Сильнейший из магов

Ощущение Смерти за спиной слишком явное, чтобы списать на обычное «показалось». Каину приходится тщательно контролировать каждый вдох и выдох, чтобы не затаить дыхание от леденящего страха. Обряд продолжается, и жрица в черном одно за другим поджигает тела. Она не говорит ни слова, ее помощники тоже молчат, и никто не играет похоронных мелодий. Может, поэтому Смерть ощущается такой осязаемой? Но ее холодное дыхание слишком физическое. «Здесь боги реальны», — напоминает себе Каин. Глубоко вдыхает, медленно выдыхает сквозь приоткрытые губы. За его спиной стоит богиня, та самая, которой служит жрица в черном. За ним стоит Шайра. Но что ей нужно? Вряд ли поболтать пришла. Наверное, просто наблюдает за обрядом, ждет, когда души освободятся от бренных оболочек. Или как оно тут вообще работает? Безмолвие обряда нарушать не хочется, и поэтому Каин молчит. Он наблюдает, стараясь игнорировать холодное дыхание Шайры, ждет окончания, как и все присутствующие. Ночь постепенно накрывает небо темным звездным покрывалом, и только погребальные костры ярко горят, озаряя все вокруг. Жрица возвращается к послушникам, встает рядом с ними и поворачивается лицом к горящим телам. Каин ожидал, что воздух наполнится запахом горящего мяса, а трупы будут рефлекторно дергаться. Но едва заметный теплый ветер гоняет только запах трав и полевых цветов, а мертвецы лежат на своих огненных ложах, спокойные как сама смерть. И даже шепот костров не тревожит их вечный сон. Когда горизонт на западе окончательно затухает, юнки молча разворачиваются и уходят к стоянке каравана. Каин с Линой и Бертом идут с ними. И только жрица в черном и послушники Храма Смерти остаются рядом с погребальными кострами. — Они дождутся, когда погаснет последний, и развеют прах над землей, — поясняет Берт уже позже, вновь усаживаясь рядом с Линой. Скоро ответственные за кухню юнки принесут ужин. — Нельзя делать это без правильной молитвы, а ее знают только служители Младшей Шайры. — Жрица не произнесла ни звука, пока поджигала... «тела», — рвется с языка, но Каин сам себя останавливает и заканчивает более лаконичным словом. — … костры. — Конечно, — удивляется Берт, словно Каин говорит, что небо голубое. — Служители Смерти не говорят. Смерть же безмолвна. Простая, но удивительная мысль. И очень красивое получается верование. — В Храмы Смерти часто отдают немых и глухих детей, — разъясняет Мартин. — Там их недостаток становится преимуществом. Они учатся читать и писать, разучивают молитвы и обряды, а потом помогают провожать мертвых в посмертный путь. Каин задумывается, уходит в свои мысли и совершенно пропускает мимо ушей рассказы Берта, сопровождающие ужин. Уже засыпая на шкуре недалеко от кибитки, Каин думает, что Шайра уж как-то слишком близко к нему подобралась. Сон, тревожный и беспокойный, прерывается слишком внезапно. Каин рывком садится и оглядывается. Ему чудится, что кто-то пристально на него смотрит. Лицо обдает уже знакомым холодом. Ему не кажется. Шайра совсем рядом, снова дышит на него, и теперь это уже не получится списать на похоронный обряд. — Что тебе нужно? — еле шевеля губами, спрашивает он. Еще один ледяной выдох в лицо, и в нем слышится безмолвное «Ты». Каин замирает и также беззвучно выдыхает: «Зачем?» Шайра не отвечает. Она вдруг отдаляется и уходит. По крайней мере, Каину кажется, что он слышит ее удаляющиеся шаги. А потом снова ложится, кутается в шкуру, стараясь согреться, и снова проваливается в сон. Утром Каину кажется, что он и не просыпался ночью.

