Le déluge

Они доехали до охотничьего домика, когда уже стемнело: весь день Руневский учил Алину ездить верхом, показывая ей свои охотничьи угодья, окрестные леса и поля, так что, когда граф привязал лошадей и открыл перед женой дверцу в их небольшое ночное пристанище, у пары зуб на зуб не попадал — облака сгустились, и в почти весенний лес неожиданно пришел мокрый снег. — Ещё и дров мало оставили, что за черти! — ругался Руневский на прислугу, проходя в крохотную комнату, в которой почти половину пространства занимал сложенный по-деревенски камин. Перед камином, как в старом охотничьем замке, лежали шкуры: волчья, три лисьих и медвежья, потрепанная на лапах. Алина, натянув жакет до ушей, судорожно пыталась снять с себя намокшие от снега перчатки. — Давай помогу, —не выдержал страданий жены Руневский и, усадив Алину на кровать, взял ее ладонь в свою. — Насквозь вымокла, — грустно улыбнулся он, расстёгивая череду пуговок и медленно снимая длинную женскую перчатку. Вишневая ткань мёртвой кожей упала к их ногам, и Руневский с трепетом коснулся покрасневшей ладони под ней. Повинуясь порыву, граф приник поцелуем к самому центру ладони, чувствуя, как кожа под его губами согревается. Руки Алины пахли домом — пряными травами, пылью, книжными страницами и тем самым, её запахом, который сводил Руневского с ума с самых первых секунд их знакомства. Поцелуй перешёл на пальцы, с пальцев — на запястье, и только когда Руневский, коснувшись губами нежного места под локтем, вызвал у жены судорожное дыхание, он вспомнил, что у него ещё осталось незаконченное дело. — Нужно растопить камин, — с сожалением прошептал он, напоследок поцеловав замёрзшую женскую ручку, — иначе одними поцелуями мы не согреемся. Уже через двадцать минут сухие поленья разгорелись, и в комнате, по которой совсем недавно ходили страшные сквозняки, стало почти невыносимо жарко. Повернувшись, чтобы пожаловаться на слишком разыгравшийся жар, Руневский остолбенел: Алина стояла позади него абсолютно обнаженная, завернувшись в меховой плед. Она распустила волосы, и тёмные пряди в сиянии жарких языков пламени казались почти огненными. — Уж очень здесь жарко, — прошептала девушка, присаживаясь позади мужа на корточках и протягивая руки к пуговицам на его рубашке. Руневский таял в ее руках: Алина напоминала ему опасную ведьму, одним только монотонным расстёгиванием пуговиц лишая его голоса и собственной воли. Наконец, стащив с Руневского рубашку, Алина развернула его к себе, заставляя отвернуться от камина. Лицо графа было алым от долгого нахождения у огня, и Алине показалось на секунду, что в его глазах от жара появился страшный звериный блеск. Он подтвердил ее догадку через секунду — прижался поцелуем аккурат к тому месту на шее, где дрожала ниточка пульса. Оба замолчали, глядя друг другу в глаза. Задумавшись, Руневский не заметил, как Алина поймала губами его пальцы, задержавшиеся на ее щеке, и ее поцелуи становились всё жарче. Граф завороженно наблюдал за тем, как молодая вампирша, смотря ему прямо в глаза, поочередно вбирает в рот каждый из его пальцев, достигая губами костяшек и скользя по ним языком. Мужчина на секунду потерял бдительность, за что и поплатился: Алина, заигравшись, толкнула его в грудь, заставив упасть на шкуры, и устроилась между его ног, одним движением расстёгивая на муже брюки. — Наконец-то мне никто не мешает рассмотреть, как тут всё устроено, — хищно улыбнулась Алина, по-хозяйски проводя ладонью по всей длине, и Руневский, откинувшись головой на мягкую волчью шкуру, со стоном закрыл глаза. Она дразнила его. Уже примерно понимая, что нужно делать, Алина сомкнула пальцы и ритмично сжимала их, то и дело задевая чувствительную кожу ногтями. Руневский, совершенно изведшийся и превратившийся в существо из одних только нервных окончаний, чувствовал то лёгкое дыхание, то почти неощутимые прикосновения губ к собственной разгоряченной плоти. — Ты жестокая женщина… — простонал он, снова приподнимая голову и встречаясь взглядом с потемневшими глазами своей жены. Она на это лишь хитро ухмыльнулась, широко лизнула покрасневшую от возбуждения кожу и, не дожидаясь какой-либо реакции от Руневского, оседлала его бёдра. У вампира от резко нахлынувших ощущений потемнело в глазах. Он потянулся руками, не глядя, к Алине, и, к огромному своему удивлению, столкнулся с нежным прикосновением пальцев к своей коже. Этот диссонанс заставил его открыть глаза: Алина возвышалась над ним, тяжело дыша, и смотря отчего-то с тревогой. «Она неуверена» — догадался Руневский, — «И она ждёт от меня реакции! Моя трогательная, моя маленькая…» Совладав с собой, Руневский уверенно улыбнулся и положил ладони Алине на бёдра. — Всё хорошо? — занервничала она, — Я, может быть, лишнего себе позволила?.. Руневский успокаивающе погладил ее по ягодицам, пошевелившись так, чтобы Алина почувствовала, насколько она всё делает правильно. — Ты восхитительна, — прошептал он хрипло, — Не останавливайся… Он мягко направлял ее, помогая чувствовать больше и взамен любуясь тем, как языки пламени покрывали кожу Алины бронзовым сиянием. Вдруг девушка вздрогнула и напряглась в его руках. — Поцелуй меня, — прошептала девушка, и Руневский, резко приподнимаясь, исполнил ее просьбу, ловя губами вырвавшийся у Алины протяжный стон. Ещё только через несколько часов они устало откинулись на шкуры, переводя дыхание. Огонь в камине постепенно угасал, даря уже не обжигающий жар, а густое, обволакивающее тепло. Руневский положил голову на грудь Алины. — Определенно, в почти вечной жизни есть один неоспоримый плюс. То, что я могу провести ее вместе с тобой. Алина глубоко вздохнула и переплела свою руку с рукой мужа так, чтобы обручальные кольца со звоном соприкоснулись. — Ночь, темный лес, огонь… Сойдёт за какую-то магическую свадьбу и брачную ночь по древнему обряду, ты не находишь? Руневский потерся носом о ее щеку. — Нужно глянуть в древних манускриптах. Может быть, там найдётся повод для нас с тобой провести еще не одну брачную ночь! — Ох, дуралей, — рассмеялась Алина, целуя мужа во все ещё горячие губы. Снег за окном бушевал все сильнее, отделяя от всего сущего крошечный мирок двух людей, которые впервые за долгие годы были наконец-то счастливы.