Как стать королевой

У входа в пещеру Амалия понимает — без проводника они бродили бы очень и очень долго. Весь вход был покрыт многочисленными лианами и прочей зеленью, так что заметить его среди пестреющего зелёного цвета вокруг стало бы задачей почти невозможной; и это с учётом того, что ей и Гэлиру ничего не стоило заблудиться в лесу, так что о каких-либо поисках не могло идти и речи. Двух молодых эльфов, не видавших этот мир по разным причинам, на самом деле постигла большая удача встретить на своём пути Лео, привёвшего их в деревню, а после и того, кто согласится провести их к нужному месту. Тревожно Амалия подметила, что до сего момента события разворачивались очень выгодно для неё. И от этой мысли уровень нервозности и напряжения поднялся почти что до самой высокой отметки, поскольку после каждого затишья обязательно наступает буря, светлая полоса чередуется с чёрной. Вопрос в том, когда именно развернётся ход событий? Девушка надеется, что не скоро. Амалия сосредотачивается и усилием воли переключает мысли в другое, более важное на данный момент русло. Вот она, а вот перед ней во всей своей красе расположилась пещера. Та самая, в существовании которой она сомневалась по правде говоря, потому что легенды не всегда правдивы. Та самая в существование которой она отчаянно хотела верить. Что конкретно там ожидает их, Лия даже не представляет. Она слукавила немножко, тогда в деревне. Ей страшно, очень страшно. Переступать её порог однозначно не хочется. Не хочется подвергать себя опасности, которая вероятно поджидает в тёмной, мрачной глубине. Но это скорее всего единственный шанс узнать, есть ли возможность попасть домой; и даже если нет, то так она хотя бы не будет тешить себя надеждами, сбыться которым не суждено. Глубокий вдох. Амалия отгоняет от себя представшие в её голове образы мистических чудовищ с отвратительной, несуществующей анатомией. Выдох. Вместе с выпустившиемся воздухом девушка прогоняет свои страхи и колебания, что бесспорно тормозят её. Она крепко сжимает руки в кулаки, наполняя своё тело и разум твёрдой решимостью зайти внутрь и преодолеть все преграды. Сердце стучит бешено, а к щекам от волнения приливает кровь. Стук. Стук. Стук. Только бы легенда оказалась не сказкой. Девушка кивает каким-то своим мыслям, оборачивается к спутнице и собирается поблагодарить. Но Евангелина успевает её перебить: – Я иду с вами дальше. Амалия замирает. – У тебя есть какая-то личная причина? – догадывается она. Если быть честной, то подобное заявление действительно обрадовало её. Два дня. Ровно столько они пробыли вместе с этой эльфийкой и это совсем немного, но какое же приятное и комфортное это было время, просто не передать словами! Таких девушек она ещё не встречала: умная, уверенная, интересная, сильная и… можно вечно перечислять достоинства Евангелины. Одним словом – она прекрасна. Амалия нашла в ней пример для подражания, поэтому хотела бы пообщаться с ней хоть ещё немного. Кажется, что эти два дня для Евангелины тоже имеют какое-то значение, потому что она не ответила коротко, точно дав понять, что это не их дело, а объяснила своё решение. – Это ни для кого не секрет, а вы, ребята, не кажетесь мне плохими. Поэтому, думаю вы имеете право знать, – говоря это, она слабо улыбается. Потом начинает смотреть куда-то вдаль, поставив руки на бока. От глаз Амалии не укрылось то, как Ева сжала свои пальцы, – когда я была маленькой, мой отец часто любил рассказывать мне различные сказки и легенды. А я просто обожала засыпать под его мерный приятный голос и под интересные истории. Каждый в деревне знал, что отец любил приключения. Его глаза загорались даже просто при слове "путешествие". И однажды он решил проверить правдива ли одна легенда. Он ушёл и не вернулся. Она снова бросила несколько напряжённый взгляд на спутников. – Я думаю, вы уже догадались, о чём идёт речь? Оба, как по команде, кивнули. Лицо Гэлира сделалось слегка опечаленным, а вот Амалия, не теряя и секунды, спросила: – А чего хочешь именно ты? – Хороший вопрос… Наверное, узнать, что же всё-таки находится в этой пещере; что случилось с отцом, а, если повезет, то может повидаюсь с древним эльфом. Одну меня строго настрого не отпускали, а смельчаков пойти со мной не находилось. Вы стали моим шансом. Спасибо. – Да не за что… – Ладно, нечего медлить! Давайте уже зайдем и покончим с этим! – с неожиданным энтузиазмом воскликнула Ева. – Да! Все вместе мы точно справимся! – поддержал её Гэлир. Амалия согласно кивнула им и вернула