По алому полю

      Небо темное, но вот-вот будет рассвет, Рукия знает это чисто интуитивно: перед рассветом воздух всегда иной; кажется, что, когда ветер меняется, он несет пряный запах рынков Рукона, шум голосов и шелест распускающихся цветов.       Сейчас все иначе. В воздухе запах смерти, дыма, крови и страха. А она сидит, забившись между двумя упавшими бараками, где-то среди досок и камня, пряча свою реацу и надеясь, что ее не найдут. Одна, потерянная, одинокая, не чувствующая реацу ни брата, ни капитана.       Она не знает, что с ними, но капитана, судя по слухам, которые были тут и там, спрятали в надежном месте — последний приказ Совета Сорока шести, а вот ее брат…       Она в ужасе и не знает, что произошло. Медленно она передвигалась к баракам первого отряда, чтобы получить приказ, узнать больше, может по пути встретить Ренджи, но узнала только о смерти главнокомандующего. А потом снова пришли квинси.       И будто с самого неба всё накрыла ужасающая, ни с чем не сравнимая реацу. Духовная мощь невообразимой силы гнула к земле, словно растворяя душу в жидком азоте. Кто-то… что-то… за пределами понимания, за пределами понятия добра и зла. То, что не может и не должно существовать…       Рукия судорожно хватала пересохшими губами такой нужный, необходимый воздух, чувствуя, как грудная клетка трескается под прессом этой силы, как сердце заходится в заполошном крике - за мгновение до того, как на нём сомкнутся чьи-то твёрдые ледяные пальцы и раздавят, как сорванную с куста ягоду.       Она… сейчас… вот так… умрёт?       А потом всё прекратилось. Исчезло. И она смогла наконец сделать такой желанный вздох. — Кучики! Госпожа Кучики! — кто-то кричал над ней. — Идемте, госпожа Кучики, — ее аккуратно тянут за собой.       Это какой-то офицер, но он явно не входит в ближнее окружение капитана. То и дело мужчина оглядывается, кусает губу в нервном жесте и ведет, ведет ее куда-то ближе к восточному району Рукона. Наконец он кивает ей и говорит: — Мне дальше нельзя. — Он быстро оглядывается. — Я пойду искать еще выживших. Офицерский состав и оставшиеся капитаны нашли какой-то выход из ситуации, они ничего не говорят, но там, — он снова оглядывается, — может понадобиться ваша помощь. Спешите, пока они снова не атаковали. Вам нужно найти поместье Шихоуин.       Она быстро и отрывисто кивает-благодарит и мчится изо всех сил. На улицах пусто: квинси ушли, а души попрятались, забились в дали самых дальних трущоб, и ранее самое опасное место теперь для них самое безопасное.       У входа в поместье ее обнимает со всей силы Коцубаки-сан, он суетится вокруг нее, глядит на рану на голове, полученную от отскочившего камня, и приглашает внутрь, где выжившие офицеры и капитаны суетятся и спешат, таскают бочки с какой-то жидкостью, а посреди всего этого капитан-предатель Урахара Киске, который сверяется с показаниями на огромном экране и формирует с помощью собранной рецу проход-тень, как две капли воды похожий на тот, через который пришли квинси. У всех мрачные лица, а потом она видит, как заносят труп квинси, и ей все сразу становится ясно. Из тела выкачивают остатки реацу и снова куда-то уносят, и девушка вздрагивает. — Мы нашли способ пробраться в самый центр Империи, — ее разворачивает к себе ее капитан, и она смотрит на него широко раскрытыми, непонимающими глазами, — я могу доверять тебе, Кучики? Ты поддержишь нас?       Она дрожит, она думает, что не выживет. Она уверена, что никто не выживет. Рукия обводит взглядом большое подвальное помещение, в которое ее провел Сентаро-сан, но брата нет. Ренджи тоже нет. У нее никого и ничего нет. А капитан смотрит выжидающе, истощенный, с темными кругами под глазами - кажется, что за эти сутки он осунулся еще больше, что в принципе невозможно, и Рукия судорожно кивает.       