Хулиганы

Губы Владимира мимолётно дрогнули, он сник. Анна заметила это, глубоко вдохнула и медленно выдохнула: — Прости. Я имела ввиду, что не сейчас, не сию секунду. — Увидела, как парень поднял голову, в глазах блеснула робкая надежда. — Сейчас он у Вари на даче. Каникулы, неделя. Да и мне надо время. — Хорошо, я понял, я подожду. Я умею ждать. — Володь… Откуда? — робко. Глаза в глаза. — Михаил. На допросе. — хотел ещё что-то сказать, передумал. — Спасибо тебе. — За что? — За сына. Ты даже не понимаешь, ЧТО он для меня… Как его зовут? — Владимир. Володя-маленький. Владимир Владимирович Платонов. — Что?! — повернулся к ней всем корпусом. — Он знал с пелёнок, что Миша ему отчим. Его отец — офицер. На спецзадании. Почти разведчик. Видел твои фото… Да и я ему рассказывала, и Варвара… — Спасибо большое! — в глазах подозрительно защипало. —Можно просьбу? — В рамках закона. — Я хотела бы посмотреть допрос Михаила. Молчание. — Я постараюсь, — сухо, всё-таки Миша… — Спасибо! До завтра! — До завтра! *** Анна забралась в кресло с ногами, обняла большого медведя — последний подарок любимого человека. Любимый. Владимир. Сколько раз она ругала себя за то, что не выслушала его тогда. Да и к внутреннему голосу не прислушалась. Проматывала много раз в голове тот эпизод, а ведь в одной постели с женщиной в рубашке не спят! Ой, Аня, идиотка ты редкая. Себе жизнь перепоганила, так и сыну же тоже. Володя-маленький тут при чём?! Миша… Романтик, конфетки-цветочки, воздушные шарики… Спасибо, что быстро поняла его сущность и смогла развестись, правда, при помощи Оболенского. А ведь Владимир пойдёт нарушение, чтобы она увидела допрос бывшего супруга. Как он сразу изменился, услыхав ее просьбу. Опять приревновал к Репнину? Дурачок… Хотя, его ревность и стала одной из причин… А твоя нет? Ты просто так от него ушла?! И поплатилась за это. Владимир попросил разрешения посмотреть (!) на сына. Только посмотреть. А ведь они мечтали о семье, детях. Нет, они будут общаться. Володя-маленький так ждёт «возвращения» отца. Она не будет им мешать общаться. Они кровь от крови. Что он подразумевал, когда говорил: «Ты даже не понимаешь, ЧТО он для меня»? Анну приятно удивили его очень близкие отношения с Надеждой Николаевной. Когда Анна ещё считалась невестой Владимира таких запредельных нежностей она между ними не замечала. Вчера, когда стала свидетельницей разговора Владимира с тётей, ее практически затопила та волна трепетности и нежности, которая исходила от него во время этой беседы. Это и понятно, Надежда Николаевна, после гибели Веры Николаевны и Ивана Ивановича, единственный родной ему человек. … Корф вообще очень изменился. Она не ожидала, что бывший жених окажется ее начальником. Благо, она не падает в обморок при малейшей неожиданности. Судя по его поведению, они смогут нормально работать. — внутри всё перевернулось от этой мысли. — Владимир стал другим — более терпимым, открытым, сильным, трепетным, научился ценить близких. И в то же время остался таким же закрытым, сильным, мужественным, резким. Как быстро он сориентировался в ситуации с мальчиком, как искренне переживал за него. И ни разу не повысил на неё голос, хотя она очень сильно облажалась, поставила под угрозу жизнь ребёнка. Потом представила на месте того парнишки своего мальчика. ИХ мальчика. Господи, ему 34 года, а он весь седой… Родной мой, что с тобой случилось? Осталось только поговорить с Владимиром и Володей-маленьким. Легко сказать «поговорить» с Владимиром! Ладно, это надо им обоим. Сначала только видео допроса, чтобы понимать, как разговор повести. Сама закрутила, сама и раскручивай. Корф пришёл домой, постоял под душем, поужинал и мгновенно заснул. Без мыслей и сновидений. *** Александр Христофорович положил трубку (одуревший от счастья прокурор сделал «дырку» в голове своими благодарностями и обещаниями помогать в любой ситуации, ага, плавали, знаем. Сначала все вы обещаете, а потом — знать не знаете. А Владимир молодец, не растерялся, боролся за парнишку до последнего. Анна подвела, хотя тут и его вина — понадеялся, что