Глава 3. Костерост
15 марта 2022 г. в 15:40
Панси посмотрела на Скабиора. Укрытый одеялом егерь лежал с закрытыми глазами. Вокруг глаз была размазана то ли черная краска, то ли уголь. «Не помешало бы ему умыться», — подумала Панси. А пока наколдовала Эннервейт.
— Привет, красавица, — произнес егерь. А Панси подумала, он что, других слов не знает?
— Доброе утро, — сказала Панси. — Давай, пей зелья, — она протянула ему склянки. — Вот Костерост.
— Ох, Костерост непростое зельице, — поморщился егерь. — Панси.
— Что — «Панси»? — спросила Панси.
— Цветы такие есть, фиалочки. Мне очень нравятся, — Скабиор снова подмигнул.
— Поздравляю. По травологии «Выше Ожидаемого» получил? — Панси не выносила издевательств над своим именем. Хотя эти цветочки ей тоже очень нравились, с самого детства любовалась необычной формой разноцветных лепестков. И на кладбище у мамы она их посадила тоже.
— По травологии у меня, цветочек, «Превосходно». Я такие травки знаю, ты закачаешься прям! — похвастался егерь.
— Пей зелье, — напомнила Панси.
Егерь оперся левым локтем о кровать, приподнялся с подушки. Прикрыл глаза, унимая головокружение, но не преуспел в этом. Страдальчески сложил брови и залпом выпил первую порцию Костероста. Осторожно уронил голову обратно на кровать.
— Какая же дрянь, — сказал он, дернув плечами от отвращения, и с тоской посмотрел на большую бутылку с нарисованным черепом и костями. Ее содержимое он должен был влить в себя в течение ближайших двенадцати часов, по стаканчику каждый час. Выращивать новые кости было долго и больно. Скабиора бесило то, что Костерост не сочетается с Обезболивающим. А еще больше то, что алкоголь тоже был под запретом. Никакого облегчения, короче. Сломал? Лежи, терпи, рости. Страдай.
— Еще Кроветворное и Восстанавливающее, — подала ему флакончики Панси. Он снова приподнялся и влил в себя по очереди оба зелья. На вкус они были, конечно, получше Костероста. Но до огневиски или там конфет из «Сладкого Королевства» им было далековато. Наиболее близким сравнением было бы что-то вроде маринованной плесени.
Пока он пил, Панси мельком увидела, что наволочка на его подушке испачкана свежей кровью.
— Поднимись-ка еще раз, — велела она. Он послушно поднялся, хотя думал, что улегся окончательно и ближайший час будет ловить видения светящихся колец и пытаться догнать уезжающую землю.
Панси внимательно осмотрела его голову, разрешила лечь обратно и повернуться к ней. Кровь сочилась из небольшой раны над правым ухом. Панси приложила туда смоченную в настойке растопырника ткань. Растопырник нужно было прикладывать не менее получаса для получения стойкого заживляющего эффекта. Лучше бы, конечно, было окунуть пострадавшее место в настойку, чтобы жидкость покрывала его полностью. Но как окунуть голову? Придется обойтись примочками.
— Почему у тебя половина волос красная? Тоже кровь, что ли? — она потрогала волосы свободной рукой.
— Не. Это я покрасил, — объяснил Скабиор.
— Зачем? — удивилась Панси.
— Чтоб красиво было!
— А. Ну тогда да. Понятно, — Панси было непонятно. Она смочила ткань в растопырнике и вновь прижала ее к голове Скабиора.
Некоторое время они молчали. Панси сначала стояла, но руки быстро затекли, и она присела на краешек кровати рядом с подушкой, стараясь касаться егеря только тканью с растопырником. Садиться ниже она не стала, чтобы нечаянно не тронуть его забинтованную ногу и не причинить ему лишнюю боль.
И когда это Панси успела стать такой щепетильной? Сама от себя не ожидала. Она подумает об этом позже. «Когда-нибудь примерно никогда», — пообещала себе Панси.
Панси то и дело окунала ткань в настойку, вновь и вновь прикладывала к голове егеря. Он молчал, закрыв глаза. Через полчаса на ткани с настойкой больше не отпечатывались следы крови.
Панси встала. С надеждой взглянула на диван, стоящий у другой стены комнаты. Что-то она подзадолбалась сегодня. На стуле у кровати егеря рядами стояли зелья. До следующего приема Костероста еще полчаса. Может быть, ей удастся сесть поудобнее, чем она сидела сейчас, напоминая себе птицу на тонкой ветке. А еще лучше прилечь. Денек выдался нелегкий. Как там, в Хогвартсе?