Куда ей отступать?       Рядом встаёт Шиба Ишшин, сложив руки на груди. Он неотрывно смотрит в тень перехода с таким взглядом, словно идёт спасать кого-то близкого. Тяжесть в его потемневших глазах пригибает к земле едва ли не сильнее, чем чужая реацу.       Рукия слышала, что пару лет назад он вывалился раненым из Дангая, когда его уже все несколько лет считали мёртвым. Капитан десятого отряда матерился почём свет стоит и рассказывал о каком-то неординарном пустом. Говорили, он чудом выжил. Она слышала, что был долгий спор, возвращать ли его на прежнее место. А ещё, что он очень изменился.       Весёлый и немного безответственный ранее, теперь он приобрёл какую-то недобрую собранность и мрачность. Честно говоря, ей было очень неуютно стоять рядом с ним. Совесть и вина за Каена до сих пор разъедали душу.       Но сейчас совсем не время придаваться горю и самоедству. Куда важнее, что они будут делать. — Капитан… — Рукия неуверенно смотрит на своего капитана. — Какой у нас план?       Одно присутствие рядом Урахары Киске, по слухам поставившего какой-то жуткий эксперимент на нескольких капитанах почти сотню лет назад, нервировало в достаточной степени, чтобы верить во всеобщее безумие. Как этот проходимец вообще тут оказался? — Мы сформируем диверсионный отряд, который найдёт и убьёт Императора вот этим. — Укитаке-сан указал на маленький кусочек металла, укрытый куполом кидо. — Это священное серебро, извлечённое из крови убитых квинси. Единственная слабость Яхве.       Он глубоко вздыхает и трёт грудь бледными пальцами. Выглядит он всё хуже и хуже. Словно истончается. — Если это, конечно, сработает, — бормочет Ишшин-сан, сжимая в кулаке маленький амулет-ладонку омамори. Цветастый, бело-рыжий. Интересно, откуда он у него? Он совсем не похож на семейные цвета Шиба. — Это искусственное священное серебро. Настоящего никто не видел уже много поколений. — Почему? — Рукия нервно закусывает губы. — Такое редкое? — Редкое. Да, — соглашается Шиба. — Настоящее священное серебро можно извлечь только из сердца квинси, лично убитого Императором особой способностью. В Тысячелетнюю войну таким образом казнили только предателей. Сейчас таких нет… — Его не предают? — тихо спрашивает Рукия. — Предатели есть всегда. — Не предают, — качает головой уже Урахара, — цена за такое предательство слишком велика.       Рукия мнется, потому что чувствует что-то ужасающее за этими словами, отводит взгляд и снова спрашивает, сжимая кулаки, хотя лучше бы не спрашивала: — Что за цена, что о предательстве даже не задумываются?       Урахара молчит, молчит и ее капитан, но Шиба Ишшин вдруг со всей силы ударяет каменную стену; та дрожит, но не поддается, и он закрывает глаза, тихо роняя: — Душа. — Мужчина замолкает. — Он забирает и стирает душу, превращает ее в свою силу. Мало кто знает, — он плотно сжимает губы, — но после смерти все квинси становятся силой Императора. Их души исчезают.       Рукия делает маленький шажок назад и выдыхает с каким-то облегчением, по ее губам почти скользит истеричная дикая улыбка, но она быстро себя одергивает. Хорошо, что она не квинси — проносится быстро мысль, но шинигами наклоняет голову, смотрит в пол и презирает себя. Она — нет, но вот тысячи других душ просто сгинут, а может они погибают уже и сейчас.       Перед ней бросают форму квинси, маленькую, явно какого-то мальчишки, который только начал служить и уже умер, и ее передергивает. — Переодевайся, — приказывает ее капитан, и голова девушки резко поворачивается в его сторону в неверии, — вы проникните туда и убьете Императора, быстро и четко. Никого не щадите на своем пути. Проход вот-вот откроется. — Да, капитан, — сквозь силу сглатывает она и нерешительно приподнимает белый китель.