***

После завтрака Берт прощается с юнками, прощается с Каином и Линой, Мартину и Фартону тоже достаются уважительные поклоны. Последний высокомерно фыркает и не говорит ни слова, усаживаясь на положенное ему место в повозке. Берт остается в Храме Смерти, чтобы уладить оставшиеся формальности, а потом он отправится обратно в Антар. Сопровождение мертвых окончено. Городок Рит остается позади, а ухабистая дорога вновь ползет к горизонту. Лина сидит на полу, облокотившись о скамейку, выглядывает из-под полога кибитки и смотрит на удаляющиеся очертания низеньких крыш и каменной башни. И небо ее глаз такое печальное, что, кажется, вот-вот прольется дождем слез. — Куда мы теперь едем? — спрашивает Каин у Ниты, чтобы хоть как-то отвлечь страдающую Лину. Но она и ухом не ведет, все смотрит вдаль и вздыхает. — Далее на пути у нас будет еще один город и пара деревень, — отвечает Нита, заплетая морщинистыми человеческими руками тонкую косичку из непослушных волос Моры. — А потом уйдем по лесной дороге к горам. — Горы обойти нельзя! — уверенно утверждает Мора, смотря на Каина, а потом с довольной улыбкой оборачивается к Ните, мешая процессу заплетания. — Можно. — Нита зажимает косичку пальцами одной руки, а второй возвращает голову девочки в прежнее положение. — Если гору можно обойти, то гору нужно обойти, — с умным видом декларирует Мора, смотря на Каина, а затем хмурится и снова поворачивается к Ните. — А почему мы едем к горам? Их нужно объехать! Нита снова разворачивает голову Моры и продолжает доплетать косу. — Мы держим путь к деревне гурров, — отвечает медведица, завязывая шнурок на конце косички. Лина, наконец, обращает внимание на разговор и отворачивается от дороги. Озорной юношеский интерес смывает остатки печали. — Деревня гурров? — Да, — кивает Нита и берется за вторую косичку. — У самого подножья гор лежит их селение. Там живут и наши старики. Те, кто уже не в силах путешествовать с караваном. Кибитка подпрыгивает на очередной кочке, и Лина охает, ударив локоть о скамейку. Нита морщится, а когда кибитка снова начинает мерно покачиваться, тяжко вздыхает. На мгновение Каину кажется, что в ее медовых глазах отражается усталость. Потирая ушибленный локоть, Лина пересаживается на скамейку напротив Ниты и расспрашивает про деревню гурров. Из книг Каин знает, что так называют местных великанов. Они раза в два выше людей и в основном занимаются добычей всяких горных пород. И с юнками дружат. А вот Нита рассказывает, что они еще и отлично колдуют, и если дело касается камня или земли, то им нет равных. Поэтому и все их жилища буквально вырастают из горной породы и больше похожи на пещеры. Мора тоже внимательно слушает и широко разводит руки в стороны, прикидывая, какие там огромные входы. Нита смеется и сама разводит руки во всю ширь, обращая их медвежьими лапами. Мора и Лина становятся невероятно похожими, слушая рассказы Ниты. У обеих от восторга блестят глаза, у обеих восхищением лучится улыбка, у обеих внутри разгорается ожидание нового и неизведанного. Повозку снова начинает трясти, но не так, как до этого. Как будто кибитка едет по крупному щебню, а не по наезженной колее. Нита замолкает, тревожно осматривается, а потом прижимает Мору к себе и тихо командует. — Наружу. Быстро. Она первая слезает на землю, не дожидаясь, когда юнк на козлах остановит лошадь. Каин с Линой переглядываются, не понимая толком, что происходит. Кибитка останавливается, но продолжает трястись. — Скорее выходите! — просит водитель кибитки и спрыгивает с козел. Каин и Лина выбираются вслед за Нитой. Земля под ногами крупно вибрирует, и до Каина медленно доходит. Землетрясение. Лошади переминаются, нервно шагают на месте, испугано ржут, а юнки отходят от повозок подальше. Некоторые остаются рядом с лошадьми, пытаясь их успокоить. Лина, напуганная, озирается по сторонам и крепко держит руку Каина в своей. Стоять на ногах сложно, и от этого становится еще страшнее. Но головой Каин понимает. Тут ровное поле, и никакой опасности нет. Это тихие отголоски того, что происходит где-то в другом месте. Вскоре к ним подходит Мартин. — Великий Каин, с тобой все в порядке? — спрашивает он, внимательно осматривая Каина с головы до ног. И лишь потом переводит такой же обеспокоенный взгляд на Лину. — Мы в порядке, — отвечает за двоих Каин. — Немного испугались. Землетрясение началось очень неожиданно. Мартин выдыхает весь воздух из легких и кивает. Земля под ногами дрожит еще минут двадцать, не меньше, а потом затихает. Юнки не спешат отправляться в путь. Вместо этого они устраивают привал прямо здесь, лишь немного отойдя от дороги. Лошадей распрягают и отправляют гулять по лугу и жевать траву. Вскоре юнки разбивают лагерь. Находящаяся рядом Нита объясняет, что после подобных сотрясаний караван всегда отсиживается до следующего утра. Дрожь под ногами повторяется еще дважды, уже слабее. К вечеру все окончательно успокаивается, но юнки продолжают прислушиваться. За ужином они опять поют свою песню-молитву. Утром, переждав спокойную ночь без трясок, караван отправляется в путь.

