Мышка и волк

      Парфен Семенович Рогожин шагал по темной улице, разглядывая все встречные фонари, как будто в них было что-то особенное, что непременно нужно было заметить. Насилу отделавшись от Лебедева, он сам ещё точно не знал, куда приведут его ноги, но домой совершенно не хотелось - одно особое обстоятельство вводило его в возбужденное ликование.       Периодически пиная встречные камушки, он вытаскивал руки из карманов брюк и поправлял свои выбившиеся кудрявые пряди волос. Ему нравилось в этом вечере всё и все и этим возбуждением ему хотелось с кем-то поделиться.       Подобрав один мелкий камушек, Парфен запульнул его в окно первого этажа. "Глупо, но так веселее", - думал он, подбирая вот уже пятый камушек. В окне зажеглся небольшой источник света и показался чей-то силуэт.       - Лев Николаевич, выходи, - Парфен наклонил голову очень подходящим к нему мальчишеским движением.       Окно открылось и в свете луны просияло доброе сонное лицо, которое, чем больше узнавало друга, тем больше улыбалось.       - Парфен, а ты чего не спишь? Второй час.       - Веселая новость есть, брат, выходи скорее! - Парфен почти подпрыгнул на месте.       Лев не смог сдержать улыбки: в таком состоянии он друга давно не видел. Не задумываясь, что могло так развеселить Парфена, зачем он звал на улицу и почему так поздно гулял (свой вопрос он, не получив ответа, тот час же забыл), Лев наспех оделся и вышел на темную улицу. Сразу озябнув, он скрестил руки на груди и стал оглядываться.       Парфен как сумасшедший выскочил на него из-за угла, напугав его до полуобморока.       - Забыл! - виновато вскричал Парфен, хватая друга за локти. - Ай да я! Ай да дурак! Забыл, что с тобой так нельзя! Прости, ей-богу, в весёлости потерялся! Хмелею не на шутку!       - Да что ты, я... прошло уже, - Лев опять разулыбался, невольно заряжаясь от друга веселостью.       Парфен в чувствах обнял друга и, схватив за руку, потащил под свет ближайшего фонаря. Там он внимательно оглядел Льва шутливо-серьезным взглядом, как сыщик оглядывал неопытного воришку в поисках улик.       - Парфен, ты как-то уж и совсем хмельной, - сказал Лев уже немного напрягаясь.       Парфен сунул руку ему в карман пиджака, как в свой и вынул вчетверо сложенную записку. Лицо Льва вмиг покраснело, он опешил и хотел забрать вещицу, но Парфен, смеясь и торжествуя, уже убегал от него к другому фонарю.       Парфен хорошо помнил про вскользь, да и то случайно Львом упомянутую записку от Аглаи, которую тот получил на днях.       Серые глаза быстро заскользили по строкам, выудивая все, что, как казалось ему, имело двойной смысл.       - "Приходите на ту зелёную скамейку, на которую я вам в тот раз указала"! - Парфен, не отрывая увлеченного взгляда от записки, вытянул одну руку перед собой, отстраняя Льва от света. - "Стыдитесь, мне пришлось вам напомнить"! Ха-ха! Ну, друг, она как школьница влюблена в тебя!       Парфен поднял голову и встретился с взглядом друга, но, на его глубочайшее удивленое, Лев совершенно не смущался и уже даже не краснел, в его взгляде было какое-то разгоряченное недовольство и вместе с тем сострадание. Парфен растерялся и, выдержав этот неожиданно твердый взгляд, молча протянул записку, сложив ее как было. Лев принял бумажку и быстрым движением сунул ее в тот же карман.       - И как ты мог такое подумать, Парфен? Чтобы меня полюбила девушка, да и к тому же такая... такая невинная, прекрасная... Тебе должно быть стыдно! - Лев все сильнее разгорячался с каждым словом. - Мне... мне стыдно за тебя, Парфен! Если бы... Да если бы сейчас были те времена, я бы тебя наверняка на дуэль вызвал за такие слова!       Парфен сначала слушал внимательно и строго, пытаясь понять, что именно он не так понял, но последнее предложение внезапно вывело его в прежнюю веселость и он буквально прыснул от смеха.       Лев развернулся, чтобы уйти, но Парфен удержал его за руку.       - Да ты что же, Лев, ты что, это ты серьезно сейчас? Да я же вижу, что и ты как кошка люблен в нее! Чего таить и врать самому себе?       - Идите в другом месте орите! - послышался недовольный бабий голос с верхнего этажа соседнего дома.       Лев выдернул свою руку.       - Парфен, ты слишком пьян, иди домой.       - Уж и не думал, что все так кончится, - Парфен задумчиво почесал затылок. - Хотел развеселить, а эк как вышло глупо... Нет, брат, ты как хочешь думай, а я все равно считаю, что вы влюбленные голубки, - прибавил он.       - У тебя большое сердце, Парфен, но оно не очень чуткое к таким тонким отношениям, какие бывают между людьми.       - Это ты про свою сострадательную любовь? - насторожился Парфен, не желая касаться этой темы и уже укоряя себя, что сам же ее и начал.       - И про это тоже, - вздохнул Лев.       Они помолчали. Парфен очень хотел вернуться в свою прежнюю веселость, но у него не получалось. Лев тоже уже не был готов улыбаться.       - А что же за новость у тебя? - вспомнил Лев.       Парфен махнул рукой, поморщившись. Ему уже и совестно было говорить, что вся новость состояла в хорошо состоявшейся партии в карты с Ганей. Парфен был не игрок, но Иволгин втянул его в игру и сам же все ему проиграл.       Однако же расходиться с Львом Николаевичем было бы совсем глупо и Парфен предложил прогуляться по парку. Они шли и молчали, разглядывая землю под ногами, как два провинившихся школьника, которых выгнали с уроков.       - А помнишь Лебедева? - внезапно спросил Парфен в надежде поправить дело.       - Помню, - тихо отвечал Лев.       - У него жена умерла.       Над ними как будто тучи прибавились. Парфен уже снова укорял себя за свой язык, но хмель неумолимо вдарил ему в голову.       - Все из-за тебя, - снова прервал молчание Парфен.       Слова у него как будто сами собой выскочили, и он нарочно продолжал молчать, выжидая, какие предположения выкажет его друг. Однако тот задумчиво молчал.       - Все из-за тебя, - настойчивее повторил Парфен.       Лев вынырнул из своих мыслей и удивлённо посмотрел на Парфена. Тот был рад случившейся перемене настроения между ними. Он снова вынул записку из кармана Льва и пустился наутек.       - Точно совсем охмелел, - горько вздохнул Лев, глядя ему вслед.       - Докажу тебе, что ты не прав! - крикнул ему Парфен, подбегая к слабо струившемуся большому фантану.       Он сел на порог фантана и выставил над водой руку с запиской.       - Кидать?       Лев не понимал, что происходит. Он всматривался в Парфена в поисках разъяснений, но в ответ получал лишь насмешливую веселую улыбку, которая бы точно раздражала, если бы на Парфена смотрел любой другой человек.       - Я видел, как ты смотришь на Аглаю. У тебя сердце, Николаевич, сладко сжимается, когда ты видишь ее?       - Парфен! - с упрёком и в то же время умоляя, сказал Лев.       Парфен бросил записку в воду. Лев сопроводил ее пустым взглядом. Парфен вскочил с ногами на порожек: его план, видимо, ещё не осуществился в полной мере.       - А вот скажи мне, если я упаду в фонтан, я замерзну? - весело спросил Парфен, покачиваясь на месте и спрятав руки в карманы брюк, чтобы терять равновесие с бо́льшей скоростью.       - Ты точно озябнешь, ведь сентябрь на дворе, - тихо отозвался Лев, пытаясь понять, что вообще происходит.       - А что ты будешь делать, если я упаду в воду? - продолжал Парфен, надменно глядя на друга сверху вниз.       - Я... я не знаю, Парфен.       - Вот упаду и замерзну насмерть, - серьезно констатировал Парфен и выставил над водой ногу.       Лев машинально схватил его за руку, испугавшись, на что Парфен язвительно захихикал.       - Держи-ите меня, я па-адаю, - нараспев произносил Парфен, шутливо повышая тон голоса.       - Да что же с тобой? - в отчаянии протянул Лев, не выпуская руки друга и робко пытаясь стянуть его с фантана.       Парфен вдруг наклонился в половину своего роста и встретился с другом лицом к лицу, гадливо и нагло улыбаясь.       - Мне скучно и, в конце концов, я пьян. Что тебе ещё нужно знать?       Лев отпустил руку Парфена и уголки его губ сами собой потянулись вверх. Он в ту минуту не дал бы себе отчета, почему ему стало так смешно, и позже, вспоминая этот случай, он все равно не мог понять, что заставило его вдруг рассмеяться.       Возможно потому, что Парфен снова заражал его своим пьяным глупым настроением, а может быть причина была просто в самом взгляде Парфена. Во взгляде, который так гордо и в то же время так дружественно смотрел на него в упор и как будто говорил: "Посмейся вместе со мной!" Во взгляде, который всегда был то бешеным, то влюбленным, при всем при том, что между эмоциями этими могла случиться лишь одна только минута. Во взгляде, который Лев наизусть знал и так любил находить в нем что-то хорошее и доброе, что правда таилось в душе Парфена.       Он верил, что сердце это способно сожалеть и сострадать, верил, что взгляд этот мог быть не всегда гордым. Верил, что в этом человеке есть неизмеримый потенциал добродетеля.       Он хотел верить, что между ними однажды все наладится. Он не мог вообразить, как и когда, но мечтал, что вся ревность Парфена, вся враждебность его по отношению к Льву однажды уйдет и все дела сами собой наладятся. Тогда они смогут в полной мере назвать друг друга лучшими друзьями.