Хулиганы

Бенкендорф стоял у окна, руки, по прежнему сжатые в кулак, в карманах домашних спортивок. Странно, все в их доме носили трикотажные спортивки. Мужчина наблюдал за началом рассвета и глупо улыбался. Вообще, смотрел на себя словно со стороны. Полчаса назад он стал отцом. Когда жене на грудь положили младенца он забыл как дышать, а Надюша улыбнулась и начала его гладить, в то время, как это маленькое чудо искало губками её тепло. Вот-вот в палату должны ввезти Надюшу. В этот момент дверь распахнулась и раздался шум голосов и каталки. Не поворачиваясь дождался, когда халаты выйдут, подошёл к женщине, присел рядом и смотрел ей в глаза. Они говорили гораздо больше, чем он бы сейчас сказал вслух. - Как ты, Солнышко моё родное? - Отлично, папуля. – ласковый взгляд и тихий шёпот. - Спасибо большое, родная моя… - прижался губами к подрагивающей ладошке. - Это тебе спасибо. – сухие губы шевелились плохо. - Пить? - Да, немножко. Осторожно напоил Надю, помог лечь обратно, как она тихо застонала. - Что? Болит? Врача? – встрепенулся муж. - Нет, всё хорошо, успокойся, уже всё хорошо. – слабая улыбка на абсолютно бледном лице, только огромные кофейные лучистые глаза. – Иди ко мне. - Что не так? - Всё так, просто ото льда всё внизу слишком замёрзло, не ощутила ничего, успокойся на всё хорошо. – попыталась погладить взволнованного Бенкендорфа, но от слабости рука даже не поднялась. Александр Христофорович понял, что она хочет и вместо этого сам осторожно притянул жену к себе. Склонился и робко поцеловал. Осторожно гладил. - Тебе нужно отдохнуть. - Сейчас Даню привезут и отдохну. - А что с ним там так долго делают? - Осмотр, первые прививки. - Прививки? Уже? Ему часа от роду нет? - Есть такие. – прижалась к родному теплу. – Шурик? - Да, Солнышко моё родное? - А ведь это последние минуты наедине. - Почему? – ровно поинтересовался супруг после паузы. Шея ощутила улыбку. - Потому что мы теперь всегда втроём. Шумно выдохнул. - Это замечательно. А наедине мы будем обязательно оставаться. Главное, что мы всегда вместе и втроём. Надюшка, моя любимая. Осмотрел койку, понял, что она на колёсах, снял со стопа и подвёз жену к окну, где начинался рассвет. - Видно? -Да, спасибо, родной. Александр Христофорович устроился рядом, щека к щеке. Смотрели на восход солнца. - Рассвет новой жизни. - В прямом смысле, Шурик. - Да, девочка моя. После вежливого постукивания в палату зашла медсестра, Бенкендорф помог жене полусесть при помощи пульта для кровати, и протянула молодой маме крохотный свёрток. - Как Вы, Надежда Николаевна? - Спасибо, Нелли, хорошо. Как наш молодой человек? - Отлично, пару раз скривился, но не плакал. – улыбнулась и протянула небольшой картонный квадратик. – Слава к Вам скоро заглянет, он на родах вашей соседки и бирку заберёт. - Малыша тоже? - Нет, может быть с Вами всё время. Бирку потом заберёте? - Конечно. Спасибо. - Не за что. Я Вами восхищаюсь, правда. Тут таких концертов насмотришься, а Вы ни звука. - Ни звука? – чуть насмешливо. – Очень высокий болевой порог. Был, похоже. - И есть. И да, это практически без звука. Так, завтрак через час и спать. Если что – зовите. Женщина вышла. - «Бенкендорф Даниил Александрович, 01.11. 20…., 04:28, 3200, 52». – тихо прочитал полковник. - Две последние цифры – вес и рост. – Надя улыбнулась. Она смотрела на сына, крохотного, смешного, ещё немного красненького и не могла оторвать взгляд. Он открыл глазки и они оказались мутноватыми, но уже серо-зелёными, как у отца, с длинными ресничками, какие обычно бывают у девочек. Лёгкий пушок на голове – светлый, но цвет волос ещё неоднократно поменяется. Легко прикоснулась к нему сначала губами, потом подрагивающими пальчиками и гладила. - Здравствуй, сыночек. Мы за тобой очень соскучились. Мы очень долго тебя ждали. – ощутила губы мужа на своём виске. Одной рукой расстегнула халат, в который её переодели перед тем, как завезти в палату, и приложила новорожденного к груди. Бенкендорф дёрнулся было встать, но жена, не отрывая взгляда от малыша, плотнее прижалась и прошептала «нет». Остался рядом, аккуратно, чтобы не помешать и не перебить процесс, обнял Надю так, чтобы два самых родных и драгоценных человека оказались в его руках. Любовался обоими. Даня тихонько чмокнул и открыл глазки. - Всё? Накушался? – нежно спросила Надежда Николаевна. – Тогда пора знакомиться с папулей и спатки. Да, сынок, спатки. Бенкендорф напрягся. - Шурик? Не надо, расслабься, расслабься. Вот, молодец. Смотри, как у меня и сам так же, вот. Не бойся, вспоминай, опыт уже был. – переложила сына на руки отца. Теперь она смотрела на них обоих. Она не могла насмотреться на выражение лица и глаз любимого мужчины, что-то в них было … Впервые в жизни она видела Александра Христофоровича душевно обнажённым. Полностью открытым и беззащитным. Тот, за кем она была за каменной, гранитной, непробиваемой стеной, в полной безопасности, сейчас сам нуждался в защите и поддержке. Знала, что эти минуты не повторятся никогда, через мгновение перед ней будет её сильный, жёсткий, решительный, чуть властный и трогательно-нежный Шурик. Но никогда больше таким – ранимым, хрупким и абсолютно открытым. Александр Христофорович держал сынишку на руках, не ощущая его веса, но ощущал его тело. Склонился ближе и вдохнул его запах. Непередаваемый, наверное, он пах мамой и молочком. Бархатная кожа, чуть сморщенная. Глазки уже закрывались, чтобы заснуть, но стоило папе над ними склониться, как малыш открыл их и улыбнулся. Мужчина замер. Улыбка была мамина. Так не бывает. Крохе и часа нет, а его улыбка – это улыбка его единственной женщины. Один в один. Он смотрел на свёрток, прижал руки к груди, чтобы, не дай бог, не уронить. И смотрел, смотрел, не замечая, что сам… бесшумно плачет. Вздрогнул, когда ощутил как ладонь Нади вытерла его небритые щёки и подбородок. - Всё хорошо, Шурочка, всё отлично. – очень нежно, ласково и чуть жалобно. Мужчина повернул голову к жене и робко-счастливо улыбнулся. Последний раз он улыбался ей так, когда она согласилась стать его женой. Молча протянул руки и Надя положила сына рядом с собой, осторожно перевернулась на бок. Полковник присел на корточки возле них. - Поспи, - хриплый шёпот. – тебе нужно отдохнуть, набраться сил. - Тебе тоже. Домой ты не поедешь, это я понимаю. Хоть тут, поспи, пожалуйста. - Вот те на, родного папку прогоняют. – шутливо надул губы Александр Христофорович. - Нет! – чуть истерично, нервно и излишне громко вскрикнула Надя, оторвав голову от подушки. – Нет! Бенкендорф мысленно обматерил себя. Неудачно и очень не вовремя. - Прости, родная, прости, Наденька. Я не хотел. Шутка, тупая шутка. Я с вами, всегда, родные мои. – поцеловал её щеку, потом крохотный лобик сына. - Как твои руки? Я их не сломала? Покажи. – Надя успокоилась и протянула руку, чтобы поднять рукав тенниски мужа. - Всё хорошо. Руки на месте, Даню держат. – улыбнулся и не дался. – Спи, родная моя. – пауза. – Наденька, Солнышко моё родное, спасибо огромное за этот подарок. Это… Надежда Николаевна притянула голову Бенкендорфа к себе и поцеловала. - Это тебе спасибо огромное. Без тебя его бы не было. Спасибо тебе за то, что ты у меня есть. Шурик, родной, покушай и поспи. Пожалуйста. - Хорошо. Только с тобой. Я рядом. Надя закрыла глаза, но сон не шёл. Перевозбуждение вечера, боль ночи и невероятное счастье утра не давали заснуть. До сих пор не верилось, что это случилось. Открыла глаза – её любимые и самые важные мужчины рядом. Даня беззаботно сопел крохотным носиком, Шурик смотрел то на него, то на неё. - Не спится? Отрицательное движение головой. - Как из такой крошки, такого карапузика, вырастают взрослые люди? Как две козявочки наших организмов дают такое огромное счастье? У него есть все пальчики, ручки-ножки, ушки, глазки, ротик, носик. И это всё – результат двух козявочек? - Нет, - мягко возразила жена. – это всё – результат любви. - Да. – голос дрогнул. – Да. Ты права, как всегда. Это – результат любви. Вечность. Наша любовь вечна. В прямом смысле слова. Надежда Николаевна постаралась сжать пальцы мужа. Таки́м она видела его впервые в жизни. Молчали. В палату тихо зашёл Славик. - Во-первых, мои поздравления, Надежда Николаевна, Александр Христофорович. Как самочувствие? – уставшая улыбка. - Отлично, спасибо большое! – Дальше. Всё хорошо. Кавалер – 10 из 10 по Апгар, реакция на сделанные прививки – хорошая, всё согласно протоколу, медицинскому, - мимолётная усмешка. – Неонатолог доволен, всё хорошо, отклонений никаких, абсолютно здоровый нормальный ребёнок. Дальше - мамочка. – Бенкендорф внутренне сжался. – Героиня, честно. Пару разрывчиков, но лёд должен был помочь, скорее ранки. А так, всё тоже хорошо. Не зря я Вас тут столько времени мариновал. Если решитесь на второго – смею надеяться, что я первый в очереди кандидатов на врача. – улыбка. – Выпишу я Вас в пятницу, это через три дня. Александр Христофорович, Вы первый папа за две недели, который не упал в обморок. – бровь полковника взмыла вверх. - Да. Такое бывает. Жалобы? Пожелания? Тогда я зайду ближе к вечеру, если что – кнопка вызова работает. О, несут еду. Приятного аппетита и постарайтесь поспать оба. Хорошего дня. - Спасибо, взаимно. Александр Христофорович целовал волосы жены, накрывая и прикрывая собой сына: - Всё хорошо, это отлично. А что такое Апгар? - Частота сердечных сокращений, дыхание, мышечный тонус, рефлексы и цвет кожи младенца в первые минуты жизни. Позволяют определить проблемы со здоровьем. Чем выше – тем лучше. - У нас хорошо? Десять из десяти? - Отлично. - Это замечательно. Что за разрывчики? - Шурик. Всё хорошо, я всё поняла. Небольшие ранки. Значит, что какое-то время я не наклоняюсь, без тяжестей и прочего. - Это и так понятно. Ничего тяжелее Дани ты в руки не берёшь. - Шурик, прекрати. Имеются ввиду гири, штанги…. - Я и не начинал. Не спорь, ты меня знаешь. - Знаю. – улыбнулась Надя. – Иди ко мне. Александр Христофорович обошёл койку и прижался к её щеке. - Спасибо, любовь моя, за это чудо. Я клянусь тебе, я не позволю ничему с нами произойти. - Спасибо, единственный мой, родной мой. Знаю, верю, помогу… - она плавилась под его теплом. – Ты сам как? - Рядом с вами – лучше всех. – глаза в глаза. - Я серьёзно. - Я