Леди Всезнайка

      Ари всё же, после недолгих колебаний, пригласила в новообразовавшуюся коалицию Элани. И Касавир был этому только рад: одна голова хорошо, две лучше, а три, не самые глупые, и подавно.       Элани тоже не слишком удивилась: — А я ведь знала! Знала, что этим и обернётся! — воскликнула она. — Эх ты, сестрёнка, что же ты раньше-то молчала! И не лучше ли посвятить в эту тайну и остальных? — Нет, не лучше, -- покачала головой Ари и принялась объяснять: — Келгара можно, но только когда он станет монахом. Сейчас он хороший парень, но немного безвольный. Помните, как его Теневой Жрец пугал? Как монах Тюра, он будет более стойким и примет меня... такой, какая я есть. — Касавир согласно кивнул: немного спокойствия отважному гному действительно не повредит. — Нишка в любой момент может попасть под влияние Зла, особенно, если рядом не будет меня или тебя, Касавир. Если это случится — всему конец. То же и с Карой, причём дело отчасти в ней, а отчасти в её отношениях к старшему поколению. А Гробнар сам по себе хороший человечек, умница, но доверчивый, и язык у него без костей. Я хочу, чтобы эти трое для начала... привыкли ко мне, что ли, восприняли частью себя и своей жизни... — А нам ты веришь? — спросил паладин и сам удивился: откуда взялось волнение и почему ему так важно, чтобы Ари ему верила. — Вам верю, — ответила полуэльфийка. — Вы те, кто предадут в последнюю очередь. И не спрашивайте, почему я это говорю. Вы оба слишком хорошие люди, чтобы предать по глупости или со зла. Разве что... разве что мы найдём твоих братьев по Кругу, Элани, и они останутся теми, кем были до всего этого ужаса. — Это вряд ли, — печально вздохнула друидка. — Если то, что ты нам рассказывала, окажется правдой, то они уже не мои братья. Или давно мертвы.       А Касавир просто в очередной раз встретился с ней глазами и подумал: <<Да бог с тобой, веришь ты мне или нет, я всё равно пойду за тобой, хоть во Тьму, хоть в саму смерть. И дело даже не в пробудившихся чувствах, которые, казалось бы, умерли. Просто я не могу оставить тебя наедине с этим ужасом. А ещë ты дала мне смысл жизни. И нужна мне. Очень нужна>>.       Прочитала ли Ари его сумбурные мысли, неизвестно. Но янтарные глаза её были теплы, и душа паладина успокоилась.       А вот Брелайну его появление в составе десятка лейтенанта Фарлонг, мягко говоря, удивило. Впрочем, как и появление Гробнара. — Лейтенант, ты удивляешь меня всё больше, — усмехнулась женщина. — Одно дело всякие молодые и неизвестные, и совсем другое — звезда и ветеран войны! Чем же ты их привлекла? — Это они меня привлекли, -- вернула улыбку Ари. — Гляжу, такие замечательные ребята, и совсем бесхозные. Чего бы их не подбить на благородное дело? — А мне любопытно стало, я и пошёл, — засмеялся Гробнар. — И не жалею. Вон, ученицу себе завёл и даже песню новую сочинил. — Даже ученицу? -- приподняла брови Брелайна. — А песня, небось, о ваших похождениях в Горах Меча? Кстати... — толстенький кошелёк перекочевал в руки Ари. — Это за Иссани. Он нам много интересного и страшного рассказал. Надеюсь, там, наверху, наконец оторвут задницы от кресел и начнут что-то делать, а заодно работать с информацией. С твоей, Касавир, тоже. Ведь за пару лет у тебя должно было скопиться достаточно информации. — Я её не копил, — ровным голосом ответствовал паладин. — Я диктовал письма Катрионе, а она передавала их через Коллума. Лучше бы уж я сам, но... — Стыд глаза ел? — понятливо