Притяжение влюбленных сердец

В доме начальника каторги, после прибытия дядюшки Анны Викторовны, стали иногда случаться весьма интересные разговоры. - Дорогая, позволь поинтересоваться готовностью твоих платьев для поездки в Благовещенск. - внимательно посмотрел однажды утром на племянницу Миронов. Яков Платонович, до этого вопроса расслабленно помешивающий чай, встрепенулся. Он про это не подумал. Совсем вылетело из головы! - У меня есть платья, дядя. Довольно много. - недовольно покосилась на Петра Ивановича Анна. - Но Аннет, это бал совершенно особого порядка, соберется весь высший свет Дальнего Востока. Сотрудники консульств иностранных государств, высшие чиновники, их супруги. Вы с Яковом Платоновичем теперь важные птицы! Тебе, радость моя, положено блистать соответственно статусу. Нужно взять с собой совершенно особенные наряды. Анна насупилась. Дядя всегда понимал в моде больше нее. Удивительно. А ведь и женат то никогда не был! - Я взял на себя смелость, зная твое эээ... несколько пренебрежительное отношение к светской жизни... В то время, пока я проживал в Чите и сорил деньгами, выписать тебе несколько туалетов. - Дядя! - Петр Иванович? - поднял бровь Штольман. - Дорогие мои, разумеется, по согласованию с Марией Тимофеевной. Руководила процессом она. Аннет, ну ты же знаешь маму. Для супруги моего горячо любимого брата единственная дочь всегда была словно фарфоровая куколка. Платья уже привезены! Подогнать их по фигуре, как я понимаю, дело нескольких дней. Мария Тимофеевна уверила, что все будет идеально. - Ну если Вы настаиваете, да еще и мама в этом поучаствовала, тогда, разумеется, я немедленно займусь нарядами. - Заметь, пошитыми по последней европейской моде. - поднял палец Миронов. Яков Платонович немного насупился. Почему он сам об этом не подумал? Он не предусмотрел, Аннушка молодая, неопытная, тоже забыла про платья. Хотя супруга и вовсе стала немного рассеянной и словно сонливой. - Я хочу оплатить все Ваши расходы. Петр Иванович. - сразу начал очерчивать границы Яков Платонович. - Это подарок от дяди племяннице. Я в это лето очень прилично заработал. Мария Тимофеевна была в восторге, когда я предложил ей справить Аннушке бальный гардероб, - отрезал Миронов, - и потом, я и так собирался у Вас какое-то время погостить, мне приятно немного заботиться о племяннице. - Да, Аннет? - Да, дядя. Аня весело покосилась на хмурого мужа. - А как насчет украшений? - вцепился как клещ Петр Иванович. - Дядя, ты переходишь все границы. - встрепенулась Аня, защищая самостоятельность их маленькой семьи. - В этом Вы можете быть уверены, - мягко улыбнулся Штольман, - у Анны Викторовны полная шкатулка драгоценностей. Все подаренное родителями на месте, ну и мы кое-что добавили. Яков поскромничал. Дарить супруге подобные статусные подарки он любил. Анна носила украшения с особым изяществом. К тому же летом он наконец написал поверенному в Петербурге с просьбой описать и переслать для него все фамильные драгоценности. Их было не очень много, но достаточно. Часть из этих украшений была весьма примечательна. Яков, наконец, дозрел до этого поступка. Он долгое время не хотел даже смотреть в сторону драгоценностей родителей, держа на сердце печальную историю их отношений. Не хотелось, чтобы любимая каким-либо образом прикасалось к этому, хотелось Анну защитить. Но однажды утром, проснувшись и разглядывая жену, он вдруг отпустил разом все печали, связанные с матерью. Яков подумал... какого черта он медлит? Нельзя закрывать глаза на прошлое и вычеркивать его из памяти. Нужно иметь смелость открыть глаза, принять все, что произошло много лет назад, и жить дальше. Он же не безродный, он вполне себе сын своей матери и своего отца. И вот через некоторое время они получили и перебрали с супругой все украшения, часть отложили, часть было решено отдать на переделку согласно новейшим тенденциям ювелирного искусства. - Яков Платонович, а приглашение нам отправили? - спросила Анна. - Да. Как-то я, с нашими заботами, совсем забыл Вам ее вручить, сударыня. - подтвердил Штольман и вытащил из саквояжа изящную открытку. Анна взяла приглашение с каллиграфически выведенным текстом и с чувством прочитала его: Его высокопревосходительство Приамурский генерал-губернатор барон Андрей Николаевич фон Кейзерлинг и его супруга баронесса Софья Алексеевна покорнейше просят прибыть на бал, имеющий быть... Собирались в дорогу основательно. Сретенских модисток заняли подгонкой платьев дамы губернатора Хорошкина, которые не были столь забывчивы и беззаботны, как госпожа Штольман, и похлопотали