ребята сами всё сделают и введут ее в курс дела и их оборудования. Ситуация продиктовала своё. Ладно, выводы сделали, работаем дальше), сложил бумаги в сейф, выключил компьютер, проветрил и закрыл кабинет, оделся и направился в лабораторию. Предстоял разговор с женой, ох как он это не любил, потому что не умел правильно говорить, а надо. Надежда Николаевна отпустила Наташу домой, привела лабораторию в порядок, подготовила ее к работе на следующий день, составила список заканчивающихся препаратов и реактивов. Собралась, как зашёл полковник: — Ты уже всё? Поехали домой, — проговорил муж, притягивая ее к себе. — Поехали. Одень халат, правила для всех. — протянула бумажку — про реактивы я не шутила. Хоть и был повод зайти к тебе в кабинет. — Про реактивы я понял, завтра закажу, будешь ловить, — женщина кивнула — про повод зайти в кабинет не понял. Тебе нужен повод, чтобы зайти к собственному мужу? — улыбнулся Бенкендорф, выйдя в коридор и ожидая, пока криминалист закроет дверь. — Ты мне на работе не муж, ты — начальник. — усмехнулась Надежда Николаевна. Подошли к машине, мужчина помог ей сесть. — Ты слишком выразительно молчишь, что случилось? Неприятности? — Нет, всё в порядке. Практически. — тронулись. — Поделишься? Или под подпиской? — Надежда Николаевна откинулась на спинку сиденья. — Надюш, … — вздохнул — я тебя попросить хочу, … — Что случилось? — выровнялась и посмотрела на мужа. — Не трусись так над Вовкой. Он взрослый, сороковник разменял. Да, риск на нашей работе есть, но сегодня его не было, ему ничего не угрожало, а ты как наседка. Не дай Бог что — ты сразу над нам крылышками махать готова. То он пальто не одел, то шапочку забыл, то варежки. Он — офицер. Взрослый мужик, прошёл армию и спецназ. Там — что ни день, то праздник… А ты скоро за ним шарфик поправлять будешь… Ещё немного и он не сможет выполнять поставленные задачи, потому что будет бояться за тебя, лишь бы ты не нервничала. — Что?! — прошептала женщина. — Я всё понимаю, правда, но он — мужик, отец, у него ребёнок есть, он в любую минуту помирится с Анной и у него своя семья. СВОЯ. Нам там места не будет. А ты не можешь привыкнуть, что он дядька. Не надо так. Я понимаю, вы не общались год, он самый родной тебе человек, практически старший сын, но он ВЗРОСЛЫЙ. Ты же сама только что сказала, что на работе я тебе не муж, а начальник, вот и Вовка так же. Он тебе коллега. Мой зам, в конце концов. Но не племянник. Вне работы — да, но не в отделе. А твоё над ним кудахканье… — осёкся, увидев ее глаза. — Надя… *** Наташа вышла из здания и медленно пошла в сторону остановки, по дороге передумала садиться в маршрутку, решила пройтись, благо живёт в трёх остановках от работы и может позволить себе такую роскошь как небольшая прогулка в редкий выходной. Это второй выходной за всё время. Она любила свою работу именно за это, за практическое отсутствие выходных, когда редко бываешь дома, только чтобы поспать и переодеться. Что можно делать одной в пустой однокомнатной квартире? Эту квартиру ей на 16-летие подарили родители, она практически сразу туда и переехала. Как показала жизнь — правильно сделала. История с братом очень больно ударила. Поняла, что ничего не знала о родных людях. Так, стоп, всё, эту тему закрыли. В команде тебя оставили, ребята с тобой как обычно, вот и всё. О, магазин, надо зайти, пополнить запасы, да и гель для душа закончился неделю назад, или больше, мыло, конечно, хорошо, но гель приятнее пахнет. С гелем у неё вообще особые отношения: как химик хорошо знала, что состав не совсем хорошо влияет на кожу, но как девушка не могла устоять от соблазна и вкусового разнообразия. Правда именно вкусовое разнообразие и вгоняло в ступор при покупке становилось результатом того, что на выходе из магазина в ее пакете оказывалось два-три флакончика с разными запахами. Накупила гелей и вкусностей, решила побаловать себя и опробовать несколько отложенных ранее новых рецептов, кулинария ее хобби и способ отдохнуть. Правда, практически каждый новый рецепт приходится сгонять потом долго в спортзале, но зато всегда