Небольшой взгляд в будущее

      Специально расположившись спиной к солнцу, Оджи, сидя на скамейке и слегка сгорбившись, сосредоточенно водит глазами по строчкам лежавшей у него на коленях раскрытой книги. Пристроившаяся прямо на земле у этой же скамейки Хибики пожёвывает травинку и не знает, что её забавляет и одновременно завораживает больше — его потрясающее равнодушие по отношению ко всему окружающему их шуму или то, как он даже не пытается убрать очевидно мешавшие ему читать волосы — не лежащие как обычно аккуратным низким хвостиком на затылке, а а стекающие по плечу и глухой завесой скрывающие лицо с правой стороны.       Стоит признать, при первой их встрече вызывал он внутри девочки какое-то лёгкое волнение… что магическим образом испарилось, стоило ей узнать, что он мальчик.       Когда Хибики рассказала об этом Канаде, та почему-то надулась и назвала её странной, но при этом же весьма заметно покраснела.       И к чему бы это всё?       Важно приосанившись и придав лицу умудрённое выражение, чтобы думалось лучше, Хибики смотрит сначала на гоняющих мяч неподалёку от них галдящих мальчишек, затем на сосредоточенного на своём занятии безмолвного Оджи, переводит взгляд туда-обратно, но решительно не может взять в толк, в чём причина — да, не совсем похож он на многих своих сверстников, но что он, что они ровным счётом никак не могут заставить Хибики вновь испытать то мимолётное трепетное чувство, что захлестнуло её, когда она была уверена, будто только что отважно защитила хорошенькую девочку от толпы хулиганов.       Отвлекает от раздумий её порыв ветра, нахлестнувший волосы «хорошенькой девочки» на рот и переносицу, но Оджи даже не морщится, а без лишней суеты заправляет их за ухо.       Видя трепещущие под ветром макушки деревьев, Хибики понимает, что повторится этот эпизод далеко не единожды, и, убедившись, что Оджи по-прежнему не считает достойным внимания ничего кроме своей книжки (названия которой Хибики даже не знает), она привстаёт на одно колено и нарочито медленно тянет руку к его волосам, так и просящимся соскользнуть прямо к её пальцам.       Однако стоит Хибики едва-едва их коснуться, как Оджи тут же устремляет по-прежнему внимательный, но теперь куда более пытливый взгляд прямо на неё.       — Хибики-сан, я ведь уже говорил. Нет.       — Да почему? — тут же возмущается Хибики, разочарованно одёрнув руку и нахохлившись. — Они ведь тебе мешают!       — Не мешают, — с упрямой простотой возражает мальчик, демонстративно убрав тонкую прядь. — А будут мешать — сам соберу.       Собрать-то соберёт — вон, даже резинку с собой взял, на запястье натянул. Но для Хибики это дело принципа — не впервые уже она в эту битву вступает.       Вновь плюхнувшись на траву и скрестив ноги, она наклоняется вперёд и упирается ладонями в колени.       — А мне, — спрашивает девочка вкрадчиво, с нужной долей обидчивости, стреляя недобрым взглядом из-под чёлки, — почему нельзя?       Оджи скрытые и не очень угрозы мало впечатляют — с громким шелестом перевернув страницу, он без обиняков отвечает:       — Потому что ты постоянно за волосы тянешь. Больно, — и последнее слово выделяет особенно, на миг слегка приподняв брови.       Хибики уязвлённо хмыкает, повернув голову в сторону и задрав подбородок — самолюбие определённо задето. Обиднее только то, что в сторону Оджи не получится даже броситься чем-то вроде «а ты девочек разве за волосы не дёргаешь?»‎       Не дёргает и не стал бы, что Хибики прекрасно знает.       Но она и не виновата в том, что куклы ей нужны для того, чтобы ими играть, а не практиковаться сооружать им косы или нечто посложнее. Хибики из своих-то волос ничего помимо хвостов до сих пор не умеет делать, куда ей за чужие хвататься.       