунду становится понятно: она тоже не забыла тот эпизод их жизни. И помнит, явно не только одну единственную свою фразу, а всё-всё. Но выражение боли и растерянности в одном флаконе буквально за пару секунд прячется за равнодушной маской и женщина холодным тоном отвечает:       — Я всегда учу спортсменов, независимо от пола, расчитывать и ориентироваться только на самих себя.       И уходит, поставив красивую точку в этом странном, спонтанном, но в то же время очень важном для них обоих разговоре.       И если Этери после этого остаётся только тайно надеяться, что её секундная слабость осталось незамеченной, то Евгений буквально готов танцевать от радости, потому что понимает: если Тутберидзе всё ещё помнит их диалог и то общение, и если всё это действительно до сих пор вызывает в ней какие-то чувства, то у него ещё есть все шансы добиться её внимания и наконец-таки заключить перемирие в этой затянувшейся и изрядно его помотавшей войне.       Он никуда не торопится, на тренировке собственных спортсменов витает в облаках, то ли надеясь, что Дима Михайлов справится сам со всеми недочётами ребят, то ли просто решив положить своих спортсменов и их успех на алтарь примирения с Этери. Ведь на самом деле, все его мысли заняты ей одной и этим лишь на секунду мелькнувшим на его лице её затравленным взглядом. Плющенко настолько не торопится, что выходит из этого мечтательного состояния лишь когда его плеча касается крепкая мужская ладонь, а перед взором маячит Траньков, решивший поздороваться со старым знакомым.       — Привет, — бормочет Женя ему в ответ, смутно осознавая, что пришёл Макс явно не интервью репетировать, а посмотреть за прокатом своей пары. А значит, засиделся он на катке прилично, уж слишком заплутал в подтрибунных помещениях.       — И с тобой тоже что-то не так, вы оба чего такого друг другу сказали? — напрямую, не юля вокруг да около, спрашивает Максим, давно желающий поговорить на эту тему, но всё никак не находящий возможности. Но вот когда она, возможность то бишь, подвернулась, Траньков ясно осознаёт, что на счету каждая секунда и ходить вокруг да около не стоит.       — С кем? — в отличие от Макса пытается косить под дурачка Плющенко, надеясь таким образом уйти от ответа.       — Жень, вот не надо этого всего, а? — морщится Траньков. — Ты ведь прекрасно понял, что я про Этери. Она сегодня утром в отеле была бодрой и живой, а потом сходила на тренировку к девчонкам и будто бы её подменили. Пришла неживая, будто призрак, раздражённая, злая даже. И под нос себе шептала что-то подозрительно похожее на твою фамилию. Возможно, вперемешку с древними грузинскими проклятиями и ругательствами. А после я тебя тут нахожу. Точнее, тело твоё. А разум летает где-то, в неведомых далях. И я готов поставить всё, что у меня есть на то, что эти ваши состояния как-то связаны. А вот как, я надеюсь, ты мне расскажешь. От Этери быстрее увольнение получишь, чем рот успеешь открыть, но мы же с тобой старые друзья, так что давай, по-дружески. А я никому не расскажу, клянусь. Расписку кровью написать?       — А ты не меняешься, смотрю всё шутки шутишь, — улыбается Женя, надеясь всё же увести разговор в другое русло. — Как давно мы с тобой вот так вот не общались, тет-а-тет, в спокойной обстановке…       — Года два не общались, — отвечает ему Макс. — Примерно с японских шоу в 2019, когда ты мне рассказывал как у вас с Яной семейная жизнь не ладится и что вам пора разводиться. Но, как вижу, чуда не случилось, но к Яне ты чувствами так и не проникся.       — Давай не будем о моей семье, — морщится Женя, совсем не желая сейчас делиться с Траньковым своими проблемами. — У твоих, кажется, тренировка скоро…       — Да там Этери Георгиевна с ними, — как-то уж очень хитро прищуривается Макс, замечая, как при упоминании этого имени и отчества Плющенко чуть вздрагивает. — Но, она говорю, сегодня не в духе. То потерянная, то злая. Вот я и пришёл к тебе за помощью, благо ты ещё не ушёл с арены.       — Чем я по-твоему тебе помогу? Приду и скажу: «прости, давай дружить?». Пробовал, не вышло, — на эмоциях повышает голос Евгений, взмахнув руками.       — Даже так? — задумчиво отмечает Макс. — Прости? Давай дружить? Что же у вас такое произошло после олимпиады в Сочи, что до сих пор не забудется?       — Всё, иди к своей Тутберидзе, она там с Тарасовой и Морозовым одна не справится, — отмахивается Плющенко. — А я пойду отдыхать. И без тебя проблем полно.       — Из-за акселя? — ехидно ухмыляется Макс, от чего Плющенко вздрагивает. Ну да, любил он когда-то на аксель всё свалить, но эти времена прошли. Сейчас в его академии все потихоньку учат этот прыжок и, стоит отметить, даже почти не валят. — У Этери тоже проблемы из-за акселя. Сашка Трусова никак тройной не приземлит.       — Жаль, — вздыхает Евгений. — Сашку. Такая прыгучая, а тут никак. Все четверные может, а тройной аксель никак. Но помочь ничем не могу. Ни тебе, ни начальнице твоей…       И не желая продолжать этот бессмысленный диалог, полный домыслов и подколов со стороны Транькова, Плющенко уходит под аккомпанемент тихого бормотания Макса, которое Женя всё же отчётливо слышит:       — Мне-то не поможешь, зато начальнице моей запросто можешь. Аксель-то этот проблемный у вас один на двоих.