в хорошей физической форме. Вот и пойми, где хорошо, а где плохо. Но сейчас она сделает себе кайф — ванна, пена, еда, коробочка бельгийских конфет. За мыслями подошла к дому, на лавочке заметила знакомую фигуру. Приблизилась. — Привет, — кивнул парень — я к тебе. — Привет, что-то случилось? — Нет, просто поговорить. Если сегодня неудобно, скажи когда? И где? — Пошли, поднимемся ко мне. Я есть хочу. Заодно и поговорим. — А это прилично? Может в кафе? — Прилично, пошли, дома только я и пыль. — Ну, пыли я не боюсь, этим ты меня не напугаешь, могу своей поделиться. Давай пакет. Поднялись на этаж, Наташа открыла дверь. Зашли, разделись: —Мужских тапок у меня нет, так что не разувайся. — Нормально, я в носках, чистых. Куда пакет? — В кухню. Давай, руки пока мой. — Угу. — зашёл на кухню с рулетиком и плиткой бельгийского шоколада — Это тебе. Как чувствовал, что чай будет. — смущённо усмехнулся и сел на табурет. — Ух-ты, а я купила бельгийские трюфеля. Мой любимый шоколад. — Рад, что угадал. Но трюфеля оставь себе на потом, пусть пока шоколадка будет. — Так, в меню пока только пельмени, на большее меня сейчас не хватит. — Смотри по себе, я ел. — Когда ты успел? Не притворяйся, а пельмешек хватит, у меня стратегический запас в морозилке. Набросились на еду, потом девушка поставила чайник, открыла шоколадку, порезала рулет. — Ты чай или кофе? — Чай, кофе на работе хватает. — О чём хотел поговорить? — девушка сделала заварку и отправила в рот ломтик сладости. — О тебе. — В смысле? — Мне кажется, тебе надо сменить фамилию. С фамилией «Репнина» ты в системе карьеры не сделаешь, да и шептаться будут. Оно тебе надо? — А ты не много на себя берёшь? Кто тебе сказал, что я собираюсь делать карьеру? У меня и в мыслях такого не было. Я преклоняюсь перед Надеждой Николавной и считаю, что мне оказана честь с ней работать. А шепотки… Переживу, как-то, — деланно-беспечно махнула рукой. — Тебе-то что за печаль? — Я предлагаю тебе сменить фамилию. — невозмутимо продолжил гость. — Например, на Романову. — достал маленькую коробочку, открыл ее и поставил на стол. Девушка замерла. — Если ты не планируешь делать карьеру в системе, предлагаю тебе делать карьеру моей жены и матери моих детей. Заодно и пыль объединим. В быту я непривередлив. И на закуску бонус, — с издёвкой — в качестве свёкра — генерал Романов, никаких шепотков не будет. Повисла тишина. Наташа переваривала услышанное. Нет, Сашка Романов понравился ей с первого взгляда, да и со второго и третьего тоже. И она понимала, что он к ней неравнодушен. Но чтобы так. Никогда не думала, что этот генеральский сынок способен жениться. — Ты думай сколько надо. Не отвечай сразу. Я подожду. Спасибо за чай. Пока! — поцеловал в щеку, быстро оделся и вышел. Наташа отмерла и сделал глоток чая. Ну что, следующий заход в магазин, похоже, будет за мужскими тапочками. *** Надежда Николаевна сидела в кресле. Рядом с ней стояла тарелка с едой, но она к ней не прикоснулась. После того, что она услышала от мужа, не хотелось ничего. В голове была пустота, в душе — боль. Оказывается, она — курица, квохчущая над цыплёнком? Как он мог? Саша-Саша… Любимый, за что ты так со мной? Неужели ничего не понимаешь и не видишь? Неужели совсем меня не знаешь? Не видишь, как больно? Не помнишь? После смерти сына у неё не осталось никого. Александр ушёл через год. Племянник стал единственной отдушиной. Даже та его фраза, хоть и обидела ее, но от этого она не стала меньше его любить. Просто отдалилась. Господи, да! Да! Ей страшно за Володю! Она боится повторения истории с Русланом. Только не это! … Если и отдирать его от себя, то только с кровью и мясом. У них с Володей всегда была особая связь, да и как ей не быть, когда мама с папой пропадали на работе сутками, а она, эксперт-криминалист, имела возможность ночевать дома. Поэтому проверка домашки, родительские собрания, воспитание, всё это легло на неё. Однажды Володя даже сказал ей, что хотел бы, чтобы она была его мамой. После гибели Корфов они остались практически вдвоём. Саша пытался что-то найти по свежим следам, жил