тоже, Надюшка. О, еда. – забрал у разносчицы тарелку и с сомнением её понюхал. Повернулся к жене. – Пустая гречка и всё. - Так и надо. - Тебе удобно? - Да. – одной рукой приобняла крепко спящего сына. Бенкендорф принялся кормить любимую женщину. - Ты уверена, что это съедобно? - Да. Больше всё равно ничего нельзя. А ты сам сейчас сходи в кафе, хотя бы, и поешь полноценно. - Потом. Я у тебя только немного воды украду? Принесу ещё. - Ну конечно. Александр Христофорович смотрел на Надю, которая обняла нового совершенно крохотного члена их семьи и в душе появлялись совершенно неведомые до этого чувства: страха за родных и уверенность, что, если нужно будет, он один удержит небо над головой, только чтобы с ними ничего не случилось и чтобы им было хорошо. Нежность, ранимость, уязвимость – он и слов раньше таких не знал, а теперь это всё испытывал. Даня наморщил крохотный носик и издал какой-то звук. Плачем это было назвать, в понимании молодого отца, сложно. - Что случилось, мальчик мой? – Надежда Николаевна склонилась над свёрточком и взяла его на руки. – Проголодался, да, золотой мой? – повторное кормление с непередаваемыми эмоциями родителей. – Шурик, мне нужна чистая пелёнка и теплая, чуть теплее комнатной, вода. Бенкендорф кивнул и через пару мгновений принёс требуемое. Спустя полчаса Даниила Бенкендорфа забрали на повторный осмотр и первые анализы, а его мама и папа незаметно, но крепко, заснули. *** Анна усадила Корфа и сама села ему на колени, успокаивающе гладила: - Всё хорошо, успокойся, Володя, успокойся. Даже если да, то там врачи и дядь Саша, это всё, что ей сейчас нужно. Успокойся. Всё будет хорошо, ты вот-вот станешь старшим братом. - Почему никто не включает телефон?! Анна улыбнулась: - Потому что им сейчас не до этого. Сейчас только их маленький мирок. И им нужно быть втроём, вместе, они никого и не допустят туда. Им нужно побыть вместе, потом обязательно позвонят или напишут. Не нервничай. - Не могу. – развёл руками. – Меня бесит неизвестность. - Успокойся, всё хорошо, поверь мне. Всё хорошо. Они обязательно нам напишут, Надюша знает, как ты за неё переживаешь. Всё, успокойся. Давай лучше поработаем. Отвлечёмся. У нас непонятка с ключами. - И нас скорее всего не выпустят из офиса, пока не выясним. Вовка один дома. Это плохо. - Ничего, с ним Бастер и полный холодильник продуктов. Сейчас наберу его и попрошу не выходить сегодня на улицу, мало ли что. – Анна перебирала волосы мужа и успокаивала его. *** Надежда Николаевна сквозь сон услышала тихое кряхтение сына вернувшегося к ней и открыла глаза. Осторожно вынула свою ладошку из руки крепко спящего мужа, перевернулась на бок и принялась кормить малыша. Такой родной, такой смешной и такой важный человечек. Внутри было тепло, приятно и … празднично. Словно сбылась самая заветная мечта. Нет, не словно. А действительно сбылась заветная мечта. После Руслана она и думать себе запрещала об этом. Улыбнулась и поцеловала щёчку сынишки потёрлась носом о его носик, поглубже вдохнула его аромат. Целовала его всего. Шурик прав, две козявочки, а столько счастья. Сонный Бенкендорф присел рядом, осторожно положил свою большую ладонь на ладонь жены поверх переодетого в первую одёжку сына. - Я его не раздавлю? - Нет, всё хорошо. - Покушал? - Да. -Тогда я чистыми пелёнками и теплой водой, я помню, Наденька. - Пеленки не надо, его уже в марлевый памперс одели, спасибо, что запомнили. Лучше ещё одну пару достань, пожалуйста. И я попробую встать. - Тебе уже можно? Как твои раны? - Ранки. Всё хорошо. Александр Христофорович помог Наде медленно добраться до санузла. Она стояла перед зеркалом и внимательно смотрела на себя. Муж был за её спиной, аккуратно придерживая и любуясь. - Господи, какая я страшная. Ладно, в зеркало не смотрим, только умываемся и расчёсываемся, а то первое место на конкурсе ведьм обеспечен. - Не говори ерунды! Ты самая красивая. Самая лучшая. Мама, мамочка, мамуля. Героиня. Моя единственная и бесценная женщина. - М-да, с таким цветом кожи и мешками под глазами то да, прям Клава Шифер. Нашёл бесценную, тоже мне. - Нашёл. Самую бесценную, самую прекрасную. Нет, ты не Шиффер. Ей до тебя далеко. - До такого чудища – да. Как Даня ещё не плачет от ужаса не представляю. Наверное, ничего не понимает, слава богу. - Надюшка, какая же ты глупая, оказывается. – развернул её к себе лицом. Глаза светились невероятной любовью и счастьем, руки бережно придерживали. – Ты – самая лучшая. Самая красивая, самая любимая, самая нужная. Самая-самая. Не придумывай ничего. Тебе нужно хорошо питаться сейчас и спать. И ты восстановишься. Конечно, ты сейчас немного бледная, но с такой ночью это нормально. Я сейчас принесу что-то покушать. Спрошу у Славика, может, витамины какие. Всё будет отлично. Всё уже есть отлично, девочка моя родная. – медленно вернулись в комнату. – Ляжешь? - Да. Ноги не очень держат, но надо расхаживаться. - Чего молчишь? - Успокойся. Всё хорошо. Привезли второй завтрак. Александр Христофорович покормил женщину. - Знаешь, у меня такое ощущение, что наступил новый год. – говорил тихо, перемежая с поцелуями тоненьких пальцев. – Вот, уже свершилось чудо праздника, а ты стоишь у окна и не знаешь, что будет дальше, но веришь, что всё будет хорошо, потому что чудо с тобой. А с другой стороны, у тебя есть подарок, о котором как-то узнал дед Мороз, хоть ты именно это очень хотел, но не заказывал, потому что боялся, что всё равно не получишь… - … а он как-то узнал и положил под ёлку. А ты нашёл. Именно то, что очень хотел. – шёпотом закончила мысль Надя. – И стоишь у окна с этим подарком, с чувством счастья и волшебства, и кажется, будто наяву видишь, как далеко-далеко по небу на санях с оленями летит дед Мороз и серебристо-золотистые волшебные искры чуда рассыпаются вокруг… Поднял голову, глаза в глаза. - Да? И у тебя тоже так? Я думал это только у меня впадение в детство. – смущённо улыбнулся. - Да. Мы сколько лет вместе? Мы уже стали одним целым. И мысли одни на двоих. - Это точно. - Покажи мне свои руки, пожалуйста. - Успокойся. С ними всё нормально. Могу поотжиматься в доказательство. – усмехнулся. - Чего тогда скрывать? - Потому что это моя тайна и награда. – улыбнулся и поцеловал её ладонь. – Так, я быстро сбегаю вниз, погрызу что-нибудь, а то моё урчание разбудит Даню. И снова с вами. Что-то взять? Кроме воды? - Нет пока, спасибо. Тут будут кормить тем, что можно. Поешь полноценно. - Понял. – поцеловал сынишку и вышел. Пока спускался вниз, набрал соседнюю пиццерию и сделал заказ, чтобы не терять время. Сел за столик и отправил сообщение Корфу с новостью и просьбой не звонить пока сами не позвонят, потому что у них тихий час. Принесли три пиццы и литр яблочного сока. Постепенно принялся за еду, чтобы не испугать своим голодом сотрудников заведения. Он помнил и будет помнить всю оставшуюся жизнь предыдущий вечер, ночь и сегодняшнее утро. Он отработал и успокоительным, и группой моральной поддержки, да и физической, и спинкой кресла, и ручками кресла, и массажистом. Когда в тишине зала, в котором слышны были только тяжёлое дыхание Нади и мягкий тихий голос врача, раздался её рык, он чуть не поседел. А оказалось, что в это мгновение у него родился сын. Ох уж эта женская слабость, сколько в ней лошадиных сил? Перед глазами всплыло лицо старшего сына. Сердце защемило. Руслан, Русланчик, Русик. Его не было рядом, когда он появился. За неделю до того его отправили в командировку, по их с Надюшей подсчётам он должен был успеть вернуться, но пришлось задержаться. Чертыхался, нервничал, а что толку? О рождении Русланчика он узнал из сообщения. Хранил его до сих пор, рука не поднялась удалить. Примчался через три дня, с кучей игрушек и цветов. Надюшка смеялась, что крохе пока нужна только она и пелёнки. Смешной, очень добрый и обожавший их мальчик. Он тогда второй раз в жизни столкнулся с тем, что его любят просто так. Просто за то, что он есть. Русик. Ангелочек… Спасибо большое за этот шанс, за это чудо. Они сумеют им воспользоваться и всегда будут его помнить и любить. И их всегда будет четверо, не трое. Четверо. И старший сын. Пришло ответное сообщение от племянника. Быстро дожевал, запил соком прямо из пакета, расплатился, спросил у официанта про ближайший цветочный и вышел. Теперь он уже опытен: подарок жене за это чудо он приобрёл заранее – бриллиантовое сердечко на цепочке из белого золота. Коробочка всегда лежала во внутреннем кармане его куртки. Эта цацка – ничто в сравнении с тем, что совершила его женщина. Но хоть как-то. И цветы. Какие тут гипоаллергенные? Купил несколько разноцветных букетов эустомы. Бесшумно вернулся. Надюша с Даней крепко спали. Расставил цветы по палате, компенсировал выпитую бутылку воды, побрился и устроился рядом с семьёй. Смотрел, смотрел, смотрел и не мог насмотреться. Пытался понять, зачем он всё время таскал Надюшу с собой по всем горячим и не очень точкам, по горам, землянкам, окопам, больницам. Нужно было сразу постараться и отправить эту девочку в декрет. Угу, с их характерами. Нет, этого бы не произошло бы всё равно. Господи, она всегда всюду с ним. А он тешил своё самолюбие. Ну, и кому нужно количество и размер звёздочек на твоих погонах и раскрытых дел, да и вообще их наличие, если самое важное, самое ценное, самое дорогое – вот, лежат на койке и спят, приходят в себя и набираются сил и здоровья. Нужно поговорить со Славиком, выяснить, что им нужно кушать-пить, как себя вести. Оторваться не мог. Вздрогнул, ощутив, как плечо сжала чья-то рука. Поднял голову, рядом стоял врач и показал головой на дверь. - Только подумал Вас найти. – коротко улыбнулся Бенкендорф. – Спасибо большое за всё. Как теперь себя вести? Что им можно, что нужно? Витамины? Микроэлементы? - На здоровье. Вот перечень, не волнуйтесь. Всё сразу им этого не нужно, а постепенно. Надежда Николаевна сама будет регулировать. Исключить нервотрёпку, волнение, побольше отдыхать, обязательно гулять, но не с момента выписки. Хотя бы неделю-две побыть малышу дома необходимо. Ещё момент: если они дома, а Вы пришли с улицы, к маленькому прикасаться только после того, как тщательно умылись и помыли руки. Не то, что с улицы чмок, потом помыться, а потом опять к