о нарядах заранее, едва получив приглашение. Поэтому Аня махнула рукой и доверилась, отдав бесценные наряды, купленные обожающим племянницу Петром Ивановичем, рукам белошвеек из числа местных каторжанок. Эти женщины уже несколько месяцев работали в швейном цехе. Некоторые из них были настоящими мастерицами, с чуткими руками и неимоверной усидчивостью. Швеи с удовольствием взялись за предложенную работу. Одно дело надоевшие халаты для арестантов шить, а другое дело работать с тонкой тканью и кружевами. Иные такой красоты и за всю жизнь не видывали. Другие видывали и забыли. Да еще для кого, для жены начальника каторги, которая никогда не заставляла работать бесплатно, а всегда щедро платила, да еще ценные отрезы и лоскутки дарила. - Аннет, ты меня с ума сведешь! - хватался за голову Миронов и чуть не рвал на себе волосы, - это платья достойные особ королевской крови, а ты их даешь на переделку каторжанкам. - Это проверенные работницы, Петр Иванович, они все сделают в лучшем виде. - тут же вступился за решение супруги Штольман. - Я бы Ваши платья, дядя, ни за что не обидела. И Вас тоже. - легко поцеловала в щеку насупленного Миронова племянница. - Анна Викторовна, а Вы пустите меня на финальную примерку? Очень интересно посмотреть, что же там такое для Вас пошили. - спросил Яков Платонович. - Почему нет? Когда все будет почти готово, я Вас приглашу. - весело улыбнулась драгоценная. После долгих разговоров решено было ехать в Благовещенск втроем. Яков Платонович и Анна Викторовна с горничной Татьяной планировали доехать в экипаже до Сретенска, ну а после пересесть на большой комфортабельный пароход "Ингода". Алексей Юрьевич тоже получил приглашение и ехал вместе с Хорошкиными, сопровождая невесту. Если до Сретенска семья губернатора и жених их дочери добирались отдельно от супругов Штольман, то на пароходе они должны были соседствовать. Губернатор заранее предвкушал веселье и рассказывал Якову Платоновичу, а также будущему зятю о таинственном ритуале посвящения. - Дам от таких испытаний избавим, больно слабы и визгливы, а вот Вы, господа новобранцы речного флота, Вам не отвертеться, славный Амур зовет! Штольман иронично усмехнулся и весело подумал, что уж что-что, а с ритуалом посвящения, еще и на глазах дам, среди которых будет его любимая жена, он справится и не ударит в грязь лицом. Замещать Якова Платоновича оставался начальник Карской тюрьмы Львов. После череды происшествий, в которых подчиненный показал себя очень толковым управленцем, Штольман стал вполне осознанно готовить чиновника к продвижению по службе, чтобы в будущем рекомендовать его на свою должность. Начало сентября выдалось для здешних горных мест довольно теплым. С началом осени начинались традиционные девять месяцев засухи. Дожди, как по волшебству, резко закончились. Первый заморозок не тронул еще пышной зелени и даже прохладные осенние ночи не были еще настолько холодны, как в прежние годы. - По утрам на реке может быть очень прохладно, Анна Викторовна. Возьмите с собой накидку и теплый плащ. - наставлял супругу Штольман - И Вы возьмите. - улыбнулась Анна. - У меня же парадная форма. Там все предусмотрено. - А к фраку? - К фраку возьму. – усмехнулся ее заботе супруг. В день отправления из Кары они еще раз проверили все свои кофры и чемоданы. Багаж вышел приличным. Главным образом за счет Аниных платьев. - А что делать, - улыбнулся Штольман, - коль даме положено блистать и менять наряды, значит так тому и быть. Он вспомнил, как на днях присутствовал на примерке. Аннушка стояла на большом высоком табурете и три мастерицы быстро подшивали подол. Яков знал, что практически любое платье от самого простого до бального смотрится на его жене великолепно. Однако сегодня он опять не отказал себе в удовольствии полюбоваться на нее. Его супруга послушно и спокойно стояла на невысокой скамье, явно привыкшая к подобному времяпрепровождению. А ведь Петр Иванович рассказывал, что племянница в юности была совершенной егозой! Волосы у Аннушки были собраны наверх и пушистыми непослушными локонами падали на лицо. Она восхищенно улыбалась, рассматривая себя в большое зеркало, которое поднесли ей женщины. Нежно-розовое платье оттенка "пепел розы" из тюля и шифона на атласном чехле по подолу было украшено изящными тканевыми цветами. У Якова зашлось сердце. Его жена была так нежна и обворожительна. Да там опять все кавалеры с ума сойдут и растерзают ее бальную книжку. Он обещал ей больше не ревновать...