кивнула капитан. — Всё-то у вас, паладинов, через святое место. Но если даже Коллум передавал эти письма, то они где-то застревали, поскольку полная картина происходящего была мне неизвестна. Похоже, Нашер уже не торт, и в его окружении расплодились крысы, да не простые, а чёрные... Не жалко менять тёпленькое местечко в Чёрном Озере на серый плащ рядового, а? Ведь, по большому счёту, о тебе вспоминали добрым словом и сильно удивлялись твоему исчезновению... — Почему она пропала? Я её не обижала. Только помню, как-то раз выбила я кошке глаз. Не нарочно, кубиком с васильком голубеньким...* — пробормотала Ари. — Что было, то было, — пожал плечами паладин, чувствуя, как сваливается с них если не гора, то полгоры точно. — Кое-что я понял. Невервинтер — это не только и не столько Нашер и его приближённые, сколько простые люди. Ремесленники, стражники. Вы вот. И леди Фарлонг с её командой. — Леди она пока не стала, но спасибо на добром слове, — улыбнулась Брелайна. — А раз так... готовьтесь службу нести, сэр паладин. Ари, слушай задание...       Задание оказалось на вид проще пареной репы, да осадочек остался неслабый. Ибо Касавир помнил лусканцев ещё по той, старой истории с Арибет и чумой.       Тогда, в те не слишком давние времена, лусканцы с радостью присоединились к наступающим на Невервинтер разномастным чудовищам и злодеям. Они всегда были разбойниками и мечтали оттяпать от южного соседа кусочек пожирнее. Мнение невервинтерцев при этом не учитывалось. Тогда всю эту шваль из города выкинули, а кто остался, тем богатства уже не понадобились. Но подспудная ненависть к людям, которые были заодно с нечистью и нежитью, продолжала жить в воине, не так давно принявшем сан паладина.       И когда Нашер попробовал заключить мир с неприятелями, это было одной из капель, разрушивших веру Касавира в сюзерена.       И вот они! Их не ждали — они припёрлись! Да ещё и напали зачем-то. Интересно, кто из команды сыграл роль катализатора? Не он ли, Касавир? Потому что рожа колдуна показалась ему дьявольски знакомой. Не доводилось ли им пересекаться в той битве? — Мало нам своих проблем, ещё эти нарисовались, — вздохнула Ари, выслушав рассказ паладина. — Хотя было бы странно, если бы эти стервятники не прилетели. Похоже, ты прав, Кас. В этом городе что-то сильно протухло. И что я раньше не усмотрела связи?       Кара, которая была не в курсе дела и в орден <<Заговорщиков против судьбы>> пока не вошла, не преминула вставить свои пять медяков: — А Джокрис, который меня больше всех гнобил в Академии, кажись, с лусканцами дело имеет. Только не помню, кто это сказал. Сама тогда удивилась. За что купила, в общем, за то продаю.       Тут Касавиру только воспитание не позволило сказать <<Уупс>>. — Жаль, что ты ушла оттуда, — произнёс он. — Нам бы пригодилась более точная информация, а не эти слухи. Если это так, нам всём придётся держать ухо востро, особенно тебе, Кара. Если он, как ты говоришь, твой враг и связан с лусканцами, то это может быть опасно.       Кара раскрыла рот, чтобы из вредности начать спорить с паладином, и закрыла его. Потому что аналог фразы про дедушку и отмороженные уши** существовал и здесь, на Побережье Меча. А уши Каре морозить не хотелось, даже из желания досадить всяким занудам и святошам. Тем более, по большому счёту, Касавир её совсем не обижал. Рыцарь, он и есть рыцарь.       К тому же вскоре эта лусканская история временно отодвинулась на задний план...

