Светло и чисто

      Сражения, как казалось, всегда были частью жизни Ачи. Доставлять неприятности — его конёк. Такое своеобразное хобби. Подраться за гаражами? Он первый бежит. Попытаться украсть что-либо из магазина? Он уже сидит в отделении полиции. Мама со спокойным лицом отдаёт залог. Хватает своего сына под руку и выводит из здания. Ачи беззлобно улыбается, смотря на женщину, что в очередной раз спасла его. Она не смотрит на него в ответ. Она ни о чем не думает. — Тебе всё равно, да? — говорит парень, вырывая руку из хватки. — Раз тебе всё равно, то могла бы и оставить меня там. — Ачи нервно сжимает кулаки. — Если ты останешься в полиции надолго — то не сможешь ходить в школу. Тебе нужно её закончить. — женщина спокойно идёт дальше. Ачи начинает трясти. Самое сложное сражение в его жизни. Хобби, которое появилось неосознанно.       Квартира Марка встречает спертым воздухом и запахом сигарет. Ачи думает, что не хватает спиртной отдушки, для идеального то «притона». Озвучивает эту мысль, падая на чистый диван. Марк встаёт, подходит к парню и слабо щёлкает его по лбу. Ачи недовольно шипит, закрывая место удара ладонями. Марк смеётся. Светло и чисто, думает Ачи, потирая красное пятно пальцами. — Ты надолго? — спрашивает Марк, протягивая парню стакан с водой и пачку таблеток. — Да, кстати, витамины. — Ачи лёгкими движениями выпивает нужное количество таблеток, вытирает рот тыльной стороной ладони и протягивает другу стакан. — На час — два? — спрашивает скорее у самого себя. — Мне на забив с пацанами сегодня. Сказали, что напишут. — Ачи удобнее разваливается на диване и достаёт из кармана побитый телефон. Марк недовольно закатывает глаза и тихо цокает. — Если понадобится подлатать — заходи. Нечего твоим родным отдуваться. — Ты мне роднее, чем они. — Ачи снова получает по лбу.       Называть новый год семейным праздником — дурацкая идея, думает Ачи. Родители всегда собирали вещи и летели куда-нибудь. В Америку, в Дубаи, В Египет. Туда, где тепло. Ачи же оставался дома. Отмазка всегда была одной и той же: «У нас не хватило денег на билет для тебя». Это действительно была отмазка. У его родителей слишком много денег, чтобы говорить вот такое. И он это понимал. Не хочет принимать, но ничего не может с этим сделать. Марк залатал свежие раны, помазал синяки и отпустил с чистой душой домой. На уговоры остаться у него — не поддался. — Такой праздник нужно проводить с семьёй. — говорил Марк, выталкивая парня на порог квартиры. Ачи плюётся, что не будет никакого семейного праздника. Праздники кончились при его рождении. Осторожно стучит сапогами по полу, чтобы избавиться от прилипшего свежего снега. Наклоняется, чтобы вытряхнуть капюшон. Четыре раза щёлкает ключом и заходит в безжизненную квартиру. Телевизор в родительской комнате предательски молчит. Ачи проходит на кухню и видит записку, оставленную на столе: «Мы уехали к родителям. Счастливого Нового года, Алекс».       Настоящее имя отдаёт скрипом в ушах. Ачи недовольно шипит, сминает записку в замёрзших руках и, громко матерясь, отправляет её в мусорку. Пару раз, ругаясь во весь голос, проходит по всем комнатам. И в этот раз не удалось их остановить. В этот момент отчаяние словно достигло своего пика. Он понимает Дубаи, он понимает Египет. На это действительно уходит много денег, а парень не любит быть должником. Он просто не понимает, почему они не могли взять его к дедушке с бабушкой. Есть ли на это какие-то весомые причины. На телефон приходит сообщение: «Мы доехали. Тебе привет» и фотография с довольными лицами. Он кидает телефон на кровать. — Да чтобы их халупу затопило к чертям собачьим. — сдавленно шепчет Ачи, нервно теребя края толстовки. Громко шмыгает носом и падает на кровать рядом с телефоном. — И что теперь? — он прикрывает глаза, позволяя противным солёным каплям скатиться по щеке вниз. Чувствует себя хуже некуда. Завтра новый год, а он опять один.       