на работе, а она была рядом с парнишкой. Племянник как сошёл с ума, трусился над ней, боялся выпустить из дома даже в магазин, ходил всюду хвостиком. Со временем это прекратилось, собрался жениться, но Анна решила по-своему. Да, он взрослый, он мужчина, у него практически своя семья, но для неё он всегда маленький. … Нет, Саша прав, конечно, он прав. Если кто-то увидит их отношения, поймёт, что они друг для друга что-то значат. А это — уязвимость, в их работе так нельзя. История с Репниным ничему не научила? Михаил знал, что ради тёти Владимир пойдёт на всё, поэтому и взял ее в заложники. Правильно, Саша, как всегда, прав, но как же больно от его слов. Спокойно, ведь это только на работе, вне ее всё по-прежнему. Сама сказала, что на работе он не муж, а начальник, значит и Володя — коллега. Так, всё, приказ начальства не обсуждается. Ты офицер, в конце концов. Давай вспомним об этом, капитан Сычёва. Вывод сделан, решение принято. А теперь спать, спать! Надо поговорить с Сашей. Всё это время Бенкендорф просидел на кухне. Он понимал, что необходимо поговорить с женой на эту тему. Но и понимал, что сделает ей очень больно. Слишком свежо ещё воспоминание о том расстреле. Помнил, как его вызвал Романов, тогда полковник, сообщил о гибели Корфов, спасибо, что не тянул кота, а сразу сказал, что с Наденькой всё в порядке, не считая шока и травм мягких тканей. Как же он тогда испугался. Примчался к ней в больницу, а там перепуганный мальчишка, вроде 16 лет, а там это был маленький растерянный ребёнок, который льнул к ней. Господи, какой же ты мудак! Ты же ей больно сделал. Да и когда Корфы были, вы же пропадали на работе, а Надя Вовке и мама и папа была, собрания, стёртые коленки, первая любовь… Ты даже ревновать начинал, все разговоры были только о парне. Идиот. Вспомни ее лицо, когда сказала тебе о Руслане. А как она на него надышаться не могла? А ее еженощное (ну, когда ты дома-то ночевал, а не на работе) «спасибо» за него? Забыл, ее глаза, когда умер Русланчик?! Так вспомни. Ты же тогда опасался, что она на себя руки наложит, это была бледная, призрачная тень твоей Надюши. Если бы не Вовка, который от неё ни на шаг, ты-то сбежал, гордое слово «мужик»… Спасибо, что Вовка рядом был, разве что в туалет за ней не ходил. Понятно, что они очень близки, понятно, что очень переживают друг за друга. Он заменил ей сына, ничего, у них есть внук, вот пусть на него всю свою любовь и выплёскивает. А ты что?! Чёрт?! А как? Ее сегодняшний марш в коридоре это что? И было бы из-за чего?! Она же офицер, в конце концов?! На работе она — капитан Сычёва, а не тётя Надя. Ну взрослая же уже, должна понимать. Да, он сам очень волнуется за каждого из ребят каждый раз, но на шею же не бросается?! А приди кто с проверкой? Тот же Романов?! Он очень чётко разделяет работу и дом, а терять гениального эксперта-криминалиста не хочется. Да и спецотдел УСБ не место для телячьих нежностей. Но ведь это Наденька, твоя Наденька. Вовка ее и обнимет, и погладит, а ты? Ты когда последний раз говорил ей что-то приятное? Когда обратно просился? И что, что ты не романтик? А ей хочется от тебя слышать не только приказы. Ей нужен повод (!), чтобы зайти к тебе в кабинет и увидеть тебя. Так мы же не в печеньки играем?! Мы — офицеры. Мы служим. Чёрт! Но Наде же можно! Просто зайти. Она же не сидит у тебя сутками, а на пару минут, просто увидеть. Она вкалывает за десятерых, она одна стоит всего твоего отдела, если не всего МВД. Вы же и дома не видитесь. Сейчас, например. Но мы же всё оговаривали вначале! Без всех этих уси-пуси! Чёрт! Чёрт! Ты и не подозревал, что будут такие сложности в работе, вроде бы все проверенные, всех знаешь, а тут такое. Так, надо менять своё отношение к Наде. Хоть раз в неделю говорить что-то приятное. Она же знает тебя хорошо, ты никогда не отличался розовыми соплями. Любовь проявляется не в словах, а в поступках. Ага, только пока ты ей больно делаешь. Это не любовь. Без Наденьки ты не сможешь. Надо мириться и договариваться. Дома — любимая единственная женщина, на работе — капитан Сычёва. Любимая