***

      Всё-таки я наивная идиотка.       Несмотря на мой возраст, я упустила один важный момент. Нет, даже два! Например, то, что Гитиянки не обязательно будут искать осколок во мне или моих руках. И то, что Гитиянки найдут эти осколки где угодно и как угодно.       Касавир, конечно, со всем своим тактом утверждает, что всё предвидеть невозможно, и ошибиться может даже премудрый архимаг, коим я не являюсь и не буду никогда. Но Касавир влюблён, а я вижу свою ошибку во всей красе. И лгать себе не могу.       Словом, кто-то перебил всех наёмных убийц в одном тайном логове и заменил их Гитиянки. И я познакомилась с ними уже очно.       Так себе народец, если честно. Страшненькие, зелёненькие, только клыков не хватает***. Тощие. Мускулистые, правда, но расположены эти мышцы странновато. Зато летают между планами и творят, что хотят. Посему — высшая раса... так их перетак через пень на плетень и три раза коромыслом.       Кое-как мы убили этих убийц убийц, кое-как излечили свои раны и в великой задумчивости отправились к Брелайне за разовым пропуском в элитный район. И крепло во мне понимание, что мы встретимся с этими зелёными человечками ещё не раз... О чём я, конечно же предупредила всех, выдавая своё понимание за предчувствие.       Альданон обескуражил...       Он оказался довольно паршивым волшебником, это определила Кара, которая хоть и не знала теории, но много чего умела на практике. Зато он оказался учёным. Точнее — чёкнутым профессором.       Представьте себе нашего интеллигента из девятнадцатого века. Такого, в возрасте, с добрыми лучистыми морщинками и седенькой бородкой. Оденьте его в платье мага средней руки... Добавьте лёгкую форму деменции — она, как ни странно, поражает даже интеллектуалов. В исполнении Альданона она выглядела даже мило, но всё же... — Так вам нужен обломок? — спросил он. — Ах, простите, осколок. К сожалению, я растерялся... В смысле, меч растерялся... — Меч, или вы? — решила уточнить я. — И что же привело его в состояние растерянности? — Чума, дитя моё. Дурацкая чума, глупая, идиотская чума, которой могло и не быть. Раньше этот меч принадлежал Джеррону Амо...       Мы зависли, ибо учёный перековеркал имя. — Может, Аммону Джерро? — робко уточнила я. — Спасибо вам, вы так умны! — возликовало светило в маразме. — Вряд ли вы знаете, кто такой Аммон Джерро, да я и сам с трудом понимаю. Но он очень умный человек, мудрый и благородный. Увы, он исчез. С большой вероятностью — погиб. Может быть, в Архиве дадут более инферпывающую исчерпанцию? Ох, простите, информацию. — А что это такое блестючее у вас в руках? — невинным тоном пискнула Нишка. Только не хватало концовки <<моя прелесть>>. — Ах! Это же чип! То есть осколок! Ищу перчатки, а они за поясом! — всплеснул руками Альданон, чуть не запулив осколок в угол комнаты. — Подойдите ко мне, моё дитя. Вы ведь это ищете?       Я подошла...       А окаянный осколок в руке жестикулирующего учёного оказался на уровне моей груди и...       Твою же гитиянскую дивизию!!! Эта пакость завибрировала, задёргалась, и я ощутила резонанс. Проще говоря, нечто, сидящее у меня за рёбрами, завибрировало в том же ритме, и сердце не закололо — заболело.       Очевидно, выражение моего лица было неописуемым, ибо вся моя команда посмотрела на меня с непониманием и страхом, а у Касавира сделался такой взгляд, как будто это его пытали осколком. — А четвёртый застрял у вас в груди! — радостно сообщил мне этот... маньяк, после чего опомнился, отодвинул орудие пытки, завернул его в носовой платок и вручил... Нишке. Та его завернула в другой платок, передала Калгару. Он его обмотал внушительным куском полотна и уже в этом виде сунул мне за пояс. — Ах, какой ужас! — воскликнула я, схватившись за грудь и постаравшись сделать этот жест как можно более театральным. — Выходит, в любой момент эта штука может проткнуть мне сердце, и я умру?       