внимание пещере. Вход был достаточно широким, чтобы они могли зайти одновременно. Так и поступили. *** Войдя в пещеру, Гэлир был решителен — заразился боевым настроем от Евангелины. Впрочем, парень и сам по себе привык смотреть на жизнь под углом оптимизма. Его сердце замерло, когда он вдруг снова увидел покрытый лианами вход. Гэлир нахмурился, понемногу теряя всю былую уверенность. Что произошло? Неужели его выбросило обратно? Он поднялся на ноги и отряхнул одежду от пыли, чувствуя, как потеют ладони, но постарался не обращать на эту мелочь внимания. Начал искать спутниц, но обнаружил, что их нигде нет, как минимум в поле его зрения. Очутившись в непонятной и, признаться, совсем слегка пугающей ситуации, будучи парнем тревожным и эмоциональным, Гэлир стал нервничать. Он резко поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, осматриваясь; дыхание его участилось, а лоб покрыла раздражающая испарина. Подрагивающим голосом он стал звать своих спутниц. – Лия? Ева? Вы здесь?! И словно следуя какому-то до ужаса банальному сценарию, прищурившись, Гэлир вгляделся в темноту пещеры, замечая там очертания двух фигур, двигающихся к выходу. Когда они вышли из тени, он признал в них своих подруг, которые выглядели на удивление торжествующими и были увлечены беседой. Девушки тараторили, так что понять о чём они болтают было сложно, но видимо тема разговора оказалась действительно интересной. Или как иначе объяснить то, что они прошли мимо Гэлира и даже не заметили его. – Эй! Что случилось? Эльфийки остановились и наконец наградили его своим вниманием. Переглянулись между собой, обменявшись только им понятными взглядами, после чего Амалия задала вопрос: — А ты что ничего не помнишь? — даже если сильно постараться, то не заметить наигранности в её голосе это что-то из разряда невозможного. Чувствуя разрастающееся в груди плохое предчувствие, Гэлир отрицательно помотал головой. – Ты провалил своё испытание… Мы с Евой смогли пройти дальше и встретились с эльфом. Он нам столько всего интересного рассказал, просто обалдеть! И у нас появилась общая цель, – девушка восторженно взглянула на Евангелину, которая согласно кивала, – но ты с нами не пойдёшь. Парень не поверил своим ушам: – Что? Но почему? Амалия сдвинула брови на переносице, а её взгляд вмиг стал колким и холодным. Ева вдруг разозлилась: – Ты ещё спрашиваешь?! Это тебе не просто приключение! Перед нами стоит очень важная задача! – громко, едва не крича, говорила Ева. В укромном и безопасном уголке его довольно хрупкой и ранимой души теплилась маленькая надежда. Надежда на то, что девушки всего-лишь излишне волнуются о нём, хотят защитить, оградив его от опасности. Но всё это рухнуло, подобно карточной колоде, которую неудачно задели. Следующие слова Амалии опровергнули все его светлые мысли. – Прости, но нам не нужны бесполезные слабаки, – резкость девушки заставила его поджать губы от досады, – мы хотим собрать сильную команду и ты не подходишь. Ты будешь только тянуть нас вниз! – Но как же… мы ведь друзья! Разве ты можешь со мной так поступить? Ева закатила глаза, а Амалия грубо отрезала: – Вот именно! Мы — друзья, а друзья не должны мешать друг другу достигать целей. А ты как раз так и поступаешь! Дышать стало так тяжело, что ему пришлось делать рваные, частые вдохи. Ком из обиды и замешательства засел прямо в горле, перекрывая доступ к кислороду. Крупная дрожь взяла во власть его руки, так что он крепко сжал их в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, оставляя там болезненные полумесяцы. – Нет… нет, нет, нет! – он закрыл руками уши, больше не желая слышать обидных слов от той, кого считал близким другом. Он точно с ней покидал город?! *** Родные и тёплые отеческие объятия смогли успокоить её сбившееся серцебиение, принося неизмеримое спокойствие, такое одновременно забытое и привычное. Он рассказывает очередную, не менее интересную, чем предыдущая, легенду, а мерные покачивания почти усыпляют, усмиряя любую нежданную тревожность и укутывая в плотный и мягкий на ощупь кокон гармонии. В это мгновение ей так хорошо, что мысли об испытании вмиг улетучились, словно они были лёгкой на подъём цветочной пыльцой, которую сдул поток ветра. Сердце забилось тоскливо и радостно, а губы непроизвольно растягиваются в слабой, едва уловимой улыбке. Отец заканчивает свой рассказ, но продолжает несильно качаться из стороны в сторону. Веки Евангелины становятся настолько тяжёлыми, что держать их открытыми очень трудно. Она прикрывает