Королева Леса.

Я снова пришла в себя, на этот раз на дольше. Меня жутко утомили эти, словно, извечные пробуждения от жара и боли, сменяющиеся кромешной тьмой. Глаза долго привыкали к яркому свету, запустившему свои лучи, дабы поглядеть на жалкую эльфийку. — Только не двигайся резко, — ласково проговорила девушка, которую я изначально не заметила. — Кто ты? — Я и не ожидала, что голос настолько плох. Надеюсь, смертная не примет меня за орка и не добьет. А ведь и правда… Тело ломило от неутихающей боли, словно меня сбросили со скалы, и казалось, одного прикосновения хватит, чтобы отключиться. — Я Эовин, внучка Тенгеля и племянница короля Теодена. Ты в Эдорасе, — вновь послышался певучий голосок. — А хоббиты? Где полурослики?! — игнорируя боль, я поднялась на локтях, панически хватая ртом воздух. — Не вставай, ты ещё очень слаба! — Дети. Ты видела детей, Эовин? — я продолжала сопротивляться ее уговорам прилечь. — Прости…- Она поджала губы и опустила взгляд. — Тебя привез воин моего брата. Сказал, что два орка волокли тебя в сторону Изенгарда… Мне жаль. — Вот как… — От отчаяния я обмякла в кровати. После разговора Эовин грациозно упорхнула из комнаты за едой, оставив меня разглядывать интерьер. Ничего необычного: лавки с наброшенными сверху шкурами, резной стол и несколько сундуков, на которых расположились сосуды с мазями и отварами — похоже, это была местная лечебница. Я медленно приподняла край одеяла, разглядывая свое тело. Ссадины, рваные раны и повязка на груди, пропитавшаяся кровью. Я усмехнулась от мысли, насколько жалко сейчас выгляжу. Но ухмылка слезла с лица, когда я подумала о братстве. Боромир вряд ли выжил, а остальные наверняка ищут нас. Что сказать, когда я встречусь с ними? Что не уберегла хоббитов? Я не должна была оказаться здесь… Если они погибли там, то мое место рядом с мертвыми хоббитами. А если живы, то нельзя продолжать отлеживаться. Я тихо выругалась, смыкая веки. — Боль не уйдет ещё долгое время, но ее можно облегчить. Смотреть на смертную не хотелось. Хотелось просто уснуть и не терзаться мыслями. — Не нужно. Это мое наказание за упрямство, — не открывая глаз, проговорила я, и все внутри сжалось еще сильнее. — О, Эру! — воскликнула я, поднимая саднящую руку и разглядывая ее. Валар пощадили меня — кольцо было на месте. Я выдохнула, успокаиваясь. — Я принесла похлёбки. Ею, конечно, не насытишься, но в лазарете лучше не отыскать, — Эовин мягко улыбнулась и помогла устроиться повыше, подложив ещё одну подушку под голову. Мое положение и беспомощность раздражали. Я попыталась взять тарелку из рук Эовин, но из-за резкой боли, пронзившей грудную клетку, выплеснула часть похлебки на пол. Девушка в ту же секунду ловко и бережно перехватила миску. Стало неловко от сложившейся ситуации, потому я просто откинулась на подушку. Ненавижу слабость! Дожила, смертные выхаживают… — Как ты отказалась в плену у орков? — спросила белокурая Эовин, когда прием пищи был окончен. — Я подвела своих друзей, а виной тому — слабость. Это все, что я могу сказать. — Я отвела глаза, а она, все поняв, поднялась со стула и, придерживая ткань своего белоснежного платья, вышла из комнаты. Ночь я не спала. Все думала о хоббитах и Боромире. За остальных я не переживала — они были в силах защитить себя и тех, кто на это не способен. А ещё из головы не выходил образ Митрандира. Я очень скучала по нему. Он снился мне в те моменты, когда я теряла сознание от нескончаемой боли, говорил со мной, но слова стирались из памяти или же было слишком мучительно их вспоминать. Мысли наконец ушли, а их место заняли сновидения. Не сладкие, как хотелось бы, а совсем наоборот. Внутри все сжалось… Затуманенный и влажный взор аранена… Что могло заставить его дать волю слабости? Пусть с его щеки скатилась лишь одна слезинка, мою душу все равно рвало на части. Он стоял на коленях, сжимая траву так, что костяшки рук побелели. Я хотела его обнять, но не могла, и продолжала смотреть на эти страдания. — Леголас, нам пора отправляться. — К нему подошёл Эстель и опустился рядом. — Я пережил столько потерь, но ни одна не терзала душу с такой силой. Сердце разрывает на части. — Его голос вызвал во мне волну дрожи. Я ощутила, как по щекам скатились горячие слезы, не там, в лазарете, где на окровавленных простынях безжизненно лежала эльфийка с белоснежными волосами, а здесь. Не в силах вынести этого вида, я по инерции двинулась