Внешне так и будет, но над мыслями он пока не очень властен. Яков почему-то сфокусировался на ее глазах. Ему показалось, что голубые глаза супруги, и без того насыщенного оттенка, стали еще глубже. И цвет лица стал таким мягким и розовым... Его хорошенькая супруга просто светилась изнутри. Аня поймала его внимательный взгляд и вопросительно подняла брови. - Очень красиво, - сказал Яков, надо отдать должное Петру Ивановичу, новые платья выше всяких похвал. С Анечкой явно происходили какие-то изменения, и он улыбался, замечая каждую мелочь. Новость о том, что племянник сделал предложение девице Хорошкиной, Яков Платонович воспринял благосклонно. Положительно, губернатор озорничать молодым не позволит и будет приглядывать и за зятем, и за общим благополучием молодой семьи, продвигая Алексея Юрьевича по службе сообразно его заслугам и талантам. Племяннику было отписано неплохое наследство от старшего Штольмана. Оно было в разы меньше чем то, что было положено основному наследнику Якову Платоновичу, но все-таки оно давало Лебедеву неплохое положение в обществе. Доходы от недвижимого имущества давали основания предполагать, что, даже оставив службу, бедствовать молодая семья не будет. Анна Викторовна, услышав, что племянник собрался жениться, сначала нахмурилась. Она подозревала Алексея Юрьевича в поспешности и легкомысленности. Однако потом, увидев жениха и невесту гуляющими по берегу реки, переменила мнение. Уж больно довольными выглядели помолвленные. Свадьбу назначили на середину ноября. У Аринушки каждый день теперь был наполнен хлопотами. Приданое пересчитывалось и дошивалось, девушка постоянно ездила к модистке вместе со своей маменькой. - Как Вы считаете, Анна Викторовна, приятные хлопоты? - спросил о свадебных приготовлениях Хорошкиных Яков Платонович. - Думаю да, во всяком случае нашей невесте очень нравится. - одобрила хлопоты подруги Аня. Оказывается, Яков думал о другом. - Я не дал Вам вдоволь побыть невестой. - нахмурился Штольман. Если бы возможно было повернуть время вспять, он бы все сделал по-другому. Аннушка подошла к мужу и положила руки ему на плечи. - Яша, в день нашего венчания я была очень счастлива. И после тоже. Ни одна пышная свадьба на свете не сравнится с возможностью просто быть рядом с тобой. Три месяца в нашем случае были бы безумно долгими. А так, утром ты забрал меня из дома, а ночью мы спали уже в одной кровати. Утром следующего дня я проснулась чуть раньше, ты был рядом, на расстоянии вытянутой руки, и это казалось настоящим чудом. - Надо было идти к твоим родителям сразу, после того поцелуя на складе. - Надо было! - согласилась Аня. - И ты бы согласилась? Видеть же меня не желала. - Согласилась, даже не сомневайся. - кивнула головой Аннушка и потянулась за поцелуем. Сладость ее поцелуев за эти два года только усилилась. Аня целовала мужа то нежно, то страстно и требовательно, забираясь ладошками под рубашку, но неизменным оставалось одно - Яков сходил с ума от близости ее губ. С того самого памятного дня на складе он не знал прекраснее. Как он продержался без ее поцелуев целый год? Безумец! Яков негромко выдохнул и прижал жену к себе покрепче, желая не отпускать как можно дольше. Сретенское пароходство располагало прекрасными речными судами. Маршрут был выгоден, особенно в отсутствие в этих краях железной дороги. Каюты первого класса располагались на верхней палубе. Они были прекрасно обставлены в стиле местных купцов-миллионщиков. Через потолочные иллюминаторы, задрапированные белыми шторами, собранными в гирлянды, проникал дневной свет, мягко освещая коридор. На полу всех внутренних помещений первого класса был уложен мягкий пушистый ковёр. В каюты вели большие полированные двери из красного дерева. У супругов была отдельная двухместная каюта, нужно было только ее найти. - Где же наша? Номер 7? - задумалась Аннушка, разглядывая билет. Яков пригляделся к номерам, написанных красной краской на белых матовых стеклах над дверями кают. - А вот и наш дом на предстоящую неделю. Прошу, дорогая моя. - сказал Яков и толкнул дверь. С минуту они разглядывали просторную роскошную каюту. Стены были задрапированы малиновым плюшем, в углу стоял мягкий диван с точно такой же отделкой. Стол, покрытый белоснежной скатертью, был уставлен различными предметами сервировки и горшками с декоративными цветами. Анна села на койку. - Вполне мягкая. - одобрила она. - Маловата для двоих. - нахмурился Штольман. - А твоя вон там. - рассмеялась Аня. Яков с удивлением проследил за ее рукой и увидел еще одну койку. - Хм... неужели с женами путешествуют не так часто? Но до вечера еще есть время, я что-нибудь придумаю. - Не желаете провести