капитан Сычёва. Стоп, Саня, а ты часом не из-за ревности всё это закрутил? Может ты просто ревнуешь, что она так реагирует не на тебя, а на племянника и красивыми словами про службу прикрываешься? Что??? Бред… А может? Нет… о нет… А что? Ты когда последний раз ей что-то приятное говорил? Не приказы, а приятное? Да, тоже на букву «п», но смысл другой кардинально. А что? Ведь мысль, как на счёт второго медового месяца? Не сопли, а … а мысль. Зашёл в комнату, сразу увидел нетронутую тарелку с околевшей едой, вздохнул, занёс в кухню, выбросил. Вернулся, присел возле спящей жены. Провёл ладонью по ее волосам, понял, что соскучился по ее запаху. Такому любимому, такому родному, такому единственному, такому неповторимому, такому тонкому, такому ее. Лёг рядом, уткнулся носом в женскую макушку, осторожно укрыл плечи одеялом. В ушах прозвучали слова мамы, что никогда нельзя делать в семье две вещи (их, может, и больше, он не знал) — в пылу ссоры нельзя не есть то, что приготовила жена, потому что она хотела тебя порадовать, а твоё плохое настроение тут не при чём, и нельзя ложиться спать не помирившись. Есть и третье правило — нельзя ехать в командировку или уходить на работу, если не помирились. Последний пункт не про них, они никогда не ссорились так, чтобы дуться сутками. А вот первые два надо брать на вооружение, учитывая сегодняшний день. С Наденькой практически невозможно было поссориться, она всё прощала. У него была самая лучшая женщина на свете. И за все годы он в этом только прочнее убедился. И самая любимая. Даже не ревновала никогда, хоть он и повода не давал. Однажды в шутку спросил почему, а она очень серьёзно ответила, потому что очень любит и доверяет. Лежал на боку и смотрел на единственно-необходимую женщину. Вспомнил всё — их знакомство, свидания, его предложение, ее глаза, когда говорила ему, что беременна. Наденька… Неведомая прежде нежность волной захлестнула Бенкендорфа. Жена зашевелилась и открыла глаза. — Надюнь, … — Саша, — хором, усмехнулись. — Ты первая, — кивнул Александр. — Прости меня, ты прав, во всём. Я постараюсь исправиться. — Это ты меня прости, мне не надо было так говорить, но… — Но ты прав, как всегда. Мы — офицеры, прежде всего. И лишь дома родственники. Посмотрел внимательно на жену: — Я люблю тебя. — Я знаю. — пожала плечами — Я тебя тоже. — Я знаю, — усмехнулся в ответ. — Пошли ужинать. Кто-то даже не обедал. — Да? Кто? — Есть у меня одна. Самая-самая. — улыбнулся и накрыл ее собой. *** Утром Владимир зашёл к полковнику и попросил видеозапись допроса Репнина. Решил не действовать втихую от начальника: — Зачем? Дело же закрыли? — спокойно спросил Бенкендорф, понимая ответ. —Анна, — честно ответил майор. — Я знаю, использование в личных целях и так далее… — Ой, толкаешь ты меня, ладно, зови ее сюда. У меня посмотрите. Не то кино, которое я бы на «бис» смотрел. — Я тоже, но… — Да понял я всё. — помолчал — Вов, получается, у нас с Надей есть внук? Мы — бабушка и дедушка? Корф внимательно посмотрел на мужчину, задумался. — Получается, что да. Не-е-е, Надюша не бабушка, не-е-е, только не бабушка, она слишком молода… Не, она— тётя. Тётя. — Ты Анне рассказывал? — тихо спросил Александр Христофорович. — Нет. Пока. Мы не особо и разговариваем. Так, по делу, да я про сына спросил. Если что-то изменится, тогда да. Ты думаешь о том же, о чём и я? — Да. Потому что это ненормально. Ее реакция на тебя. Да и твоя на неё. — Не понял? Ты же знаешь, ПОЧЕМУ. — Знаю, поэтому и надеюсь, если сложится, то твой сын сможет немного залечить ей эту рану. Хоть немного. — А расскажи-ка ты мне, вот теперь мне интересно, почему Надюша со мной сегодня на «Вы» и чуть ли не по званию?! Бенкендорф послушно всё рассказал. И причины, и мотивы. — Ты нормальный?! — прошипел Владимир. — Ты же как никто всё знаешь?! Это ты отмороженный, всё в себе и из семьи, а она другая — хрупкая, нежная… — Успокойся! Услышь меня! Надя меня поняла. Она офицер! — Надя… Она очень сильно тебя любит, поэтому и подчиняется. А любишь ли ты ее? Она женщина! Полковник молчал. — Не тебе судить… Ты