Сильнейший из магов

Танцор с лентами в широких полупрозрачных штанах, стянутых чуть выше лодыжек, не останавливается ни на мгновение. Движения бедер чем-то напоминают арабские танцы, а звон украшений при каждом движении, — их на котомужике дофига, — лишь добавляет сходства. Гибкое тело гнется в разные стороны, а ленты скользят по воздуху, словно по собственной воле кружат вокруг юнка. Толпа вокруг ахает от восторга и красоты происходящего, и Каин чуть ли не впервые является частью этой толпы. Лина не отпускает руку, но расслабляет пальцы, и те становятся почти ватными. Она завороженно смотрит на танец, открывает и закрывает рот в беззвучном монологе. Наверняка повторяет, что это прекрасно. Каин и сам готов петь дифирамбы. Увидеть зверолюда — настоящее событие, по важности вряд ли уступающее наблюдению какого-нибудь редкого астрономического явления. Но этот юнк, его танец, широкие красные ленты-драконы, — это что-то совсем запредельное. Это самая красочная фиеста, самый прекрасный фестиваль, который только может выдумать человечество. Музыка сменяет ритм, снижает динамику. Юнк опускает ленты и коротко кланяется толпе, которая щедро отвечает аплодисментами и бурными овациями. Из-за спины танцора вдруг выпрыгивает пара других юнков. У одного длинные уши, похожие на заячьи, а у второго — круглые мохнатые шарики. И это не уши вовсе, а помпончики, приделанные к тканевой повязке на голове. Он точно юнк? Эти двое начинают показывать акробатические номера. То один подхватит и подкинет напарника, то другой в странную загогулину завернется. Они удивительно гибкие, сильные и выносливые. И всем вокруг они нравятся не меньше танцора. И Каин снова чувствует себя лишним в толпе. Акробатических представлений ему и прошлой жизни хватило, интереснее самих акробатов поразглядывать. Например, у зайки на попе обнаруживается маленький хвостик, как и положено зайке. А у его партнера хвост толстый, до земли, чем-то тоже напоминает кошачий. Но с учетом ушей, спрятавшихся за помпонами, это должна быть какая-то большая дикая кошка. Они почти ничем не отличаются от людей, и это даже немного разочаровывает. И у обоих тоже куча украшений, только теперь деревянных и костяных, а не металлических. И вместо звона они глухо стучат друг о друга. Под конец их выступления по земле пробегает огонек, очерчивая ровный круг. И в тот момент, когда акробаты заканчивают свой кульминационный трюк, пламя вздымается стеной. Музыка мгновенно стихает, огонь обращается плотным темным дымом, и в наступившей тишине слышны только обеспокоенные и напуганные шепотки. — Великий Каин, думаете, они в порядке? — с дрожью в голосе спрашивает Лина и вглядывается в дымовую завесу, стараясь разглядеть что-то за ней. Ответить Каин не успевает. В дыму появляется чей-то размытый силуэт, и раздается громкий женский голос, мурчащий и растягивающий гласные. — Не пуга~йтесь, нар'од. Пр'остите нам нашу ма~ленькую ша~лость! Дым резко развеивается, и перед затихшей толпой предстает она. Кошкодевочка! Точнее, юнка-кошка с рыжими ушками, увешанными серьгами-кольцами, и с рыжим хвостом за спиной. — Это лишь ма~гия, — говорит она и грациозно поднимает руку вверх. С кончиков ее пальцев в тот же миг срываются языки пламени. Люди выдыхают, хлопают в ладоши и радуются зрелищу. Вдруг откуда-то сзади выбегает маленькая девочка. Совершенно обычный ребенок, по размерам еще меньше Каина. Она с серьезной мордочкой несет что-то в крошечных ручках, обнимая свою важную ношу. Она останавливается рядом с кошкой-колдуньей и дергает кулачком за ее штанину. — Ирке, ты забыла! Тоненький строгий голосок привлекает всеобщее внимание. Юнка ойкает, наклоняется к девочке и мурлычет ей «спаси~бо», а люди вокруг смеются с этой шутки. Девочка серьезно кивает, улыбается, демонстрируя отсутствие половины молочных зубов, и гордо убегает обратно к шатру. Девушка-кошка тем временем раскрывает в