Ачи слышит, как кто-то стучится в дверь. Он, с больной головой, поднимается с кровати. Видит, что уснул на родительской. Недовольно стонет, потирает затылок, пытаясь не зевнуть во весь голос. По двери снова настойчиво стучат. Парень бурчит под нос, что достают с утра пораньше и идёт смотреть кого принесло. В глазок видит, как его лучший друг что-то бубнит себе под нос и стучит ботинком по полу. Ачи усмехается и открывает входную дверь. Друг продолжает бубнить. — Слушай, это даже не смешно, — Лукас заваливается внутрь, подбрасывает рюкзак, снимая его с плеч. — Я добрых десять минут стоял под дверью. Ты спал что-ли? — Угадал. — Ачи снова смеётся. Лукас недовольно цокает, продолжая копаться в рюкзаке. — Ты кстати зачем пришёл? Опять подачки от предков передать? — А как иначе? Слышал, тебя снова оставили одного на новый год. — Ачи щёлкает друга по лбу. — Ай, да ты чего! Больно же! — Лукас роняет рюкзак и недовольно косится на Ачи. Видит его выражение лица и тупит взгляд осознавая, какую ошибку совершил. Извиняется. — Прощаю. В любом случае привык уже. Твои предки точно не хотят, чтобы я праздновал с вами? — Лукас достаёт контейнер с едой и подарок. Протягивает Ачи. — Алекс, — имя, данное при рождении, снова режет уши. — Мой отец всё ещё тебя ненавидит. Я бы и рад, но боюсь на тебе живого места не останется. Ладно моя мама… — дальше Ачи не слушал. Хотел бы, но не мог. Словно почувствовал фантомные синяки на коже от прошлой встречи с отцом Лукаса. Один раз украл сигареты и сразу враг народа. Ачи не мог этого понять. — Ладно-ладно, я тебя понял, беги уже к родителям. — Лукас нервно переминается с ноги на ногу, попутно застегивая и закидывая на плечи рюкзак. — Передавай маме привет, она небось соскучилась по моему… — Боже, Алекс, ради всего святого. — Лукас закатывает глаза и поправляет капюшон куртки. Ачи смеётся. Говорит, что не мог не пошутить. Лукас с переменным успехом пытается сдержать улыбку. — Ладно, бывай. С новым годом и не подглядывай в подарок пока часы не пробили двенадцать! — Лукас выбегает за дверь и, по старой традиции, стучит по ней же три раза. Слышит щелчок замка и только потом убегает. Ачи мог не шутить, но ему нужно убедить Лукаса, что всё в порядке. Даже если это не так.       До нового года четыре часа. Ачи продолжает лежать на родительской кровати и тупо пялиться в потолок. По телевизору идёт какая-то программа, но он не обращает на неё никакого внимания ведь любимый фильм уже кончился. Ачи не знает, почему не отключает экран. Для себя решает, что это ради ощущения присутствия кого-либо. Встаёт с кровати. Стряхивает с себя мелкие крошки от печенья. Приходит на кухню. Открывает холодильник. Ачи правда не знает, зачем делает это. В холодильнике нет ничего кроме салата от мамы Лукаса и полуфабрикатов. Ничего нового за час не появится. Особенно с учётом того, что в магазин он идти и не собирался. Ачи пустым взглядом смотрит на ёлку и не понимает, почему всё опять закончилось так. Он надеялся, что хотя бы в этом году сможет их остановить. Через все свои выходки покажет, что ему не хватает их внимания. Он всё понимает. Всё, что он делает — глупо и аморально. Он всё понимает. Кроме причин такого холода от родных людей. В злости захлопывает холодильник. Сползает по дверце на пол. В который раз за вечер пытается сдержать поток слёз. Выключается свет. Звук телевизора потух. Ёлка перестала мерцать. Ачи на секунду кажется, что он ослеп, но вот глаза привыкают и он уже может различить очертания вещей на кухне. Уличный фонарь слабо освещает пустой стол. В квартире снова почти безжизненно. Слышно лишь тяжелоё дыхание Ачи. Он срывается. Ударяет кулаком по полу и сжимается в комок. Сгусток нервов, что трясётся, сидя на холодном кафельном полу. Готовый взорваться ещё сильнее в любую секунду. Где-то в другой комнате зазвонил телефон.       