***

С течением дней местность вокруг постепенно меняется. Ровные поля идут волнами холмов, маленькие лесочки растут и превращаются в полноценные леса. Где-то через неделю, проехав мимо двух деревень и малюсенького городка, — как и обещала Нита, — караван съезжает с широкого лесного тракта на небольшую дорогу. Колея колес еле угадывается в высокой траве по колено. Юнки уверенно движутся вглубь рощи, и на их лицах и звериных мордах сияет радостное предвкушение. — Все такие веселые сегодня! — замечает Лина, идущая рядом с кибиткой. Они с Каином уже несколько дней стараются как можно дольше идти пешком. — До на~ших бр'а~тьев оста~лось совсе~м немно~го, — мурлычет ей Ирке. — Уже за~втр'а мы бу~дем у подно~жья. Поскор'е~е бы! Всеобщее воодушевление захватывает и Лину. Ее улыбка становится шире, а небесные глаза озаряются лучами любопытства. Каин же, напротив, становится настороженнее. Не то, чтобы он не доверял юнкам, просто их неугасающие улыбки немного… напрягают. Он ощущает себя в стане сектантов, которые с восторгом идут к месту проведения кровавого ритуала с жертвоприношением. Или так сказывается долгая дорога, забирающая остатки физических сил, но щедрая на сдачу в виде синяков на пятой точке. Каин решает ненадолго отстать от Лины и подождать Мартина, который плетется где-то в хвосте каравана. Впереди, метрах в пяти, как раз обнаруживается старый мшистый корень, который вылезает из земли как самый бесячий прохожий: прямо посреди дороги. Из-за этого колея изгибается подобное змее, огибает упрямый отросток и снова возвращается к прежнему направлению. Каин садится на мховую подстилку и ждет. Караван движется медленно, но очень упорно. Юнки не собираются притормаживать даже на чуть-чуть. Каин смотрит на их радостные лица-морды, кивает и натягивает улыбку в ответ на их приветствия. Он совсем теряется в минутах, тележное шествие кажется бесконечным. Свежая зелень вокруг лишь усиливает эффект, сгущая время до состояния тягучей смолы, в которой Каин стрянет как самая глупая муха. А мох под задницей мягкий и совсем немного влажный. — Великий Каин! — слышится сдержанное приветствие Мартина. Каин фокусирует на нем взгляд: проповеднику многого труда стоит не возликовать в полный голос. — Как проходит твой отдых? — Я тебя ждал, — признается Каин, спрыгивая с насиженного места. Мартин сразу выпрямляет спину и приподнимает подбородок. Сдержать радостную улыбку — выше его сил. — Я готов служить! — торжественно объявляет он. Каин внутренне фыркает от такого чересчур радостного лица Мартина и восторженного рвения. И сразу же слышит фырчание за спиной Мартина. Секундой спустя показывается епископ Фартон. В его раздраженном взгляде и устало сгорбленной спине Каин вдруг узнает самого себя. «Нет, это уже перебор!» — решает он и делает пару шагов навстречу Мартину. — Не нужно мне служить, — с широкой улыбкой заверяет Каин. Судя по протесту щек, они к актерской игре не готовы. — Лучше расскажи еще что-нибудь из известных каинитам легенд. Фартон снова фыркает, на этот раз громче и еще недовольнее. И проходит мимо. Похоже, в дороге и он устал постоянно гундеть. — Как пожелаешь, Великий Каин, — отвечает Мартин и начинает рассказывать, делая шаг вперед. — На Северном континенте издавна среди эльдров передается одна легенда. Бог зимы, Младший Йорун, и богиня лета, Младшая Трида, весной и осенью, кружась в танце, сменяют друг друга. В одну из весен Йорун слишком долго продолжал безраздельно властвовать. Их с Тридой танец не состоялся, и леса продолжали мерзнуть под снегами… — Да-да, а потом пришел Великий Каин и все исправил, — прерывает Мартина Фартон. Он оборачивается и сверлит злобным взглядом Каина, как будто дырку в голове хочет сделать. Чтобы сразу насквозь и насмерть. — Все эту легенду знают. И Великий Каин тем более ее знает, он в ней