обеих руках веера. Бубны и барабан отбивают короткую дробь, замокают лишь на секунду, а потом начинают отбивать ритм. Флейта и струны присоединяются к феерии, рождая гармоничную и вместе с тем страстную мелодию. А веера в руках юнки загораются по самому краю, и она начинает их крутить. Как-то раз, еще при жизни, Каин застал на улице в центре города выступление файерщиков. Они поджигали специальные шарики на цепочках и крутили их вокруг себя, рождая огнем круги и бесконечности в темноте позднего вечера. Зрелище завораживающее настолько, что, даже увидев все трюки, все равно будешь продолжать приходить и смотреть. И каждый раз, как в первый, будешь ждать, когда артист, отхлебнув керосина, дыхнет огнем в небо. Почти как настоящий дракон. Юнке-волшебнице не нужен керосин. Она дышит огнем и без него, просто резко выдыхает весь воздух из легких, раздувая пламя с конца веера, давая ему направление. Ее выступление ничуть не уступает файерщикам в центре мегаполиса. Оно по-своему завораживает и не отпускает, не позволяет отвлечься, превращая зрителей в мотыльков, что летят на огонь. Прекрасно и опасно. Каину вдруг хочется помочь юнке. Он ждет, когда она дыхнет огнем в последний раз, на последней ноте мелодии. И тогда он подхватывает пламя собственной магией и разгоняет огненное облако сотнями пламенных бабочек. Они разлетаются в разные стороны, кружат над зрителями, и те завороженно смотрят на них, задирая головы. Юнка и сама не отводит глаз от бабочек, а потом начинает шарить желтыми глазами по толпе и натыкается взглядом на Каина. Он не сразу реагирует, робко ей улыбается, боязливо машет ручкой. Она улыбается ему, широко и радостно, а потом кланяется, сложив руки в молитвенном жесте. Вчера вся рыночная площадь гудела, разнося новости о Каине и Зелефе. А юнки были в самом ее центре. Они не могли не слышать. А значит, эта кошка Ирке его узнала.

***

Каину не нравится внимание. Он, черт возьми, интроверт! И поэтому любопытство, подпинывающее подойти к юнкам поближе, рассмотреть, расспросить, натыкается на стену страха перед необходимостью социального взаимодействия. Возможно, он не просто интроверт, а самый настоящий социофоб. После представления толпа рассасывается очень неохотно. Кто-то танцует вблизи разноцветного шатра под аккомпанемент флейты и струн, другие мельтешат, толпятся небольшими кучками и делятся друг с другом впечатлениями. Даже Лина, пока Каин прячется за ее спиной, болтает с какими-то девушками, которых знает по именам. Все-таки этот городок — большая деревня. Но вот что странно, Лина больше слушает, чем говорит сама, и постоянно оглядывается по сторонам. Наверное, кого-то высматривает. — Так что выбор женихов невелик, — жалуется девушка по имени Нана. Они давно уже перестали обсуждать представление. — Ну да, непросто тебе, — поддакивает вторая, Шелли. А потом улыбается с хитрецой. — Зато Лине повезло. — А? — Лина оборачивается на звук собственного имени и смотрит то на одну девушку, то на другую. — Говорю, что везучая ты, — повторяет Шелли и сразу отвечает на немой вопрос в глазах Лины. — Ну да, тебе замуж еще не скоро, ты же в церкви служишь. — Ага, никакой мороки. Живи да работай, — соглашается Нана, тоже улыбаясь. За компанию. — Работать в церкви тоже непросто, — тихонько возражает Лина с улыбкой. И ладошку Каина неосознанно сжимает чуть сильнее. — Да ну, чего там тяжелого? Убирайся да за сиротками приглядывай, делов-то! — отвечает Шелли, а Нана смеется, как будто анекдот услышала. Делов-то. Лина упахивается каждый день, а эти двое смеются. Церковь большая, убраться там — тот еще квест. А за детьми вообще сложно следить. Этих сирот в приюте, в задней части церкви, десятка три, если не больше. Да, Лина не одна за ними смотрит, и убираются все служки вместе, а сироты еще и помогают, вытирают пыль, где дотягиваются. Но это все еще сложно! Так и хочется в лицо этот Шелли выпалить: «Если так легко, то сама попробуй!» Но Каин только стискивает маленькие пальчики свободной руки в кулачок, заглушая яростный порыв внутри. Лина оборачивается, смотрит на него секунду-другую, а потом обращается к смеющимся девушкам. — А знаете, вы правы! — Ее звонкий голосок прерывает девичий смех. Обе подружки-хохотушки распахивают глаза и удивленно смотрят на широко улыбающуюся Лину. — Мне действительно повезло, что я служу Великому Каину. Нет в этом мире большей чести! Она гордо выпрямляется и смотрит почти с вызовом. Девушки тушуются, отводят взгляд. Шелли все-таки снова пытается спорить. — Да ну, как будто ты могла бы что-то другое сказать. Честь честью, но… — Она запинается, пожевывает губы, думает, что сказать дальше. — А еще Великий Каин интересные истории рассказывает. И он обещал научить меня красиво писать! Лина нагло привирает, потому что Каин ничего ей не обещал и историй никаких не рассказывал. Эх, Лина-Лина, нехорошо так поступать. Хотя не ему, мелкому врунишке, — по размерам, а не по степени вранья, — ее осуждать. Пусть привирает, если ей так проще постоять за себя. — Да ну, придумываешь, — не верит Шелли, морщится, а Нана хмуро кивает. — Лина не врет, — звонко чирикает Каин, выглядывая из-за ее спины. Он старательно отыгрывает ребенка-пятилетку, подражая сироткам, у которых перенял привычку подслушивать разговоры за скамейками. Девушки на него косятся почти испуганно, и Каин пользуется тем, что застал их врасплох. — Точно-точно обещал. Я сам слышал! Лина оборачивается и смотрит на него, широко раскрыв глаза. Каин смотрит в ответ, сосредоточенно удерживая серьезную детскую мордашку, на которой, чисто в теории, отображается крупными буквами: «Я верю в справедливость!» Лина улыбается, сдерживая рвущиеся наружу смешинки, и незаметно подмигивает. Девушки не спешат возражать. Они смотрят на Каина, потом на Лину, переглядываются. — Что мы тут… — неуверенно начинает Нана, заглатывает невнятный остаток фразы, а затем резко вдыхает, тянет губы в фальшивой улыбке и говорит уже быстрее и громче. — Мы же про женихов говорили! Лина, а кто тебе жениха выбирать будет? Этот ваш дурной проповедник? — Не говори так о проповеднике Гадреле! — резко осаждает Лина, рассержено и твердо. Натянутая улыбка слетает с лица Наны, и та отступает на шаг назад. — Я ничего такого… — опять глотает она и отводит взгляд в сторону. Видимо, извиняться она не умеет. Ее подружка, все еще хмурая, тяжко вздыхает, всем своим видом демонстрируя, как непросто общаться с Линой. Тупая манипуляция, но она срабатывает. Лина ловит этот посыл и сразу сникает, начинает нервно перебирать пальцами. — Да ну, Линка, что-то не то с тобой сегодня, — продолжает Шелли, видя нужный ей результат. И чем больше говорит, чем больше давит на чувство вины, тем шире улыбается. — Ты же всегда такая веселая, легкая, а сегодня прям не подступиться к тебе. Нана за ее гордо расправленным плечом вдруг вытягивается, на носочки привстает, отдаленно напоминая суриката. Она тыкает подругу, дергает за рукав, но Шелли слишком увлечена своей речью. — Ну да, так тебе действительно придется искать жениха. Кто же тебя такую замуж возьмет? Рукав дергается все сильнее, ткань потрескивает от натяжения. И Нана выглядит все более напряженной. Лина замечает эти дерганья раньше, чем сама Шелли, и поэтому раньше видит высокого парня с широченной улыбкой, который подходит к ним. И замирает испуганной ланью. — Да ну, что ты меня дергаешь? — сердито отзывается Шелли и оборачивается к Нане. Теперь и она видит косматого улыбашку и застывает с приоткрытым ртом. — Чего обсуждаете? — спрашивает он, вскидывая руку в знак приветствия. Каин только теперь замечает, что парень одет в простую рясу цветы пшеницы, почти такую же, как у служек в церкви. — Берт! — нарочито радостно отвечает Нана. — Женихов вот обсуждали. — Значит, я не ослышался, — еще шире улыбается он и щурится, как