к Леголасу. Рука сама потянулась к его щеке, и я не поверила ощущениям — по ладони разлилось тепло. Я погладила его гладкую кожу, снова поражаясь этой реалистичности. А оторвав взгляд от пальцев и вновь посмотрев на Леголаса, увидела его глаза, которые смотрели прямо… в мои. В его небесных очах было не меньше удивления, чем в моих, но потом он улыбнулся. Улыбнулся и накрыл мою ладонь, и это прикосновение я тоже ощутила. — Я чувствую тебя, — шепнул Леголас, и я не смогла сдержать улыбки. — У тебя жар, — продолжил он, но его лик стал терять очертания. Я не успела насмотреться на него, как распахнула веки, и взору предстал потолок лечебницы. На лоб плюхнулось что-то мокрое и неприятное, заставив меня вздрогнуть и недовольно покоситься на Эовин. — Что ты делаешь? — Ты вся горишь, я пойду за отваром, — пролепетала она и вновь исчезла из вида. «Какой реалистичный сон…» В следующий раз причиной моего пробуждения стали крики, которые доносились из коридора. Я медленно привстала, опираясь на локти, дабы разобрать голоса получше и, возможно, вмешаться. — Поди прочь, змей! — выкрикнула старуха, а следом послышался звук разбивающегося стекла. Кому принадлежал голос, я знала, это была Анника, здешняя целительница. Приятная женщина, она заходила ко мне несколько раз — проверяла состояние — и проявляла доброту. Я и не представляла, что эта милая и безобидная на вид смертная способна так кричать. — Заткнись, старуха! — звонкий шлепок и глухой удар, отозвавшийся эхом по всей лечебнице. Было похоже, что мужчина ударил ее, а затем Анника упала. Я уже коснулась ногами деревянного пола, но услышала, как вмешалась Эовин. Она громко кричала и судя по звукам, выталкивала того самого змея прочь. Но слух подводил, в груди раздирала боль от каждого движения, и, кажется, заложило уши. Когда боль поутихла, прекратились и крики. Я выглянула за дверь и побрела к женщинам. — Кто это был? Эовин обернулась ко мне с обеспокоенным взглядом, но все же сдалась, достаточно узнав меня за короткое время. Слов о том, что мне нужно обратно в кровать я не услышала. — Грима Гнилоуст. Он нашёптывает королю слова, полные яда. В уголках ее глаз собрались слезинки, готовые вот-вот скатиться, но она держалась. Эта смертная поражала… За ее спиной таилось что-то тяжёлое, о чем она, возможно, когда-нибудь мне поведает, но в тоже время ей хватало сил улыбнуться. А я тут раскисла… — Дядя впал в беспамятство, и этот червь пользуется моментом, служит голосом короля. Но приказы его не приносят ничего хорошего. Люди голодают, а наследник дяди погибает… — Ее веки задрожали. — Государь отказывается слушать кого-либо, кроме Гримы. — В каком сейчас состоянии наследник? — тихо спросила я, опираясь рукой о плечо Эовин. — Он не переживет эту ночь… — Отведи меня к нему. Она недоверчиво покосилась на меня, но просьбу выполнила. Комната находилась недалеко от моей, и когда мы вошли, носа коснулась вонь. Эовин провела меня до кровати, и я аккуратно и медленно села на нее, вглядываясь в лицо юноши. На тумбочке лежал нож. Взяв его, я перерезала бинты, скрывающие раны от глаз. Не похоже на случай с Фродо, но я должна попытаться, пусть сил и маловато. Эовин быстро поняла о каком растении идет речь и сразу бросилась на поиски, пока я промывала рану. Каждый раз, перед тем как омыть его грудь, я шептала молитву, поднося ладони с водицей к губам. Когда я закончила, в комнату вбежала Эовин с нужными травами. Я закрыла глаза и повторяла уже заученные действия. Я чувствовала, как под пальцами, которые касались мужской груди, собирался жар, тело наследника забилось в судорогах. Грудь его часто вздымалась, он громко дышал, но я не отнимала рук. Открыв глаза я увидела, что кожа приобрела былой оттенок, а рана практически затянулась. Рука юноши дрогнула, а пальцы вцепились в мое запястье. — Я канул во тьму? — спросил он, с надеждой вглядываясь в мое лицо. — Ты вернулся к свету, Теодред, сын Теодена. Я попыталась убрать свою руку, но он не позволил. — Ты спасла меня, светлая дева. Это твой лик я разглядел в кромешной тьме, твой голос указал дорогу к жизни. — Отдохни, — шепнула я и посмотрела на Эовин. Она некоторое время смотрела на меня неверящим взглядом, а потом бросилась к постели брата. Я не посмела им мешать и медленно скрылась за дверью, часто дыша от боли. Активность дала о себе знать, меня одолела слабость, и я как можно скорее побрела в комнату, к койке.