ночку отдельно, господин надворный советник? - Шесть ночей. Ни за что. Я Вас, Анна Викторовна, не отпускаю... Супруги целовались, а потом, заперев дверь, расположились на ковре с высоким пушистым ворсом. Яков пробегал по шее жены языком, целовал за ушком, а руки его в это время задирали атласную юбку. Аня не делала попытки ему помешать, а лишь улыбалась и подставлялась под смелые и уверенные ласки мужа. Он трогал ее нежные лепестки, доводя почти до экстаза. Она почти задыхалась и нетерпеливо дергала мужа за брючный ремень. - Потерпи, родная. - улыбался Яков и, пока самообладание не отказало ему, нырнул под юбки. Он не отступал, но когда Анна уже вся горела и дрожала, скинул брюки и овладел ей полностью. Каждый раз их близость потрясала его, давала колоссальное наслаждение. Резко поддавшись вперед и излившись, Яков застонал. Голова его упала в изгиб шеи жены. Он несколько раз жадно втянул воздух, смешанный с запахом духов. Ее духов. Аня неспешно гладила спину мужа. Ей было так хорошо, словно она коснулась звезд и медленно спускалась на землю. Она прижималась к Якову покрепче, чувствуя себя в его сильных руках абсолютно счастливой. Наконец Яков лег на бок и принялся разглядывать любимую. Аня смотрела на него своим нежным сияющим взглядом, а он проводил большим пальцем по шелковой поверхности припухших губ. - Не знаю как такое возможно, но ты стала еще красивее. - прошептал он и снова поцеловал ее. С улицы раздался сигнал звукового колокола. Яков как раз обтирался над рукомойником, а переодевшаяся Анна собирала прическу. - Сейчас будет отплытие. Пойдем посмотрим? - спросила она мужа. - Сейчас, дорогая. Кстати, тебя не укачивает на пароходе? - Не знаю. - пожала плечами Анна. - Мы никогда не путешествовали речным транспортом. Мама боится. - Значит, проверим, - поцеловал ее в макушку Яков, - меня точно морская болезнь не берет. Мне доводилось плавать. В Петербурге достаточно водных маршрутов. На берегу играл оркестр. Команда парохода в парадной форме построилась на палубе. Хозяин парохода, известный купец Жадов поднимал праздничный вымпел. Яков посмотрел на штурвальную рубку. За стеклом появились вахтенные лоцман и штурвальный. Служащие по заведенному обычаю сначала помолились на восток, а затем встали к штурвалу. Аня смотрела на берег. Провожающие махали отходящему судну руками, головными уборами, платками. Далее все стало еще удивительней. Последовала команда капитана: – "Молиться", и по заведенному порядку вся команда, кроме штурвального и лоцмана сняли фуражки и стали произносить молитву и креститься. Их примеру последовали провожающие люди на пристани и пассажиры. Помолившись, капитан парохода взялся за ручку свистка. - Прощальный свисток. - пояснил Яков жене. Время было около шести вечера, самый разгар гуляния многих горожан. Над берегом по бровке горы располагались веранды, где собирались жители Сретенска, пришедшие сюда полюбоваться разливом реки и отплывающим пароходом. На палубу вышла барышня Арина с маменькой. - Господин Штольман, а почему капитан парохода из бывших каторжников? - недовольно спросила Елена Константиновна, словно Яков Платонович должен был отвечать и за это. - Госпожа Хорошкина, капитан Борисов отбыл положенное наказание за братоубийство и стал вольным ссыльнопоселенцем. Если контора речного пароходства наняла его, значит он человек достойный. Судьба поселенцев находится вне моей компетенции. - вежливо отчеканил Штольман. Губернаторша недоверчиво фыркнула. - Елена Константиновна, управлять пароходом в этих местах достаточно трудно. Скоро Вы в этом и сами убедитесь. Речных карт нет, и управлять судном в таких условиях может только очень толковый малый. Хороший капитан пользуется большим уважением, и в прошлом его никто не копается. - заступился за служащего сам подошедший Хорошкин. - А что не так с условиями этой реки, господин губернатор? - спросила Анна, глядя на широкую, разве что очень быструю Шилку. - Реки здесь горные, быстрые, много речных камней, песчаных мелей. Часто огромные таежные деревья падают в воду. Они цепляются за камни и их заносит песком. - пояснил всем дамам Хорошкин. - Мы можем сесть на мель, папа? - со страхом спросила подошедшая ближе Арина. - Только на отдельных сложных участках. - успокоил отец. И накроется тогда наша поездка медным тазом. - весело подумал Штольман. Анне Викторовне, да и остальным дамам, путешествующим на пароходе, очень нравилось путешествие. Женщины практически все время проводили на палубе, любуясь окрестностями. Самой живописной частью маршрута оказался примерно двухсотверстный участок