***
Лео действительно думал о чём-то таком. Не обременённый понятиями учёного взрослого, что-де «не может быть» и «нереально», он давно представлял себе трёх ребят, немногим младше себя, как товарищей по играм. Их образы были расплывчаты, но зато можно было придумывать, как бы они выглядели во время очередной игры. Отважные рыцари или бесшабашные искатели приключений, бесстрашные покорители космоса или хитрые удачливые пираты – они могли быть любыми, лишь в одном оставаясь похожими. Они всегда поддерживали Лео и ободряли его. Благодаря им он преодолевал свои неудачи, учился новому лучше и интенсивнее. Его жизнь становилась более полной. И да, он понимал, что этих ребят не существует. Нет умного малого, который постоянно спрашивал «Почему?», будто воплощённое любопытство, благодаря которому Лео больше читал и учил, разбираясь, почему происходит то или это явление. Нет задиристого мальчишки, с которым было интересно соревноваться – в беге, в освоении новых упражнений. Он словно бы толкал черепашку на необдуманные поступки, но также и утешал, просто будучи рядом. Леонардо знал, что всегда может опереться на сильное плечо, когда ему это нужно. И нет звонкого и игривого малыша, который мог рассмешить и найти что-то позитивное в чём угодно. Который выдумывал и рассказывал невероятные истории, будто создавал целые фантастические миры, где водились единороги и пришельцы, множество невообразимых существ и где ждали приключения. Лео закрыл занавесь, выполняющую функцию двери в его комнату, и сел на кровать, собранную из двух положенных друг на друга матрацев и подушек. Закрыл глаза, откидываясь затылком на стену. Разговор с учителем не помог. Вернее, только усложнил всё. Лео знал: плохо видеть то, чего нет, но сейчас понимал, что лучше бы он действительно выдумал себе друга, чем вот так. Сплинтер рассказывал легенды о связи душ, о пророчествах… И Леонардо в это верил. Отчасти. Его «друзья» могли быть таким вот предзнаменованием. А могли – просто образом желаемого. Он так хотел иметь братьев, что выдумал их, но оказалось, что настоящие братья в самом деле существуют где-то там, с Хамато Йоши, тем самым человеком, к которому он, Лео, не хочет попасть никогда. Могло ли это быть совпадение? Вряд ли. Зато черепашка был почти уверен, что идиллическая картина семьи, нарисованная его предчувствием совместно с воображением, – едва ли исполнится. – Но почему? – несколько обиженно спросил малыш, блестя голубыми глазами. – Потому что вы будете другими, – тихо объяснил Лео. – То есть – они. Если я когда-нибудь встречусь с настоящими Рафаэлем, Донателло и Микеланджело – они будут совсем не такими, какими я их представляю. И я не смогу быть не разочарованным, потому что ожидал совсем другого. Это нечестно. – А честно, что ты останешься один? – фыркнул грубиян и хулиган. – Я и есть один. Вас нет. На самом деле никто не прикроет меня, никто не поможет решить трудный пример, и мне не с кем играть в семью. Чем раньше я начну к этому привыкать – тем лучше. – Это логично, – помолчав, сказал тихоня-умник. – Ты не хочешь разочарований. – У-у, но почему обязательно разочарований? – скорчил рожицу голубоглазый. – Где же твой опти… опт… – Оптимизм, балда, – Лео не сомневался, что грубиян закатил глаза. И тут же себя одёрнул: этого не было. Никого не было… – Ага, повторяй это себе чаще, да-да, ты, Лео, настоящая черепаха, прячущая голову в панцирь. Не знаю, не вижу, не слышу! Кто тебя пинать-то будет, чтоб не только на заднице сидел с закрытыми глазами? – Я справлюсь, – упрямо продолжил гнуть своё Леонардо, – потому что вы – это тоже я. Грубиян, ворча, захватил маленького, и вместе они растворились в тенях (в глубинах души Лео?), но умник задержался. – В твоём прощании с нами есть и другая причина, не так ли? Лео не стал отвечать на этот вопрос вслух. Да, возможное будущие разочарование – причина, притянутая за уши. Он представлял себе братьев-черепах, но не людей. Люди – те, кого им, мутантам, нужно опасаться, по словам учителя, те, кого Лео, будучи младше, боялся до кошмаров. А семья Хамато – исключение… Но Леонардо этого не понимал. Разве этот человек, Хамато Йоши, не бросил своего друга, когда тот оказался в опасности? Можно ли на такого полагаться? Юный черепашонок считал – нет. Он не хотел иметь ничего общего с этим человеком. Ему снились кошмары, что его забирает незнакомец и кидает в клетку, а потом… Потом на него ходят смотреть люди, бесконечные толпы людей с пустыми лицами. Это было очень страшно. И сколько бы учитель ни рассказывал о благородстве Йоши, Лео не мог отделаться от категорического неприятия. Подсознательно он считал этого человека угрозой – от детских страхов так просто не избавиться, если он привык бояться биологического отца как того, кто может забрать его из привычного мира, который он знал и любил. Выдуманные или нет, братья были ниточкой, связывающей его с Йоши, поэтому он и отказался от них.***
