Том Риддл устало потёр глаза - сказывались бесконечные бессонные ночи, завал бумажной работы и дополнительное расследование некоторых интересных фактов. Он сидел за обеденным столом и вяло ковырял вилкой в глубокой тарелке, разделяя брокколи и тушёное мясо тонкой полосочкой консервированного горошка. Минерва, заведующая отделения особо буйных пациентов в северном крыле, кинула в сторону парня сочувствующий взгляд.
Он не заслуживал такого наказания!
Светлый, добрый, энергичный мальчик превратился в блеклую тень, цепляющуюся за жизнь лишь с помощью каких-то принципов и неясной цели. Он будто высох, морально истощился на нервной почве и стал неким жутким существом, от которого за километр исходила мертвецкая аура.
- Не переживай, Томас, - тихо, чтобы другие, в том числе и "постояльцы" клиники, не услышали, произнесла Мини. Женщина попыталась ободряюще улыбнуться, однако у неё так ничего толком и не вышло, ведь глаза сами метнулись к гриве спутанных каштановых волос. - Она вернётся. Просто обязана вернуться. Разве Гермиона когда-нибудь не справлялась? Она... - Почему же слёзы застывают на ресницах? МакГонагалл тоже больно, потому что юная мисс Грейнджер стала ей почти дочерью, которой у бедной женщины никогда не было. Тем самым лучиком света, надеждой в тёмном прогнившем мире.
- Не стоит врать, Минерва, - терпеливо отвечает Том. - Я всё прекрасно понимаю, но отчего-то продолжаю цепляться за прошлое, - очередная кривая улыбка, блестящие тоской синие очи, - люди такие идиоты... Пусть они проходят через потери, пусть прикладывают все силы на возвращение кого-то ценного и раз за разом терпят поражение, - каждый человек упрямо продолжает ломиться своей пустой головой в эти запертые стальные двери. Мы боимся. Просто чертовски боимся терять... Глупо.
- На то мы и люди, чтобы ценить мимолётные чувства. Если бы время длилось вечно, мы бы так не дорожили им, мы бы просто сгорали от однообразия и скуки, искали бы нечто новое, безобразное, способное разрушить устоявшиеся правила, целостность мира. Правда, люди и сейчас такое творят. Сами себя и губят, а после сетуют на судьбу. Боже, и чего им не сидится? Вечно надо разрушать! - МакГонагалл покачала головой, затем мимолётно коснулась плеча молодого врача, выражая тем самым свою поддержку, опеку. Сим жестом женщина пыталась сказать: "Я с тобой. Вместе мы обязательно прорвёмся!", но Риддл будто не слышал её мыслей, делал вид, что не слышит.
Ему слишком больно.
А ОНА сидит всего в нескольких метрах и задорно смеётся, словно ничего не было. Его не было в её жизни. Никогда. Джордж строит рожицы и всячески развлекает девчушку, поэтому она и забывает дом, семью, своё безумие, клокочущее в груди, пожар, унёсший жизни нескольких людей, плюшевую собачку, которой Грейнджер рассказывала все-все секреты, лесную змейку, нелепо притащенную домой, чьи размеры могли посоревноваться по длине с удавом или питоном, любимого человека...
Краем уха Томас слышит трёп парочки молоденьких медсестёр. Они сидят чуть поодаль и косятся в его сторону, смущённо хихикая. Парень хмурится. Однако следующие слова вводят Риддла в ступор:
- Разве ты не знала?! - кричит Чжоу подруге. - Эта история покорила чуть ли не всю Британию!
- Да? Расскажи!
- Хм... С чего бы начать?
- С самого начала! - глаза блондинки загораются нетерпеливостью и открытым интересом; Клер поправляет подол униформы и придвигается к собеседнице чуть ближе, сбавляя тон. - Как это было?
- Несколько лет назад, точно не помню, жила самая обычная семья дантистов. Доход был чуть выше среднего, от клиентов не отбиться, поэтому Грейнджеры могли себе многое позволить, в том числе и поездку заграницу хотя бы раз в месяц. Их младший ребёнок как раз поступила в Гарвард на бюджетной основе (в 17 лет, представляешь?), получила самый высокий балл на вступительных экзаменах, да и закончила его всего за два года. Решила наша Гермиона идти на психиатра или хирурга, родители против не были, даже старались как-то поддержать. Но был один нюанс - против оказался Томас, её возлюбленный, почти жених. Ох, это красивая история! Они так любили друг друга, так любили! Самая настоящая сказка! Риддл постоянно на руках её носил, всяческие подарки дарил, души в ней не чаял, боялся на часок отпустить, но девушке требовался глоток воздуха, она задыхалась без свободы, поэтому-то и уехала в Лондон, ничего никому не сказав.
Том искал её несколько дней. И однажды у него зазвонил сотовый, где дрожащий голос возлюбленной сообщил ему о похищении и изнасиловании. Какой-то психопат держал девушку в подвале её же дома! Ладно. Пойдём дальше. Риддл примчался быстрее пули и скрутил похитителя, - того отправили в психиатрическую лечебницу, - Гермиона дрожала, а после обняла любимого и горько заплакала. Прошло время. У Грейнджер случился нервный срыв. Она разгромила квартиру, сожгла шторы и затаилась в углу, шепча непонятные слова. Том понимал, что, если кому-то расскажет, её обязательно заберут, а он этого не хотел, ведь она была единственным человеком, за которого ему и жизнь отдать было не жалко. Никого у парня более не было.
Но парой срывов дело не обошлось.
Гермиона окончательно слетела с катушек и подорвала родительский дом, убив при этом дальних родственников, находившихся там в тот момент.