реки, где Амур прокладывал себе путь через огромный горный хребет Хинган. Анна стояла и завороженно смотрела как тянущиеся с севера на юг горы уступают великой реке. Огромные прибрежные скалы по 300 футов высотой отсвечивали на солнце всеми теплыми оттенками от желтого до красно-коричневого. Небо в этих краях было чистое, ни единого облачка и такое пронзительно-синее, что у нее вдруг заслезились глаза от такой красоты. - Анна Викторовна? - к супруге подошел Штольман, улучив момент. - Мы же сюда вернемся? Я никогда не видела такой красоты. - спросила она. - Конечно вернемся, - улыбнулся Яков, - и откроем еще много удивительных мест. Он подивился неожиданной сентиментальности обычно бойкой половинки и вытер ей слезы платком. - Как от такой красоты может быть грустно? - изумился Штольман. - Нет, не грустно, - покачала головой его жена, - просто пронзительно. Русло у реки было извилистое и временами образовывало большие красивейшие озера. Эти водоемы неожиданно открывались их взгляду за очередным поворотом между крутими неприступными скалами. Якову казалось, будто они плывут по уединенному заповедному краю, и нет на свете ни забот, не испытаний. Были только он и его Анечка. Муж и жена обнимались и буквально кожей впитывали всю эту красоту. На одном из таких озер они увидели другой пароход, который предположительно двигался по встречному маршруту. Небольшое почтовое судно стояло у берега. Команда запасалась дровами. Пароход из Сретенска встал возле того же штабеля. Якову Платоновичу и губернатору, пользуясь случаем, вручили по мешку писем и другой корреспонденции. Штольман сидел на палубе, вполглаза наблюдая за щебечущей с подругой женой. Он принялся разбирать письма. Губернатор с дамами и остальным обществом решили сойти на берег, найдя, что небольшая прогулка не помешает. Неожиданно Хорошкин окликнул Якова Платоновича: - Господин Штольман! Гляньте в воду, и познакомьтесь с Вашим пастором! Господин священник - Ваш соотечественник! Яков перевел взгляд на водную гладь и с удивлением увидел в холодной воде крепкого, полноватого мужчину, который, отфыркиваясь, плавал вблизи парохода. - Guten Tag, sehr geehrter...! - Штольман наугад поздоровался с ним по-немецки. Незнакомец радостно поднял глаза, услышав родную речь. - Herr Stolman, Leiter der Strafvollzugsanstalt. - Яков громко представился и пригласил пастора подняться на палубу. Памятуя о том, что рядом находятся дамы, а, главное, его скромная чопорная супруга, Штольман дал знак матросу, чтобы гостю тотчас принесли купальную простыню. - Pfarrer Rumpeter (пастор Румпетер) представился незнакомец. Он ловко перелез через планширь. Пока пастора поили горячим чаем, капитан не поленился принес с почтового парохода его преподобию цивильное платье. Штольман с гордостью представил свою супругу. Увидев хорошенькую Анну Викторовну, его преподобие очень оживился. - А какова цель Вашего путешествия, пастор? - спросила госпожа Штольман. - Я направляюсь из Владивостока в свою забайкальскую епархию. Каюсь, фрау Штольман, я не заезжал к своим подопечным уже два года. - Наверное, много дел? - спросил Яков Платонович, присматриваясь к необычному собеседнику. - Да, герр Штольман, я на многие тысячи миль от Ледовитого океана до Иркутска единственный лютеранский священник. - Опекаете паству? - улыбнулась Анна. - Это мой долг. Все лето я провожу в дороге и все равно многое не успеваю. Помогает телеграф. Посылаю свое пасторское благословение телеграммами, а это недешево. - Все равно это очень трогательно. Думаю, Ваши крестники Вас ждут. - оценила усердие священника Анна. - Вчера мои крестники, коих я благословил при помощи телеграфа, сами шагали мне навстречу, держась за руки сочетавшихся браком родителей. - счастливо рассмеялся пастор. - Я строго слежу за благонравием и моралью. Требую, чтобы мне телеграфом и почтой сообщали обо всех заключенных браках и о детях, которых надлежит крестить по нашей вере. - И наше каторжное управление регулярно посылает Вам телеграммы о заключенных, исповедующих лютеранство. - заметил Яков Платонович. - Да, герр Штольман, с Вашим назначением истинно немецкого порядка, так дорогого моему сердцу стало не в пример больше. Большая Вам за это благодарность. Согласно телеграммам из тюремного управления я заношу упомянутых лиц в церковную книгу как крещеных или сочетавшихся браком согласно дате на почтовом штемпеле. - Однако. - удивился такой педантичности начальник каторги. У пастора было конфиденциальное послание для Якова Платоновича. Он решил дождаться удобного часа, чтобы передать его. Такой