довольный кот. Или как ребенок, который радуется своей правоте. Затем он открывает глаза, и в них вдруг мелькает что-то холодное. — Так почему Лину никто замуж не возьмет? В общем шуме толпы образовывается пузырик тишины. Шелли и Нана молчат, не решаясь что-то сказать, а Лина… Каин поднимает голову и видит ее алые щеки, блеск в глазах и прикрытые дрожащей ладошкой губы. Тут все понятно — влюбленная. Эх, а ведь где-то на задворках сознания еще теплилась обычная подростковая надежда. Увы, все-таки несбыточная. Молчание неприлично затягивается. Вмешаться или ну нафиг? Или все-таки вмешаться и спасти положение? Каин бесшумно выдыхает и делает небольшой шажок вперед. — Потому что Лина себя в обиду не дает, — отвечает он на заданный вопрос. Лина всем телом вздрагивает, почти с ужасом смотрит на Каина и крепче стискивает пальцы. — Так это же хорошо! — радуется улыбчивый Берт. Он делает пару шагов к Лине и без стеснения кладет ладонь ей на плечо, слегка сжимая пальцы. — Здорово, что ты такая стойкая и сильная. Слова звучат искренне, ободряюще, и Каин, — всего на секундочку, — завидует ей. Ему бы кто такое сказал, тогда он бы не поднялся на крышу скользким зимним утром. — Кого~ я слы~шу, — мурлычет знакомый голос за спиной. Каин оглядывается и ловит игривый взгляд песчано-желтых глаз с пухлыми вертикальными зрачками. Кошка Ирке плавно подходит ближе, юрко огибает Лину и останавливается рядом с Бертом. — Ма~льчик, снова твоя очер'едь? — Ага, моя, — улыбается ей Берт, отпуская плечо Лины, которая чуть не отпрыгивает от него. Вся краснющая, нервная, глазки бегают, она бы и убежать могла, если бы не Каин. Нана и Шелли что-то бормочут и быстро скрываются в толпе. Берт не обращает на них внимания, как и на бурную реакцию Лины, смотрит только на юнку. Вот она подмечает все, и только шевелит усиками на кошачьей мордашке. Стоп! ЧТО? — Когда вы отправитесь? Как скоро мне телегу готовить? — спрашивает о своем Берт. Его не волнует, что кошкодевочка теперь больше кошка, чем девочка. Рыжая шерсть покрывает все тело, ноги больше похожи на задние лапы, а на ладонях и пальцах вздулись розовые подушечки. — Еще не р'еши~ли, ду~маем, — отвечает Ирке и снова всматривается в Каина. Вертикальные зрачки сужаются, словно фиксируют цель. — С Ка~ином повида~ться хоте~ли. — Зачем? — любопытствует Берт и тоже оборачивается на Каина. Опять повышенное внимание. Опять кому-то что-то от него нужно. Он, конечно, хотел позалипать на юнков, но не говорить же с ними! — Интер'е~сно на~м, — мурчит Ирке и хитро щурится. Вот она, довольная хитрая кошка, Берту до нее еще далеко. Ойкнув, Лина вдруг дергает Каина за руку, наклоняется к нему и шепчет на ухо. — Юнки же много путешествуют. Вдруг о той горе знают? Тихий заговорщицкий шепот почти теряется на фоне общего шума, и Каину приходится напрячь слух, чтобы расслышать. Он все еще смотрит на юнку, а она смотрит на него и поворачивает свои уши-локаторы к ним. — О како~й горе? — тут же спрашивает любопытная кошка. И ведь услышала в этом гвалте, да еще и с расстояния пары метров. Удивительно, на что способен звериный слух. Лина снова ойкает, но на этот раз словно извиняясь, жалобно смотрит на Каина. Он лишь вздыхает. Услышала, так услышала, фиг с ней. Он подходит на пару шагов ближе и отвечает. — Я хотел разузнать про пик Сады, но в церкви, — он показывает большим пальцем себе за спину, — ничего про нее нет. Может, в вашем караване кто-то знает? — Я тоже про такую гору не слышал, — задумчиво хмурится Берт, почесывая подбородок. — Е~сли Каин хо~чет, я могу~ спр'оси~ть у свое~й ма~мы, — мурчит Ирке, довольно подергивая длинными белыми усами. Каин залипает на этом движении и всеми силами отгоняет прочь крамольную мысль дернуть за один из вибриссов. — Было бы здорово, — заторможено отвечает он и немалым усилием воли переводит взгляд подальше от усов. — Мо~жем пойти пр'я~мо сейчас, — предлагает