Один раз схватилась — по вполне добровольному согласию — и получает теперь вот так по рукам, пусть и сугубо словесно.       — Извини, Хибики-сан, — доносится до неё вдруг голос Оджи — вдруг, потому что она не ожидала никакого продолжения. Вновь повернувшись к приятелю, девочка с удивлением замечает, что выглядит он теперь немного виноватым. — Я просто не привык такое терпеть.       — Я не обиделась, — благосклонно отмахивается Хибики, совсем чуть-чуть приврав — на какие-то несколько мгновений она обиделась, на самом деле, но очень уж ей польстила внимательность мальчика, искренне не желавшего её задеть. — Нельзя трогать значит нельзя, сам с ними делай что хочешь. Только не состригай, пожалуйста. Если не хочешь, — торопливо добавляет она, испугавшись, что слишком уж свои желания выражает.       Поняв, что хранящему молчание, но по всей видимости забывшему про книгу смотрящему на неё Оджи очень интересно услышать пояснение столь странной просьбы, Хибики, от неловкости зардевшись, потирает рукой затылок и прокашливается, раздумывая.       — Просто, как бы… У мальчишек обычно все эти одинаковые короткие стрижки. А ты от них отличаешься. Здорово же! — последняя фраза звучит чуть выше и напряжённее, чем предполагалось — словно Хибики старается его в этом убедить, нежели констатирует факт.       Оджи медленно кивает, слегка неуверенно улыбнувшись.       — Мне тоже нравится, — но мальчик омрачается сразу же после того, как быстро косится на всё ещё играющих на площадке детей. — А вот им почему-то нет. Ну, не им, а другим. Ну… ты и сама знаешь, Хибики-сан.       Явно смущённый своей неуклюжей речью Оджи теперь и на Хибики смотрит с затаённым лёгким страхом, будто ждёт, чтобы она над ним посмеялась, но девочка только решительно выпрямляется и широко ободряюще улыбается.       — Они — дураки, — заявляет она со знанием дела и бескомпромиссно, — а ты поменьше их слушай. Сейчас они смеются, а потом ты вырастешь и… — ненадолго замолчав, Хибики задумчиво разглаживает пальцами подбородок, припоминая нужную аналогию. — Как это обычно в мангах бывает… А ты вырастешь и станешь первым красавчиком школы, вот!       Послышавшийся со стороны друга тихий смешок придаёт ей энергии.       — И все девушки будут тебя тайными признаниями заваливать!       Охваченную энтузиазмом девочку не волнует то, что у Оджи на лице написано откровенное сомнение, и она продолжает, загадочно понизив голос, сощурившись и ехидно приподняв уголок рта:       — Но ты, — решительно указывает пальцем на непонятливо заморгавшего мальчика, — выберешь либо подругу детства, которая постоянно тебя дразнит и бьёт, или загадочную темноволосую красотку с трудным прошлым. И не совсем из этого мира, скорее всего. А подруги детства у тебя нет, — довольно потирая ладони и недвусмысленно подняв брови, заканчивает Хибики.       — Почему же нет? Ты есть. Но ты ведь меня не дразнишь и не бьёшь, — без увлечённости поправляет Оджи, которого, видимо, затея подруги развеселила совсем ненадолго.       — Тем лучше для тебя! — его инертность, однако, пыла Хибики нисколько не умеряет, и девочка хлопает друга по колену. — Только ты поаккуратнее со всякими загадочными красавицами. Мутные они бывают.       Оджи тяжело вздыхает, смирившись с тем, что так просто от этой затеи она отказываться не хочет. Закрыв давно заброшенную книгу и положив её рядом, он негромко говорит, попутно начав завязывать волосы в хвост:       — Ты забыла про милую скромную девочку, которая в меня тайно влюблена, а я её не замечаю, но в последней главе мы должны пожениться.       Хибики на миг удивлённо замирает, а потом одобрительно качает головой.       — Ого, ты и сам в курсе.       — Не ты одна ведь аниме смотришь и мангу читаешь, — без особой гордости пожимает плечами Оджи, убирая книгу в рюкзак, а Хибики разочарованно вздыхает и поджимает губы — так и не успела название прочитать.       — Куда собрался? — спрашивает она, заметив, что больше он ничего не делает, а всего лишь сидит и неуверенно оглядывается по сторонам.       Ненадолго засмотревшийся на играющих мальчишек Оджи поспешно оборачивается к ней.       — Никуда, — отзывается он немного растерянно, перебирая пальцами лямки стоявшего на коленях рюкзака. — Я просто подумал, что тебе скучно. Хотел спросить, чем заняться.       Это утверждение только сильнее вгоняет Хибики в ступор — она сама не считает, что ей скучно. Разумеется, почти в любой другой компании она не смогла бы долго сидеть на месте, и поиграть в мяч с теми же мальчишками вовсе не отказалась. Но в присутствии Оджи каким-то образом было комфортно даже просто сидеть и молчать — он не надоедал ей бессмысленной болтовнёй, но всегда поддерживал разговор, если Хибики находилось, о чём поговорить.       Приходилось периодически прикладывать усилия, чтобы его растормошить, конечно, но Хибики это нисколько не огорчает — у неё есть такая же Канаде, которую живчиком назвать нельзя. Дружит ведь Хибики с ней, пусть её и не попросишь полазать по деревьям или в футбол поиграть.       — Мне не скучно, — громко произносит она, заметив, как напрягает Оджи затянувшаяся тишина, и рывком встаёт, попутно отряхивая шорты от кусочков травы и пыли, — но можно и размяться. К ним не пойдём?       Ещё до того, как кивнуть в сторону ребят, Хибики была почти абсолютно уверена, что Оджи откажется — но всё решает именно это «почти».       Чей эффект сводит на нет безмолвно, но весьма красноречиво замявшийся мальчик.       — Ладно, — стараясь не унывать, Хибики крутит головой, осматривая парк, и наконец её осеняет. — О! Давай покажу, где мы с Канаде часто играем.       Идти совсем недалеко, не нужно даже пределы парка покидать — ведь разноцветная дорожка в виде клавиш фортепиано тянется змейкой почти по всей его длине.       Хибики привычно, не сбавляя хода, прыгает на первую клавишу, извлекая звон — недолгий сам по себе, но с выраженным эхом.       Развернувшись, девочка видит Оджи, застывшего в нескольких шагах от дорожки, прижимающего к груди рюкзак, а в широко раскрытых глазах у него блестит неожиданно сильное… осознание?       — Так вот что это такое! — завороженно выдыхает он чуть громче, чем обычно, и только тогда Хибики понимает, что его так поразило.       — Подожди, то есть ты… никогда здесь не играл?       Ей в принципе странным кажется, что для того, кто на целых два года старше, в их маленьком городе вообще находится что-то новое, вот и сейчас её вопрос очевидно застаёт Оджи врасплох, ибо он сразу съёживается и признаёт нехотя, почти пристыженно:       — Нет, не играл.       — Ну так попробуй сейчас.       Хибики удаётся реабилитироваться после неудобной претензии, поскольку этой простой фразы достаточно, чтобы Оджи вновь оживился. Скакнув сначала на первую клавишу к Хибики, он, недолго подумав, перепрыгивает на следующую, и на следующую, ускоряясь постепенно, а спохватившаяся Хибики пытается нагнать — она, может, носиться по улице привыкла больше, но преимущество всё равно у того, у кого ноги длиннее — значит, не у неё точно.       Сперва сосредоточенные лишь на том, чтобы извлекать звуки синхронно, вскоре они начинают дурачиться — прыгать в обратную сторону, быстро перескакивать вперёд-назад, истязать одну клавишу ритмичным топотом — в плане звучания получалась сущая мешанина, но мешанина занимательная, что главное.       Когда дорожка заканчивается и мальчик с девочкой одновременно спрыгивают на траву, Хибики сияет от гордости, а обычно бледное и ровное лицо глубоко дышащего Оджи тронуто румянцем.       — Весело ведь, скажи? — подталкивает она друга локтем, и соглашается он быстро и охотно.       — Очень, — относительно переведя дух, он бросает быстрый взгляд через плечо на дорожку. — Вот бы на настоящем пианино ещё научиться играть.       Пожелание простое, скорее риторическое, но полное такой потаённой надежды, что Хибики неожиданно серьёзно присматривается к другу — в спорте и науках он особенно не заинтересован, насколько можно судить, пальцы у него длинные и проворные, слух хороший — и как она раньше не додумалась, что ему словно суждено стать музыкантом?       Возможно, всего лишь специфика жизни в городе, где музыка — неотъемлемая часть местной культуры, и потому ею занимается практически каждый — но не для каждого ведь это нечто большее, чем хобби?       — Я могу папу попросить, чтобы он тебя учил, — выпаливает Хибики раньше, чем успевает как следует осмыслить свои слова, и ярче всего об этом говорит реакция Оджи, у которого тут же вся краска сходит с лица.       — Правда?..       Теперь кровь приливает к щекам отчаянно раскрасневшейся Хибики, которая не жалеет о сказанном, но скорее корит себя за опрометчивость — как может она раздавать подобные обещания, когда сама училась раньше у отца и знает, чем это может закончиться?       «То, что ты сыграла, едва ли походит на музыку»‎.       Два года — не такой уж большой срок, и Хибики помнит эти слова так отчётливо, будто услышала их вчера, и они сопровождают каждую её мысль о том, что было бы неплохо снова заняться фортепиано — как ни крути, а ей это нравилось, пусть и занималась она этим больше ради того, чтобы поддержать семейную традицию и чтобы родители ею гордились.       Её разум заволакивает горячий туман давней обиды на отца, и прежде, чем погрузиться в него полностью, Хибики с трудом переводит взгляд на Оджи, затаившего дыхание в ожидании ответа от неё, вытянувшегося от едва сдерживаемого нетерпения, невольно сжавшего в кулаки согнутые в локтях руки, забывшего даже моргать.       Возможно, у него получится?       Оджи ведь совсем не такой, как Хибики — он спокойный, старательный, ответственный и серьёзный.       С чего она взяла, что он тоже папу обязательно разочарует?       — Правда, — вкладывает Хибики в свой тихий голос всю веру, которую только что поставила на этого мальчика. — Могу тебя прямо сейчас к нему отвести, он дома.       Всеми силами готовившийся к любому вердикту Оджи всё равно сникает и переспрашивает скорее испуганно, нежели воодушевлённо:       — Прямо… сейчас?       — А чего откладывать? — жмёт плечами Хибики и, засунув руки в карманы, небрежно отшвыривает попавшийся под ногу камешек. — Сам с ним поговоришь и решишь, хочешь или нет.       — А ты уверена, что он сам меня учить захочет? — будто пропустив её слова мимо ушей, предполагает Оджи с таким неподдельным беспокойством, что Хибики едва подавляет вздох.       — А с чего ему не захочется тебя учить? Ты же его ещё даже не видел, а уже боишься! Идём! — хватает она мальчика за рукав и тянет следом до того, как он успевает возразить. — Не трусь, он не кусается.       Влекомый настойчивой подругой, уже за пределами парковых ворот Оджи хочет было сказать, что вовсе не этого он боится, но стоит ему открыть рот, как Хибики вдруг вглядывается вдаль и радостно восклицает, активно размахивая высоко поднятой рукой:       — Канаде, сюда! Сюда иди!       Тогда и он обращает внимание на движущуюся в их сторону девочку — когда она быстро подходит к ним вплотную, появляется возможность разглядеть её получше — ростом она буквально на пару сантиметров ниже Хибики, круглолицая, с гладко причёсанными прямыми русыми волосами и одетая в светло-зелёное платье — Оджи улавливает в этом некую склонность Хибики подбирать себе явно противоположных что внешне, что по духу друзей.       — Привет, Хибики. Я как раз за тобой шла, — улыбается Канаде с искренней радостью, но от Оджи не укрываются взволнованно-неловкие взгляды, которые она на него то и дело украдкой бросает. — А ты уже гуляешь?..       Оджи, испытавший уже третью волну стыда за своё неуместное присутствие, готовится извиняться, но Хибики — единственная, кого ситуация нисколько не смущает — опережает его.       — А, это Оджи. Я тебе про него уже говорила.       Мальчик слегка вздрагивает, когда она панибратски похлопывает его по плечу — он тоже немало слышал о лучшей подруге своей новой знакомой, но так быстро познакомиться с ней лично никак не ожидал и потому не знает, что по этому поводу испытывать.       Сильнее его обескураживает лишь то, с каким нарастающим интересом Канаде — явно уловившая, кого Хибики имеет в виду — его рассматривает.       Тихонько прочистив горло, он шагает вперёд и вежливо склоняет голову.       — А ты — Минамино Канаде-сан, да?       Хибики с лёгким недоумением косится на подругу, которую после этих слов будто в жар бросило, и потому неверяще спрашивает она слегка повысившимся голосом:       — Хибики… обо мне рассказывала?       Оджи пытается было обратиться к Хибики за поддержкой, ибо не знает, чем вызвал у Канаде такую странную реакцию, но его подруга удивлена не меньше, и потому мальчик, воззвав к самообладанию, тактично улыбается.       — Рассказывала, и я очень рад с тобой познакомиться.       Хибики наблюдает за ним почти покровительственно, ибо ей знаком и этот ровный приглушённый тон, и немного неловкая в своей услужливости улыбка. Однако Канаде, словно только такого ответа и ожидавшая, мгновенно расцветает — Хибики вообще едва ли может припомнить, когда ещё могла видеть её такой взбудораженной.       — Я тоже… очень рада! — и пусть она всего лишь спешно кивает, Хибики уверена — чуть меньше сдержанности, и Канаде без всяких сомнений схватила бы его за руку.       — Канаде, можешь меня тут немного подождать? — ненавязчиво встаёт она между мальчиком и подругой и умильно ей в глаза заглядывая. — Нам надо ненадолго ко мне домой зайти. Я только Оджи доведу и сразу вернусь.       Канаде непонятливо поворачивает голову от неё к Оджи.       — А ты же что, — обращается она к мальчику, и Хибики ещё сильнее настораживается, услышав почти откровенное разочарование, — не вернёшься?       Оджи подобный напор с её стороны тоже явно озадачивает.       — Не знаю? — и отрицать что-либо открыто он будто опасается. — Я, вообще-то, хотел с Ходзё-сенсеем поговорить. Насчёт того, чтобы он меня учил.       — Да, — снова решительно встревает Хибики, не давая Канаде — которая в курсе всей истории — начать задавать новые вопросы. Канаде и сама причину её излишней активности явно понимает, но после недолгого замешательства подавляет огорчение и покладисто уступает.       — Хорошо. Посижу тогда в парке.       — Я мигом, — выдыхает с облегчением Хибики и почти бегом пускается по тротуару, однако Оджи, которому долг не велит уходить не попрощавшись, кивает всё ещё стоящей на месте Канаде.       — До свидания, Минамино-сан. Приятно было познакомиться.       И пусть его слова буквально пропитаны вложенной в них исключительной тактичностью, Канаде всё равно вдохновлённо улыбается и очень уж энергично качает головой.       Хибики молчит некоторое время после того, как Оджи её нагоняет, но не выдерживает и удручённо бормочет:       — Ну и ну.       — Не знаешь, что это с ней? — встревоженно интересуется Оджи — встревоженно скорее за Канаде, чем за себя.       Хибики проходится внимательным взглядом по его ровному носу, гладкой светлой коже, карим глазам с частыми тёмными ресницами, аккуратным тонким губам и золотым волосам, даже собранными хвост не остающимися незамеченными.       — Понятия не имею, — заключает она с присущей ей честностью.