участвовал! — Это не значит, что я не хочу услышать, в какой версии она дошла до этих времен, — парирует Каин. И с видом умудренного старца добавляет. — Легенды всегда меняются, и чем больше времени прошло, тем сильнее искажаются произошедшие события. Фартон пыхтит, раздувая ноздри, а потом отворачивается и идет вперед. Мартин откашливается, за кулаком пряча улыбку. — Так вот, — продолжает он. — Зима продолжалась слишком долго. И эльдры, и животные, и растения — все страдали от затянувшихся холодов. Великий Каин, — Мартин почтительно склоняет голову, — прибыл на Северный континент с целью помочь эльдрам. Он поговорил с Младшим Йоруном и выяснил, что Младшая Трида обижена. Кто-то украл подношения из ее святилища на Охтарском Хребте. Когда Великий Каин поднялся на хребет и достиг святилища Младшей богини лета, он принес с собой щедрые дары для нее. Но Трида была слишком разгневана и опечалена. Она поведала, кто украл дары ее верующих, и попросила наказать воров. Рядом идущие юнки подходят поближе и тоже слушают. Они не мешают, не встревают со своими уточнениями, они просто слушают красивую историю, которую считают настоящей. Каин слушает и старательно пытается воспринимать эту легенду как случившийся исторический факт. Но привычка сильнее разума. Слова Мартина все еще звучат как мифы древних народов. Сложно поверить, что история сродни Гомеровской Илиады могла бы произойти в реальности. Хотя справедливости ради, Илиаду Каин никогда не читал, а значит, и сравнивать не может. Но поверить все еще сложно. — Тогда Великий Каин отправился на поиски воров и обнаружил, что их лодка застряла в замерзших водах Северного моря. Если бы Йорун и Трида начали свой танец, то воры смогли бы уплыть. Великий Каин решил, что они уже достаточно себя наказали. Он помог им вернуться на берег, забрал с собой украденные дары и вернул их на алтарь святилища Младшей богини Триды. И тогда она, успокоившись, закружилась в танце с Младшим Йоруном, сменяя сезоны и растапливая снега. Мартин замолкает, позволяя своим слушателям впитать последние нотки и распробовать послевкусие. Справедливость, милосердие и правильность бытия. Отличный букет. Слишком замечательный, чтобы быть правдой. Слишком, чтобы Каин мог поверить. — Хорошая история, — говорит он, чтобы хоть что-то сказать. Фартон снова фыркает и — Каин готов поспорить — закатывает глаза. Спереди вдруг раздается надрывный крик Лины. — Великий! Беда! Каин на мгновение застывает. В голове успевает мелькнуть мысль: «я должен ее защищать». Тело само срывается с места, чуть не задевая Фартона локтем. Тело непривычно легкое и быстрое. Лина бежит навстречу, оббегая юнков с их тележками. Дыхание у нее сбито, щеки красные, а глаза в панике ищут в толпе нужную мелкую фигуру. — Что случилось? — спрашивает Каин раньше, чем успевает добежать. Лина тут же находит его взглядом, замедляется и шумно выдыхает. — В деревне гурров беда, — сообщает она, немного отдышавшись. Юнки, которые идут совсем близко, напрягаются, оглядываются и прислушиваются. Лина опускается на корточки и повторяет. — Там беда. Очень большая беда. — Что конкретно случилось? — спрашивает Каин и кладет ладошку ей на плечо. — Гора обвалилась, а там остались гурры, — с отчаянием говорит она, хотя по глазам видно, что не до конца понимает сказанное. И от этого еще больше боится. Юнки переглядываются. Одни меняют форму на более звериную, другие — пушат хвосты, третьи — убегают вперед, оставляя повозки на товарищей. Караван ускоряется, насколько это возможно. Каин напряженно думает. Получается, что случился обвал, и гурры угодили под камни. Им точно нужна помощь. Точнее, тем, кому повезло выжить. Но почему Лина говорит об этом ему? Потому что он Великий Каин? Но он же совсем не великий. И что делать? В любом случае, просто топтаться тут нельзя. Каин хотя бы