нему. Нет. Категорически. Только в той последовательности, что я назвал. Так Вы ему кучу инфекций занесёте. И всех домашних предупредите. - Спасибо большое. Понял. Что Вы вообще о них скажете? - Про кроху я всё сказал, с ним всё хорошо. С мамочкой тоже. Небольшие разрывчики, это не страшно, день-два и она о них забудет. У Надежды Николаевны всё прошло очень хорошо, если честно, я опасался, что будет хуже, но нет. Всё отлично. Простите за вопрос: это ведь не первый…- врач замялся. - Да. – спокойно кивнул Александр Христофорович, понимая, что имеет в виду гинеколог. – Второй. Старший сын погиб три года назад. Несчастный случай. - Простите. Я просто… Всё хорошо. Я просто подумал, что для первого раза очень быстро, а для второго – как раз. Просто уточнил, для выписки. Простите. - Всё нормально. Спасибо большое Вам. Сколько с нас? - Прекратите! Я цену назвал Вам в самом начале. – пауза. – Я и Нелли – должники Надежды Николаевны на всю жизнь. Мы с Нелли и дочерью попали в ДТП. Благодаря тому, что оказались в руках Вашей супруги я могу работать как и прежде, дочь танцует, а жена жива и работает со мной. Надежда Николаевна сработала и за хирурга и за торакального хирурга. Так что, это Вам спасибо большое за такую женщину. Полковник усмехнулся. Скольких ещё людей спасла его Надюша и ни разу об этом не упомянула? - Так что, только медикаменты, они подотчётные. А клиника моя, и решаю всё я. Ещё вопросы? - Пока нет. - Тогда идите к ним. Я буду заглядывать периодически. Александр Христофорович вернулся обратно и застал момент пробуждения жены. Помыл руки, умылся и устроился рядом. - Привет. Ты поел? - Привет. Да. Как ты? Как самочувствие? - Отлично. Только пить хочу. - Сейчас. Встанешь? – закрыл бутылку и отставил в сторону. - Нет. Сил нет. Лучше сяду. Что-то я расклеилась совершенно. Возьми, пожалуйста, Даню, а я отрегулирую кровать. - Я Вовке написал. Он мне сто семнадцать раз звонил. Боюсь представить, что у тебя. Успокоил, он прислал поздравления. - Ой, спасибо. Я и забыла. Помнила-помнила и всё. Нужно ему позвонить. - Ничего, у нас важные изменения в жизни. – улыбнулся. – Это нормально. Да и он не маленький. - Да, но очень переживает. Ты побрился. – улыбнулась в ответ Надя. - Да. Чтобы не царапать такого сладкого мальчика, - поцеловал малыша, продолжал улыбаться. – да и тебя не пугать. - Меня не испугаешь. – провела ладонью по его лицу. – Шурик? Бенкендорф понял, что она имеет в виду. Передал ей кроху, устроился рядом с женой и обнял. Уткнулся носом в её волосы. - Как же хорошо. Господи, ты и цветы купил. Зачем? Спасибо большое. – вполголоса. - Это тебе спасибо огромное. Это так… - достал и кармана коробочку и открыл. – Спасибо за это чудо. За это счастье быть твоим мужем и отцом наших детей. – прижался губами к её виску и замолчал, промаргивая слёзы. - Шурик? Шур, ты что? Зачем? – повернуться и посмотреть в его глаза не получалось, он слишком сильно прижался к ней сам. Потёрлась щекой об его сильное и надёжное плечо. - Просто спасибо. На память, хотя такое не забывается. Моё спасибо, хотя оно ни что по сравнению с… - Замолчи! Ты как прощаешься. Вздрогнул и отстранился. Заглянул в любимые глаза: - Нет. – твёрдо. – Ни за что. Чтобы от меня избавиться тебе понадобится выбросить меня из окна. - Не говори ерунды. Иди ко мне. Александр Христофорович склонился над Надей и поцеловал её. - Прости, я действительно брякнул дурь. Но я всегда рядом. А это так, для тебя. Праздник. - И ты меня прости. Очень приятно. И непривычно. Очень дорого. - М-да, безделушка от мужа и непривычно. До чего я тебя довёл. - До неизвестного до этого момента счастья. И во мне не вовремя проснулся солдат. Спасибо большое, очень красивая. Но спрячь её, пожалуйста, я её тут всё равно не одену. - Я знаю. Но я вручил. – улыбнулся. - Ты точно поел или за подарком бегал? - Поел. Три пиццы и сок. А подарок я заранее. - Чудик. Знаешь, Данечка, - опустила голову и с улыбкой смотрела на сына, - твой папуля чудик. Выдумщик. Самый лучший папа. И самый нужный. - У тебя самая лучшая на свете мамуля. Самая любящая, самая любимая, самая красивая, самая сильная, самая мудрая, самая умная, и всегда всё прощающая. Только мы с тобой вместе будем стараться не делать ей больно. - Шурик… - голос дрогнул. Даня наморщил носик, потом передумал и открыл глазки. Улыбнулся родителям, которые склонились над ним. - Интересно, он что-то понял? - Нет, но ему нужно слушать наши голоса. - Я думаю, всё же что-то понял. Почувствовал. - Разве что. - Опять кушать? Тогда памперс? - Да, спасибо. Не уходи. - Я тут. – удивлённо проговорил муж. Надя сильнее вжалась в него. - Я тут, Солнышко моё родное, я тут. – обнял и помог расстегнуть халат. *** Корф влетел в кабинет Анны, подхватил её на руки и закружил. - Володя, перестань. Поставь меня. – девушка улыбалась. Встала на ноги и поправила волосы. – Рассказывай! Владимир протянул ей телефон. - Поздравляю! Отлично, с Надюшей и Даней всё хорошо. Тебе и написали и данные подтверждают. Всё хорошо. - Господи, я чуть не рехнулся за это время. - Всё хорошо, выдохни. Всё хорошо. Им не до нас сейчас. Успокойся. Малыш. У тебя родился младший братик. - Слава богу, что с ними всё в порядке. – притянул жену к себе. - Да. В кабинет пролезла голова Кости: - Ребят, начальник собирает. В спортзал. - Генерал ещё тут? - Нет уже. На кресле для силовых упражнений сидел мрачный Саша, последней к ним присоединилась Наташа, которую привезла сорванная с выходного Катя. Видя выражение лица друга, напрягся и Владимир. - Сядьте. – холодно рявкнул майор. Офицеры переглянулись и молча расселись. Если мужчины напряглись, Аня и Наташа начали волноваться, то Ракитина была спокойна и невозмутима. Казалось, её не выбьет из колеи даже землетрясение. Когда ранили Шпагина она спокойно начала оказывать ему первую помощь, благо накануне Шубин провел всей женской части команды курсы повышения квалификации. И теперь, когда в кабинете появились первые молнии, старлей была приветлива и отрешённа. Спокойно села в позу лотоса прямо на коврик для йоги. - Значит так, сегодня работаем до победного конца. Из здания никто не выйдет, пока я не выясню, кто проник ночью в офис. Поэтому мне сдали телефоны, все телефоны, и пропуска. - Можно конкретнее? – вполголоса поинтересовалась Катя. - Можно. Ночью на рабочий ноут пришло уведомление, что кто-то проник в наш офис. Всюду висят уши. Только сюда не добрались. Сейчас разбредаемся по своим местам и каждый мне пишет, где вчера и во сколько был. Я пока изучаю камеры и систему. Есть кому что сказать? - Вопрос можно? – Седой был спокоен. - Да. - Николай Павлович в курсе? - К сожалению. Потому что по этой карте прошли и в один из департаментов министерства. - Но у нас же именные пропуска. – уточнила Катя. – Сразу же видно, кто идёт. - А тут обезличенная. - Подделка? Это же только чтобы привлечь внимание. – удивлённо заметил Сизов и осёкся. – Стоп, а если это и было целью? - В смысле? – Романов вскинул бровь. - Я понимаю, что под подозрением каждый из нас, а я особенно, как компьютерщик и новенький. Проверяйте, мне скрывать нечего. – развёл руками. - Но это или жёсткая подстава или крик о помощи. - Почему тогда просто не пройти в полицию? – удивилась Анна. - Или послали или не может. - Странно как-то. Сюда влезть смог, а в полицию нет. Максим молча пожал плечами. - Мысль я понял. Извините, но проверю я с каждого из вас. Наташа со мной, все остальные в комнате отдыха. И не трепитесь о работе. Расслабьтесь. – вышли все, кроме Наташи, Кости и Анны. - Корф, задержитесь. Подошёл к другу: - Ты сияешь, как медный чайник. Хоть поделись. – усмехнулся Романов, привлекая одной рукой к себе Наташу. - У меня брат родился. Сегодня под утро. – широченная улыбка на лице Корфа. - Вот это круто! Поздравляю. Я теперь хоть не так выделяюсь. Вспомнишь, как это быть старшим братом. Как Надежда Николаевна? - Полководец написал, что с ними всё хорошо и тонко послал. - Ясно. Наши поздравления и приветы. Так, теперь за работу. Ань, ничего не вспомнила? - Нет, честно. Я пыталась. - Я понял. Скорее всего, Макс прав, но я хочу перестраховаться. Ань, к тебе просьба: иди к ребятам и незаметно присмотрись, не скрывает ли кто-то что-то, может беспричинно нервничает. - Поняла. Я внизу. Остались только Романовы и Владимир. - И? Ведь генерал не просто из-за департамента приехал? – Владимир упрямо склонил голову вперёд и в сторону. - Из-за него в основном. Исчезли две флешки и право на факсимиле одного из руководителей. Боюсь даже представить, что на тех флешках может быть. - ЧП по сути. - Да, а тут и мы ещё. И всё в одну ночь. Мы были вторыми, сначала департамент. В любом случае, я хочу быть спокоен за ребят. - Это понятно. - Тогда все вниз, а мы с Наташей работаем. - Ты и Егора подозреваешь? - Нет, но условия для всех одинаковы. *** -Шурик? - Да? – сидели напротив друг друга. Надя на койке, муж на стуле рядом, держал её за руку и игрался её пальцами. - Мы Дане про Руслана рассказывать будем? Бенкендорф завис, пытаясь за секунды вычислить тон, которым Надя это спросила, но голос ничего не выражал. Принялся успокаивающе гладить ладонь. - Я думаю, что да. Это же его родной старший брат. Тем более, что у тебя на тумбочке стоит его фотография. Да и зачем скрывать? - Ты правда на меня больше не сердишься? – вот тут по интонации понял, что ей очень важен его ответ. Выровнялся и приблизился к лицу жены. - Я никогда на тебя не сердился, не злился, не обижался и прочие глупости. Мы с тобой знаем, кто в этом виноват. И мы договорились, что закрыли эту тему раз и навсегда. Руслан с нами. Всегда. Вот здесь. – приложил ладонь к её сердцу и ощутил, как оно громко бьётся. – Не думал, что на второй день жизни Дани ты будешь об этом думать. - Я не могу этого забыть. - Я тоже. Но нужно жить дальше. Пожалуйста. У нас есть Даня. Это явно подарок Русланчика. Этим он просит нас жить дальше. Вместе. Счастливыми. Пожалуйста, Надюшка. Надежда Николаевна притянула его к себе. - Я очень счастлива. Правда. Мои любимые мужчины со мной. И я могу быть счастлива, только если вы рядом. - А мы рядом. – лоб в лоб, глаза в глаза. - Знаешь, у меня вчера всю ночь было ощущение, что Руслан был рядом. Я поехала крышей? – в красивых глубоких глазах стояли