юнка, а потом разворачивается к Берту. — Заодно~ р'еши~м, когда бу~дем отпр'авля~ться. — Конечно! — отзывается Берт, метая искры восторга из глаз. Наблюдать за ним странно. Он одновременно похож на ребенка и не похож. И есть у Каина ощущение, что еще чуть-чуть, еще одно слово или улыбка этого косматика-переростка, и внутри разольется густое чувство кринжа. Но этого не происходит. Берт умудряется смотреться органично и гармонично, ни на миллиметр не выходя за грань. Странный парень. Ирке грациозно обходит людей и ведет Берта и Каина с Линой к шатру, из которого до сих пор льется легкая ритмичная музыка. Она без стеснения проходит между танцующими горожанами и у самого входа в шатер подхватывает на руки маленькую девочку. Ту самую, которая во время выступление принесла ей веера. Малышка смеется и гладит маленькой ручкой рыжую шерсть между бровями. Ирке в ответ начинает инстинктивно подставляться, приподнимая мордочку, и очень громко мурлыкать, почти как новенький мотор дорогой спортивной тачки. Не сказать, что Каин слышал, как на самом деле звучит мотор спорткара, но всегда представлял себе именно так. — Прррайдем, — довольно рокочет она, отодвигая рукой тряпицу на входе. Проходя мимо Ирке, Каин видит, как мелко вибрирует ее тело. Даже шерстинки на руках дрожат на каждом выдохе и вдохе. Приходится стиснуть руки в кулачки, чтобы ненароком не потрогать. Это неприлично, черт возьми! Держи себя в руках, ты же Каин! Внутри шатер оказывается сильно больше, чем кажется снаружи. Возможно, потому что нормально рассмотреть его снаружи мешают мельтешащие вокруг люди. Возможно, Каин просто невнимательный. Множество ящиков и коробок, еще больше мешков и танцующие похлеще людей перед шатром юнки. Они веселятся, кружатся, подпрыгивают и подбрасывают друг друга, словно празднуют что-то очень радостное и важное. Только бы не возвращение Каина. Еще одно празднование в честь себя Каин не выдержит. Ему хватило мероприятия в Храме Поклонения Пяти, которое было посвящено Зелефу, даже не ему самому. Впрочем, возможно, он накручивает, потому что Берт совершенно не выглядит удивленным, как будто именно это и ожидал тут увидеть. А вот Лина осматривается, вертит головой и вообще не смотрит под ноги, из-за чего чуть не наступает на чей-то длинный хвост. Юнк вовремя успевает его убрать и утанцовывает подальше, делая вид, что ничего не произошло. В дальнем конце шатра обнаруживается еще один проход, и их процессия выходит на небольшой дворик, окруженный крытыми кибитками и шатрами поменьше. Тарахтящая Ирке заходит в один из шатерков. — Я тут постою, — говорит улыбашка Берт и остается у входа. Каин кивает и вместе с Линой заходит следом за Ирке. Внутри светло и уютно, на полу раскиданы шкурки животных, а на них уже сидят Ирке с малышкой на руках и еще одна юнка, с медвежьей мордой и мощными объемными руками, покрытыми бурой шерстью. Она и сама объемная, но из-за свободного кроя одежды, похожей на подобие широкого сарафана с кучей нижних платьев под ним, сложно рассмотреть фигуру. Когтистая лапа с жесткими черными подушечками указывает на свободные шкурки. Каин и Лина аккуратно опускаются, куда велено. В голове проносятся кадры из короткого видео и крик мужчины: «Не лезь, дебил, она тебя сожрет». Там тоже была медведица. Прочь дурацкие мысли. Не об этом надо думать. И вообще, приличные люди сначала здороваются, а уже потом про мемы думают. — Это Ни~та, — представляет Ирке, отсадив девочку с колен на шкурку, а затем поворачивается к медведице и говорит уже ей. — А это Ка~ин. У него вопр'о~с есть. — Приветствую тебя, Сильнейший из магов и Мудрейший из людей, — низким для женщины голосом говорит Нита и, опустив ладони на пол, склоняет голову. Так она еще больше похожа на лесного зверя. — Задавай вопрос, я отвечу. Каин кивает, когда Нита вновь поднимает голову и смотрит на него темными смольными глазами. Он заторможено