ничего обо мне не знаешь. Ты не знаешь, что я чувствую. Я не хочу, чтобы ей потом было больно. А будет, это неизбежно. Но я отвечу — я живу ею. И это не пафос. Это — факт. Зови Анну. Я пока флешку достану. *** Анна сидела ни жива ни мертва. После слов Михаила: «Я женился. На Анне. А знаешь, как это произошло? Подложил тебе спящему в койку обиженную на Романова Калиновскую и при помощи Польки дал это увидеть Анне. И всё. Всё гениальное просто. А потом у нас появился сын. Правда тут незадача, сын не мой, а твой. Просто твоя копия. Только мелкий. Слава богу, мы развелись. И записан он, вот что странно, на фамилию матери. Ты и сюда влез. Ненавижу!!!!!!!» не знала, как себя вести. Воздушный романтик-мечтатель Миша оказался не только наркоманом, это она знала. Но про причину… Господи… Оказывается, это было всё специально спланировано?! Зачем?! Ведь потом всё равно развелись, не любили они друг друга… Зачем она выходила за Репнина замуж, до сих пор не знала… Назло Корфу? В результате получилось назло себе и Володе-маленькому, сломала жизнь и Владимиру, и себе, и сыну… Идиотка! Как теперь с Владимиром разговаривать? Смотреть в глаза ему и Надежде Николаевне? О, Господи, он ещё и практически гордится своими убийствами? Александр Михайлович стал убийцей Веры Николаевны и Ивана Ивановича?! Она жила с убийцей?! С убийцей родителей любимого мужчины… — Так, всё, — Бенкендорф выключил запись — меня вызывает генерал, дождитесь. Только не здесь. Идите кофейком побалуйтесь. Я вызову. — Есть, товарищ полковник! — Корф по всем правилам отдал честь и, развернувшись на каблуках, вышел из кабинета. Услышал тяжёлый вздох начальника. Анна прижалась к стене и ждала реакции Владимира. — Ань, ты бы не могла включить кофе? Если хочешь. Мне надо в лабораторию. — Хорошо, — обречённо кивнула головой. Взял ее за подбородок: — Мы поговорим. Обязательно. Но сейчас мне необходимо в лабораторию. — Хорошо. Владимир буквально влетел к экспертам. — Наташ, научи, пожалуйста, Анну пользоваться кофемашиной. Репнина испарилась. — Надюш, что происходит? Что у Бени за блажь? — О чём Вы, Владимир Иванович? — невозмутимо отозвалась женщина, разворачиваясь к нему лицом. — Ты прекрасно понимаешь, о чём. Или он тебе ещё и выговор влепил за то, что мы вместе работаем? — Я не понимаю о чём Вы. — помолчала — Володя, он прав, абсолютно. Моё поведение недопустимо, мы офицеры. На работе мы — офицеры, родственники мы дома. — О, как! Да из этих фраз уши и голос Бени торчат! Надежда Николаевна подошла племяннику, тот сгрёб ее в свои клешни: — Просто мы заобнимались, но надо помнить, что сейчас мы работаем. Я же не стала тебя меньше любить. Но это дома. — Как ты с ним живёшь и его терпишь? Он же тиран. — Я люблю его. Он очень ранимый… — Что? Кто? Да он… — чуть не сказал «сволочь». — Володь, не начинай. Я знаю его не солдафоном, а человеком. Но даже перед тобой, единственным племянником, которого он очень любит, он не будет раскрываться. Саша застёгнут на все пуговицы. И крайне редко расстёгивается. А после Руслана он не открывается вообще. Но я знаю, что он нас с тобой очень любит и очень о нас беспокоится. — Надя, … — Всё, я на эту тему больше говорить не буду. И если захочешь меня обидеть — можешь начать этот разговор. Идём за кофе. *** Анна загрузила и включила кофемашину, вернулась в свой кабинет. Задумалась, как теперь повести разговор с Владимиром. — Можно? — пролезла голова Корфа. — Я стучал. — Заходи, конечно! Владимир пролез полубоком, потому что в руках у него было две чайных чашки с горячим кофе и две тарелки с фруктами и печеньем. — Ой, давай, я помогу. — Нормально. Анна закрыла дверь. — Так, полковник у генерала Романова. Можно выдохнуть, часа два у нас есть. Повисло молчание. Девушка сделала глоток кофе. — Володь, прости меня, пожалуйста. Я очень тебя люблю. Не спрашивай меня, зачем я вышла за него замуж. Господи, я сама не понимаю… — Ань, не надо… — Подожди… — Нет, Ань. Это ты подожди, — Корф обошёл стол, присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои. — Я не хочу копаться в прошлом. Меня интересует