ветра дуют с севера

— «Я не скучал по тебе, я всего лишь молюсь, Чтобы эта наша встреча не стала последней. Я с самым первым снегом к тебе вернусь, клянусь… Пожалуйста, верь мне.» Ёнро ступает шаг назад в полумрак дома, опускает голову низко-низко и обхватывает тёплый термос в ладонях крепко-крепко. Сухо никогда ничего не обещает, Сухо медленно перебирает струны гитары, пока мелодия окончательно не растворяется во тьме, звёздной пылью оседая на их головах. Сухо делает вид, что только что не видел её слёз. — Кому посвящена песня, Лим Сухо? Ёнро же? — Голос Ли Канму выражает неподдельную заинтересованность. — Только не говори, что это всё от имени лирического героя, это же налицо твои чувства. Это для Ёнро? Или сестре, м-м… Лим Суи, да? Потрескивает костер, унося искры высоко в небо. Они долетят до мамы и Ёну, интересно? Или холодные и тёплые искры плохо сочетаются в тёмно-синей выси? Сухо молчит, изредка задумчиво касаясь струн. Канму цокает и опирается на руки за спиной, избегая смотреть в сторону повернувшей к нему голову Чан Ханне. — Никогда ничего этот гад не говорит, вот же… Ёнро жмурится в последний раз ступает вперёд под мягкий свет костра, прикрывая за собой дверь-сетку. Цветы текомы внутри слабо трепещут влажными лепестками на прохладном ночном ветру, опадают, оставляя на земле алые капли, когда Ёнро соскакивает с порога с максимальной непринуждённостью на которую способна. — О, Ёнро пришла… — Ханна улыбается, отворачиваясь от видимо смущенного Канму. Ёнро зеркалит выражения лица подруги, нежно поправляя на ней плед. Вручает термос агентке и садится на бревно рядом с креслом бабушки. Та тут же мягким движением взъерошивает ей волосы. Ёнро льнет к укрытым пуховой шалью коленям пожилой женщины и прикрывает глаза, сражаясь со сгустком лепестков в горле. Сухо не смотрит в её сторону. Совсем не смотрит. — Сыграй нам ещё, Сухо, — просит бабушка. — А то Ёнро всё пропустила, пока бегала за чаем. — Да-да, — живо соглашается Ханна, отрываясь от своей дымящейся чашки. — Сыграй, Лим Сухо, м-м? Доктор Ким медленно кивает. Канму подбрасывает поленья в пируэты пламени. Сухо крутит колки, прикусив нижнюю губу, и молчит.