может неплохо колдовать, так что совсем бесполезным не будет. Он вдыхает поглубже и решает хотя бы попробовать что-то сделать. — Пойдем, — говорит Каин Лине, берет ее за руку и тянет на себя, призывая подняться. Быстрым шагом они доходят до Ниты с малышкой Морой на руках. Точнее в лапах. Медведица тоже беспокойная, идет вперед тяжелой медвежьей поступью. Завидев Каина, она сразу принимается просить у него помощи. — Каин, Сильнейший из магов, помоги нашим братьям! — почти молится она. Ее большие медовые глаза блестят непролитыми слезами. К ней присоединяются и те юнки, что идут поближе. Они тоже начинают просить, и Каин ощущает, как с каждой просьбой сам оказывается под завалом. Камни-просьбы давят к земле, лишают воздуха и сил, и единственное, на что хватает Каина, это кивнуть в ответ. Он ускоряется, сбегая, и не сразу замечает, что начинает задыхаться. Караван остается позади, а вокруг лишь зелень густого леса да тяжелое дыхание Лины за спиной. Каин немного замедляется и вдыхает полной грудью влажный лесной воздух. На языке оседает ягодный привкус. Это могла бы быть очень приятная прогулка по лесу, но оставшиеся позади камни-просьбы все еще угрожающе нависают над головой. Только попробуй замедлиться, рухнут все разом и раздавят насмерть. Каин мотает головой, отгоняя это дурацкое ощущение. Никто его не раздавит, никаких камней над его головой нет. Это просто его отвратительная самооценка пискливым противным голосом орет, что ему не суждено справиться. Потому что он слабый и никчемный. Но рука Лины все еще уверенно сжимает его ладошку. Она в него верит, и это каким-то неведомым образом помогает идти вперед. Минут через десять Каин замечает, что тропинка теперь идет вверх. Причем в некоторых местах она излишне ровная, словно из каменных плит сложенная. Может, так оно и есть. Вон как трава ровными пучками через щели пролезает. Еще через пару минут лес начинает редеть, а перед глазами открывается вид на гору. Она огромная, совсем рядом, ее склоны уходят ввысь, словно хотят пронзить небеса, вгрызться в лазурь своими каменными зубьями. Лина за спиной восхищенно охает и притормаживает, вынуждая и Каина замедлить шаг. — Идем, — подгоняет он, чуть крепче сжимая свои маленькие пальчики. Лина резко опускает взгляд и с самым серьезным выражением лица кивает. Дорожка изгибается и идет все выше вдоль склона. Деревья растут все реже, зелень уступает камню. Скалы встают почти вертикальной стеной, а дорога под ногами уже идет по плоским выступам, как будто выросшим по чьей-то воле прямо из горы. В нескольких местах встречаются обвалы, которые приходится перепрыгивать. Очередной кусок обвалившегося выступа открывает перед Каином небольшую пропасть. Перепрыгнуть такое с его маленькими ножками не удастся. Можно, конечно, с помощью магии перелететь, но Каин смотрит вниз, и его уже начинает трясти. Если он вдруг упадет, то не просто ударится, он покатится по камням вниз, многократно множа переломы и ушибы. Нет уж, перелетать слишком страшно. — Ужас какой! — ахает рядом Лина. Она тоже смотрит в провал, а потом переводит взгляд на Каина. — Как же мы переберемся? «Если нельзя перелететь, то нужно перейти», — решает он. В конце концов, кто-то же эту дорогу сделал. И наверняка не без помощи магии. Каин представляет, как из горы вырастает каменная плита, ровно такого размера, чтобы закрыть провал. Любезная реальность вновь подстраивается, и всего через пару секунд дорога становится цельной, будто и не было никакого провала. Лина в восторге озирается, делает шаг на новый кусок дороги, топает, прыгает, а потом заливисто смеется и хлопает в ладоши. Каин выдыхает. От ее смеха тяжесть чужих ожиданий вдруг становится легче. Он действительно может помочь своей магией. Он будет полезен. — Давай поторопимся, — говорит он Лине, которая еще пару раз