слёзы. - Нет, родная. У меня тоже было такое чувство. Честно. – пауза. – Я же говорю, что он наш ангел-хранитель. Всегда с нами. – накрыл её губы поцелуем, стараясь стереть на мгновение эти мысли, как громко заплакал малыш. – А ты, оказывается, ревнивец и собственник. – улыбнулся Александр Христофорович, отстраняясь от жены и наблюдая, как Надя его успокаивает и начинает кормить. - Он просто обиделся на то, что мы не разговаривали с ним, правда, Данечка? – склонилась над карпузом. Бенкендорф пересел, обнял жену со спины, оба вновь оказались в кольце его рук. После кормёжки Надя полностью расслабилась, держала конверт на руках, откинулась Александру на грудь, чуть склонила голову в бок и любовалась сыном, наслаждалась теплом мужа. В полной тишине и все вместе. Взрослые старались беречь в себе это чувство, малыш только знакомился с ним. С чувством единения. Нет ничего сильнее и важнее, чем независимо от времени, расстояния и обстоятельств, осознавать, что можно обнять одни и те же плечи, держать в своих одни и те же руки, целовать одни те же единственне губы, тонуть в одних и тех же бездонных родных глазах. Они втайне одни от другого гордились своим единением, целостностью, слиянием. Хранили свой маленький общий мирок. Им слишком многое пришлось пройти, чтобы беречь это и друг друга. Нет ничего ценнее того, что набирая лишь один номер слышать один и тот же голос. Близкий, душевный, родной, необходимый, который всегда тебе рад, 24/7. Как же прекрасно знать, что у тебя есть своя Вселенная. Такой хрупкий, сильный, родной человек и это всё – твой Космос. Твой Мир. Человек, который всегда будет рядом – физически или в мыслях. Как же замечательно знать, что есть тот, кто будет помогать, заботиться, держать за тебя кулаки, волноваться, ждать и самое главное – верить в тебя, чтобы ты не творил. Будет верить и ждать. Неважно откуда: с работы, из командировки или из магазина, но будет терпеливо ждать. Будет понимать. Всё. Всегда. Как в старом добром фильме: «Счастье – это когда тебя понимают». И принимают таким, какой ты есть. Всегда. Как же прекрасно знать, что в твоей жизни и жизни твоего любимого человека есть одно чувство на двоих - чувство единения. Они не собирались его терять, менять или предавать это чувство. Ибо это было самой главной, основной, несущей опорой их отношений. Надя положила сынишку рядом с собой и плотнее зарылась в тепло мужа. Постепенно засыпала. Впервые за много времени она была абсолютно спокойна и невероятно счастлива. Даже вечная боль потери первого ребёнка немного приутихла и дала возможность насладиться новым статусом на полную мощность. - Шурик? – сонно. - Я здесь, Наденька, я с вами. Всё хорошо, девочка моя родная. – Александр Христофорович мягко убаюкивал супругу. Бережно переложил её на подушку, укрыл их обоих и подошёл к окну. Ему нужно было выдохнуть события вчерашней ночи. Стоял немного потерянный. Он настолько привык за эти девять месяцев быть рядом с Надей, практически растворился в ней, что теперь ему нужно было собрать себя по кусочкам. Начал всерьёз задумываться о рапорте. Ну какая работа, когда тут такое счастье? За выслугу плюс боевые уже набежит хорошая сумма, прекрасно проживут, плюс его депозит. Да и он замминистра теперь, будь оно неладно. Он не представлял, как сможет протянуть восемь-десять часов без жены и сына. Теперь он был слаб. Вчера ночью, он был готов на всё, жалел, что не может передать Наде свою силу, когда видел эти мучения и страдания. Нет, она не кричала, не металась, не плакала, но её глаза, крепко сжатые зубы, тяжёлое дыхание и иссиня-чёрные пятна от её пальчиков на его руках говорили сами за себя. И на это женщины идут добровольно. Вспомнил Надюшины глаза, сияющие от счастья, когда она сообщила, что беременна и сопоставил со вчерашним. И сколько счастья, какая была улыбка, когда сыночек впервые громко заплакал, пока Нелли что-то с ним делала. А уж когда положили на Надюшку. Сейчас она не может осознать, что их уже трое. Видел это по её глазам, хоть на словах было совершено другое. Тихо открылась дверь. Обернулся. В коридоре стоял белый, как и его халат, Славик и жестом просил выйти. Плотно прикрыл за собой дверь. - Александр Христофорович, у нас ЧП. Прошу Вашей помощи. Я не хочу огласки. - Что? Если пропажа лекарств – не ко мне, к сожалению. - Нет. Суицид. - Конкретнее. - Точнее, я не уверен. Девушка, которая родила после Надежды Николаевны, соседка, через стенку. Выпрыгнула из окна. Я так понял, что что-то произошло в семье. Плюс, послеродовой психоз или депрессия. Психолог не успела даже с ней поговорить. - Вы не хотите разбирательств и проверок. - Именно. Я Вас умоляю. С моей стороны всё, что захотите. Тишина. - Вы понимаете, о чём просите? - Да. Я буду молчать. Знаем только Вы, я и Нелли. И больше никто не узнает. Тяжело вздохнул. - Надежде Николаевне я скажу сам. - Конечно. - Дайте мне бахилы, перчатки и показывайте, что и где. *** Саша проверил всех подчинённых по камерам и выдохнул с облегчением. Всё совпадало с их письменными показаниями. Слава богу. Не хотелось бы рушить коллектив. Вновь собрал всех в спортзале. Раздел телефоны: - Прошу прощения за вынужденные меры и мою подозрительность. Но так сложилась ситуация. – рассказал всю проблему. – Я прошу подключиться всех. Тот, кто проник к нам и в департамент, не неведимка. Он должен был засветиться. Хоть где-то, хоть как-то. Плюс, у нас есть камеры с департамента и видеорегистраторов нескольких машин. Это всё нужно отсмотреть. - «Пальчики» бесполезно? – поинтересовался Писарев. - Скорее всего да. Уже залапали. Мы же сами. Вы не сможете их найти при желании. А тот, кто мог бы совершить такое, на больничном и трогать человека запрещено. Работаем сами. Тщательно и очень внимательно, пожалуйста. Расселись за компьютерами и принялись рассматривать всех и вся. Через несколько часов разбитые оперативники несговариваясь оказались в комнате отдыха. - Я не тороплю, но всё же? – Саша заряжал кофе-машину, пока Наташа спала в его кабинете. Напомнив ей этим полковника. - У нас что-то есть. – проговорил Шпагин. – Но очень размыто. - Давайте что есть, я поколдую. – вздохнул Егор Андреевич. - А где засветился? – поинтересовался Корф. - И у нас и у департамента. – Андрей протянул флешку и бумажку со временем стоп-кадра программисту-колясочнику. Через несколько минут тот вернулся с относительно чёткой фотографией. Оперативники по очереди рассматривали её, отрицательно качали головой и передавали друг другу. Как только лист попал в руки Сизова, он, и Катя с Андреем напряглись. - Васечкин? – удивлённо спросила Ракитина. - Знакомый? – одновременно с ней спросил Александр Николаевич. - Да. – тихо кивнул Шпагин. – Очень похож на Василия Ушакова. Младший лейтенант. Был в моей команде. Ушёл после дела Берга. Официально – после ранения. - А неофициально? - Неразделённая любовь. К Кате. - Он маленький, максималист. – проговорила Катя. - Не тянет он на маленького. – вздохнул Корф. - Согласен. Ему тридцать. Александр Николаевич, я хотел бы попросить Вас не отстранять нас от дела. - Я подумаю. - Вступаться за него мы не намерены. – проговорила Катя, - но работать-то можем. - Егор и Аня, отследить весь его маршрут, и мне нужно твое мнение, относительно его поведения – дёргался-не дёргался…. - Поняла. - Андрей-Катя, к нему домой, осмотритесь, но если он дома – не надо с ним разговаривать. Только спугнёте. - Хорошо. - Костя-Писарь – я ищу место его работы и друзей и вы туда. Корф, остаёшься пока здесь. Есть работа… Нет, ты в департамент. С Седым. Я по камерам и на телефоне. Если что – подключусь. - Нет. Сиди здесь. Я думаю, нам нельзя оставлять офис. – качнул отрицательно головой Корф. - Макс, Ната и Егор останутся здесь. А если в департаменте вас отфигачат, то придётся мне. Всё, пока так, поехали. Макс, найди мне личное дело этого Ушакова. *** Бенкендорф внимательно изучил тело, накрыл простынёй. - С пятого этажа. Это летально. У вас морг есть? - Да, но детский. – Вячеслав выталкивал из себя каждое слово. - Спрячьте её там пока. – сидел на корточках, голова опущена. – Что Вы хотите от меня? Помочь скрыть? - По возможности. Пожалуйста. - Вы понимаете, на что́ меня толкаете? - Я буду молчать. Клянусь. Эта клиника – дело моей жизни. Это не пафос. - Я видел. Кто ещё знает? - Вы, я, Нелли. - Хорошо. Мне нужно выяснить, что случилось, из-за чего она. Выяснить её семью. И, простите, но мне нужно к своей семье. Надя тихонько разговаривала с малышом, когда в палату быстрым шагом вошёл муж и прошёл в санузел. - Вот и наш папуля пришёл. Сейчас мы его спросим, где он был. Но, скорее всего, кушал. Мы же с тобой кушаем, вот и он кушал, да, Данечка? – ласково. Мужчина откинулся спиной на кафельную стену, прикрыл глаза и сжал зубы, слушая этот ласковый, нежный, бархатный, счастливый голос. Присел рядом с ними: - Привет, мои любимые. – поцеловал сына, потом Надю. Пересел так, чтобы она не видела его глаз. – Вы покушали? - Да, папочка. А ты? – попробовала поднять голову, но не пустил. - И я. – притянул к себе и мягко массировал корни волос. - Что случилось, Шурик? Тишина в ответ. Лгать не хотелось. - Сложно всё. Мне нужно будет ночью уйти на пару часиков. Не хочу, но надо. Только не нервничай. Я с вами. И я всегда к вам вернусь. Взял сына на руки и жадно смотрел на него. Что бы не произошло в жизни, разве можно оставить такую кроху сиротой? Чем она виновата? Полковник успел осмотреть планшет жертвы и выяснить, что за пару часов до появления ребенка у погибшей вся её семья – её родители, муж со своими родителями и двое ближайших друзей погибли в ДТП. Машину занесло и она попала под дальнобоя. Вся всмятку, тела вырезали, нескольких собирали с придорожной травы. Ну, девочка и не выдержала. Её фамилия вызвала у офицера вопросы. Для их закрытия нужен рабочий компьютер. И анализ ДНК, который он не умел делать. Точнее, не знал, в какой аппарат воткнуть образцы. Нужно спросить у Наденьки. Чтобы не подключать ребят. На душе было противно. С одной стороны, он понимал, что этот добровольный суицид будет стоить классному врачу карьеры и работы, он слышал, что о нем не одна женщина в коридорах говорила, а с другой он занимается покрывательством. Ладно, надо выяснить для начала, кто