здоровается и пытается поймать хоть одну дельную мысль. Ирке говорила, что отведет их к своей матери, но привела к медведице. Как оно работает? Или Ирке приемная? Так, не о том же сейчас думать надо. Каин, соберись! — Я хотел узнать, где находится пик Сады, — наконец, выдает он. Наверняка, со стороны он выглядит как умственно отсталый, но сделать с этим хоть что-то, увы, не может. — Я ничего не знаю про пик, — хмурится Нита. Медведи могут хмуриться? — Но я слышала про Младшую богиню Саду. Ее чтят эльдры из Сибрии. — Эльдры? Из Сибрии? — попугайчиком переспрашивает Лина, чуть подаваясь вперед. — Да, любопытное дитя. — Нита скалится, показывая клыки. — Бывал и там наш караван. — Расскажи, расскажи! — требует девочка и перебирается на колени медведицы. Нита, хохотнув, обнимает маленькое тельце, устраивая поудобнее, и детские пальчики зарываются в густую бурую шерсть. — Расскажу, если наши гости готовы слушать. Каин переглядывается с Линой. В ясном небе ее глаз искрами вспыхивает любопытство. Каину и самому интересно. Он читал про Сибрию, далекую северную страну эльдров, скрытую за высоким горным хребтом, но послушать истории побывавшей там юнки — это совсем другое. Да и вообще, когда еще удастся послушать рассказ медведицы. — Мы послушаем, — на правах старшего отвечает Каин. Хотя какой из него старший? Девочка в объятьях медведицы радостно улыбается и хлопает ладошкой по шерсти. Ирке поднимается на ноги, — быстро, но при этом плавно, — и кланяется, как положено артисту на сцене. — Я пойду~, Сильне~йший и Мудр'е~йший, меня~ ждут дела~ и Бе~р'т, — тянет она и после кивка Каина покидает шатер. Медведица гладит огромной лапой пушистые льняные кудряшки, а девочка неуклюже задирает голову, подныривая носиком. Наверное, она пытается подражать Ирке, которая почти сама гладилась, подныривая под ладошку как настоящая котенька. Морда Ниты постепенно уменьшается, становясь человечнее, и оскал обращается в теплую улыбку. Ее голос тоже становится мягче. — Давненько это было. Мы ехали с товарами через Имперские земли, и уже проехали Исторское королевство. Каин слушает и вертит в голове собственные отстраненные мысли. Юнки умеют менять свою форму. Они живут в шатрах и постоянно путешествуют, объезжая весь мир. Наверное, очень здорово быть юнком. И если бы он не был таким трусливым никчемышем, обязательно попросился бы попутешествовать с ними. — В Кудзуре, который не слишком давно перешел под власть Вирдийской империи, нам были не рады. Светопоклонники гнали нас прочь, и мы шли почти без остановок. Только у Большого Кудзурского озера мы решили отдохнуть, переждать несколько дней. — Ага, — кивает с умным видом девочка и поворачивается к Лине и Каину. — Мне Сайяр рассказывал, что в центре Кудзура вооот, — она разводит ручки в стороны, — такое озеро. Это с гор натекло, — с видом эксперта поясняет она. Лина кивает ей, умиляясь детской непосредственности. А потом сама делится своими познаниями. — Истор и Кудзур, это же королевства в составе Вирдийской империи. Значит, и через Михлат вы проезжали? — Проезжали, — кивает Нита и продолжает рассказ. — На берегу Кудзурского озера мы пробыли недолго. Люди и там нам житья не дали. И мы отправились дальше. Хотели обогнуть горный хребет, обойти стороной, но не смогли. — А что случилось? — с тревожным придыханием спрашивает девочка. Ее светлые, почти невидимые бровки изгибаются трепетным домиком. Лина тоже сурово хмурится и сжимает в пальцах юбку своего платья. — Поглощенные беспричинной злобой, люди объявили охоту и отправились за нами в погоню. Я тогда была еще ребенком, вот как ты, Мора. Нита тыкает уже человеческим пальцем в миниатюрный носик, и девочка Мора смеется от этого прикосновения. Но как только медведица-юнка продолжает говорить, на круглое щекастое личико возвращается суровая серьезность. — Кудзурцы преградили нам путь, и пришлось бежать через леса, вдоль одной