момент он улучил ближе к вечеру, передав на словах, что интересующий герра Штольмана высокопоставленный человек временно проживает в Шалтуге, где для него построена целая резиденция. В ближайшее время уезжать не собирается. От произвола китайских властей, высылающих из непризнанной республики иностранцев, у него есть охранная бумага, составленная англичанами. Штольман поблагодарил пастора Румпетера за сотрудничество и передал тому чек на развитие лютерантского прихода. На другой день в районе обеда командой парохода был задуман большой праздник. Погода была слишком теплой, даже жаркой. Дожди прекратились совсем, а солнце палило вовсю. Те из пассажиров, кто плавал по Амуру впервые, получали свое посвящение. Капитан эту процедуру торжественно называл "крещением". Таких "крестников" оказалось трое. Алексей Юрьевич, Яков Платонович и помощник Хорошкина, его адъютант Бернов. - Как проходит "крещение"? - азартно поинтересовался Лебедев. - Купаться будем, господа. - мрачно смотрел на темные воды Амура Бернов, который плавать умел, но в холодной мутной воде не желал. Брррр! Команда парохода и дамы заняли места на палубе. Яков обернулся и увидел, как его Аня огорченно закусила губу. Ей явно не понравилась идея купания в сентябрьской воде. После его болезни она буквально грудью бросалась, буквально умоляя мужа повременить с закаливанием. Он соглашался, хотя чувствовал себя прекрасно. Лишь бы любимая не беспокоилась. Но сегодня все дружно шли в воду, супруга на людях спорить, разумеется, не стала бы. А вот у надворного советника, чего греха таить, кровь кипела от предвкушения приключения. - Господа! Подобное "крещение" проходит в двух местах на свете - у нас на Амуре и при первом прохождении экватора - объявил капитан. Зрители похлопали, а "крестники" переоделись в хлопковые костюмы, предложенные им как купальные. После этого капитан сделал знак и под одобрительные восклицания зрителей сам капитан и штурман вывезли мужчин на двух гребных шлюпках на середину реки. Анна беспокойно огляделась вокруг и обняла себя руками. Амур достигал в этих краях километровой ширины. Ей опять захотелось плакать, сердце стучало нестерпимо. Да что с ней такое? Все дамы радуются. Просто она очень напугалась, когда Яша заболел и она не хотела повторения. Сопровождали пловцов двое "крестных" — губернатор Хорошкин и его помощник Заремович. Якова Платоновича обвязали шкотом, закрепленным в шлюпке и, не особенно церемонясь, бросили в сильное течение, предложив трижды проплыть вокруг шлюпки. Анна вскрикнула. Штольман хорошо плавал, поэтому лишь озорно усмехнулся и поплыл. Веревка даже немного помогала ему, мужчины немного подтаскивали, помогая справиться с течением, и он быстро справился с заданием. А вот другие крестники немного подкачали. Алексей Юрьевич посередине заплыва запаниковал и поэтому изрядно нахлебался воды, но справился. По завершении этой части посвящения "крестники" прямо в лодке из рук веселого капитана вместо материнского молока получили добрый глоток коньяка. Оказывается, губернатор Хорошкин заранее побеспокоился и приготовил серебряные чарки испытуемым. Яков, кутаясь в купальную простыню, отыскал глазами Аннушку и улыбнулся ей. Он разглядывал подарок. В память о событии коллеги выгравировали "метрику" - имена "крестников" и "крестных", их должность и дату купания. Все это было чрезвычайно забавно. Штольману понравилось. По возвращению на корабль оказалось, что благородное общество во главе с губернаторшей встречает мокрых мужчин шампанским. Засим последовал торжественный обед с множеством блюд и напитков и юмористическими тостами. Для бедняг "крестников" вся эта процедура была достаточно тяжелым испытанием, так как они обязаны были пить с каждым, кто произносил тост. Яков был рад тому, что он человек с крепким желудком и не менее крепкой головой. Он держался молодцом, в отличие от своих спутников. Бернова мутило, и он уже несколько раз отлучался облегчить несчастный желудок. Осоловевшего Алексея Юрьевича увели спать. Он нахлебался воды и переохладился. Капитан и команда яхты тоже участвовали в празднике наравне с остальными. - Ну как Вы, Аня? - медленно спросил Штольман. Тело его было хмельным, но сознание оставалось ясным. - Я переживала. А как Вы себя чувствуете? - Превосходно. Я же не ребенок. Все нормально. - А игры все эти, ну точно детские! - возмутилась Аня, всплеснула руками и закусила губу. Она была очень бледна. - Хотите в каюту? Я отведу Вас. - миролюбиво предложил Штольман. - Сама дойду! - дернулась, как ему казалось, совершенно на ровном месте драгоценная и быстро вышла из-за стола. Пока Яков раздумывал, почему Анна Викторовна стала такой воинственной, она вдруг остановилась, потопталась на месте и медленно начала оседать на палубу. Реакция Штольмана не подвела. Он успел подхватить супругу и понес внутрь. Пришла Анна в себя в салоне первого класса. Рядом стояло столько сочувствующих, что она беспокойно поднялась и присела. Лежать, пусть даже не совсем здоровой, в присутствии стольких людей было...