дело ведёт. Может, удастся замять. Господи, как противно. - Шурик? – женщина забрала сына и внимательно смотрела. - Надюша… Я всё расскажу, правда… - пауза. Спрятал лицо в ладонях. - Так расскажи сейчас. Я что, такая мегера, что от меня нужно всё скрывать? - Что за глупости, родная моя?! Просто…. В общем, - глубокий вдох, сел рядом, руки ковшиком прикрывают нос и рот, указательные пальцы не дают возможности видеть глаза. – Соседка твоя, девочка, которая практически паралельно с тобой… Парашютисткой оказалась. Глаза Нади расширились: - Семья? - Накануне всех дружно вырезали автогеном из разбитой в ДТП машины. Никого не осталось. Узнала из соцсетей, сотрудники одного из друзей у себя на странице написали. - Чем я могу помочь? - Беречь себя и Даню. И помнить, что ты ему и мне очень нужна. - Шурик? - Мне нужно выяснить кое-что. Скажи мне, пожалуйста, как провести ДНК-экспертизу. - Так дёрни ребят. - Не могу. Договорились, что я попробую решить всё тихо. - Саша?! – ахнула Надежда Николаевна, положила Даню рядом с собой и села возле мужа. – Что ты делаешь?! – взяла его за руку. - Ты же идёшь…. - Не надо. Ляг. – перебил её Бенкендорф. – Он шикарный врач. Пусть так. Никто кроме нас не знает. Да и не факт, что помогу. Тем более, что она действительно сама это сделала. - Ты сам смог определить, что это суицид, а не…? Прости, ты замечательный следователь, но не эксперт. Где Максим? Наташа? Есть я в конце концов! - Ты в декретном отпуске. – сухо ответил мужчина. Теперь это был полковник, а не муж и новоявленный молодой отец. - Ребят я привлекать не буду. Я понимаю, на что иду. – подошёл к окну, руки за спиной в замке, спина неестественно прямая. – Мы манекен бросили. Визуально травмы совпали. Мне из-за одного летуна предстоит закрыть целую клинику! Я этого делать не буду! Если влечу – подам рапорт! С голоду не помрём, на карточке деньги есть, выйду на пенсию, тоже не нищенская будет! Пойду в ЧОП. – шёпотом. Пауза. – Значит так надо. – Пауза и сдавленно. - Тем более, что у меня есть ряд вопросов. Если ответы подтвердят предположения, это нужно не только ему, но и мне в первую очередь. Надежда Николаевна обняла его со спины, вновь взяла за руку и крепко сжала, давая понять, что она рядом и с ним: - Что случилось, Шурик? Я же всё пойму, правда. Ты же меня знаешь. Расскажи мне всё, я же могу знать? Это касается и меня тоже. Господи, ты же карьеру рушишь. - Так и будет. Какая карьера?! Зачем она мне вообще сдалась?! – горько. – Ты и сын. Сын и ты. Всё. Обернулся и обнял. - Я боюсь, что этот малыш может иметь ко мне отношение. – взял её лицо в свои руки и глядя в глаза произнёс. – Запомни: я люблю тебя. Но ты должна думать только о себе и сыне. Береги вас обоих, раз это не получается у меня. Постарайся заснуть. Попробовал уложить жену в койку, но она прижалась к нему: - Я всегда с тобой. Скажи мне только одно – это твой ребёнок? Хотя, ты на такое не способен. Но наши почти три года… - Нет! Клянусь. Я не могу так. У меня есть только ты. И все мои дети только от тебя. Боюсь, что он может быть моим родственником. И мне нужно убедиться, кто был в машине. У меня есть ты. И никого кроме тебя и на́ших детей. - Я знаю. Я верю. Покажи мне место и расположение тела. - Нет. У тебя есть Данечка, им и занимайся. Смотри на него, на его улыбку. Прости, что пришлось тебе это рассказать. Но лучше от меня. – прижал крепче к себе. Так и стояли. - На счёт родственника… - тихо, мягко, осторожно начала Надя. – ты серьёзно? Получается, в ДТП погибли все? Но они же уезжали… - Не знаю. Мне нужно на работу. Там я выясню всё. Но ты много знаешь людей, сейчас, в двадцать первом веке с фамилией Лагшмивар? Да и прописка девочки совпала, я карточку читал. - В любом случае, я с тобой. И на твоей стороне. Бедный малыш, не успел родиться, уже так… - в последнюю секунду заменила слово «сирота». - Да, девочка глупость совершила несусветную. - Я спрошу у Славика, как ребёнок. Кстати, кто там? - Мальчик. На час младше нашего Дани. Там как-то всё быстро очень, Славик что-то говорил, я не понял и не вслушивался, если честно, другое интересовало. *** -Что мы имеем на данный момент? Кроме весьма ощутимых пистонов без смазки от министерства и отсутствие годовых и квартальных премий? – поинтересовался Саша у коллег в спортзале. - Нигде не работал, - заговорил Костя, - но деньги были. Регулярно оплачивал съёмную квартиру. Соседи заметили, что к нему начали наведываться друзья. До этого он всегда тихо заваливался домой и спал. Иногда слышали джаз из его квартиры. А потом резко он стал чаще бывать дома, потом вообще осел, а дальше и друзья к нему ходить начали. О них ничего сказать не могут, тихие, вежливые, обычные. - Ясно. Что на квартире? - Следов никаких. Относительно чисто, зубная щетка на месте, холодильник работает, даже мясо есть. Нашли кое-какие чертежи, сфоткали. – отчитался Андрей. - Ясно. Чертежи отдайте программистам, они приведут в божеский вид и нам покажут. Что в департаменте? - С цитатами или на слово поверишь? – поинтересовался Владимир. - Верю, а по сути? - Да нифига. Прям всё тщательно-претщательно закрывают и не представляют, кто бы это мог быть и на такое решиться. - Ясно. - А что конкретно видно на камерах? Я так и не смотрел? - Вот в этом-то и дело. На наших камерах видно, что именно Ушаков лез к нам. Кто сигналку отключил не понятно, мешковатые штаны, широкий капюшон. А влез именно Ушаков. А вот с департаментом ничего не понятно. Лез не он, но и отпустить его не могли. Я сводку запросил и прочёл, подходящих трупов не было. Но это за ночь. - Ну да, не факт, что сегодня. И даже завтра. - Можно? – подала голос Анна. - Нужно. – кивнул Саша. - Он не нервничал, но шёл явно специально под всеми камерами. Неплохо знал их расположение. Похоже, он хотел, чтобы его увидели. Где он может быть сейчас мы прикинули. И ещё. Я подумала над словами Макса, что это может быть крик о помощи. Возможно, я только допускаю, никаких доказательств, - подняла оба руки, согнутых в локтях, вверх. – что наш офис и департамент это только тренировка, разминка перед чем-то более крутым. И тогда таким образом Ушаков пытается нас предупредить, действительно подать сигнал бедствия. - Почему не пошёл в полицию? Не обратился к ребятам? – спросил Костя. - Не знаю. Но склоняюсь, что не может. Возможно, его держат при себе. Понимая, что он бывший сотрудник… - А бывших ментов не бывает. И он действительно смог… хорошо, понял. Спасибо. Что относительно друзей? - Оных не обнаружено. – вздохнул Писарев. – Поговорить не удалось. Те, кого соседи идентифицировали как друзей, нами не обнаружены. - И в соцсетях тоже. – подтвердил Туков. – Номера у него явно два. Зарегистрированный чист как младенец. СМС от оператора, реклама, оплата коммунальных. А вот что на серой и что там – мне пока выяснить не удалось. Он хорошо шифруется, никогда не держит включёнными оба аппарата параллельно. Но я ловушку поставил, ждём. Нужно время. - Ясно, что нихрена не ясно. – вздохнул Романов. - Подождите. – Корф положил штангу, которую тягал и сел. – Стоп. Если предположить, что Макс и Аня правы, а скорее всего, раз парень «собрал» всё камеры, то ожидается крутой кипиш. Надо выяснить, какая фирма делала нам ключ-пропуск. И кому делает ещё. - Я спрашивал у генерала. – кивнул начальник. – Кому ещё делает мне не сказали, весьма красноречиво, но сама фирма находится под присмотром нашего министерства и работает на него…. – выровнялся. – То есть, ты хочешь сказать… - Именно. - Так, только спокойствие. – говоря это Саша забарабанил пальцами по подоконнику, на котором сидел. – Я к генералу. Наташа, Макс, попробуйте незаметно отколупнуть одно «ухо» и поискать пальчики. Егор, Костя, всё, что можно на этого Ушакова, Катя-Андрей в помощь. Седой, Писарь, к нему в квартиру, поставьте нашу технику. Корф, за мной. – закрывал спортзал и набирал отца. – Товарищ генерал, разрешите? Есть срочное дело. Вы к нам или мы к Вам? Понял, едем. - Только будь осторожен за рулём, пожалуйста. – Наташа провела ладонью по спине мужа и села в лифт. Анна зашла в кабинет Владимира. После их совещания, мужчина собирался в спешке и теперь в у него был не рабочий беспорядок, а, как они называли в детстве, «взрыв на макаронной фабрике». Принялась механически, не вчитываясь и не вдумываясь, убирать бумаги на его столе и не только. Она действительно изменилась. В больнице было о чём подумать, дать себе правильные установки и отныне следовать им. Как-то ночью Владимир признался ей, что не узнает её и боится, что она уйдёт. Нет. Ни за что. Хватит. Она устала бояться непонятно чего. И ему не даст. Странно, её смелый, решительный, бесшабашный и местами рисковый Володя боиться такой глупости. Она от него не уйдёт. Хватит. Она уже знает, чего хочет. Она больше не боится ничего. Не боялась, что её не поймут. Ещё меньше года назад она думала, что жизнь в чем-то сложна. А сейчас она чётко знает, что не жизнь сложна, а это она сама её старательно усложняла. Нет причин приносить близким и любимым боль. И любовь проста если это и правда любовь, а не бытовуха в которую мы сами себя тащим. Мы сами радуемся минимуму, если нет желаемого. Анна научилась ценить каждый свой день и тех, кто всегда рядом. Это оба её Володи, Надюша с дядь Сашей и их малыш, Варя с Григорием. Её семья. А страхов хватит. А то, чего больше всего боишься, то и произойдёт. Вот этого нам не надо. Надо уже быть счастливой и не проедать мужу мозг. Нужно стать его другом. Надёжным. Пример перед глазами – Надежда Николаевна и Александр Христофорович. У них будет всё по-своему. Но не менее надёжно и верно. Когда она оклемались дома после выписки и осмотрелась – пришла в ужас. Хозяйской руки там не чувствовалось совершенно. Надюша в больнице, это понятно, её мальчики не мусорили, прибирались, но не было женской, то есть её, руки. Принялась за дело. Подключила к работе Володю-маленького, правда с Бастером это было ещё то наведение порядка, зато весело и узнала всё о сыне. Заметила потом блеск в глазах мужа. А ведь ещё и любимая работа. - Да, Володя? – взяла трубку на третьем гудке. – Хорошо, поняла, сделаю. Это официальная бумага или для себя? Хорошо, делаю. Жду, удачи. Берегите себя! В комнате отдыха сделала себе зелёный