глаза, отдаваясь сладкой и притягивающей дремоте, как вдруг мужчина обрывает наступившую тишину: – Я хочу отправиться туда и поговорить с тем древним эльфом. Завтра уже пойду, так что не пугайся, когда не увидишь меня дома, – ласково говорит он, приглаживая тёмную макушку маленькой девочки, – за тобой в деревне присмотрят. – Я пойду с тобой! – восклицает Ева. – Ты хочешь этого? – Да! – незамедлительно отвечает она. На самом деле Евангелина хочет остаться в деревне и быть рядом с близкими эльфами. Но девочка решает промолчать, иначе папа оставит её одну и уйдёт. И тогда у неё не будет ни мамы, ни папы. В следующее мгновение они путешествуют по лесу. Путь к пещере, кажется, занимает гораздо больше времени, нежели обычно. Секунды тянутся, как минуты, а сами минуты, как часы. Они пробираются через дебри, уворачиваются от норовящих попасть в глаза веток и таких раздражающих лиан. Евангелина время от времени оборачивается назад, словно желая увидеть там родную деревню, но за спиной оказываются лишь тысячи деревьев. Почему то с каждым шагом стук в груди становится всё более гулким и болезенным; он будто разрастается и пульсация чувствуется уже в горле. Отец делает остановку на ночь. Евангелина, перекусив скудным ужином, обессиленная после дороги, забирается в палатку и засыпает. Но сон беспокойный, слишком тревожный. Мыслей в голове так много, но девочка не может ухватиться ни за одну из них. Она сонно потирает глаза, смиряясь с тем, что эта ночь бездарно потеряна. Бросив короткий взгляд на папу и убедившись, что тот спит крепким сном, Ева выходит на улицу. Зябко потирает руки, пытаясь согрется. Слегка морозный воздух больно кусает за нос и щёки, а обычно розовые губы приобретают сероватый оттенок. Лина одиноко присаживается на твёрдый и не удобный камень неподалку и смотрит куда-то в сторону деревни. Девочка чувствует, будто ей не хватает чего-то. В голову приходит момент, как она сладко потягивается в своей мягкой и тёплой постели, щурясь от утреннего солнца, нагло проникающего к ней в комнату каждый день. А после, учуяв запах вкусного и аппетитного завтрака, малышка мигом спрыгивает с кровати, наскоро её застилает, чтобы не слушать больше поучения тёти, быстро-быстро умывается и бегом на кухню. К её приходу на столе всегда стоит кружка травяного и ароматного чая, а к нему вдобавок вкусный тётушкин суп, или редко оладьи с клубничным вареньем. Девочка шмыгает носом, но сама толком не понимает, виной тому холод или нахлынувшая на неё тоска. Вдруг совсем рядом с собой она слышит противный и даже злобный визг. Она резко и испуганно оборачивается в сторону звука и узнает в очертаниях маленького тела свою лучшую подружку Элейн. В первое мгновение в её сердце поселилась радость, а глаза почему-то начало неприятно щипать. Но слова непонятно откуда появившейся девочки разозлили её. – Ну же, посмотри на себя! Может, ты наконец перестанешь врать? Хотя бы самой себе! То где ты сейчас, это правда то, чего ты хочешь?! – она кричала очень громко, почти истерично. Евангелина рассердилась: "Кем Элейн себя возомнила? Почему она думает, что знает мои желания лучше меня?!". Эмоции берут над ней верх. Здравый смысл отчаянно бьётся в стену, которую Евангелина сама того не зная, выстроила когда-то и теперь не хочет или боится выглянуть из-за неё. Она сжимает губы в тонкую полоску и смотрит на Элейн из под пелены слёз заполонивших зелёные глаза. Но возразить или накричать в ответ девочка не успевает, потому что смена локации застаёт врасплох. Коротко осмотрев себя, Ева поняла, что снова находится в теле девятнадцатилетней девушки, которой она и пришла на испытание. ''Я совсем... совсем забыла зачем я здесь. Всё настолько расплывчато и одновременно реально, что я просто отвлеклась''. Она видит свою деревню. Внутри что-то больно покалывает и девушка всё-таки даёт волю горячим слезам. Рядом с ней молча стоит уже взрослая Элейн, но Ева итак поняла, что от неё требуется. Точнее, почувствовала. Это словно она всё это время была в шаре или каком-то прочном куполе, но сейчас его разорвали, так что всё настоящее, искреннее теперь выходит наружу, выталкивая лживое и приносящее только горечь. Подруга привела её домой, чтобы она снова встретилась с жителями их небольшой деревни лицом к лицу. Быть может, лесные эльфы и живут в лесу, но от огромных налогов это их ничуть не спасает. Их вымученные улыбки принесли сейчас ноющую боль, которая заполнила всё тело от кончиков пальцев на ногах до макушки. Комок злости вдруг появился и стал