настоящее и будущее. — Целовал ее пальчики. Её руки были его фетишем. Это было самое красивое, что он когда-либо видел. Ему было тяжело подобрать подходящее кольцо этим пальчикам. — Ответь мне, пожалуйста, только на один вопрос: ты выйдешь за меня? — Володя, — молчала, смотрела удивлённо — ты сейчас серьёзно? — Абсолютно. Я люблю тебя. С детства. С тех времён ничего не изменилось. — Ты согласен на мне жениться, учитывая, что я тебя бросила, что я жила с убийцами твоих родителей, что я скрыла от тебя рождение сына? — Я уже ответил на все эти вопросы. Ответ «нет» приму только в том случае, если ты меня не любишь. — Владимир замер в ожидании приговора. — Я тоже уже ответила на этот вопрос. — Тогда давай договоримся, что я был «агентом», работал в другом городе и не мог сюда приехать. Теперь меня перевели на более мирную должность и могу спокойно жить со своей семьёй. — Хорошо, практически то же самое мы с Варей Володе и говорили. Только не в другом городе, а в другом государстве… — Понял, хорошо, как скажешь. — одел на ее пальчик массивное ажурное кольцо, полностью усыпанное мелкими бриллиантами. — Я люблю тебя и очень хочу прожить с тобой и нашими детьми всю жизнь. — Я люблю тебя. Я согласна. — улыбнулась, Владимир осторожно вытер пру слезинок, сорвавшихся с ее ресничек. — Только давай договоримся сразу, … — начал было мужчина. — Мы верим и доверяем только друг другу. — твёрдо проговорила Анна. — И всегда всё проговариваем.  — Да, — кивнула. — Какое оно красивое, — показала глазами на кольцо. — Тебе нравится? — Очень. Но это же очень дорого. — Нет. Самое дорогое, это ты, сын и Надюша. — Тётя Надя… Мне надо с ней поговорить тоже… — Не спеши. Мне надо тебе кое-что рассказать, но не сейчас. Сейчас я уже не готов. — В смысле? — Потом. Я с утра настроился тебе всё рассказать, но начальство сместило акценты. Просто очень тяжело, — губы дрогнули в подобии улыбки. —Хорошо. Я не тороплю. Но я должна извиниться перед ней. — Не надо. Пока не надо. Расскажи мне о сыне, пожалуйста. — Конечно, только выпей кофе, он уже практически холодный, идём на диванчик. Встали, но Корф не дал ступить ей и шагу, прижал к себе и поцеловал. Они оторвались друг от друга только когда в лёгких закончился весь запас воздуха. — Володь, ты должен знать, — тяжело дыша прошептала Анна, — мы развелись через три года. Больше у меня никого не было. И я очень сожалею, что был он. — У меня не было никого. Кроме тебя. Не смог. — Опять втянул в поцелуй. Сели на диванчик, Анна достала телефон и начала показывать фотографии сына и параллельно рассказывать: — Владимир Владимирович, будет 12 лет, родился 12 июня… — ощутила, как вздрогнул мужчина. — Когда?! — в вопросе прозвучали боль, страх и лёгкий ужас. — 12 июня. А что? — Ничего, прости, любимая, потом. — Что? — Что? — не понял Корф. — Как ты меня назвал? — «Любимая». Ну, если я тебя люблю, значит, ты любимая. Анна молча поцеловала его в щеку. — Очень любит читать. Слава богу, пока бумажные книги, хотя есть и электронная, но не зашла. Особенно увлекается биологией, учитывая его родословную, это неудивительно, — мягко улыбнулась блондинка. — Я думаю, он быстро найдёт общий язык с Надеждой Николаевной. А в остальном, он полностью твоя копия. — Я вижу. Действительно ксерокс. Спасибо большое, Анечка. —Это тебе огромное спасибо за него. У него твой характер… — Бедная, — усмехнулся. — Зато теперь умею с вами разговаривать. — улыбнулась. — Володь, только, пожалуйста, мне надо немного времени, чтобы поговорить с сыном. — Конечно, я всё понимаю. Я что подумал, может я напишу письмо, где сообщу о своём «возвращении»? Это немного подготовит встречу? — Он не маленький уже. Поймёт, тем более что конверт? — Тоже да. — Сейчас время телефонов. Может ты мне быстро позвонил? — Давай. — Так, до конца недели он на даче у Варвары, потом школа… Давай после первой недели школы? — Как скажешь. — достал конверт, положил ей на колени — Это сыну. На штаны-ботинки, тебе виднее на что. — Володя?! — Что? Я отец, в конце концов. А на парнях всё быстро «горит». Или на книги. Ты лучше