Она совершила ужасные вещи, Клер, однако Томас продолжал её любить, и сейчас любит. Она потеряна. Её не вернуть, ведь безумие делает из человека зверя, а из зверя - неконтролируемый ужас, несущий лишь разрушения. Это нельзя вылечить, нельзя убрать. Грейнджер проще умереть, чем мучить и себя, и Риддла...
- Боже, Чжоу, что ты такое говоришь?! - ужаснулась блондинка, театрально прикрыв рот ладошкой. Том усмехнулся, - сколько наигранности и фальши!
Мужчина медленно встал из-за стола, собрал некоторые документы и, проходя мимо стрекочущих баб, насмешливо кинул:
- Каждый человек по-своему безумен, возможно, поэтому мы и являемся индивидами, личностями, которые не похожи друг на друга, ведь "болезнь" у всех своя...
***
Гермиона вновь видела ЕГО. Изумрудные огоньки продолжали выжигать в бедной девочке сомнения, страх, любопытство. Она никак не могла понять - реален ли он?
А на губах Гарри Поттера растягивалась дьявольская улыбка, и нетерпеливо руки тянулись к юному телу. Грейнджер же словно приковали к постели да наложили туман на лицо, отчего видимость ухудшилась раза в три.
- Кто ты? - срывается хрип. Ей не хватает воздуха, грудную клетку сдавили мужские пальцы, пытающиеся разорвать её в клочья, добраться до самого сердца. Он подходит всё ближе, лицо приобретает более заострённые черты, создавая из милого, доброго, невысокого мальчика ужасное и одновременно прекрасное существо с тонкими заострёнными рогами и длинным хвостом, на кончике которого болтался языческий амулет.
- Я - никто. Я - всё. И Дьявол, и Бог, и Жизнь, и Смерть.
- Зачем же ты пришёл? - измученно выдыхает Герми. Она чертовски устала, почему же Гарри просто не отстать?
- Ты. Всему виной только ты.
- Почему?
- Ох, Гермиона, Гермиона, - он улыбается почти так же, как и прошлый Поттер, - тепло, мягко, без утайки и скрытого умысла. Она знала его, любила всем сердцем и готова была пожертвовать всем, что имела, лишь бы другу стало лучше, лишь бы он познал настоящее счастье и забыл пережитое горе.
- Ты родилась такой.
Особенной. Разве это плохо? - вопрос звучит по-детски, а от того, что "существо" ещё и склоняет голову на бок, ситуация принимает комичные черты, и Герми не сдерживает кроткий смешок. - Разве плохо быть особенной?
- Да. Ведь от зависти с каждым разом будет становиться всё хуже, и однажды кто-то вонзит нож мне в спину лишь от того, что я, по их мнению, не заслуживаю выделяться, быть не такой как все.
- Значит, обычной быть лучше?
- Наверное. Для серого всегда найдётся место...
- Скучно. Что за жизнь, а? Вы, людишки, так пусто и неправильно растрачиваете свою жизнь, что мне аж тошно становится. Разве нельзя рискнуть и почувствовать ту долгожданную свободу, а? Разве нельзя ступить на хрупкий центр мира и крутить его так, как захочется, для своего веселья?
- Эгоизм в обществе не приветствуется.
- Ну а кто же кроме тебя сделает твою жизнь лучше? - спрашивает он. - Кто, если не ты? Свою жизнь и судьбу каждый вершит сам. Ты не исключение.
- Мне надоело зависеть от себя, - проговаривает Гермиона сквозь зубы. Холодно. Руки не слушаются. Тело немеет. Она...умирает?
- Тогда, будь зависима от меня, Герми.
- Я и толком-то не уверена, есть ли ты?
- Конечно, есть!
- Но демонов не существует, как и прочей религиозной ерунды... Выдумки и сказки.
- Тогда, кто же сейчас перед тобой? - фыркает "Поттер" и крутится вокруг своей оси, демонстрируя чёрный плащ, сотканный будто из тьмы или же ночного неба, на котором вот-вот появятся первые звёздочки.
- Плод больного воображения.
- Всё. Я обиделся. А ты не допускаешь той мысли, что ЭТА жизнь - фальшь? Что там, в мире магии и волшебства было настоящее, а здесь - искусная иллюзия, продуманная до мелочей? А что, если тебя и вовсе нет, м? Что тогда?
- Плевать. Ничто не важно. Главное, что я есть сейчас, здесь. Пусть и среди запертых психов...
- Как знаешь, Герми, как знаешь...
***
Пациентку усадили на стул и быстро надели напульсник, дабы измерить давление. Грейнджер безразлично следила за манипуляциями Чжоу и расслабленно проваливалась в удобном кресле. Через несколько секунд аппарат запиликал, оповещая об окончании подсчётов сердечных ударов.
Медсестра мельком глянула на циферблат, да так и застыла, смешно выпучивая чёрные глаза.
Она не могла поверить.
Поэтому провела повторные замеры.
Однако и во второй, и в десятый, и в тридцатый раз прибор показывал одно и то же. Пришлось вызвать дежурного, зама, заведующего психологического отделения со второго этажа и подружку Клер, увязавшуюся за Риддлом хвостиком. Вся дружная толпа недоуменно разглядывала многочисленные и разнообразные тонометры, застывшие на одном странном значении.
- Я все проверила, - дрожащим голосом начала китаянка, - но без изменений. Я даже сама считала несколько раз!
- Быть не может, - задумчиво и растерянно бормотала Минерва. Гермиона же мало что понимала. Она безразлично пожала плечами, стиснула аппарат с руки и заглянула на электронную панель. Тонометр так и выскользнул из ослабевших девичьих рук.
666.
666 ударов в минуту...