разрастаться до огромных размеров. Но негатив уже был направлен не на Элейн, которая красноречиво на неё смотрела, но продолжала молчать. Евангелина красноватыми от слёз глазами смотрит на жителей: все они — близкие друг другу эльфы и, наблюдая за их страданиями, девушка была невероятно зла. В первую очередь на себя. За то, что лгав самой себе, навязывая себе чужое, она ничего не предпринимала, чтобы хоть как-то облегчить жизнь самым дорогим её сердцу эльфам. Нет. Она не хотела никаких приключений, не хотела следовать за отцом, обожающего их. Ей всегда было лучше в деревне, среди родных. Но ослепленная детской любовью к родителю она подавляла свои настоящие желания. И осознала это лишь сейчас. Кажется, Лина поняла, в чём заключается суть испытания. Пещера нашла её слабое место, а её задача преодолеть свой страх, переживание и неумение слушать себя. Вероятно, нечто подобное было и у других. – Ева, – голос Элейн вырвал эльфийку из размышлений, – чего ты хочешь? Евангелина сделала глубокий вдох и с выдохом процедила: – Я хочу, чтобы моя деревня перестала страдать. И я согнусь, но всё для этого сделаю, – говоря это, Ева чувствовала отклик своего тела на эти слова: сердце вмиг застучало от предвкушения. Элейн улыбнулась и после растворилась, как иллюзия. Впрочем, именно ею она и была, пусть характером очень напоминала близкую подругу. Наверное, для этого испытания были использованы её воспоминания о деревне и друзьях. *** Он судорожно прижимал руки к ушам, но это казалось таким бесполезным, потому что их голоса всё равно были слышны громко и чётко. Гэлир вдруг ощутил себя настолько ничтожным и слабым, отчего ноги подкосились и он упал на колени, прижимая мокрый лоб к пыльной земле. Все чувства словно обострились и парень никак не мог контролировать это, никак не мог успокоиться. Горечь, злоба, унижение — это всё будто болючая, обидная пощёчина, и красный след от ладошки не желал сходить. Единственное, что он смог сделать, так это ухватиться за самую непривычную для себя эмоцию. За злость. То, что он всегда подавлял в себе, не принимал, считал чем-то неправильным и недопустимым для себя. – Чем ты можешь нам помочь? – Амалия не уставала засыпать его риторическими вопросами. – Ты будешь только мешаться, – поддерживала Ева. И эта злость в перемешку с безысходностью стала перерастать сначала в гнев, а потом и вовсе в ярость. – Замолчи! Ты совсем меня не знаешь! – громко, надрывая связки, закричал он. Гэлир дёрнулся, пугаясь звука своего голоса, а по коже пробежался мороз. До этого он никогда не позволял себе нечто подобное. И те все эмоции и чувства, что за столько лет накопились в нём, сейчас словно вырвались на свободу, принося своему хозяину долгожданное облегчение. Суматошное дыхание наконец стало приходить в норму, а с глаз сошла пелена ярости и негодования, что как заслонка перекрывала выход спокойствию и здравому смыслу. Гэлир будто сделал то, о чём мечтал много лет, но запрещал даже мысли об этом. Выплеснуть эмоции, свой гнев, свою обиду — то, что ему было почти жизненно необходимо. И эта внутрення установка исчезла, больше не сдерживает его. Потому сейчас, когда он высвободил весь негатив, засевший в нём очень глубоко, почти неосязаемо, стало легче. Легче понимать себя, легче думать, легче говорить. – Правда? И что ты можешь мне рассказать? – насмешливые, с толикой презрения, улыбки девушек пытающихся сбить парня с колеи отныне не трогали его. Гэлир наконец-то стал размышлять и когда понял в чём суть, больше не злился. – До этого момента я и сам думал, что ни на что не гожусь. Эти мысли словно пожирали меня изнутри, но я не подавал вида, думая, что это не стоящая внимания глупость. Он перевёл дыхание и продолжил: – Но стоило мне немного подумать, копнуть глубже, как я понял, что всё совсем не так. Я не буду сейчас разглагольствовать о том, чем могу быть полезен, так как для себя уже осознал всё. После небольшого монолога, он с прищуром осмотрел стоящих перед ним девушек. – А ещё у меня отличная интуиция и она мне не просто говорит, а кричит, что моя близкая подруга никогда бы не сказала таких ужасных слов! Да я даже без интуиции это прекрасно понял! Я более чем уверен, что Амалия не считает меня обузой и теперь, я тоже не буду считать себя таковым! И эти слова были по-настоящему искренными и уверенными. Гэлир верил в это. Нет, он знал. Внутри себя он чувствовал не просто силу, а мощь. Словно поставил какую-то планку, черту, которую не будет переходить и не позволит это делать кому-либо другому.