прыгает, проверяя камень под ногами на прочность. Она радостно кивает и идет следом, уже совершенно спокойная. Вскоре дорога заворачивает в ущелье, и из-за скалы одна за другой выглядывают дыры огромных пещер. Некоторые из них кажутся полуразрушенными, с трещинами, пронизывающими скалу наискосок. Они похожи на древние тибетские храмы, вырезанные в горном склоне. Только никаких украшательств тут нет, никаких статуй, лишь зияющие тьмой провалы. Многократно отражаясь от скал, до Каина доносятся плач и причитания. Дальше по дороге, переходящей в широкую ровную площадку, толпятся юнки, успевшие убежать вперед, а рядом с ними другие юнки, старики и подростки. Каин и Лина переглядываются, а потом идут к ним. Когда они подходят, их замечает Сайяр. Он тоже начинает упрашивать Каина о спасении гурров. — Мудр'е~йший не всеве~дущий, — прерывает его Ирке, а потом обращается к Каину. — Слу~шай, Мудр'е~йший, какая беда~ пости~гла наших бр'а~тьев. Оказывается, что еще неделю назад, когда случилось землетрясение, в шахтах, где работали гурры, произошел обвал. Сами великаны, конечно, могут подчинять себе горные породы, поэтому все остались в живых. Но пробить себе путь наружу они не могут. Самые маленькие и юркие юнки-подростки смогли раскопать себе небольшие проходы, и теперь ползают туда-сюда, чтобы гурры не умерли от голодной смерти. Но долго они так не продержатся. Каин слушает рассказ Ирке, кивает и пытается представить, как стоящие рядом подростки со звериными хвостами пролезают по узким пещеркам, чтобы принести заложникам горы хоть какую-то провизию. Всматриваясь в одного сурового пацанчика лет десяти с перепачканным лицом и серыми от грязи руками, Каин слышит шаги. Они медленные, тяжелые, гулкие, и словно вибрацией отдаются по земле. Он оборачивается на звук и замирает. Великанша. Огромная женщина, — метра три в высоту, не меньше, — идет к нему. Из-за маленького роста самого Каина она кажется еще больше, и где-то внутри каждый ее шаг отзывается боязливым трепыханием трусливого сердечка. Ее лицо — сердитая маска аборигена из лесов Амазонки, и Каин непроизвольно вжимает голову в плечи. И чего он ожидал от гурров? Они везде описываются как великаны, и их рост не должен быть неожиданностью. Но, по правде говоря, Каин почему-то был уверен, что они ростом с Майкла Джордана или совсем немного выше. Но он не думал, что это взаправдашние великанистые великаны! Юные юнки без опаски подходят к великанше, указывают на Каина и говорят, что он тот самый Великий маг, Мудрейший из людей. Великанша смотрит на него с лютым недовольством, скалит огромные зубы, а потом вдруг обращает оскал в улыбку. И сразу становится похожа на добрейшую богиню, сошедшую на грешную землю. Каин отступает на шаг и, пошатнувшись, чуть не валится на задницу. Такое резкое преображение пугает ничуть не меньше оскала. — Великий человек поможет нам, — грохочет ее голос, и Каин чувствует, как шевелятся волосы на макушке. Великанша улыбается юнкам, тыкая в Каина пальцем. — Маленький Великий человек поможет нам! — Впервые вижу гурра, — шепчет на ухо Лина. Каин смотрит на нее. Небесные глаза широко раскрыты и вовсю смотрят на новое и очень интересное. — Она такая большая! Просто огромная! Великий Каин, неужели, они все такие? Каин улыбается и кивает. Страх вдруг отступает, а на ее место приходит то, чем его невольно заражает Лина. Восторг и любопытство. — Великий человек, иди за мной. Я отведу, — грохочет великанша и манит рукой. Каин делает несколько шагов через силу, и с каждым пройденным метром приближаться к огромной женщине становится все легче. Чем дольше он на нее смотрит, тем дальше уползает страх. Когда он подходит совсем близко, тот самый паренек с перемазанным лицом и серыми руками юрко забирается по ее спине, почти как ласка или хорек, цепляясь пальцами за грубую ткань ее