Осколки проклятия и надежды

      Прошло немало времени с той самой знаменательной встречи. Девочку назвали Амели, причем именно Минерва выбрала это имя, едва взглянув на дочку. И с тех пор она не может обосновать выбор. Малышку полюбили сразу же, с первых минут, проведенных рядом с ней. Каждый из супружеской пары наслаждался мгновением, которого так сильно ждали. Казалось, и чувства между самими супругами вспыхнули с новой силой и страстью: каждый стал больше проявлять заботу и любовь, а в доме все чаще начал раздаваться довольный, искренний смех.       Девочка росла довольно активным ребенком. Рано научившись ходить, она сильно насолила своему отцу, ведь именно он проводил с маленькой дочкой большую часть времени, пока Минерва преподавала в Хогвартсе, но вечером возвращалась в домик в деревушке и встречала свою самую большую радость в жизни.       В кругу семьи Амели всегда называли папиной дочкой. Элфинстоун так гордился, стоило их знакомым отметить сходства между ними. Пускай он не приходился ей родным отцом, но казалось, что она взяла от него каждую черту.       Элфинстоун имеет кудрявые черные волосы, и его дочь — такие же, но значительно длиннее. У Амели тонкий нос, а у ее отца почти точно такой же, но с небольшой горбинкой. Элфинстоун обладает тощим телосложением, от чего его щеки впалые, а скулы ярко выраженные, и Амели обладает похожими чертами. Лишь губы у них сильно различаются: у отца они довольно тонкие, а у дочери пухловатые. И даже характер у неё именно как у него: девица буквально излучает доброту и милосердие. Однако магический потенциал девочки явно как у Минервы, а поняли родители это примерно тогда, когда дочке исполнилось пять лет: она превратила яблоко в камень. С тех пор Амели постоянно что-то изменяет: то цвет своей одежды, то незначительную деталь, от чего Элфинстоун никогда не переставал шутить на эту тему.       Как только пришло письмо из Хогвартса, Минерва и Элфинстоун сразу же сделали ставки, хотя оба прекрасно понимали, кто выиграет в неравной битве. Победил, конечно же, глава семейства, ведь девочка отправилась в желто-черный факультет, где некогда обитал и сам Урхарт.       Сколько лет спокойствия — и всю идиллию разрушило возвращение Сами-Знаете-Кого. Ни у кого в семье Урхарт не хватает храбрости, чтобы произнести самое страшное имя в магической Британии. Слишком многое повлияло на семью, но больше всего досталось Амели.       В доме раздался крик.       Элфинстоун и Минерва тут же испуганно раскрыли свои глаза, ведь сразу поняли, кому принадлежит этот истощающий всю боль девичий вопль. И родительское сердце сжималось от страха и желания защитить собственного ребенка. Переступив через предательскую слабость в теле, волшебник попытался как можно быстрее оказаться в спальне дочери. Эхом по дому отзывался ужасающий звук.       Когда дверь распахнулась, первое, что бросилось в глаза отцу, это миниатюрное тело юной дочери, что прижимала руки к лицу и двигалась, словно находясь в судорогах. И Элфинстоун не смог пошевелиться, находясь в оцепенении, и просто испуганно наблюдал за адскими мучениями волшебницы. В этот же момент к комнате подоспела Минерва, испуганно ахнув от увиденной картины, и, не обратив внимания на мужа, кинулась к дочери.       — Амели! Амели! — кричала она ее имя и крепко обхватила за плечи. Было ощущение, словно рядом стоял один из темных волшебников и с удовольствием накладывал запретное заклинание, но никого в комнате, кроме членов семьи, не находилось.       Все стихло спустя несколько минут, причем также резко и необъяснимо, как и началось. Послышалось тяжелое дыхание Амели, а Минерва ласково стерла мокрые дорожки с щек дочери, заглядывая в испуганные глаза. Минерва попыталась сдержать эмоции, но все равно издала испуганный вздох, от чего Амели, все еще лежащая на полу, лишь нахмурилась, а в глазах скопилась влага.       — Что случилось?.. — пытается задавать вопросы девочка, но не получает на них никакого ответа, и тогда ей остается только беспомощно перекатить голову и посмотреть на отца. С такого расстояния Урхарт никак не мог увидеть, что так потрясло его жену в виде дочери, но, только заметив опустошенный и напуганный взгляд, он наконец пришёл в себя и сумел сдвинуться с места.       