чай. Хм, ещё интереснее: составить письменную характеристику Шпагина, Ракитиной и Сизова. Интересно, однако. Ладно, приказ есть приказ, пора за работу. *** Александр Христофорович стоял у окна, когда в палату зашла чуть расстроенная Нелли и забрала Даню на очередной осмотр и прививки. - Нелли? Как тот малыш? – тихо спросила Надежда Николаевна. Женщина махнула рукой: - Плачет постоянно, чувствует, что произошло. Ничего не помогает. На руки ни к кому не идёт, изгибается так, что страшно уронить, не ест. - Можно мне его? – едва слышно попросила молодая мама. – Я попробую. - Хорошо. Через несколько минут принесла совсем крохотного плачущего малыша, всего красного от постоянного плача с напряжённым и болящим пупком. Надя взяла его на руки и мягко начала качать: - Шурик?... - Тёплая вода? – безэмоционально. - Да, пожалуйста. – тихо, робко, чуть испуганно. Развернула его, помыла, смазала детским кремом. Муж стоял рядом и смотрел на них молча. - Всё будет хорошо, да, Солнышко? Сейчас мы тебя переоденем, больно уже не будет. – ворковала жена. – Скажи, плохие швы, кусаются, делают больно такому красивому мальчику… - быстро осмотрела вещи, которые принесла акушерка-медсестра Нелли. – Шурик? Можно, я на него одену один из Даниных «костюмчиков»? У него ещё есть. Бенкендорф молча кивнул и протянул одёжку. Сглотнул ком в горле. Сейчас он видел себя в этом малыше. Что его ждёт? Дом Малютки, детдом… потом, дай бог, чтобы жизнь сложилась, а не чтобы кто-то из его ребят потом его допрашивал. А ведь всё из-за того, что его мама выпрыгнула из окна. Зачем???? Господи, дай ему таких же замечательных родителей, которые были у самого полковника. И чтобы он встретил нормальных друзей, такую же женщину, как есть у него… А что делать, если подозрения оправдаются? Это же надо было такому случиться. Не хотелось думать, что это месть малышу за поведение возможного деда и его, Бенкендорфа, биологического брата. Месть этой крохе, которая ни в чём не виновата. Замер, когда понял, что Надюша кормит грудью малыша. А кроха молчала. По щекам жены молча текли слёзы. - Не надо, пожалуйста, Наденька, не надо. – голос полковника дрожал. – Я что-нибудь придумаю. Всё будет хорошо. Молча смотрели на мальчика, который ничего не понимал, но уже что-то чувствовал. Пальчиками цеплялся или старался зацепиться за Надю. Принесли Даню. - Нелли, Вы не знаете, как его зовут? - Ванечка. Спасибо большое, я забираю? Александр Христофорович заметил, как вздрогнула любимая женщина. - Нет, пусть побудет с нами. Да, Данечка? Мы же не жадинки, правда? – положила обоих детей рядом с собой. Встала и отправилась умываться. Александр Христофорович услышал странные звуки и рванул следом за женой. Надежда Николаевна сидела на корточках на полу и, включив воду на полную мощность, рыдала вголос. - Надюшка… - бросился к ней, сел рядом. – что? Что??? Не молчи! - Я не могу!!! За что с ним так?! - Ш-ш-ш… всё хорошо, всё будет хорошо… - прижал к себе, лихорадочно целовал и гладил. - Зачем ты на это пошёл?! Ты себе́ хуже делаешь?! Я боюсь за тебя!!?! – обхватила его шею и вцепилась в кенгурушку мужа со спины так, что побелели костяшки. - Ш-ш-ш, всё хорошо, всё хорошо. Я знаю, что я делаю. Не нервничай, тебе нельзя, тебе ещё кормить. Тише, Наденька, тише, родная, всё будет хорошо. Я всё разрулю. Я уже всё придумал. Всё, любимая, всё, Солнышко моё родное… - вытер её слёзы, заправил пряди волос за ушки, подхватил на руки и положил на кровать. Принялся мягко целовать. Жена подробно рассказала, как провести анализ ДНК. Бенкендорф продолжил целовать её и успокаивать. Надя и малыши тихонько заснули. Молча сидел рядом. Зачем он в это ввязался он и сам теперь не понимал. Это не его головняк, Надюшку послезавтра выпишут и всё, забыли. Чёрт, а как же этот малыш? Ванечка? Так, надо что-то делать. Составим список: выяснить, кто следователь и патологоанатом. Где произошла авария. От этого и плясать. Выяснить, кто погиб и будет ли кто бить тревогу. А с малышом что? Забрать себе? Усыновить? Это не решается за пять минут. Надо говорить, советоваться с любимой женщиной. А потом вскроется правда? По себе знал, что это больно. Зато семья потрясающая. Ага, ты уже всё решил, а жену спросил? Она́ на это пойдёт? Так, сейчас самому отдохнуть, потом за дела браться. Быстро набросал записку и вышел на перекус. Вернулся и лёг спать, обняв рукой обоих карапузов и накрыв ладонью ладонь жены. *** Владимир внимательно читал психологические портреты «городских шпионов» и понимал, что они чистые. Это хорошо, лучше перестраховаться. Зашёл Александр Николаевич: - Ну что? Что думаешь? - Ребята нормальные. Учитывая информацию генерала. Я предлагаю взять Ушакова, но не допрос, а типа беседа, мол, мы всё понимаем, какая-то ошибка, но… Может, что и выдаст? Если это было целью. - А если спугнём тех, кто рядом? Да и как его вызвать, если он не дома? - А мы знаем, дома он или нет? Я предлагаю посидеть под его окнами. Дальше поймём. - А если он свет не включит? - Он что, крот? Видит исключительно в темноте? - А фиг его знает. Давай попробуем. Нам надо осторожно и в то же время быстро. Как полководец умудрялся так работать, что его не торопили и не плющили? - И торопили и плющили. Он из тех, кто не стесняется послать, кто бы ни был, если что-то не по его. И ты научишься. Только нужно время. А мы пока поработаем. - Пока по домам. Я всё спрятал, есть, что мне дать на хранение? - Нет. Такой же сейф у самого стоит. Думаешь, они пока затихнут? - Думаю да. Если не дураки. Корф зашёл за Анной: - Любимая, я всё. Что у тебя? - Я всё, тебя жду. Мы уже можем ехать домой? - Да. Бедные Вовка с пёсой, весь день взаперти. Сейчас хоть погуляем. Анна обвила его шею руками: - Старший брат. Ты – старший брат. - До сих пор не верю. Спасибо, Господи. – поцеловал блондинку. – О, Надюша. Наконец-то, я чуть с ума не сошёл. Привет, родная моя! Наши поздравления! Как ты? Это здорово! Ого, отлично. Я очень рад за вас. И за нас. У меня брат родился. – счастливо-глупая улыбка. – Ты как? Что тебе можно? Нужно? Что привезти? Когда тебя выпишут? Хорошо, я спокоен. Правда спокоен, Анюта рядом и подтвердит. Сейчас домой ехать будем. Понял, мамуля, как скажешь. Вас забрать? И тут вы сами. Ну, самостоятельные вы у нас. И я тебя. И братика моего от нас поцелуй, пока, люблю. - Поехали, дома ребенок один. Хорошо, что мы не за полночь возвращаемся. *** Александр Христофорович спокойно шёл по пустому коридору своего офиса. Понимал, что это может быть его последний визит сюда. Нужно сработать предельно осторожно и внимательно. Знал, что при несанкционированном доступе у Романовых сработает программа, но он шёл сюда по своему пропуску. Мало ли что ему могло понадобиться, он главный начальник, в конце концов. В лаборатории включил нужный агрегат и сделал всё по инструкции Нади, перед этим смог осторожно повозить палочкой в ротике Ванюшки. Потом компьютер и начал искать информацию о том самом ДТП и пробил участников. Распечатал. Тут пикнул и анализатор. Компьютер выдал искомое. Удалил все следы своего пребывания и вышел из здания, предварительно дважды дёрнул рубильник, обнулив таким образом работу своего пропуска. Отъехал подальше от офиса, нашёл место без камер и взялся за бумаги. Что же. Тут всё понятно. Это он ощутил интуитивно. Предстоит разговор с Надюшей. Теперь дальше. Ага, этого следака он знает. Мудак редкостный, но сейчас это на руку. Надо будет присмотреться к нему. Патанат понятен. Пьёт не просыхая, не отличит кошку от мухи. Первоначальный план слегка скорректировал и поехал обратно. Бенкендорф катался по городу, выпил в ночном ларьке кофе и через время вышел из машины «отлить». Почувствовал, как на что-то наступил, посветил фонариком и увидел женскую руку. Вздрогнул, отошёл и набрал номер полиции. Мысленно извинился перед погибшей. Но выхода не было. Сонный и не совсем трезвый, точнее хронически совсем нетрезвый следователь вышел из машины, осмотрел место обнаружения, посмотрел документы полковника, отдал честь, скривился от сокращения УСБ, допросил для проформы, пообещал предоставить отчёт о деле и отпустил не записав ни данных, ни номера машины. Эксперты были чуть более трезвыми, но не на много. И зачем столько пить? Что значит затрапезное отделение. Александр Христофорович завёл мотор и выдохнул. Мысленно перекрестился, что следак не знает, что он не просто полковник УСБ, а замминистра и начальник специального отдела управления собственной безопасности. Ничего, он знает толкового следака в УСБ, сольёт ему этих ребят. В палате у Надюши вновь поцеловал их всех, после предварительного тщательного умывания, и сел в кресло. Прикрыл глаза. Через время принялся читать и переваривать результаты анализа. - Ну что? – Надежда Николаевна тихо встала, натянула на себя халат и нырнула на колени к любимому мужчине. Прижалась к нему. Заглянула в лист бумаги. - Всё нормально. Чего не спишь? Это я днём выспался. – голос нейтрально-ровный. - Я тоже. Как ты? - Нормально. Поел. Запах кофе зачистил пастой, но не очень помогло, похоже. - Ты…? - Я здесь, с вами. С тобой. – помолчал. – Надюша…? – робко. Она по интонации и глазам поняла вопрос. - Я люблю тебя. Таким, какой ты есть. За твою способность принимать решения и нести за них ответственность особенно. Но у меня вопрос… - Никто ничего. Я знал, что делал и как. На камерах не засветился. Разве что, как отъехал отсюда к ближайшей круглосуточной кафешке, поел там и вернулся назад объездным путём, выпустил пар. Так это специально. Всё. - Ты мне очень нужен. Ты нам очень нужен. – вжалась в него, продолжила ещё тише. – Это то, что я в тебе люблю и то, чем в тебе восхищаюсь. Но, давай, это было первый и последний раз. - Обещаю. - Знаю. – принялась покрывать его лицо горячими поцелуями. - Всё хорошо, Солнышко моё родное, всё в порядке. Ложись спать, ты совсем не отдыхаешь. – гладил такое же худенькое тело, как и было раньше. - Я отдыхаю. А ты нет. Тебе нужно было бы в санаторий после всего. Ты нормально не спал уже неизвестно сколько. - Перестань! Я не сахарный. Нормально всё! Тихо захныкал Даня, к нему присоединился и Ваня. Надя взяла на руки сына, Бенкендорф – внучатого племянника. Понял, что он любит эту кроху. Вот так просто. И так сложно. Надя