знаешь. — Спасибо. — Анют, такой момент: мы оформим отношения официально, это не обсуждается. Но: учитывая нашу работу, стоит ли тебе и сыну брать мою фамилию? Сын мой, я документы оформлю, это само собой. Просто если что, … Надю уже брали в заложники, он знал, что за неё, хоть мы и на разных фамилиях, я пойду на всё. Анна молчала. — Анют? — Я тут, — кивнула, — я думаю. Но мы же жить будем вместе? — Естественно! — Тогда кому нужно и так всё узнает. — Да. Ты права, я как-то не подумал. Тогда все на мою фамилию. Корфы. — Корфы, — улыбнулась, положила телефон на стол и села на колени к Владимиру, потянулась к его губам. Оторвалась от него, устроилась на его коленях и в его руках. — Володь? — У? — Как он мог? И с нами, а больше всего с твоими родителями? Там же и Надя была? — Была. Слава богу, что она есть. Смог. Я не хочу больше об этом думать. Это в прошлом. — Ты изменился. — У меня был хороший учитель. Я потом всё расскажу. Честно. — Хорошо, родной, хорошо. — Анют, есть такой момент: Надюша. Мы очень близки, как родственники, она моя вторая мама… — Я всё помню. Вижу, и понимаю ещё больше. Я не ревную. А вот полковник очень. — В смысле? —Я психолог-профайлер, если помнишь, я вижу то, что никто не говорит и уверен, что скрыл. Он очень сильно любит Надежду Николаевну. Она для него всё. Но говорит он ей это очень редко или не говорит вообще, но это он компенсирует поступками… — Поступками… В самый сложный и паршивый момент он ушёл от Нади… А сегодня заявляет, что он ею живёт. — Значит вот что его грызёт… Володь, он правда ее любит. И очень винит себя в том, что ушёл. Но он действительно ею живёт. Хоть и старается это не показывать. — Откуда ты знаешь? — Вижу. Вижу его реакцию и глаза на неё на летучках, я вижу его глаза, когда он о ней говорит… Глаза не лгут… Жаль, что я поздно это поняла. — Пока мы живы ничего не поздно. Ты со мной, это главное. — Прости меня. — Давно простил. — Он очень любит тебя. Но не хочет или не умеет это показать. Или очень больно. В нём живёт огромная внутренняя боль. — Закрыт на все пуговицы? — Да, видишь, ты сам это понимаешь. — Нет, это Надюша сказала. Спасибо, многое прояснилось. Зазвонил телефон: — Да, шеф? — спокойно произнёс Корф. — Понял. Ждём. Ты чего такой напряжный? Не понял, но ладно. Хорошо, жду курьера. Ты скоро? Что Наде сказать? Хорошо, смотри. Положил трубку. — Вот и всё, началась работа. Тебе наш бусик продемонстрировали? — Да, полковник лично. — усмехнулась Анна. — Анют, ещё вопрос: откуда взялся Долгорукий? — Ой, Володь, — тяжело вздохнула, Владимир сжал ее крепче — сама не сильно поняла и очень этому не рада. Правда, мы с ним не общаемся. Я пресекла все его попытки и сказала, что мне он не отец, а Володя-маленький не его внук. Но он, вопреки моему желанию и согласию, оформил документы и внёс меня как свою дочь. Где он был, когда болела мама? Где он был, когда был риск моего детдома, спасибо твоим родителям и Варе? Ай, потом. — Конечно, девочка моя, конечно. Как скажешь. Нам надо будет многое друг другу рассказать. И мы всё сделаем. Опять зазвонил телефон — у дежурного стоял курьер. — Сейчас буду. — Анна встала с его колен, Владимир тоже встал. — Вот и всё, пора работать. — грустно усмехнулся. — Пора. Я тут. — Я тебя люблю. И вечером я заберу тебя домой. — поцеловал — Всё, меня ждёт человек. Вышел. Анна широко улыбнулась. Впервые за много лет искренне. *** Через десять минут Корф собрал всех в кабинете Бенкендорфа. Сидел на своём обычном месте. — Всем привет. Сегодня я вместо полковника. Его вызвал генерал и с концами. Звонил, сбросил на меня дело. Весь в напряге, просил оперов его дождаться. Поэтому вечером дамы отправляются по домам, а мы ждём руководство. Это не обсуждается. — Крупные проблемы? — спросил Саша Романов. — Не знаю. Сказал приедет и расскажет. Сменка есть у всех? — Да, — кивнули мужчины. — Отлично. Так, дальше. У нас убийство. Убита небезызвестная следователь Долгорукая Мария Алексеевна… — Ох, ма… — протянул Седой — Это кто же этот танк грохнуть решился? — Пересекался? —уточнил Владимир — Угу. — Это нам и предстоит выяснить.