Ачи резко, до хруста шеи, поднимает голову. Прислушивается. Понимает, что не показалось. Спотыкаясь и почти падая, влетает в родительскую комнату. Хватает телефон в надежде на то, что звонящему не надоест ждать. Даже не смотрит на номер. — Алло? Пап? Это ты? — нервно тараторит в трубку. Руку трясёт. Он до боли сжимает пальцы на телефоне, боясь, как бы не упал. — Дожили. С каких пор я твой отец, Ачи? — Марк заливисто смеётся после своей попытки быть серьёзным. Ачи расслабляется. Начинает посмеиваться вместе с ним. Чувствует, что уже больше не может терпеть. — Ачи? Ты в порядке? — по голосу кажется, что Марк забеспокоился. Ачи уже ни во что не верит, поэтому пропускает интонации мимо ушей. — Да, всё хорошо, просто отец должен был позвонить, прежде чем денег отправит. — Ачи не замечает, как надрывается его голос. Как заложенный нос мешает внятно произносить слова. Не замечает, что рассказывает бессвязные небылицы. Он уже ничего не замечает. — Старик ушёл за подарком, мама сидит в своей комнате, смотрит телевизор… — Ачи прерывают. — Я идиот по-твоему? — грохот серьёзного тона Марка выбивает из истерики резко, подобно клинку. С таким же успехом вгоняет обратно. Ачи кричит, захлёбывается слезами, пока рассказывает другу о том, что произошло. Что родители снова оставили в одиночестве на новый год, что они уехали не куда-то далеко, а к бабушке, что еды в холодильнике осталось очень мало, что Лукас снова не смог позвать Ачи к себе. Выключенный свет, почти севший телефон и кто его знает сколько времени до нового года. — Прости. Мне просто надо успокоиться. Завтра я буду в норме. — Ачи, наплакавшись, продолжает всхлипывать и вытирать тыльной стороной ладони солёные дорожки на щеках. — Дуй ко мне. Быстро. — заряд телефона заканчивается в этот же момент. Ачи подрывается с места. Чувствует головокружение, но успешно его игнорирует, почти влетая в собственную комнату. Натягивает рандомные вещи, не обращая внимания ни на что. Надетую наизнанку толстовку Марк простит. Главное, чтобы не передумал. Слёзы продолжают скатываться по щекам, но у Ачи нет времени обращать на это внимание. Он запрыгивает в кроссовки, закрывает дверь на замок и пулей бежит к выходу. Ветер неприятно холодит мокрое лицо. Кроссовки скользят по ледяному тротуару. Пару десятков раз Ачи точно мог поскользнуться и упасть, но по каким-то причинам, этого так и не произошло. Знакомая девятиэтажка виднеется уже совсем близко. Время на часах не важно. Скользкие дороги не имеют значения. Пустые холодильник с желудком кажется были где-то далеко в прошлом. Ачи влетает в знакомую до боли квартиру. Тут всё ещё пахнет сигаретами. Открытое окно прогоняет спёртый воздух. Где-то на фоне играет музыка. Ачи впервые в жизни не хочется пошутить, что квартира Марка похожа на притон. Ачи пытается не захлебнуться восторгом от происходящего. Смотрит на часы и понимает, что до нового года ещё два часа. Марк спокойно выходит из комнаты, держа в руках стакан с водой и витамины. — С наступающим новым годом, сынок. — Марк дёргается, пытаясь сохранить серьёзное лицо и не засмеяться на всё квартиру. — Выпей витаминчиков, чтобы быть здоровым и в следующем году. — всё же не выдерживает и заливается смехом, попутно пытаясь не разлить содержимое стакана. Ачи смеётся вместе с ним, присаживаясь на корточки, в попытках успокоиться хоть немного. Они приходят в себя. Ачи снимает ботинки и идёт в комнату. На столе полуфабрикаты, целая гора пельменей и стандартное для Марка оливье. — Ещё немного и у тебя вместо крови по венам будут течь салаты, блин. — Ачи улыбается и садится за стол. — Я виноват в том, что их так легко готовить? Если я — то извини. Если не я — то иди к чёрту и ешь. Слышу, как живот жрать требует. — садится напротив и накладывает в свою тарелку пельменей. — Про соусы не забудь. Пельмени только самые дешёвые остались. — Ачи набирает полную тарелку еды. Откусывает кусок соевого пельменя. Недовольно смотрит на Марка. Тот снова смеётся. Светло и чисто, думает Ачи.