***

Луна сегодня такая огромная, что Ёнро почти страшно — вдруг она свалится им прямо на головы, пробьёт собой крышу дома, образует огромную дыру в ней и в их сердцах, что только-только начали потихоньку впускать в себя потоки слабо-сладкого тягучего счастья. Но луна просто светит, изысканно-круглая и молчаливая. Бабушка разместила их недокоманду в гостевых спальнях, чуть не врезав подносом предложившему ехать обратно в Сеул ночью Ли Канму. Доктор Ким тогда еще чуть ли не впервые за весь вечер искренне улыбнулась. Получилось как раз поровну — двое парней, двое девушек. Ханна крепко обняла Ёнро на ночь, а Сухо еле ощутимо провел подушечками пальцев во тыльной стороне её ладони и молча исчез вслед за Канму за дверью своей комнаты. Засыпать казалось кощунством. Ёнро отрывает от прижатых к груди колен подбородок и оборачивается на звук скрипнувшей входной двери. Сухо молча садится рядом на широкий порог и задирает голову, утыкается носом в прохладный искрящийся купол над ними. Ёнро некоторое время смотрит на него зачарованно, а затем нашаривает его ладонь в темноте. «Я не хочу, чтобы эта ночь переросла в завтра. Я боюсь, я…» Сухо переплетает их пальцы и поворачивает к ней лицо, оказываясь внезапно близко-близко. «Я знаю.» Ёнро смотрит, и смотрит, и смотрит. Звёзды вокруг головы Сухо сужаются в крошечную родинку над его губой — Ёнро подается вперед в расплывчатом полусне, ловя вспышку удивления в его глазах, прежде чем мягко касается её губами. Кожа Сухо источает искристый жар, и Ёнро кажется, что она целует лето на прощание — или костёр, тот, у которого они недавно сидели все вместе. А затем он трепещуще выдыхает, и она испуганной ланью отшатывается, прижимая ладони к губам, всё ещё бережно впитывающим сворованное у него тепло. — А… Я не знаю, почему… Простите. Лепестки текомы внутри чернеют и сворачиваются в объятии пламени, что поднимается от груди к шее и выше к щекам. Ёнро хочется плакать от смущения, но украдкой взглянув на Сухо, она едва сдерживает смех. Таким очаровательно растерянным его она в последний раз видела разве что когда с гордостью представила свой код там, на чердаке: два стука, три стука… Сухо моргает и пару раз встряхивает головой, всё ещё похожий на олицетворение смятения. — М-м, да всё… Погоди, за что ты извиняешься? Я просто не ожидал, вот и всё… — Да я тоже не ожидала от себя такого… — бормочет Ёнро и прячет лицо в ладонях. Желание плакать возвращается — она всё испортила, это зыбкое очарование ночи в присутствии друг друга, она разрушила его своим идиотским порывом. Теперь наверняка между ними выросла колючая проволока неловкости — вроде бы с просветами, но на другую сторону никак не перелезть. Теперь наверняка… Ёнро затаивает дыхание. Сухо смеётся — сперва будто с непривычки, неуверенно, а затем чуть громче, его смех приобретает очертания, пылью сорока восьми золотистых огней оседая на навесе крыльца. Ёнро вдруг задаётся вопросом, медленно отнимая руки от лица — неужели это первый раз, когда она слышит его? За короткий промежуток времени, что им выпал, не так уж и много было поводов для смеха. Сухо смотрит на неё с широкой улыбкой и выглядит… безмятежным. По-настоящему. — Я так рада, что вы здесь, — шепчет Ёнро. Вздыхает, силясь звучать спокойно и уверенно. — Мне было очень… Очень плохо без вас, Сухо-щи. Я так счастлива видеть вашу улыбку. Ну вот. Она это сказала. Текома в груди слабо мерцает, не смея соревноваться в яркости с искристой полусферой над ними. Сухо поджимает губы и молчит, но глаза его продолжают улыбаться. Ёнро под его теплым взглядом съёживается и поспешно отворачивается, утыкаясь взглядом в небо. Сегодня оно отвратительно красивое, а Сухо упрямо не отводит от неё глаз. — Сухо-щи? — М-м? — Эта песня… Ну, которую вы пели у костра. Она… — Тебе, да. Ёнро резко поворачивается обратно, и их лица снова в миллиметре друг от друга. Сухо мгновенно считывает ее замешательство и легонько соприкоснувшись лбами, отстраняется первым. С неизменно блаженной улыбкой. — Да вы в хорошем настроении, я погляжу, — пытаясь скрыть смущение, бурчит Ёнро. Сухо довольно приподнимает брови. — Ну, ты меня поцеловала минут пять назад. Есть повод для радости. — О-о-о, — Ёнро стонет и в который раз закрывает лицо ладонями. — Давайте я просто заварю вам кофе… — О не-ет, не в этот раз, не в этот раз, — Сухо смеясь тянется к ее рукам, раскрывая лицо. Ёнро смотрит исподлобья, и что-то внутри делает кульбит и падает-падает-падает, бесконечно и непрерывно — может быть, ее сердце к его ногам? — Ёнро, — Сухо не отпускает ее ладоней, легонько, но ощутимо сжимая в своих. Смотрит на их соединённые руки, мягко оглаживая большими пальцами тонкие вьюнки вен. — Эта песня… Ли Канму был прав насчет нее. Это тебе и Суи. И я… я бы хотел, чтобы Суи была так же счастлива, как и я сегодня. Как я сейчас. — Он наконец поднимает голову, и улыбка больше не играет на его губах. — Я очень счастлив, Ёнро. Я тоже. — Ваша сестра, — Ёнро сглатывает и слабо шевелит пальцами в ловушке его горсти. — Как думаете, я бы ей понравилась? — Да, — твердо и без раздумий отвечает он. Ёнро выдыхает и наконец нежно сжимает его ладони в ответ. Сухо проводит ее движения нечитаемым взглядом. — Тогда… Убедитесь, что приведете ее ко мне знакомиться. Как я сегодня привела вас. Лицо Сухо снова освечивает слабая улыбка облегчения, но тут же исчезает, возвращая ему серьёзное выражение. — Ёнро, — он делает паузу, за которую она успевает умереть дважды. Где-то над ними зажигается в гостевой комнате свет. — Я думаю, я должен тебе кое что сказать.