переодела сынишку и положила в один из двух привезённых накануне кювезов. Взяла на руки Ваню, кормила, рассматривала и понимала, что расстаться с ним она не сможет. Но Шурик? Сможет ли? Согласится? Ему же это и больно и лишнее напоминание. А малыш? Не спуская его с рук, сделала глубокий вдох и решилась на вопрос: - Шурик?... Давай… нет, … мы можем… забрать Ванюшку себе? В смысле… усыновить? – закончила скороговоркой. – Чтобы он был совсем наш? Увидела, как у Александра Христофоровича расширились глаза и он медленно присел на корточки рядом с ней. Тишина стояла такая, что каждый слышал сердцебиение другого, а мерное тиканье часов казалось набатом. - Ты серьёзно? – спросил каким-то странно-квакающим голосом муж. - Да. Я его уже люблю. Он уже мой сын. Я понимаю всё, если … я осуждать не буду, правда… это тяжело… я понимаю… Удивилась, когда Александр Христофорович начал лихорадочно целовал её свободную руку, а потом уткнулся лицом в её бедро. - Шурик? Родной мой? – одной рукой держала ребёнка, второй гладила мужа. Поднял на неё глаза и она прочла в них ответ: - Я бо… думал… я боялся, тебе даже предлагать… - Почему? - Это больно. - Но было бы больнее, если бы мы не попробовали это обсудить и не сделали. Ты согласен? - Да. - И отлично, да, сынок? – глядя на Бенкендорфа, поцеловала малыша, перевела на него взгляд. Мужчина оказался рядом. - Привет, сын! – осторожно гладил карапуза. – У тебя теперь самая лучшая мамуля на свете. И ещё три брата. Старший брат – ого, второй по старшинству – наш ангел-хранитель, а третий – Даня, он старше на час. - И самый лучший папа. – глотая слёзы прошептала Надежда Николаевна. Поцеловала и положила его в соседний с сыном кювез. Вновь оказалась в руках супруга. Молчали. - Давай спать? - Я не засну, а ты ложись, не спал бог знает сколько. - Не засну. – пауза. Его губы на её виске. – Ты действительно…. Перебила: - Да. На оба твоих вопроса. Да, я с тобой. Не испугалась твоих шагов относительно этого. Только за тебя. Но за тебя я боюсь всю жизнь. Но ты знаешь, что делал. А я тебе верю. Да, я абсолютно согласна относительно Ванюшки. – замолчала. – Я уже думала, что это знак свыше. От Руслана. Что ты так … благодаришь таким образом своих родителей. Анну-Юлиану и Христофора Ивановича. - Ты уверена? Их всё же двое сразу. - Да. – твердо, с огромной любовью в голосе. – Я хочу этого малыша. Продадим мою квартиру, как-то разрулимся. - Есть моя квартира. Всё нормально. - А Славику? - По-нормальному, это он нам должен. До скону дней. На самом деле, он изначально говорил мне только за лекарства. И вчера говорили ещё раз об этом. – поднял её за подбородок и смотрел в любимые глаза. Ничего кроме сумасшедшей любви, обожания и полного с ним согласия в них не видел. Робко поцеловал. Ощутил её пальчики в своих волосах. - Шурик… любимый мой…. Отстранились, когда стало тяжело дышать. - Как мы это всё оформим? И что скажем Корфу? Он же въедливый. Шла речь про одного, приедем с двумя. Он ещё сделает анализ ДНК, увидит эти же аллели и мы не докажем ему, что и как на самом деле. Он горячий. Я не хочу скандалов и твоих слёз из-за этого. Хватит. - Слёз не будет, надеюсь, плаксивость уйдёт скоро. Относительно оформления. Я уже думала. Получается, что этой девочки тут не было. Судя по тому, что мы родили в один день, и малыш тоже абсолютно здоров, то мы на одинаковом сроке были. Значит, и даты обследований должны совпадать. Просто вклеить их в мою карточку. Типа многоплодной беременности. С Володей и Аней я поговорю сама. Скажу правду. Предупрежу, если их что-то не устраивает, мы вернёмся ко мне. Разместимся. Главное, что все вместе. - Только вместе. Всегда. Я думаю, что до этого не дойдёт, Вовка очень сильно тебя любит. Но я сильнее. Надюш? - Да, Шурик? - Я не стану тебе противен после этого? Ты меня не возненавидишь? - Нет, родной мой. Нет. Я люблю тебя. Я с тобой всегда. И я с тобой согласна. Я очень не рада, что Слава к тебе с этим посмел обратиться, что до этого дошло. Он так за себя испугался… А я боюсь за тебя. А девочка…. Девочке, прости Господи, уже всё равно. Она что так труп, что так. Её родители? - Тоже, там же. Как и братец. О чём мы говорим в роддоме?! - Всё нормально, это жизнь. - Это не нормально, Наденька. Надежда. Ты же наша надежда. - А вы – моя. Хватит, Шурик, хватит, родной мой. Мы всё решили, мы вместе. У нас трое детей. И всё будет хорошо. Утром я поговорю со Славой. Постарайся не скрежетать зубами. - Обещаю. - Шурик, можно я тебя поэксплуатирую? - Конечно, нужно, Солнышко моё родное. - Я тебе напишу список, что купить, чтобы мы домой доехали. Только нужно будет купить, постирать дома и погладить. Справишься? – улыбнулась, мягко тёрлась о его щеку и подбородок. - Конечно, любимые мои. - Хорошо, спасибо. А теперь спать. Спать. Кушать, вроде бы, карапузики уже не будут. Бенкендорф устроился на боку рядом с женой. - Ты не упадёшь? - Нет, я тебе место оставил? - Да, двигайся ко мне. - Я нормально. Спокойной ночи, любимая. - Спокойной ночи. – натянула мужа, как одеяло, на себя. - Надюша? - Да? - Спасибо большое. - Это тебе спасибо огромное. За них обоих. *** Надежда Николаевна проснулась раньше мужа, тихонько покормила обоих мальчишек и смотрела на любимого человека. Нет, её шокировал не сам поступок любимого мужчины, не то, что он сделал, а то, что интеллигентный, нормальный врач, гинеколог, помогающий родиться на свет новым людям, так испугался за себя, за свою клинику, пусть и самую лучшую в городе, он, по сути, испугался за своё эго. Вот это - да. Шокировало, возмутило, разозлило то, что этот доктор посмел обратиться к мужу с такой просьбой. А Шурик, расчувствовавшись от пережитого накануне, не смог отказать. И как со Славой теперь разговаривать? А ведь предстоит тот ещё разговор. Что касается Ванечки – спасибо огромное Шурику, что он на это пошёл. Да, это его родной внучатый племянник, но он абсолютно не обязан был соглашаться на это. Просто так сложились обстоятельства. Но то, что он заговорил об этом первый… Не иначе, как вспомнил себя. Провёл параллели. Глупыш, он боится стать ей противен? Боится, что она его возненавидит? Но за что? На войне и не такое проходили. Если и испытывать какие-то негативные эмоции, то только к Вячеславу. К Шурику у неё только любовь. Нежность. Обо… да, обожание. Бережность. Запредельная. Когда она больше всего боялась причинить ему боль. Любую. Словом, делом, даже мыслью. Она любила, берегла. Берегла, как главную ценность, что так и было. Берегла, как себя, и даже больше, потому что к себе привыкла, а к любимому человеку не привыкают. Шурик ею всегда любим, всегда ей дорог, всегда нужен. Ведь это не любовь, где один готов на всё, а другой - ни на что. У них оба были готовы и делали друг для друга всё. Хоть Шурик и называл себя «деревяшкой», что её очень обижало, на самом деле купал её в своей любви, вере, силе, заботе, нежности, бережности, понимании, защите, внимании. Любить - это беречь. Защищать. Дарить. Верить. Принимать. Желать. Быть всегда заодно. Это всё то, что она отдавала Шурику. Это всё то, что она получала от него в ответ. И вчерашний день лишь очередное доказательство тому. С лёгкими тучками на небосклоне. Склонилась над мужем и целовала его шею, щёки, виски. Она очень сильно за ним скучала, хоть они и были вместе как никогда. Александр Христофорович обнял её и положил на спину, бережно гладил, хотя очень хотелось поцеловать: - Доброе утро, мамочка. – сонно и робко улыбнулся. - Доброе утро, папуля. – улыбнулась в ответ. – Я тебя разбудила? - Нет, я не спал. Просто лежал. – смотрели друг другу в глаза. – Я боюсь. – шёпотом. – Сделать что-то не так, а ты, постесняешься сказать, что тебя это не устраивает. Боюсь обидеть, боюсь потерять, боюсь, что ты меня разлюбишь, боюсь, что ты меня возненавидишь за то, что я всё решаю сам и навлекаю на нас только проблемы. Я пытаюсь тебя от этого оградить, но только больше втягиваю за собой. Я должен тебя оберегать, а вместо этого заставляю плакать. – на ухо - Я очень сильно тебя люблю. - Шурик, любимый мой. Перестань. Не бойся. Я всегда с тобой. Честно? Рядом с тобой я спокойно могу быть маленькой, хрупкой и слабой, спрятавшись за твою широкую спину большого, могучего и бесстрашного, моего мужчины. Рядом с тобой я могу не быть мудрой. Мне, наоборот, очень нравится быть наивной девочкой, внимающей каждому твоему слову умного и знающего тебя. Я за́ мужчиной, а не впереди него. Веди меня куда угодно, вперёд, к звёздам, навстречу мечте и не только, а я послушно и доверчиво пойду следом. А моя мечта сбылась в эти два дня. Рядом со мной тот, кто мне нужен - мужчина, а не мальчик. Ты тот, кто знает, умеет и понимает больше меня. Гораздо больше. С тобой я позволила себе, к сожалению, только сейчас, быть к тебе же нежной, уступчивой и послушной. Более того, иногда, очень-очень редко, я хотела бы быть капризной маленькой истеричкой и знать, что ты на меня за это не обидишься. Ты подарил мне эту роскошь — быть Женщиной. А самая роскошная роскошь – быть твое́й же́нщиной и матерью твои́х детей. - Ты можешь всё. Вот только я сомневаюсь, что ты будешь истеричкой. Это не про тебя, ты не умеешь. - А вдруг? - Я согласен, но сильно сомневаюсь. – всё-таки поцеловал, ощутил, как жена углубила поцелуй и застонал. Устроил Надежду Николаевну на себе. – Так, уже восемь. Немного полежим и диктуй мне, что купить. Магазин с десяти, это я помню. Ещё постирать, погладить и вам привезти. - Нам можно и завтра, перед выпиской. Поспи дома. На родной кровати. - Только с тобой. Захныкали дети. - Какая синхронность. – улыбнулся Александр Христофорович, помог встать любимой женщине и принялся учиться переодевать сыновей. *** -Ребят, у меня есть мысль, как вытянуть Ушакова. – Анна села рядом с Корфом после доски Евминова. А вообще у них совещание. - Отлично. Только сначала, что с «пальчиками»? - Ничего. Чисто. Явно работали в резиновых перчатках. – отрицательно качнул головой Сизов. – А перчатки ничем не примечательны. - М-да. Теперь я вижу, как работают эксперты, когда среди них нет Надежды Николаевны. А у нас эксклюзив. - Именно этот эксклюзив не трожь, иначе ничего не будет. – лениво отозвался Владимир. - Не трогаю. – усмехнулся Романов. – Просто ещё отчётливее