Сострадание в глазах друзей сменилось непониманием. Они-то были давно в курсе дела! И тут я изображаю, как будто узнала об этом только сейчас. — Возможно, милое дитя, всё возможно, — завздыхал Альданон. — Вы уж берегите себя, не бегайте, не воюйте, с мужчи... пардон, мадам. А лучше выньте его и живите спокойно.       Вышли мы в гробовом молчании.       Я его нарушила первой: — Если первый комом блин, выпекай ещё один... — Столкнувшись с недоумёнными взглядами, вздохнула. — Ну хотя бы осколки у меня есть, уже четыре. Кто бы мне этот вытащил, — опять ткнула я себя в грудь. — Может, как раз Аммон Джерро?       Тут я слукавила. Ибо знала: этот осколок никакой Аммон Джерро мне не вытащит, да и встречаться с ним я совсем не горела желанием.       И мы потопали в Архив, а по пути завернули в элитную забегаловку перекусить. Цены, конечно, тоже были элитные, зато готовили вкусно. И вообще, почему бы не использовать пропуск и не порадовать спутников, особенно тех, что ни разу не были в дорогих ресторанах? Правда, барсука и хорька пришлось оставить в подсобке, там их покормили отдельно.       Касавир и Элани, разумеется, оказались со мной за одним столиком, и друидка напрямую спросила: — Ари, что за клоунада? Зачем было так паясничать? Уж на что я дитя природы, и то рассмотрела фальшь... — Действительно, — поддержал её Касавир. — Зачем? Тебе ведь было больно по-настоящему, это заметил даже Альданон... — Я его хотела проверить, — объяснила я и машинально потёрла грудь: болезненным было даже воспоминание. — Сможет ли он отличить настоящее от наигранного. Не смог. Он нам не товарищ, ребята. По крайней мере, сейчас. — Боюсь, что ты права, — покачал головой Касавир. — Тем более, он плохой маг. Да и его умственное состояние... хмм... — Не внушает доверия, — напрямую резанула Элани. — Гробнар и тот разочарован, хоть и жалеет старика. Этому исследователю нянька нужна, чтобы он куда не вляпался в благородной задумчивости. А жаль...

***

      Не нравился Элани Невервинтер, хоть ты тресни.       Впрочем, ей бы не нравились любые другие города. Такова уж друидская природа: тесно им в каменных джунглях, неуютно по соседству с железом и мёртвым деревом. И условности мешают. Приходится вместо любимого старенького платья надевать штаны и рубашки, какие сейчас в моде. И волосы как-то заколками прибирать, хотя они должны вольно виться по ветру. И мыться часто, поскольку городская грязь куда противнее лесной, что по виду, что по запаху.       Касавир вот её понимает. Странно: он-то городской до мозга костей. Сразу определил, как ей можно одеваться, чтобы и чудом лесным не выглядеть, и совсем себя в рамки не заковать. Даже теперь ухитряется за модой следить, хотя сам ей следует не особо. И не только её, сестричку Ари тоже научил одеваться, совсем приличной барышней выглядеть стала, не то что вначале.       А вообще, странно получилось у них с этим орденом Заговорщиков против судьбы. Что такое судьба? Эфемерное что-то. То ли будет, то ли нет. У Элани сложилось впечатление, что Ари немного параноит. Нарисовала им жуть страшенную, потом три дня друидка от кошмаров вскакивала. Снились ей зловещие тени и падающие камни. А может, и не случится этого. Но Ари боится. И заставляет думать и искать выход там, где его, почитай, нет.       Вот Касавиру легко. Он влюбился и не видит ни странностей самой Ари, ни её пророчества. И плевать ему, что внутри юного тела сидит дама вполне приличного возраста, и путь её ведёт во тьму. Сказал, мол, пойду с ней до конца, и идёт.       Но идти идёт, а сердцу своему сопротивляется. И не как Ари, которая судьбы страшится, а из своих странных паладинских принципов. Недосолить не хочет, и пересолить боится.       Но природа их обязательно позовёт, будут они вместе, никуда не денутся. Вот только выпутаются заодно со всеми из этой истории с Гитиянки, и...       Так думала Элани, провожая взглядом удирающего архивного Хранителя. А собственное сердце ей подсказывало, что Гитиянки не главные персонажи во всей этой истории, а только начало её...       