***

Ли Чондэ всегда считал себя удачливым человеком. Ему повезло родиться в богатой семье в сердце распускающейся страны, повезло уметь трудиться и ценить труд, повезло иметь приятную внешность и мягкое очарование. Повезло удачно применить все свои данные и умения в процветающий ныне бизнес — Чондэ даже планировал расширятся через год-другой, так как спрос на переводы был приличный. Повезло вовремя встретить Ын Ёнро. Ёнро была его полной противоположностью. Ей не везло во всем — начиная от семьи, заканчивая… нет, ее полоса неудач, кажется, не собиралась заканчиваться. Чондэ ничего не знал о её прошлом, но о многом догадывался — и догадки эти заставляли его впитываться в жизнь ее все глубже и глубже. Ын Ёнро была из тех людей, которых хотелось прижать к себе и заставить выплакать всю скопившуюся боль, всю без остатка. И только потом отпустить. Но если честно, Чондэ не планировал её отпускать. Ёнро открывалась медленно, почти незаметно, но с каждым новым проявлением беззащитности, с каждой новой её улыбкой, обращенной к нему, внутри Чондэ что-то прорастало еще на пару миллиметров. Прорастало и прорастало, пока окончательно не пустило корни, глубоко и болезненно сжимая сердце. Ёнро любила кого-то. Чондэ знал это, хотя они никогда ничего не обсуждали. Ёнро вообще мало говорила, предпочитая усердной работой и частыми ночными сменами отплачивать за возможность безоплатно проживать в здании конторы. Ёнро каждый день в одно и то же время шла в одно и то же кафе на обед. Ёнро кого-то ждала. Чондэ боялся, что в один день этот кто-то придёт, и тогда он наверняка потеряет её. Это было бы как минимум нечестно, а как максимум адски больно — Ёнро впервые улыбнулась спустя два месяца работы в бюро его усилиями, а тот, из-за которого она не улыбалась прежде — где был он? Заслуживал ли он её ночных истерик и неспособности жить, как все нормальные люди? Достоин ли он был её любви? Чондэ понял, что это он, как только увидел. Что-то во взгляде Ёнро неуловимо поменялось, она смотрела на этого парня так, как никогда не смотрела и, Чондэ знал, никогда не посмотрит на него. Лим Сухо, так его назвала та бойкая девушка с массивной машиной. Тот, которому Ёнро отдала свое ожерелье. Тот, кого боялась встретить и не встретить в кафе «Рома». Человек, которого она любила. Человек, из-за которого она сегодня не ночует дома. Чондэ закрывает бюро на ключ, предварительно убедившись, что оставил запасной внутри на столе. Летний вечер тихо темнеет, покрывая небо маково-алой рябью. — Простите, — Чондэ, слегка вздрогнув от неожиданности, оборачивается на неуверенный женский голос. Его обладательница, девушка лет двадцати пяти-шести на вид, нервно теребит прядь остриженных по плечи волос. И когда она только успела подойти? Хотя, учитывая то, как глубоко он ушел в себя… Чондэ вежливо улыбается и сходит с подмостка. — Вы в бюро? Извините, мы уже закрыты. Приходите завтра к восьми. Девушка переводит дыхание и сцепляет пальцы в замок. Чондэ заинтересованно склоняет голову. На посетительницу незнакомка отчего-то не похожа. — Здесь ведь… работает Ын Ёнро? Чондэ поднимает брови и прекращает теребить связку ключей в ладонях. Судорожно перебирает в голове варианты ответов — кто эта девушка? Она тоже из болезненного прошлого Ёнро? Хотела бы она открывать свое местонахождение ей? — Могу ли я поинтересоваться, м-м… как ваше имя? Девушка ступает шаг назад и приподнимает подбородок. — Я подруга Ёнро. С университета. Так я пришла по верному адресу? Чондэ заставляет себя распрямить складку между бровями и прячет ключи в карман. — Уже довольно поздно. Советую вам прийти утром в восемь. Что ж, — он коротко кивает и обходит мгновенно нахмурившуюся девушку, больше не оборачиваясь. Ли Чондэ предчувствует неприятности.