простого платья. Он усаживается к ней на плечо, закапывается рукой в густые темные волосы, стянутые в хвост, и оглядывается на Каина все с той же суровой миной. — Я убираю камни, — говорит великанша, направляясь к по тропе к повороту. Не дойдя несколько метров, она останавливается и поворачивается к Каину. Ее лицо снова устрашающе серьезно. — Но я медленная. А ты быстрый. Ты их освободишь. Она делает уверенный шаг за край. На мгновение это выглядит отчаянным жестом суицидника, но великанша встает на непрочные камни и, пригнувшись, съезжает вниз как на сноуборде. Каин не сразу замечает, что катится она на небольшой каменной плите, действительно похоже на доску. «Если смогла она, то смогу и я», — вдруг думает Каин. Он смотрит, как огромная женщина с мальчишкой-юнком резво спускается вниз, вдыхает поглубже и морально готовится повторить этот трюк. — Великий Каин, — подает голос Лина. Он оборачивается к ней. — Вы идите, а я… Я там наверняка мешаться буду. Лучше останусь тут. Она улыбается, но глаза у нее печальные. Ей очень нравится наблюдать за его колдовством, а сейчас она чувствует себя обузой. Но именно она придает ему сил и уверенности, что он все сможет. — Был бы я побольше, взял бы тебя с собой, — улыбается ей Каин, а Лина тихонько смеется в ответ. Небо ее глаз проясняется, и она машет рукой, улыбаясь искреннее, чем раньше. Каин снова смотрит вниз. Великанши уже не видно, но он уверен, что не собьется с пути. Каин еще раз поглубже вдыхает, медленно выдыхает и спрыгивает с тропы. Ему не нужна каменная доска, у него есть послушный ветер. Тугие теплые потоки воздуха подхватывают маленькое тельце и несут вниз по склону, не позволяя соприкоснуться с мелкими острыми камешками. Чем ниже он спускается, тем отчетливее видит след, оставленный великаншей. Ее каменная тропа змеей извивается и круто заворачивает в ущелье. Она уходит под площадку поселения, вглубь огромной пещеры, уже более естественной, чем пещерки-жилища наверху. Тут на удивление светло, повсюду весят небольшие масляные лампы. И чем дальше ветер несет Каина, тем ниже становится неровный свод. Великанша с юнком на плече уже ждет его у каменного завала. Огромные глыбы лежат плотно, и лишь в одном месте зияет дырка. Наверное, именно через этот проход мальчишки ползают с провизией. — Камни обвалились, когда тряслась гора, — сообщает великанша. Говорит она тихо, словно боится спугнуть живущую здесь тишину. — Если их просто убрать, то обвалятся другие камни. Я не могу убрать их на прежние места. Но ты сможешь. Она смотрит на Каина сверху вниз, и в ее графитовых глазах непоколебимая уверенность, нерушимая, как скалы. Каин кивает ей и подходит ближе к обвалу. Он кладет руку на валун и дышит. Когда-то давно он слышал дурацкую фразу, что горы тоже дышат как живые. Он тогда подумал, что это бред. Но тут, в этом магическом мире бред может оказаться истиной. Поэтому Каин закрывает глаза и дышит. Вдох. Выдох. Вдох. Он вдруг чувствует чужое неровное дыхание. Чувствует, как кто-то ползет по узкому лазу, кое-как протискиваясь между камней. — Там мальчик, его очередь относить еду, — звонким голоском сообщает мальчишка на плече великанши. — Не убей его, пожалуйста. — Не убью, — отзывается Каин. Он вдыхает пыльный воздух и приказывает горе расширить проход. Камни скрипят, трутся друг о друга и теснятся в стороны. Каин думает, что было бы хорошо уплотнить горную породу на молекулярном уровне, чтобы своды пещеры впредь не поддавались таким землетрясениям. И он представляет, как все камни, свалившиеся в пещеру резонируют с его желанием, как глыбы сжимаются, меняя форму. Он открывает глаза и видит, как реальность вторит его воображению. Маленький узкий лаз, через который дети таскают еду, разрастается, расширяется и через минуту достигает огромных размеров. Теперь эта шахта не обвалится.