Но ее планам на передышку не было суждено осуществиться.
— Мне нужно отлить, — вдруг сказал Скабиор.
— Ванная вон там, — показала Панси как можно равнодушнее. Она как-то не предполагала, что придется решать и подобные проблемы. — Ты дойдешь, или тебя левитировать?
— Я, наверное, дошел бы. Но, видишь ли, какая хрень. У меня так кружится голова, что я просто не смогу встать.
До двери в ванную от кровати было шагов пять-шесть. Дойти будет сложно. Да и левитируя, можно было случайно приложить его головой об дверь. А он и так получил сегодня сполна.
— Будешь должен, — угрюмо сказала Панси и трансфигурировала пустые флаконы из-под зелий в непрозрачный сосуд размером побольше, по форме напоминающий бутылку с широким горлышком. Подала егерю. — С остальным, надеюсь, сам справишься?!
— Был бы только рад, если бы ты мне подержала. Но чтобы тебя совсем уж не смущать, так и быть, справлюсь, — заверил ее Скабиор. Он сам бесился от своего беспомощного состояния и, по своему обыкновению, прятал все за шутками.
— Спасибо тебе, цветочек, — сказал он через несколько минут.
Панси, отошедшая подальше от него, к окну, за это время успела отодвинуть занавеску и открыть створки. Свежий весенний ветерок проник в комнату.
— Будешь должен, — повторила Панси так же угрюмо, заставляя использованную непрозрачную бутылку исчезнуть при помощи Эванеско.
— Да я и так тебе должен, — серьезно сказал егерь. — Долг Жизни, слыхала про такой? Это как раз наш с тобой случай.
— Да блять нет, — в отчаянии простонала Панси. Она ненавидела все эти долги. Никто никому ничего не должен — первое правило на Слизерине. Каждый сам за себя. Человек человеку змей. — Да ну нет же, блять!
— Да нахуй почему же? — в тон ей спросил Скабиор. Он сам эту херню не выносил. И было интересно, отчего эта девчонка думает так же.
— Ненавижу долги и клятвы, — отчеканила Панси, отворачиваясь к окну. — Это ебаное рабство.
Магические Долги, магические клятвы верности… Нерасторжимые и властные узы, подчиняющие себе человека и отнимающие у него свободу выбора. Черная метка тоже была таким обременением. С тех пор, как она появилась у мистера Паркинсона, жизнь Панси стала меняться — постепенно, неуловимо и неумолимо.
Панси думала сейчас и о Драко. О том, как он изменился, приняв Черную метку, присягнув в верности Темному лорду. Каким нервным, запуганным стал тогда, на шестом курсе. Как отдалился от всех. И чем все закончилось — ужас, мрак, смерть.
То, что Снейп убил Дамблдора, стало настоящим ударом для всех студентов. А по слизеринцам ударило сильнее всех. Пусть формально чистокровный факультет и был в фаворе, и грязнокровки покинули Хогвартс, живи да радуйся. Но Слизерин был удостоен такой ненависти и презрения, с какой никогда не сталкивался ранее.
Межфакультетская грызня Гриффиндор — Слизерин издавна была чем-то вроде соперничества в квиддиче — кто кого лучше уделает, тот и молодец. Поощряемые деканами Макгонагалл и Снейпом, студенты старались кто во что горазд, лишь бы нагадить посильнее и не попасться. Студенты Хаффлпаффа и Рейвенкло спокойно учились и не участвовали в этих разборках. С приходом в Министерство Волдеморта, а в школу профессоров Кэрроу, житья не стало никому. Слизеринцев ненавидели теперь не только гриффиндорцы, но и рейвенкловцы, и даже хаффлпаффцы. Слизеринцы задирали головы еще выше, чтобы не замечать подобного отношения. Но невозможно постоянно быть в напряжении. Когда-нибудь должно было рвануть. И рвануло — вчера ночью, зелеными вспышками заклятия Авада Кедавра, от Пожирателей Смерти и лично от Волдеморта. Теперь слизеринцы как крысы прячутся по норам, а в школе считают убитых. И это «все ради чистой крови». Да нахуй такое счастье.
«Потому что прогресс ради прогресса поощрять не следует», — вспомнились Панси слова Долорес Амбридж. Что конкретно там имела в виду эта старая сука, Панси не догоняла, но фразу запомнила. Она очень выручала в непонятных ситуациях. Панси задумывалась над этим бредом, и тревога, сменяясь нервным смехом, постепенно ее отпускала.
— Тебе пора пить Костерост, — сказала Панси, отходя от окна.