из рек, наполняющих озеро. Каин представляет, как вооруженные вилами и мотыгами деревенщины вперемешку с солдатами в кольчугах бегут с диким ором за цветастыми кибитками. А юнки, напуганные и взъерошенные, спасаются, уезжая по лесным дорогам в темную чащу. Он представляет маленькую Мору, которая в ужасе хнычет, прячась в объятьях этой большой и доброй медведицы. По телу противными иголочками пробегает холодок. — С нами тогда был эльдр, он больше других не нравился людям. Но мы не могли отдать его на растерзание озлобленной толпе. Нам повезло, что он хорошо знал горы. Он провел нас по горным тропам, которые ведомы лишь сибрийцам. По его наставлениям мы каждый день молились Младшей Саде, чтобы она оберегала караван в пути. — И она оберегала? — спрашивает Мора, обеспокоенно сжимая в кулачках ткань сарафана и с надеждой заглядывая в глубокие глаза Нити. Та кивает с улыбкой и гладит Мору по макушке. — Оберегала. Мы шли через ее владения, окруженные исполинскими горными склонами. Когда я поднимала голову, казалось, что каменные вершины вонзаются прямо в небо и держат его тяжесть своими могучими телами. — Ах! — восхищенно выдыхает Мора, и Лина беззвучно ей вторит. — Если где-то есть пик, названный именем Младшей богини Сады, то я о нем не знаю. Но эльдры, сибрийцы, знать должны. Нита смотрит на Каина, чего-то ждет, а у него в голове тишина и образы высоких гор, утопающих в облаках. Мора начинает теребить зажатый в кулачках сарафан. — Нита, Нита, а что потом случилось? Медведица опускает голову, смотрит на девочку и заканчивает свой рассказ. — Люди не чтили Младшую Саду, потому и защита богини им не досталась. Преследователи не отставали, когда мы вошли на горную тропу, но в первую же ночь земля содрогнулась. С вершин посыпались камни, большие и маленькие. Они не тронули наш ночлег, но людей мы больше не видели. Эльдр провел нас через хребет до самой Сибрии, и там мы спокойно продолжили свое путешествие. — Получается, ваши преследователи умерли? — с беспокойством в голосе спрашивает Лина. Нита кивает, а Мора вдруг разворачивается на коленях и, сложив ручки на груди, выносит свой вердикт. — Они заслужили. Так им и надо! — Малое дитя, — обращается к ней Нита. — Ни одно живое существо не заслуживает мучительной смерти. Даже люди. Звучит неприятно. Вроде бы и правильная мысль, но получается, что люди самые жестокие и опасные из живущих здесь рас. Хотя… Люди действительно те еще звери, когда идут на поводу у слепой ненависти. Может, Нита и права в своих словах, но неприятный осадочек все равно тяжелит ребра. Каин не хочет быть частью людского злобного стада. Никто такого не хочет. — Спасибо за рассказ, — благодарит он и встает. — Спасибо, — вторит ему Лина и тоже поднимается с нагретой шкурки. Она кидает мимолетный взгляд на Каина и добавляет. — Нам пора обратно в церковь. Нита кивает, а потом поднимает Мору со своих колен и ставит ее на ножки. — Мора проводит вас. — Не стоит, — сразу отказывается Каин. Личико Моры сразу же скисает, давит печальными глазками, поэтому Каин объясняет. — Незачем маленькой девочке вечером одной ходить. Мы и сами дойти сможем, а ребенок останется в безопасности. Да и поздно уже, ей, наверное, спать пора. Нита кивает и снова усаживает опечаленную Мору на колени, укутывает в свои большие руки и начинает укачивать. Каин выходит первым, а Лина идет следом, стараясь не отставать. Толпы рядом с шатрами больше нет, да и сами юнки теперь тихо разговаривают между собой, зевают и расходятся по кибиткам. Путь до церкви проходит в блаженной тишине. И Лина, и Каин, поглощенные собственными мыслями, всю дорогу молчат. Ответа на вопрос все еще нет, но есть догадки. Если богиню Саду чтят эльдры в Сибрии, то и гора, названная в ее честь, должна быть там же. Если Каин действительно решится идти на встречу с Зелефом, то ему придется отправиться в Сибрию, на самый север Западного континента.