***

Сердце кольнуло. Я резко поднялась на локтях и тут же рухнула на перину, не стерпев боли. Сквозь зубы вырвалось шипение, а из легких — весь воздух, как при ударе в живот. Переведя дыхание, я медленно поднялась, небрежно накинула на себя длинную темно-красную рубашку, которую Эовин оставила для меня, а сверху — длинную черную накидку без рукавов, и подвязалась широким кожаным ремнем. Затянула я его слабо, иначе дышать стало бы ещё больнее. Волосы я оставила распущенными и постаралась поправить пряди так, чтобы люди не узнали во мне эльфийку. Впрочем в этой одежде я и без того походила на смертную. Когда я вышла из стен лазарета, пришлось прикрыть лицо рукавом от слепящего солнца, и когда глаза более-менее привыкли, я медленно спустилась по ступеням, взирая на владения. Лазарет находился совсем рядом с королевским домом. Стоило подняться по широким ступеням, как можно оказаться в тронном зале. Вокруг царила нищета. Люди дрались за чужой скот и остальную провизию. По-видимому, племянница короля позаботилась о питании в лечебнице, но с голодом народа она ничего не могла поделать, это было не в ее силах. Саруман глубоко пустил корни в разум короля, раз на улицах творилось подобное. Я почувствовала, что природе есть что сказать, и сосредоточилась. Она поведала мне о белом маге, что посетил Эдорас, а после я ощутила странную магию. Не темную, но все равно заставившую нырнуть за ближайшую телегу с соломой. Я услышала, как из дворца кто-то вышел и, выглянув из-под стога сухой травы, замерла, глядя на аранена. Я не видела больше ничего вокруг, только его печальные глаза, которые не наблюдали за происходящим. Словно отреченный, он погрузился в свои мысли. Я с трудом переборола желание бросится к нему. Если у него такой страдальческий вид, значит хоббиты не найдены… А сказать мне ему нечего. Решение остаться пока незамеченной, а по выздоровлению рвануть за Мерри и Пиппином, пришло неожиданно. Аккуратно и незаметно я заскочила в лазарет, и он, судя по звукам, прошел мимо. Затем я увидела Аннику, которая расположилась в кресле, у окна в конце длинного коридора, и подошла к ней. — Скажете Эовин, чтобы она зашла ко мне? — Конечно, — добродушно ответила она и кивнула. Я уже хотела побрести до своей комнаты, но она заговорила снова: — Бежишь от любви, дитя? — Что? — Я медленно обернулась к ней. — О, я знаю этот взгляд. Бежишь от себя и своих чувств, — тихо произнесла она, ловко выводя стежок на женской рубахе. — Я тоже когда-то была молода и также бежала, подгоняемая страхом. Он был главнокомандующим войсками, высокий, красивый. Всего лишь помог юной девушке донести тяжёлую корзину с мазями для больных, а я уже дышать без него не могла. Наблюдала за ним из этого самого окна, когда он отправлялся на границы, и молилась о его возвращении. Ох, а как он ухаживал за мной… — Она посмотрела на меня и заговорила громче. — Ты не смотри, что я старая. В молодости у меня была коса по пояс! — Анника похлопала себя по спине и охнула от боли. — Он жениться на мне хотел, а я сбежала. Оседлала первую попавшуюся кобылу и ускакала в Хельмову Падь. — А почему убежали? — Я опустилась в кресло напротив, вздохнув от боли. — Не пара я ему была. Он родился в богатой семье. А когда я вернулась, узнала, что он погиб. Пал в ту самую ночь, в которую я покинула Эдорас. — Она шмыгнула носом и по щеке побежала слезинка. — Конь сбросил, а он шею при падении свернул… По следам моей кобылы скакал… Вот так погубила я его, дитя. Неуверенностью и страхом погубила. Я задумалась. Ведь и меня сейчас гнал страх. Страх заглянуть в его глаза. — Король пришел в себя! — закричала