Япония, Токио, резиденция Хамато Маленький мальчик разбудил своим плачем брата. – Майки, что такое? – сонно, но со встревоженными нотками спросил он, при свете ночника пытаясь понять, что не так. Но казалось, младший брат в норме. – Кошмар? – Он сказал, что больше не хо-хочет быть моим другом! – сквозь всхлипы выдал Майки. – Кто? – Мой д-друг-черепашка! Его старший брат Донателло тяжело вздохнул, думая о том, что эта история с воображаемым другом затянулась. Донни слышал разговор отца с семейным врачом, тот говорил, что это такая фаза, что малыш перерастёт… Но в то же время отмечал странность: Майки не был обделён вниманием, благо, имелись два брата и группа детского сада, а после и подготовки к школе для детей членов клана. У него было полно товарищей по играм… и всё же он выдумал себе друга, мальчика-черепаху. Раф даже обижался из-за этого, ведь всегда питал к самому младшему собственнически-заботливые чувства. Старший, отличающийся обычно весьма вспыльчивым нравом, готов был пасти младшенького чуть ли не постоянно. Однако он ещё и обидчивостью отличался – мог дуться сутками, если кто-то что-то не так скажет. В основном именно из-за такой обиды (накануне вечером Майки снова рассказывал про воображаемого приятеля, ещё добавил, мол, тот лучше Рафа) юный бунтарь и не пришёл на плач. У него всё просто: бам – и готова обида, выражающаяся в полном игнорировании. Донни же старательно следовал советам отца и «проявлял заботу и терпение». – Вы поругались? – Он не хочет с н-нами дружить, – уткнувшись в грудь брату, тихо рассказывал Майки. – Ему очень одиноко, но он не любит нашего папу. – Ой. Эм… ну, может, это и к лучшему. Папа ведь хороший, а зачем дружить с кем-то, кто так плохо о нём думает? – Но он – наш брат! Да уж, Майки частенько ставил Дона (и не только его) в тупик своими заявлениями. Об этом маленьком факте младший ещё не упоминал, а сам Донни бы не удивился, если бы узнал, что братишка это только что выдумал. – Он – черепаха? – Да, Донни, я же говорил! – А мы – люди. Значит, он не может быть нашим братом, – с неуклонной терпеливостью пояснил он. – Ну подумай сам, ему, наверное, неудобно – черепаха среди людей себя чувствует не на своём месте. Ему будет лучше с собратьями, так что ты не должен его удерживать. И у тебя уже есть мы. Или мне тоже уйти? – Нет-нет, Ди! А расскажи сказку? Донни вздохнул не по возрасту серьёзно и, устроившись поудобнее, завернув и себя, и брата в одеяло, выдал сильно сокращённую версию сказки про гадкого утёнка, надеясь, что это поможет Майки наконец-то отпустить черепахообразного приятеля. Маленький умник постарался, как мог, навести братишку на мысль, что черепахе стоит быть с черепахами, а не с людьми. Однако... – Мы все должны быть черепахами, как он, – и тогда будет правильно. Кру-у-уто, – сонно пробормотал Майки перед тем, как заснул, оставив Донни в ступоре от хитровывернутости выводов брата. Сам Донателло был рад, что Майки, возможно, больше не будет говорить об этом самом приятеле с панцирем – такие разговоры расстраивали папу, который и без глупых выдумок был постоянно занят или печален. Донни старался быть полезным, не доставлять проблем – и ему это удавалось. Няньки, а потом и учителя отмечали высокие способности к обучению, он на самом деле ощутимо опережал сверстников, но друзей ему это не прибавляло, скорее наоборот – Донни общался в основном с братьями. Хамато Йоши очень переживал о социальных навыках среднего сына – когда отвлекался от работы. А в неё, к слову, он погрузился с головой, и дело не только в том, что смерть отца и главы клана прибавила забот. Йоши стремился забыться, отрешиться от мыслей о любимой жене и потерянном друге с Леонардо. Иногда ему казалось, что та встреча в Нью-Йорке была всего лишь сном, выдумкой. Тем более попытки разыскать Сплинтера успехом не увенчались, да и ему было не до углублённых поисков.