нехорошо. - Как Вы себя чувствуете, госпожа Штольман? - спросил судовой медик, убирая в саквояж нюхательную соль. - Все в порядке, - сказала Анна. - Это все духота и тесные корсеты, душенька! - причитала Елена Константиновна. - Да, да. - покладисто согласилась Анна. Яков смотрел на нее и его сердце царапнуло беспокойство. Он то, как никто другой знал, что излишне тесных корсетов супруга никогда не носила, заботясь о своем здоровье. Горничная Татьяна по его просьбе еще днем соорудила им настоящую супружескую постель - принесла несколько свободных матрасов и перин, которые не мудрствуя лукаво, расположила прямо на полу, усердно застелив. Неприхотливым супругам понравилось, лишь бы вместе. В каюте Яков, которого самого нагнало сильное опьянение, помог жене раздеться, и лечь в постель. Анна свернулась у него под боком, завернулась в одеяло и почти мгновенно уснула. Ох уж сюрприз устроили ему коллеги! Яков надеялся, что более в таких возлияниях ему участвовать не придется. Так никакого здоровья не хватит. Уже почти к концу путешествия, на одной из почтовых станций, на борт парохода поднялся казачий полковник Гурулев, служащий полковым старшиной. Он был давним знакомцем Хорошкиных и даже сватался к их старшей дочери, правда неудачно. Дамы от мужских застолий быстро утомлялись и уходили коротать время на палубе или в салоне первого класса. Вечером после обильной пирушки Лебедев и этот полковник Гурулев отчего-то поспорили. - Я вызываю Вас! - с ненавистью бросил Гурулев Алексею. Яков похолодел. - К Вашим услугам. - кивнул Лебедев. - Яков Платонович, прошу Вас быть моим секундантом. Хоть Штольман и был резко против, по понятиям чести он не счел возможным публично отказать племяннику. Мужчины договорились о месте поединка. Дуэль должна была состояться рано утром на последней стоянке перед прибытием в Благовещенск. Губернатор Хорошкин никого не призывал к примирению, а только посмеивался в усы. - Вы находите смешным, что жених Вашей дочери собирается утром стреляться? - вскипел Яков. - Будьте уверены, Гурулев струсит. - похлопал по плечу Штольмана Хорошкин. Дамы, узнав о дуэли от самого виновника конфликта, огорченно заохали. - Прошу Вас, господин Гурулев, давайте уладим размолвку миром. - искренне попросила его добросердечная Анна Викторовна. Анна и без этих новостей практически ничего не ела и была очень бледна. Яков ужасно переживал за нее. Но Гурулев расстроил и без того огорченных дам. Он заявил: - Жду не дождусь, когда господин Лебедев будет у меня на прицеле! Дамы возмутились, а казачий старшина нагло усмехнулся, воображая как пристрелит соперника. На утро следующего дня Штольман тихо выскользнул из постели, оставив спящую Аннушку. Хотя он и старался не шуметь, Анна моментально проснулась. - Ты на дуэль, Яша? - спросила она. - Да, радость моя. Я не могу оставить Алексея Юрьевича в таком положении одного. Анна неожиданно улыбнулась. - Я видела хороший сон. Иди спокойно, все закончится как нельзя лучше. Яков присел на постель и вгляделся во вновь порозовевшее лицо жены. Он поцеловал ей руку. - Тебе, кажется, стало лучше? - Да, намного. - улыбнулась она. - Увидимся чуть позже, дорогая. - Яков поцеловал ее в губы и вышел из каюты. Яков Платонович, Лебедев и Хорошкин с помощниками сели в лодку и переправились на китайскую сторону Амура, избранную местом проведения дуэли. Гурулев вместе с доктором и вторым секундантом должен был ожидать соперника уже на месте. Когда лодка Штольмана причалила к берегу, полковника нигде не было видно. Утро выдалось очень холодным, что было не редкостью в Забайкалье. Губернатор похохатывал и велел помощникам разжечь костер, живее поставить чайник и распаковать завтрак. Яков, взяв себя в руки, молча пил понемногу горячий чай. Племянник был очень удручен, но держался. - Нет никакого повода для волнения, господа. Говорю же, я этого деятеля имею несчастье знать давно! - обратился губернатор ко всем своим спутникам. Целый час прождали дуэлянта, но о господине Гурулеве не было ни слуху, ни духу. Губернатор с помощниками сыпал насмешками по поводу совершенно дурацкого положения и героизма