Позже, лёжа в засаде, чтобы взять межмировых пришельцев внезапностью, Элани ломала голову уже над другим: зачем, собственно, эти самые Гитиянки решили напасть на Западную Гавань, преследовали Ари всю дорогу до Хайклиффа, а теперь с упорством идиотов лезут в Невервинтер?       Вот уж кому нельзя приписать зов природы... Эти существа были настолько чужды Фаэруну, что даже выскочивший пару дней назад из портала на складе металлический голем казался более естественным. — Мать честная, что за дребедень? — воскликнул тогда Келгар, глядя, как крушит Гитиянки страшная машина. — Боевой голем это, их раньше (грохот заглушил слова паладина) использовали, — объяснил ему Касавир. — Вопрос: как он оказался здесь и можно ли его отключить? А тот он сейчас всех этих (грохот), а после за нас примется, — уточнила Ари. — А у него кнопка на пузе есть! Надо по ней попасть, и он остановится, — пискнул Гробнар.       В голема полетели: нож Нишки, топорик Келгара, заклинание Кары, стрелы Гробнара, Ари и Элани, и даже кирпич, подобранный не умеющим стрелять Касавиром. Механизм не встал, но развернулся и убежал туда, откуда явился, выглядя уже не так красиво и грозно, как вначале. После этого портал потух. Кто и куда попал, так и осталась тайной. — Хочу себе такого, — заявил неунывающий карлик. — Поймаю, подарю тебе, — тут же пообещала Ари. — Только чур, ковыряться в нём будем вместе...       Так какого злого бога Гитиянки делали на том складе? И что там нашли, раз опередили Ари и команду?       Засада обломилась — зал оказался слишком большим.       Команда Фарлонг оказалась втянута в битву, и Элани пришлось обернуться дикой свиньëй, дабы на пару с Келгаром таранить скопления врагов.       Кара еле удерживала себя, чтобы не устроить пожар. Понимала, что по головке не погладят. Ограничивалась файерболами и ругалась при этом, как пьяный матрос. Вот ещё одна беда: сила еë растëт, а применить сложно. И собственная брезгливость мешает. Пока — мешает. Перестанет — случится катастрофа. Или сама Кара сгорит изнутри, или что-нибудь сожжëт. Правда, попадали еë огнешарики довольно точно и куда надо.       Нишка вертелась волчком. Еë конëк — скрытность, но не в этой куче-мале. Вот и бегала по периметру зала, выцеливала зазевавшихся.       Гробнара кто-то сразу закинул на стелаж, оттуда он и пел, и временами постреливал.       А Касавир и Ари, как нарочно, оказались спина к спине у одного из стеллажей, того, что про Лускан. Когда они почти добрались до него, кто-то из Гитиянки, падая, сделал Ари подсечку. Она жалобно вскрикнула и тоже упала, еë песня прекратилась. Пришлось паладину бросить щит и отбиваться изо всех сил молотом, при этом стараясь уберечь повисшую на другом плече девушку, затем заслонять еë, пока она натягивала повязку Хранителя, да ещë подсказывать ей правильные ответы.       Таким же макаром он дотащил потерявшую мобильность Ари до следующего стеллажа, там еë перехватила Нишка: — Дальше я еë защищу, а ты чеши помогай остальным! — и сунула Ари под нос книжку с названием <<Смерть моряка>>.       Касавир нырнул в битву, перехватывая инициативу у Элани, теряющей контроль над обликом и мимоходом исцеляя Калгару нехорошую рану.       У третьего стеллажа, на котором сидел Гробнар, Нишка подняла голову и крикнула: — Выручай! — ибо это оказался цифровой код Иллефарна.       Карлик выстрелил в подобравшегося слишком близко врага, не убив, но отсушив ему ногу, отложил лук и принялся жестикулировать, загибая и разгибая пальцы. При этом пару шифров Ари угадала сама, и этим заслужила одобрительное <<Вау! >>.       Что там происходило у четвëртого, Элани уже не видела — ей пришлось сосредоточиться на лечении Кары, затем Касавира и Калгара. К счастью, Гитиянки оставалось уже не больше трëх.       Но прежде чем пал последний из них, друидка увидела, наконец, то, чего не могла увидеть из-за битвы. А именно — сходство Ари и Гитиянки.       Дело было не в осколке, засевшем внутри Ариадны Фарлонг — он сиял особенным светом, и спутать его с чем-либо было невозможно.       