Капли

Она скользила над землей, не касаясь ее ступнями. Она не оборачивалась посмотреть на первый весенний цветок – подснежник, белеющий своими удивительно нежными лепестками. Ее волосы лежали на плечах и не реагировали на легкий ветерок, дующий с моря. Длинное бальное платье пропускало через себя свет и не мешало видеть предметы. На шее у девушки висело колье – единственный яркий элемент в сером облике. За ней протягивался еле заметный серебристый шлейф, который оставлял на траве что-то вроде летнего инея. Глаза юного призрака светились, и не было ясно, какого они цвета были при жизни. Может, серого – оттенка грозовых туч? Или банального голубого? Правда, и в голубом при желании можно найти тысячи оттенков… А может, не серого и не голубого? Цвета зеленого мха на невысоких горах, оттенка неба в сумерках – то ли сиреневый, то ли лиловый. Лишь одной мысли я не допускал – что у девушки при жизни были такие же, как у меня, глаза охотника. Желтые глаза с янтарным отливом, как у тигра или льва. Наш род славится своим благородством. Мы не нападаем исподтишка или на беззащитную добычу, в отличие от других, которые используют невинных детей или слабых. У них глаза грязно-серые, как слежавшиеся облака над промышленным городом. А девушка продолжала идти, не обращая внимания на своего незаметного попутчика в сумерках. Я следовал за ней. Ну не смешно ли – наследник великого клана тащится за угасшим призраком. Но чем-то меня привлекала эта девушка, погибшая в столь юном возрасте. Что послужило тому виной? Тяжелая и – в то время – неизлечимая болезнь? Предательски пущенный нож, угодивший в сердце? Яд? Когда жило это хрупкое и незаметное привидение? Столько вопросов, и никто не мог мне на них ответить. Девушка подошла к глубокому озеру. Как она узнала? Откуда ей известно, что с того времени, как я смог осознавать себя, моя большая часть жизнь прошла около этого озера. Я сидел на берегу и очищал свои мысли от накопившегося там бытового бреда – от мелких человеческих дрязг, от ссор, от похотливых и однообразных мыслей. Места в памяти удостаивались лишь чистая и искренняя любовь, великодушные поступки, великая дружба. Я должен помнить лишь все хорошее из человеческих жизней, только так мне удастся не превратиться в своих предков, которые презирают людскую жизнь.