инициатора дуэли. - Возвращаемся на пароход! - скомандовал Хорошкин. - Подождите, к нам кто-то плывет. - заметил Штольман. К китайскому берегу причалила лодка с единственным пассажиром. Курьер привез господину Лебедеву запечатанный пакет. В нем было письмо с извинениями. Полковник Гурулев драматически живописал, что по пути встретил жену и детей и не смог причинить им такую боль, подвергая свою жизнь напрасной опасности. Он, мол, надеется, что господа поймут его соображения. Гурулев заявлял, что был во всех отношениях не прав, груб и опрометчив, а посему нижайше просит господина Лебедева простить его. Все общество, включая Штольмана, разразилось громким хохотом. Такого бесчестья он еще не встречал. Лебедев, отсмеявшись, поинтересовался: - Господа, требует ли Ваш суровый кодекс чести, чтобы я дал удовлетворение вместо него кому-то еще? Губернатор поблагодарил жениха дочери за учтивость и ответил, что в сатисфакции нет необходимости. Лебедев на обороте письма, которое отослал обратно господину Гурулеву написал: "Сожалею о знакомстве с Вами, впредь мы с Вами незнакомы". Губернатор посмотрел, крякнул и добавил свою фамилию в знак солидарности. Возвращения лодки с нетерпением дожидались дамы. Анна Викторовна одолжила у кого-то из команды бинокль и высматривала дуэлянтов. - Едут! - наконец обрадовалась она. Яков с облегчением смотрел на супругу. К ней вернулся румянец и ровное, хорошее настроение. В течение часа она играла на фортепьяно в салоне первого класса, и ее слушатели оживились чрезвычайно. Аннушка была счастлива, что история с дуэлью закончилась хорошо и играла душевно. Настроение ее передалось окружающим. Яков Платонович отметил, что внешне мужиковатый и абсолютно неутонченный губернатор Хорошкин на деле оказался искушенным меломаном. От удовольствия слушать хорошее исполнение он пританцовывал, а потом и вовсе позвал супругу Елену Константиновну на танец. Вскоре к родителям присоединились счастливые жених с невестой. Штольман любовался женой. Его супруга играла так замечательно, что кавалеры сочли долгом пригласить всех оставшихся дам на танцы. Наконец, импровизированный концерт закончился и великолепной пианистке захлопали, выражая удивление и радость мастерством исполнения. - Какая ты умница! - прошептал Яков зардевшейся от удовольствия супруге. Они вышли на палубу. Мимо проплывали казачьи станицы, расположенные близ Благовещенска. - Обещай Яша, больше никаких дуэлей. - вздохнула Аня. - Я приложу все усилия. Хочется все-таки прожить с Вами большую и счастливую жизнь, сударыня. - усмехнулся Штольман. Жена обняла его. - И Алексей Юрьевич пусть не рискует. - добавила она. - Он большой мальчик. И почти женатый. - пожал плечами Штольман. - Ну, он не чужой же нам. - парировала Аннушка. - Будем приглядывать. - согласился с ней Яков. От избытка душистого вкусного воздуха нее опять закружилась голова, и Анна схватилась за мужа. Яков нахмурился. - Нужно будет показать тебя доктору. - Да все в порядке. - махнула рукой она. Это все смена климата, путешествие, волнение. - Понравилось плавание? - спросил Яков. - Было очень насыщено событиями. Господа вели себя прескверно, дядюшке бы точно понравилось. А мне отчего-то хочется неспешности и тишины. Аня смеялась в объятиях мужа, он вдыхал аромат ее волос. - Обратно поедем другим рейсом. Хорошкины с племянником задержатся у фон Кейзерлинга. Будем с Вами спать до обеда, смотреть виды... - Вы на балу будете танцевать с Ниной Аркадьевной. Будет ли мне после этого до видов? Я страшно переживаю. Она ведь такая красивая. - вздохнула Анна. Яков изумился. - С чего Вы взяли... ах, да... эти Ваши видения... Не нужна мне никакая Нина Аркадьевна! - искренне сказал он. - Вы тогда мне тоже так говорили. - ревниво нахмурилась Аня, вспомнив их памятные ссоры из-за фрейлины. - Ни тогда, ни сейчас, никто кроме Вас не имеет для меня значения. Забудьте. - поцеловал ее в центр нахмуренных бровей Яков. Видя, что Анну захватили воспоминания, он схватил ее на руки и быстро закружил, пока жена не засмеялась от удовольствия, забыв, что хотела сердиться. - Любимая Анечка, - жарко зашептал Яков ей в ухо, - поцелуй меня, пожалуйста, ревнивица моя. Что бы там на балу не происходило, ты очень дорога мне, и я буду рядом. Буду охранять тебя. Как орел голубку. Помнишь? Аня повернулась к нему. Яков был совсем близко, такой родной, близкий, красивый и сильный. Она целовала мужа, а он отвечал ей. - Я очень тебя люблю, Яшенька. - наконец прошептала она. Он благодарно выдохнул. Гудок парохода известил пассажиров о скором прибытии в Благовещенск.