Дело было и не в душе Ари — она ничем не отличалась от души, скажем, Гробнара.       Удивительно, но чуждым было тело Ари Фарлонг. Вроде всё, как положено, руки, ноги, глаза, прочее — на нужных местах, внешне — типичный полуэльф, каких много. Ест-пьëт то же, что и все, кровь красная, сердце стучит, как у всех, сдвоенно, собаки-кошки еë любят и ласкаются. Да и вообще... Но что-то неуловимое в ней было именно от Гитиянки.       Эти пришельцы были явственно иными, нездешними, от их присутствия Элани делалось физически плохо. И та же инность была растворена в крови или коже Ари Фарлонг примерно в пропорциях один к ста. Или к тысяче. Немного, но всё же... — Нашла! — крикнула предмет размышлений Элани, и одновременно с этим умирающий маг Гитиянки кинул заклинание. Оно было огненным и попало в один из стеллажей. Глаза Касавира округлились. — Уходим, сейчас сработает сигнализация! — крикнул он.       Нишка, волоча Ари на плече, подбежала, почти высунув язык на плечо. Паладин отнял у неë девушку и понëс сам. На шее у него сидел Гробнар, которого он снял, но на пол почему-то не поставил. Все вылетели из здания, как пробка из бутылки с игристым вином.       А следом хлынуло <<вино>>, точнее, вода, вынося попорченные книги, тела Гитиянки и мëртвого Хранителя. Волна ударила Элани под коленки, но поток еë уже ослаб, и друидка устояла.       Но за тем, как живой Хранитель закрывает глаза убитому, Ари кладëт ему на грудь повязку, а Касавир читает молитву, за тем, как вызванные люди в похоронных камзолах перетаскивают тела Гитиянки и укладывают их на телегу, как тот же Хранитель раскладывает на солнышке книги, чтобы просушить, эльфийка наблюдала уже словно сквозь туман. Ей срочно нужно было какое-нибудь дерево. Желательно — ива. Но и любое другое большое дерево сгодилось бы.

***

      Сидя под декоративной ивой в парке, куда нас с трудом впустили местные стражники, я размышляла.       А обдумать мне предстояло многое.       Шандра Джерро. В игре это была симпатичная и добрая девчонка с плохой судьбой. Здесь же первая встреча с истеричной девицей обескуражила. А что, если она и дальше будет такой, как тогда, при первой встрече? Как с ней общаться? И как уберечь от судьбы, если моë первое впечатление окажется ошибочным?       В любом случае, Шандру придëтся спасать, хотим мы этого или нет. Это даже не обсуждается.       Был и другой повод для раздумий, и он касался непосредственно меня.       Зачем Элани нужно дерево, я поняла быстрее прочих. Друиды не дриады, но у каждого из них есть какое-то дерево, дающее силу. У Элани это ива.       Таковая нашлась в местном дендропарке, по совместительству зоопарке. — Эти Гитиянки самим своим присутствием убивают меня! — пожаловалась она. — Сплошной металл, магия, какая-то отрава... — Ты имеешь в виду, что они технократы? — предположила я. — Ага, это слово. У них никакой связи с живой природой Фаэруна, — эльфийка выдохнула и принялась расшнуровывать ботинки. — Прикройте меня, пожалуйста, и сами отвернитесь.       Мы послушались. При этом я стояла на одной ноге, как стойкий оловянный солдатик, опираясь для равновесия на плечи Нишки и Касавира. Первая находилась слева от меня, второй — справа. Демон и ангел, да уж...       Я не оглядывалась, дабы не вводить во искушение других. В начале пути Элани уже обнималась с ивами. Это было как раз после того, как она спасла нас от лезвийников. Тогда на ней было платьице из крапивного волокна, не белëное и не крашеное. Теперь ей пришлось снять не только ботинки, но и кожаный камзол, и белую рубаху, и даже нагрудную ленту, а может, и штаны — ибо всë это, так сказать, испорчено людьми и может помешать контактировать с природой.       Впрочем, остальные тоже вели себя образцово, даже наивная Кара. Все всë понимали. — Всë, можно поворачиваться, — наконец, крикнула друидка. — Кас, сажай Ари на газон и сам садись.       Паладин осторожно перенëс меня на травку и сел рядом.       