понимаю, что без неё мы ничего не стоим. Ладно, Ань, что за мысль? - Значит, надо лучше работать. – прокомментировала психолог. – А мысль следующая: мы – отдел УСБ. То, что это спецотдел – это сейчас второстепенно. А первостепенно – сделать вид, что отдел, где работал Ушаков, проходит проверку в собственной безопасности. И какой-то документ или ещё что вызывает вопросы. Вот у него и решили уточнить. А дальше дело ваше. - И ведь мысль. – согласился Корф. – УСБ – должны быть ещё теми буквоедами. По правилам. Другой вопрос, во что они превратились – грызутся сами и других подгрызают, кто не с ними. А мы хроническим чистим Авгиевы конюшни. - Шикарная мысль. – согласился Саша. – осталось технически её воплотить… На этих словах у Максима запищал телефон и едва взглянув на дисплей он молча вылетел из спортзала. Оставшиеся слышали, как он сбегал по лестнице вниз. - Эт чё щас было? – сонно спросил Седой. - Доброе утро! – хмыкнул Саша. - Привет. Я не сплю, но угрелся. Что если повесткой? - По-другому и не как. Надо будет на обычном бланке делать. Чтобы особо не напрягать. - В смысле на уэсбэшном, а не на нашем. - Да. У меня есть на всякий. Осталось от полководца. Хорошо. Кто с ним будет говорить? Ань? - Я бы, на вашем месте, сначала держалась официальной линии, а дальше передала бы его Андрею с Катей. Это единственные, кому он доверится. - В любом случае, можно попробовать. – Владимир прикрыл глаза. – Хоть тут что-то прояснилось. Понять бы ещё, что они хотят? Явно что-то грабануть. Вопрос: что? - Нужно постараться выцепить Васечкина, тогда и поймём. – невозмутимо отозвалась Ракитина. Вернулся запыхавшийся Сизов: - Простите, пожалуйста. Сработала мышеловка. Извините ещё раз. Брови Александра и Владимира синхронно подскочили. - Я искал его второй номер. Точнее, первый, ну, основной. – взял с подоконника бутылку и жадно начал пить. – Нашёл. И, кажется, теперь к нас есть место его временной дислокации. – запищал планшет. – А вот теперь он дома, по прописке. - Там Писарь, разберётся. Спасибо. – кивнул Романов. – Получается , пока ждём? И делаем ему повестку. - Получается. – согласился Корф. – Седой, Костя, будьте готовы сменить Сергея. На ночь я вам сменю. - Расслабься, - хмыкнул Седой. – на ночь кто-то из нас будет. Забей. Слушайте, а с личной жизнью у него как? Ну, кроме Кати? - Я никогда не была его личной жизнью. Из-за меня у него личной жизни как раз и не было. - Это когда вы все вместе работали. А потом? Он здоровый мужик… - Намёк понятен. Не знаю. Не интересовалась. Я с ним и не общались. - Да и я тоже. – вполголоса заметил Шпагин. - Тогда ройте его личную жизнь. И запасаемся терпением. По местам. Я к министру, попробую узнать, может, он нарыл, что могут хотеть крякнуть с подобным пропуском. Корф, со мной. Майоры спускались по ступенькам. - Царь, дашь нам с Аней на завтра отгул? Или за свой счёт. - Забираете? - Надюша сказала, что сами приедут, но надо прибрать, подготовиться. Да и встретить. - Не вопрос. Только выслушаем генерала. Если скажут ждать, тогда да. - Понял, спасибо. - Не дело, а жвачка какая-то. Тянется-тянется. - Ага. И без толку. - Погодь, это же послезавтра и у полковника день рождения? - Да, но мы как раз свалим на работу. Им лучший подарок – побыть вдвоём. - Это да. Это всегда хороший подарок. Но нам надо прикинуть, чего от коллектива. - Он не любит подарки. - Ну, повторить подарок Надежды Николаевны мы и пытаться не будем, но придумать надо. *** -Как Вы себе это представляете?! – мрачно воскликнул гинеколог. - Слава, Вы что-то не поняли. – Надежда Николаевна говорила тихо, спокойно, но так, что у Александра Христофоровича по коже толпами бегали мурашки. А взгляд! – Я не представляю. Я говорю Вам это сделать. Научить, как разлить чай-кофе на бумаги, чудом сохранив необходимое? Не у меня по недосмотру люди из окон прыгают. Кстати, а как она оказалась на балконе? Разве его не нужно закрывать на осень? И где защитные сетки? Психолог, который должен был при первородке находится неотлучно? Врач сжался. - Сегодня мы здесь последний день. Завтра до полудня я бы хотела выписаться. - Выписка после двух. Утром у Вас последние анализы. - Хорошо, - легко согласилась криминалист. – я надеюсь, я получу ве́сь пакет документов. - Да. – пауза. – Простите меня, пожалуйста. И спасибо большое. Я всё сделаю. - Я надеюсь. – взгляд обжигал, прожигал и заставлял Вячеслава переминаться с ноги на ногу, будто ему горячо стоять. - Хорошего дня. Я ещё загляну. - Сделайте милость. – властно кивнула женщина. Белый халат покинул палату, а Бенкендорф развернул жену к себе. Всё время разговора его ладонь лежала поверх руки любимой женщины. Привлёк к себе: - Я не громко зубами скрипел? – улыбался. - Я перестаралась? – тёрлась носом о его шею. - Нет. Но взгляд… Надюшка, у тебя в роду колдуний или цыганок не было? Я думал, что ты Славика в соляной столб превратишь или, на худой конец, в горстку пепла. – муж давился смехом, чтобы не захохотать и не испугать сыновей. Надя шутливо толкнула его в плечо. - Нет. Но он меня злит. Пристукнуть хотелось. – призналась женщина. - Не надо. Если что, я бы с ним сам поговорил. – коротко поцеловал. – Так, я в магазин. Больше точно ничего не надо? - Нет. Будем докупать потом, плюс они сейчас быстро очень расти будут. Как стирать запомнил? - Да. И записал. Если что, я позвоню. Да, цвет какой? - Смотри сам, только не розовый. - У нас два пацана, какой розовый?! - И я о том же. – короткий поцелуй и отстранилась с сожалением. – Иди, время. Бенкендорф убрал руки с её талии, поцеловал мальчишек и ушёл. *** -Васечкин, давай ещё раз. Спокойно и внятно. Не жмись, не на базаре. – Ракитина сидела сбоку от стола за которым находился молодой черноволосый парень с наивным лицом, но умными глазами. - Кать, да рассказал я всё! Время! Меня отпустили на полчаса, а я тут уже сколько?! - Остынь. – старлей была как всегда невозмутима и говорила вполголоса. – Скажешь, что следак въедливый попался. – принялась теребить подвеску на шее. Собеседник сглотнул и не мог оторвать от неё взгляд. За стеклом допросной оба майора, склонив головы в одну сторону, и Анна наблюдали за действом. - А ведь красиво. – с усмешкой заметил Романов. - Ага. Я, кажется, понял, что Катя делает в нашей группе. - Молодец, возьми с полки пирожок. – головы медленно выровнялись. – Я это понял давно. И, кстати, опер из неё неплохой. Чуйка работает. Ну… дожимай его! - Я вам не мешаю? – холодно поинтересовалась Анна. – Вы или слюни подберите или матч не комментируйте. - Анечка, не ревнуй. – Корф положил обе руки ей на плечи. – Просто она качественно его разводит. - А он качественно начинает морозится. Боюсь, что он ничего не скажет. - Почему? – Владимир нахмурился. - Не знаю. Не понимаю. Возможно, своим съёмом она ему что-то напомнила и он закрылся. Я же просила не перегибать. - Спокойно, Анюта. Пока ждём. Она его хорошо знает. - Ты замужем? - Нет. - Я оказался прав. Он на тебе никогда не женится. - Возможно. Ты собрал все камеры видеонаблюдения, чтобы оказаться здесь и сказать мне это? - Нет. - Тогда говори. – тишина. – Открою секрет. – рукой растрепала длинные чёрные переливающиеся волосы. - Майор Романов та ещё сволочь. Его у нас свои же не любят. Если он начнет с тобой говорить – пиши-пропало. Повесит всё, что ещё даже не повисло. Думай быстрее. Решайся. Майоры напряглись. Ракитина встала, поправила блузку, подошла к Ушакову со спины и принялась разминать плечи. На экране троица за стеклом видела, как бывший сотрудник разомлевает. - Неплохо. – удивилась психолог. – Неужели сработает? - Посмотрим. – Владимир поцеловал её в щеку. – Похоже да. Он влюблён в неё по уши. А она это знает. - И активно пользуется. Неужели в нем нет ни капли гордости? - Сплюнь, - фыркнул Романов. – не хватало, чтобы эта самая гордость в нём сейчас проснулась. Пусть всё выкладывает. А то действительно, столько фигни, чтобы возлюбленную улицизреть. - Да нормальный он мужик. – Ушаков встал, повернулся лицом к Кате, а заодно и к невидимым оперативникам. - Они планируют повторить дело братьев Калачян. Только уже сейчас и здесь. Для этого им нужен был образец ключа. Они разобрали его на атомы и молекулы, выяснили, что и как. Проверили на вашем здании и департаменте МВД. Мне говорят не всё. Я им нужен пока. - Зачем? - Как бывший мент я хорошо умею вычислять камеры. Это как минимум. А чуть что и подставят. - Как ты там оказался? - Карточный долг. - Идиот. - Это моё дело. - Почему не обратился ко мне? К Майстренко? К Шпагину? - Не хотел. Потом стало поздно. - Ясно. Когда? - Пока через неделю. Если вы их не спугнули моей повесткой. - Как они это делают? Из нас никто карты не терял. - Не знаю. Это не моё задание. Я должен «снимать» камеры. - Имена? Погоняла? Дата? Время? Ориентировочный план? - Издеваешься? Резко парень оказался на столе с заломленной за спину рукой. Майоры дёрнулись было к ним, но передумали. - Это ты издеваешься. Мы и так выясним, кто, что, когда и как. Только тогда ты пойдёшь не как вынужденная жертва обстоятельств, а как полноценный соучастник. Как бывший сотрудник органов помнишь ещё, что за это светит? И что такое не красная зона?! – Катя продолжала говорить тихо и спокойно. - Я всё расскажу. Записывай. - Вот это другое дело. – Ракитина села рядом, закинула ногу на ногу и сосредоточенно выслушивала бывшего коллегу. - Нихера себе расклад. – протянул Седой, стоявший в дверном проёме. - Ага. – обалдев кивнул Корф. – Афигеть. Вот это мозги. И на какую фигню работают. - Так, надо поднимать дело братьев Калачян. Это же ограбление Гознака. Это по тем временам была невидаль, а сейчас? Я не понимаю. – задумчиво произнес Александр Николаевич. - А сейчас ещё круче, учитывая нынешние системы безопасности. – Анна подняла голову и смотрела на начальника и рядом стоящего мужа снизу вверх. – Они решили продемонстрировать свою крутость. - Идиоты. – вздохнул Седой. -Нет, - возразила психолог – слишком умные. Горе от ума. И ненужные в нашей стране люди. - Я бы с тобой поспорил, но нет времени, я за делом Калачян, Корф, собери ребят, пусть проверят систему и сам Гознак. - Понял. Кто сменил Писаря? - Костя, потом я. -Хорошо, Серый, я тебя потом сменю, а на утро мне нужна будет смена. - Без проблем.