Другое нормально

      Что-то должно было измениться. Просто обязано было.       Нет, не так.       Она ждала, что что-то изменится, если выбраться подальше от стен школы, если быть не одной, если влить в себя побольше сливочного пива, сидя или стоя в "Трех метлах".       Она ждала, что станет теплее. Или что в голове появится та странная легкость, от которой будто бы и все навалившиеся на нее — на них — проблемы ставились похожими на воздушные шарики. Или что Джейкоб узнает о случившемся и появится здесь, хотя бы ненадолго вернется к ней — или просто даст понять, что хотя бы с ним все в порядке, что до него эта рыжая дрянь не добралась       Или что случится что-нибудь еще, что-нибудь волшебное, может, кто-то невидимый взмахнет волшебной палочкой, произнесет неизвестную никому формулу, и все вдруг снова станет нормальным, таким же, как прежде.       Стейси опустила голову. Вздохнула.       Ничего не менялось. Сколько бы минут — или часов — они уже не сидели или стояли в "Трех метлах", ничего не менялось.       Ей было все так же холодно, словно она никуда и не уходила из проклятого леса, словно так и стояла плечом к плечу с Беном и Мерулой, окруженная плотным кольцом дементоров. Или, может, даже еще холоднее.       Сколько бы сливочного пива она не пила, все равно не чувствовала его вкус. Да и голова никак не становилась легкой, будто бы отвратительно тяжелые мысли слиплись внутри огромным комом и вытолкнуть их наружу, избавиться от них было невозможно.       И чужие разговоры, чужие воспоминания, отчего-то совсем не помогали, отчего-то казались похожими не на яркие вспышки Патронусов, а на Дементоров, вытягивающих последние силы.       "Рован всегда слушала мои рассказы о драконах".       "Рован всегда объясняла мне сложные слова".       "Рован помогала мне ловить перо, когда я случайно превратил его в муху"       "Однажды я попросила ее позировать мне для портрета, но Рован застеснялась".       "Кто из нас не слышал, как Рован рассказывала об их ферме?"       Стейси стояла на ступеньках лестницы.       Стейси слушала их, то задумчиво улыбаясь, то кусая губы, чтобы не расплакаться.       Стейси никак не могла вспомнить, когда она последний раз разговаривала с Рован или когда они просто проводили время вместе, как это часто бывало в первые годы учебы? Когда в последний раз спросила у подруги, как у той дела? Когда они в последний раз выбирались да вот хотя бы сюда, за их любимый столик и пили это совершенно безвкусное сейчас сливочное пиво? Или хотя бы пожелала хорошего дня?       "Я столько всего не знала о Рован".       От этой мысли стало еще холоднее, — хотя куда уж сильнее? — от этой мысли из тела будто бы исчезли последние, самые крошечные капли тепла.       Стейси отошла к камину, но протягивать руки к огню не стала. Просто остановилась рядом, замерла, всматриваясь в языки пламени, в которых отчего-то слишком ярко виделись вскинутые вверх палочки Дамблдора и Снейпа.       “Люмос!”       Стейси вздохнула. Обняла себя за плечи.       — Я помню только, как тогда отправила вас подальше, — тихо призналась она, отвечая на вопрос, что случилось. — Но я не помню, когда мы с ней в последний раз говорили как подруги, а не как… не просто как ученики одной школы. Понимаешь?       “Я так хотела защитить ее”, — это Стейси вслух уже не произнесла, эти мысли она оставила уже только себе. — “Я не знала, как уберечь ее, я не доверила ей всей правды и вот, что из этого вышло. Вот что бывает, когда ты молчишь и не рассказываешь всего, что знаешь”.       — Зато я помню, — подсказал ей Джей. И тут же продолжил, будто извиняясь за то, что упомянул это. Или за то, что вообще предложил рассказать, кто и что помнит о Рован. — Ну, она не так часто приходит на кухню, знаешь ли.       Стейси нахмурилась, совсем чуть-чуть и всего на пару мгновений.       Где-то в памяти, будто бы в самом центре того клубка слипшихся, отвратительно ужасных мыслей, вдруг вспыхнул слабый огонек.       Снег падает на одежду, оседает на волосах. Рован хохочет, заливается таким громким смехом. что за ним не слышно чужих разговоров. Стейси хохочет вместе с ней, прижимает ладони к животу и никак не может остановиться. Даже застывшая стрелка больших станционных часов отчего-то кажется ей нелепой и смешной. Где-то рядом гудит приближающийся поезд...       Стейси улыбнулась — неловко, всего на пару мгновений позволив губам изогнуться в этом жесте.       — Да, мы потом были на станции, а поезд все не ехал, и часы… Они остановились, совсем остановились, и мы простояли там, наверное, целый час, а казалось, как будто всего-лишь минуту.       Джей нахмурился. Пенни, наоборот, улыбнулась.       — Мы болтали о чем-то, — продолжила Стейси, развела руками. — Как всегда: ни о чем и обо всем разом. Как раньше. Как всегда было с самого первого года… Как будто все было совсем нормально.       “Можно все снова станет вот так же нормально?” — мысленно закричала она. Закричала так громко, что слипшийся клубок отвратительных мыслей задрожал и словно бы уменьшился в размере. — “Можно все снова станет как раньше?!”       Стейси встряхнула головой.       — Оно уже никогда не будет, как раньше, — тихо ответила она самой себе. Закусила губу. — Без Рован уже ничего не будет как раньше. Но все может снова стать нормальным. Каким-то другим нормальным.       Джей и Пенни кивнули, посмотрели на нее с сочувствием.       Стейси же уверенно кивнула.       Крошечный огонек воспоминаний вдруг вспыхнул ярким светом, стоило только ей мысленно вернуться в главный зал школы, повторить про себя сказанные Дамблдором слова.       Рован и правда хотела делиться знаниями, хотела учить других, хотела помогать…       Крошечный огонек воспоминаний вдруг вспыхнул ярким Люмосом, таким ярким, как будто бы он появился на множестве палочек разом. Слипшийся клубок отвратительных мыслей разлетелся нелепыми темными ошметками, растаял, испарился… Исчез.       Рован хотела учить других и ей, Стейси, она дала самый ценный урок, какой только могла: если хочешь защититься кого-то — доверяй ему.       И тогда никому не придется тайком следить за тобой, чтобы в нужный момент заслонить собой от смертельной чары.