Элфинстоун медленно добрался до супружеской спальни, пытаясь уложить в голове произошедшие события, но мысли то и дело путались. Взяв в руки две склянки с зельями: одно предназначено для того, чтобы крепко уснуть без сновидений, а другое — чтобы успокоиться. Вернувшись, он не заметил никаких изменений ни в состоянии жены, ни в состоянии дочери. Аккуратно опустившись на колени перед Амели, Урхарт ласково взглянул на нее и погладил по лбу. И у него получилось не выдавать своего удивления и страха. Дикого и животного страха за дочь.       Напоив Амели зельями, оба супруга облегченно вздохнули, а после удалились к себе в комнату. Повисла неприятная тишина, каждый хотел начать разговор об одном и том же, но никак не решался. Первой, однако, заговорила Минерва — не зря когда-то шляпа отправила волшебницу на факультет храбрецов.       — Элфинстоун, что это могло быть? — он понятия не имел, что ответить, хоть и знал о прошлом девочки намного больше, чем кто-либо другой.       Первым с постели встал Элфинстоун, хотя он так и не сумел продолжить сон, в отличие от Минервы, которую сморила усталость. На кухне что-то гремело, негромко, от чего он услышал это уже стоя в дверном проеме. На кухне все было сделано из дерева, везде стояли горшочки с различными цветами, привычные как маглам, так и волшебникам. Вообще, шотландский домик Минервы и Элфинстоуна был полностью заполнен различной растительностью, придавая особенный колорит их жилищу, напоминающему больше гостиную Хаффлпаффа. Конечно, за цветами ухаживал Элфинстоун. На кухне, как и ожидалось, сидя за столом, Амели изучала какую-то книгу, пока за ее спиной готовился завтрак. Стоило Элфинстоуну издать праведный наигранный кашель, как все предметы аккуратно легли на стол, а сама Амели устало подняла на него взгляд, заставляя отца открыть рот в изумлении.       — Видимо, ты уже смотрелась в зеркало, — пытается пошутить Элфинстоун, но попытка выходит неуклюжей. Несмотря на это, Амели все равно улыбается и кивает. — Тогда позволь спросить….       — Я колдовала, — честно признается она, наблюдая за реакцией отца. Больше всего она ненавидела, когда он молчит и спокойно смотрит на нее, не кричит и не злится на проступки. Это заставляет совесть кричать, вырывая целые куски из души.       — Ты в порядке? — спрашивает он, взмахивая своей волшебной палочкой, заставляя предметы позади дочери снова ожить, а сама она вновь утыкается носом в книгу.       — Не знаю, — пожимает плечами Амели, немного покачиваясь на стуле. — Я пытаюсь найти объяснение случившемуся. Я не нашла ничего в книге про проклятия и темную магию. Абсолютно ничего.       — Тогда, может быть это не черная магия, — пожимает отец плечами, забавно качая головой, невольно поднимая своей дочери настроение. Она откладывает книгу, наблюдая только за ним. — Можешь расколдовать себя? Я хочу взглянуть еще раз.       Амели нервно улыбается, но все же не может противиться такой невинной просьбе отца. Она очень осторожно тянется к своей палочке, невербально произнося заклинание, принимая свой настоящий извращенный вид. Элфинстоун подходит к своей девочке, аккуратно и бережно откидывая кучерявые волосы с лица и заглядывая в испуганные глаза дочери. Ему они безумно нравились, ведь так напоминали собственные. Каждый раз, смотря на дочь, он видел чистейшее замершее озеро, но сейчас одно озеро словно исчезло под землей. Этой ночью правый глаз изменил свой цвет, окрасившись в карий. Элфинстоун, вглядываясь, нашел в этом что-то красивое, сравнивая цвет с корой дуба. Замечая завороженный взгляд отца, Амели как-то расслабилась, улыбнулась и немного успокоилась, решив, что при нем не будет прятать новый облик.       — Знаешь, я думаю, что тебе стоит обратиться к Дамблдору. Я не уверен, что это что-то плохое, но он знает лучше меня, — жмет плечами Элфинстоун, приподнимая подбородок Амели и целуя ее в лоб.       Примерно в это же время приготовился завтрак, а в кухню зашла Минерва, приветствуя мужа и дочку. В эту ночь она единственная, кто действительно поспал, однако по ее усталому виду этого нельзя было сказать. Одним взглядом Элфинстоун попросил Минерву не начинать разговор о случившимся, на что она незаметно для Амели согласно кивнула.       Минерва магией поманила к столу завтрак, состоящий из предпочтений каждого. Первые несколько минут все сидели тихо, одна Минерва хотела спросить, что на столе делает магическая книга, да еще про темную магию, но видя безмятежное лицо Амели, решила не начинать разговор на такую тему.       — Амели, чего ты ожидаешь от нового учебного года? — осторожно спрашивает ее Минерва, пока девочка раздумывает, весело качаясь из стороны в сторону.       — Наверное, всего того же, что было раньше. По крайней мере, мне бы этого хотелось, — пожимает она плечами, не отнимая взгляда от тарелки.       — Не желаешь попробовать что-то новое? Может быть, новый курс или все же квиддич, — в свои юные годы Минерва неплохо управлялась с метлой, даже состояла в команде Гриффиндора, пока не повредила руку на последнем курсе. Учитывая, что Амели больше похожа на Элфинстоуна, Минерва немного ревновала.       — Я лучше начну верить в пророчества профессора Трелони, чем хоть разочек сяду на метлу, — стоит заметить, один раз Амели все же была на ней. Через пару минут полета она оказалась в Больничном крыле, после этого в ней появился жуткий страх высоты, и, как бы она ни пыталась, перебороть его так и не получилось.       — Я знаю, что тебе не так хочется заниматься чем-то новым, но, возможно, стоит попробовать, — мягко предлагает Элфинстоун, на что Амели лишь пожимает плечами, отворачиваясь от родителей — Я вот тоже решил заняться кое-чем новым.       — Правда? — удивленно выгнула бровь Амели, у которой наконец-то появился интерес к этому разговору, глаза у нее загорелись ярче обычного. А Минерва только усмехнулась, с довольной улыбкой наблюдая за мужем и дочкой.        — Решил, что тебе понадобится еще один друг поблизости, — Элфинстоун специально делал театральные паузы между некоторыми словами, выдерживая интригу. Других это могло сильно рассердить, но Амели лишь широко улыбалась, предчувствуя хорошую новость. — Я пополню коллекцию профессоров в Хогвартсе. Я начну делить курсы травологии с Помоной. — Услышав это, Амели восторженно взвизгнула, подсочила и с радостными поздравлениями начала обнимать отца, постоянно целуя его в щеку, не давая ему вставить слов благодарности.       — Он решил, что только так можно привить тебе любовь к травологии, — шутит Минерва, на которую через секунду обрушился радостный детский ураган. — Хотя я думаю, если Невиллу это не удалось, никому не удастся.        — Почему ты раньше этого не сделал? — наконец-то Амели отпустила и Минерву, присаживаясь на стул рядом, хоть и было видно, что ей больше хотелось продолжить проявлять неистовую радость.       — Если честно, никто из нас не ожидал, что ты так обрадуешься, — растерянно произносит Минерва, разламывая пополам имбирное печенье, предлагая вторую половинку мужу и дочери.       — Я просто устала постоянно бегать в Хогсмид тайком, — жмет плечами Амели.       — Что значит тайком? — спрашивает Минерва, а Элфинстоун и Амели начинают очень громко и заразительно хохотать.

***

      Вернуться в Хогвартс — всегда радость, но в этом году каждый испытывал страх и понимал, что перемены неизбежны. Как обычно в школе появился новый преподаватель - Долорес Амбридж. Буквально все сразу невзлюбили женщину, в отличие от Амели, придерживающейся нейтралитета и надеющейся, что та окажется не самой плохой. Возможно, от негативных мыслей ее отвлекали друзья. В основном она общалась с ребятами из родного факультета, особенно сильно сдружившись с Ханой и Эрни, а также Джастином. Однако среди любимчиков затесался скромный мальчишка Невилл из гриффиндора.       Многим учебный год отличался от предыдущего, и впервые за несколько лет обучения волшебству в школе Амели познакомилась с кабинетом директора лично. В круглом помещении больше всего ее привлекала Распределяющая Шляпа, скучающая на одной из полок, и постоянно дребезжащая столовая утварь. Она улыбалась, смотря на новый винт в исполнении вилки или струе дыма ложке. Если не задумываться о странном цвете глаз, редкие болезненные покалывания, которые иногда мешали на уроках, где нужно сосредоточиться по максимуму, то можно неплохо развлечься. Именно так считала Амели и была уверена в том, что, если бы директор мог слышать ее мысли, то обязательно поддержал бы их.       — Минерва и Элфинстоун говорили, что у тебя кое-что случилось и что с этим могу помочь я. Надеюсь, дело окажется очень серьезным, иначе я немного разочаруюсь в себе, — Амели широко улыбается, выслушивая забавные словечки Дамболдора и восхищаясь им. Осторожно достав палочку, она произносит заклинание, и волшебство спадает, открывая истинный облик. Амели не обладает должной храбростью, пряча свой глаз под магией, возможно, именно поэтому она никогда не попала бы в Гриффиндор. — Борода Мерлина! — Удивленно воскликнул Дамболдор, а Амели нервно сглотнула.       — Ночью меня разбудила сильная боль, а потом я увидела это... Скажите, опасность велика? Можно ли как-то избавиться от этого?       Директор внимательно смотрел на лицо Амели, явно пропустив мимо ушей вопросы девочки. Его крохотная улыбка спряталась за густой бородой, отчего у волшебницы не оставалось шанса понять чужие эмоции. Однако выражение его глаз выдавали явное беспокойство, что не укрылось от Амели.       — Это очень сильная магия, но нисколечко не опасная. Я думаю, что тебе не о чем волноваться, — беззаботно пожимает он плечами, оставляя Амели в небольшом шоке.       — Но… — Она даже не могла сформулировать предложение у себя в голове, не то что произнести его. После долгой паузы девочка неуверенно продолжила: — Пожалуйста, директор. Я хочу знать, что это такое.       — Ты знаешь, что некоторые волшебники очень сильно желают создать между друг другом связь? — Амели, обдумав такой вопрос, еле различимо кивает, хоть и не понимает, к чему клонит Дамблдор. — Ответ лежит прямо перед тобой.       Проходит не одна минута, а Амели в воздухе рисует завитки кончиками ног, пытаясь разгадать странную загадку, никак ей не помогающую. В Рейвенкло ее шляпа никогда бы не распределила, пожалела, видимо, бедную девочку, а то бы она так и спала в коридорах. И все же Амели решается продолжить разговор.       — Значит, кто-то создал со мной связь?        Дамблдор кивает.       — Без моего согласия?       Вновь  кивок.        — И я не знаю, кто это и почему?       Очередной утвердительный  кивок.       — А вы можете помочь мне узнать, кто это?       Директор пожал плечами.       — Скажем так, я только что совершил удивительное открытие, но предпочел бы его утаить. Жаль, жаль, получилась бы сенсация. Я никогда не встречал двух волшебников с магической связью, — разводит он в бессилии руками. — Хотя я много раз встречал тех, кто пытался, признаюсь, сам когда-то кое с кем баловался. Как видишь, мои глаза на месте.       Амели тихонько хихикает.       — Может, для связи нужны какие-то определённые условия, может, определенная фаза луны или чтобы обои в комнате были розового цвета. — Опять он растеряно и забавно жмет плечами. — Одно я знаю очень и очень точно: если бы я оказался на твоем месте, я бы обратился к самому началу, чтобы все разузнать.       Амели уходит из кабинета Дамблдора без определённых ответов, но все равно удовлетворённая визитом. Директор ее немного развеселил и вытянул из хандры, а главное, подтвердил безопасность всего произошедшего.       Был уже поздний вечер, от чего Амели поспешила в гостиную своего факультета, где уже горели свечи, некоторые цветы уже явно спали, понять это можно по грустно висящим лианам, не пытающимся схватить кого-то за волосы. Однако все же одно очень приставучее растение под потолком ждало явно лишь Амели. Оно отличалось излишней ласковостью и добротой, любя больше поглаживать юных волшебников, а не трепать их за волосы. Многие дети, мучающиеся над домашней работой, с улыбками поприветствовали Амели, выделяя ей место рядом, а кто-то даже предложил помочь с травологией.       Пускай Амели и делала уроки кропотливо и медленно, стараясь даже что-то запомнить больше, чем на пару недель, но все мысли крутились вокруг ее разговора с директором. Чем дольше она думала о таинственной магической связи с каким-то неизвестным ей магом, тем больше ее интересовала эта таинственная личность. Ей хотелось увидеть его, услышать голос, познать характер, но не все желания выполняются.       Стоило ей выполнить последнее задание, как она обнаружила, что, кроме нее, в гостиной никого уже не оказалось, все разошлись по своим спальням. Поэтому, недолго раздумывая, она тихо пробралась в свою спальню, где все остальные девочки активно готовились ко сну, обсуждая новости из газеты.       Несмотря на усердие остальных волшебниц, Амели так и не присоединилась к ночным разговорам и не высказала своего мнения насчет всего происходящего в волшебном мире. Сейчас слишком многое творилось, что сказывалось даже на жизни самых простых школьников, но на Амели свалился совершенно уникальный груз, ее собственный. Прошел не один час. Она услышала не первое сопение прежде, чем смогла утешить себя одной мыслью, осознанием, что связь еще никак себя не проявила. Только проговорив в голове эту фразу несколько раз, она сумела закрыть глаза и провалиться в глубокий сон.