Элани, одетая уже полностью, хотя и небрежно, вызволила мою распухшую конечность из ботинка, осторожно ощупала. — Вывих, — констатировала она. — Правда, сильный, не удивлюсь, если и кость треснула. Кас, сможешь вправить?       Паладин кивнул. Элани села за моей спиной, надавила мне на плечи, а Касавир резко дëрнул меня за ногу. Мне показалось, что-то хрустнуло, я взвыла. Но через секунду боль отпустила. Даже та, что досаждала мне, начиная с архива.       Эльфийка достала тряпицу, смочила еë зельем из бутылочки и обернула мне распухшее место. — Вот и сиди, пока не пройдëт опухоль, — сказала она. — Сейчас полечу тебя и Касавира — у вас есть небольшие ранки, в бою ими некогда было заниматься, но оставлять тоже нельзя, иначе загноятся. Потом займусь другими. И, — шëпотом, — слушайте внимательно, ребят...       Мы сдвинулись поближе к друидке, она приложила ладонь к моему боку прямо через одежду. — Я не знаю, скрещиваются ли Гитиянки с людьми, — шëпотом произнесла она, — но если да, то, Ари, ты их отдалëнный потомок. В тебе, в твоей крови, есть капля их крови или магии. — А если не скрещиваются? — похолодев, спросила я. — Тогда с твоей матерью произошло что-то противоестественное. Она молчала об этом, знаю. Но возможно, она сбежала именно от Гитиянки. И охотились они вначале на неë, а потом и на тебя, как на плод их экспериментов. Иначе зачем приставлять друида следить за беременной женщиной и еë ребëнком? В Круге тоже это почуяли. И испугались. Ты могла быть опасной. Но со временем выяснилось, что нам всем грозит куда более страшное, а ты должна выжить, чтобы этому противостоять. Только что? Неван видит будущее, но видения его туманны... Видел... — Элани не врëт, — тихо промолвил Касавир, поскольку голос у друидки сорвался. — Я бы почувствовал ложь. Она говорит то, что видит и думает. Другое дело, что она может ошибаться. И я на это надеюсь, но что-то подсказывает мне, что она весьма близка к правде.       Я уловила в его глазах сочувствие и теплоту. Он был печален, но моë возможное странное происхождение не вызывало у него отвращения. Это я каким-то образом поняла и почувствовала.       Потом он склонил голову, я увидела у него в волосах кровь. Элани шмыгнула носом и прикоснулась к этой ране.       И пока друидка занималась ранами остальных, я сидела под деревом, дожидаясь, пока спадëт отëк, а Касавир сидел рядом и держал меня за руку.       И его аура успокаивала меня, как тогда, у костра. — Шандра Джерро, — сказала я. — Эта девушка живëт в Хайклиффе. Нам придëтся сесть на корабль. Она тоже, теоретически, может обладать таким осколком, и Гитиянки могут об этом знать. — Они знают, — тут же заявил подошедший Гробнар, увидел наши переплетëнные пальцы и ойкнул. — Не обращай внимания, у меня был нервный срыв, — соврала я. Почему-то хотелось до поры утаить наши с Касавиром отношения. — Он меня успокаивал. — А-а, — протянул карлик. — Ну так вот... Сидел я, значит, на этом стеллаже, смотрел, в кого бы ещë стрелу пустить, песенку мурлыкал, и тут дверь отворилась, а там Гитиянки! Да не простые, а знатные. У одного вот такой плюмаж с перьями, у другого наплечники с позолотой. И один другому говорит: <<А не бросить ли нам пока, — говорит, — эту Калак-Ча? Она не одна и кусается. Давай-ка сначала поймаем потомка Джерро. Вдруг у неë есть наш сломанный меч? Потом разберëмся с Калак-Ча, меч починим и сами всë сделаем>>. Другой кивает: мол, так и поступим. И оба шмыг в портал! А Калак-Ча, это ведь ты? — Похоже, что я, — вздохнув, я пояснила для него и Касавира. — Те лезвийники тоже меня так называли. И эти, со склада. Это как-то связано с моим осколком. Мда, Каталмач с Калак-Ча у ключа с калачом... — вдруг разродилась я скороговоркой. Гробнар захихикал, Касавир тоже беззвучно засмеялся. — Но Шандру надо спасти, — отсмеявшись, произнëс паладин. — Ничем хорошим встреча с Гитиянки ей не грозит.       Я кивнула. Какой бы ни была Шандра, встреча с Гитиянки может быть для неë смертельно опасной, даже если она ничего не знает о серебряном мече и своей дедушке.       А со своим планарным происхождением я разберусь потом.