ворвавшаяся Эовин. Она подбежала ко мне и радостно обняла, аккуратно, почти не причиняя боли. — В последние дни те, кто ступает в Эдорас, приносят с собой столько хорошего! — Эовин, прости меня. — Я похлопала ее по плечу. — Простить? За что? — Я так и не назвалась. Мое имя Тауретари, — я кивнула и улыбнулась. Ее лицо стало ещё радостней, и она вновь накинулась на меня с объятиями. Но на этот раз что-то задела, и я застонала, отталкивая ее. Она сперва растерялась, а потом заохала, запуская руки мне под накидку и пытаясь проверить рану. — Все в порядке, — я накрыла ее ладонь и ласково улыбнулась. — Скажи, Эовин…- я покраснела и затеребила рукав рубахи, — как я выгляжу? Она с удивлением осмотрела меня, заправила прядки за мои острые ушки и утвердительно кивнула. — Где сейчас находятся путники, что прибыли недавно? — Должно быть, с дядей, в тронном зале. — Она продолжила удивлённо хлопать глазами, а я двинулась в сторону выхода, иногда прихрамывая. Самое сложное теперь было войти… Я уже коснулась ручек и набрала в лёгкие побольше воздуха, но дверь отворилась без моего участия. — Для меня счастье вновь узреть твой лик, прекрасная дева. — Теодред склонил голову и жестом пригласил войти. — Я как раз обещал познакомить отца с моей спасительницей. Он хочет отблагодарить тебя. Мое сердце забилось в бешеном ритме, когда взор коснулся спин, покрытых лориэнскими плащами. Я неспешно прошла вперёд, сцепив руки на животе, который сводило судорогой от страха. Я услышала, что юноша позади меня набрал воздух в лёгкие, дабы озвучить наше присутствие, но вовремя жестом призвала его молчать. Он послушно кивнул. Все были поглощены разговором, а кто-то мыслями, на тихие шаги никто не обратил внимания. И когда я подкралась достаточно близко, я разомкнула губы, выдыхая. — Простите меня. Они резко обернулись, но их лиц я не видела, уставившись в пол под ногами. — Жива! — воскликнул Эстель, хватая меня за талию и раскручивая в воздухе, как ребенка. Я бы и засмеялась, как дитя, если бы не боль, от которой вырвался мучительный стон. Арагорн мигом опустил меня на пол. Я видела его обеспокоенное лицо и знала, что он собирается спросить, но его перебил гном: — Самоцветик, мы уж думали… Эх! — он махнул рукой и, подойдя ко мне, схватил за запястья. Он целовал мои ладони и едва не плакал. — Как я рад, что ты жива, жемчужинка. Я не понимала их реакции… Они… Они не должны меня так встречать… Я всех подвела… Из глаз покатились горькие слезы. — Я не уберегла их… Они… Меня ранили. — голос надломился, слова не шли, одышка мешала. А ещё от всхлипов и резких вдохов грудь раздирала ноющая боль. Я почувствовала слабость. — Хоббиты в безопасности, — молвил знакомый голос. Я неверяще посмотрела на Митрандира. — Снова здравствуй, Лесная дева. Я не верила… Гендальф… Гендальф… Он жив… Эмоции накатили на меня сильнее, я зарыдала в голос. — Митрандир! — Я бросилась к нему в объятия, несмотря на терзающую боль и мучительную слабость, а он по-доброму засмеялся. — Ты же упал… Я видела… От резких движений боль усилилась, ощущаясь, словно орочий клинок, застрявший в теле, но это не помешало мне обнимать майя. — Я не мог вас оставить. — Митрандир ласково погладил мою спину и мягко отстранился. А потом сделал шаг в сторону, и за его спиной я увидела Леголаса… Я не узнавала его. Он был совсем на себя не похожим, словно потерянный. Аранен двинулся ко мне и каждый его шаг с болью отпечатывался в сердце. Невыносимо… Стало душно, я начала часто хватать воздух ртом и терять равновесие. Ноги подкосились и сознание погасло, как только Леголас приблизился. Я, наконец, перестала чувствовать боль…