Сильнейший из магов

Обратный путь в церковь совсем странный. Видимо, какие-то слухи успели разнестись по городку, так что теперь народ перед Каином расступается сам. Гадрел скорее для галочки объявляет и просит освободить дорогу. Мартин ему в этом активно помогает, и ближе к рыночной площади это превращается в соревнование, кто громче и пафоснее проорет имя Сильнейшего из магов. Вокруг слышатся шепотки. Люди делятся новостями, переговариваются. Всем любопытно, что же тут происходит. И видно, что некоторым сложно поверить, что Великий Каин действительно вернулся, пусть и в детском обличии. Но самого Каина интересуют совсем другие вопросы. Под шумок Лина ему сообщила, что в него дважды ударила молния. После первой появился Зелеф, а после второй он исчез. И люди вполне отчетливо видели Старшего бога грома во плоти. Поэтому и сомнений теперь нет ни у кого, даже у проповедника Мартина. Потому что Старшее божество к абы кому не придет. И вот вопрос первый. Если в Каина дважды била молния, то почему он до сих пор жив? Или тот, кто умер, второй раз умереть уже не может? Непонятно. И второй вопрос. Нахрена этот Зелеф вообще приходил? Он же толком ничего не сказал! Только попросил прийти в его обитель на какой-то там горе. Зачем? Почему? Ничего не объяснил. И вообще, он обознался, но даже этого не заметил. Может, он просто тупой? Ну и вопрос третий. Вот этот остроухий викинг действительно является настоящим всамделешным богом? Без шуток? Поверить в такое практически невозможно, осознать и переварить — тем более. Неужели боги тут настолько реальны, что с ними можно не только поговорить, но и увидеть? А если учитывать не до конца утихнувшую боль в плече, то еще и потрогать. И это даже не будет симптомом шизофрении. Пожалуй, это самая невероятная штука из всех, что с Каином успели произойти с момента свободного падения с крыши. Тем временем дождик начинает набирать обороты. Капли становятся все крупнее, и одежда постепенно начинает намокать. Хорошо, что у Каина есть накидка на плечах поверх его балахончика, она хоть какое-то время еще будет его защищать. А вот у Лины и девочек такой накидки нет. Да и у других людей на улице тоже, но расходиться народ не спешит. Как будто даже наоборот. — Давайте побыстрее пойдем, — торопит проповедников Каин, и те, мельком оглянувшись на него, сразу ускоряют шаг, еще яростнее разгоняя криками прохожих. — РАЗОЙДИСЬ! ВЕЛИКИЙ КАИН ИДЕТ! РАЗОЙДИТЕСЬ! Каин изо всех сил сдерживает желание прикрыться ладошкой, чтобы сделать вид, что не знаком с этими бешеными фанатиками. Увы, сейчас так сделать нельзя. Подходя уже к церкви, Каин начинает оглядываться. Ему все еще интересно посмотреть на юнков. Но людей на рыночной площади словно стало еще больше. Они беспрестанно снуют туда-сюда, орут друг другу через толпу, перемещаются без какого-либо намека на порядок. Истинное броуновское движение — наглядная демонстрация. Каждый, кто умудряется услышать проповедников, оборачивается на Каина и начинает усиленно его рассматривать. Эти взгляды, — заинтересованные, оценивающие, обожающие почти на грани похоти, — липнут мерзкой жижей к коже. И здесь, на рыночной площади, их особенно много. Теперь никто не обвиняет Каина во лжи, вообще ни в чем не обвиняет, но Каин сам начинает тонуть в чувстве стыда. Он всех обманывает, он подделка, он не настоящий. Но все эти люди верят ему. Внутренние отмазки, что он сам никому тем самым Каином не представлялся, не работают. Мерзкий внутренний голос на это лишь сыто посмеивается. «Оправдывайся, мелкий поганец. Оправдывайся, лживая никчемная тварь, тебе все равно это не поможет. Теперь тебя точно сожгут на костре», — перекатывает он слова внутри головы. До крыльца церкви остается всего ничего, метров пять. Каиниты вместе Терри уже стоят на крыльце и тоже усиленно отгоняют народ. — СЛУШАЙТЕ! — разносится над головами людей. Громко настолько, что перекрываются абсолютно все голоса. Словно через громкоговоритель кто-то говорит. И люди постепенно затихают. Гадрел с Мартином тоже затыкаются и смотрят по сторонам. Когда наступает идеальная тишина, нарушаемая только отзвуком капель по черепице соседних зданий, голос снова начинает вещать, но уже на вполне человеческой громкости. — В честь сошествия Старшего бога Зелефа Храм Поклонения Пяти объявляет праздник! Воздадим же молитвы Старшему богу Зелефу! Народ взрывается ликованием. Радостные крики подогреваются выкидываем головных уборов в воздух, прыжками, скачками и спонтанными танцами. Люди беснуются от радости. Один из их богов ступил на их землю, и она намерены благодарить его за оказанную милость и внимание. И им пофиг, что пришел он не к ним, а к Каину. Для простого люда это не важно. Бог пришел! Отличный повод, чтобы устроить праздник. Каину не до праздника. Пока все отвлечены на радостные вопли, пока никто на него, — наконец-то! — не смотрит, он быстро протискивается между сырыми телами на крыльцо. А там взбегает по уже свободным ступеням внутрь церкви и на ходу просит Терри отогреть девочек. Тот рассеяно кивает, не сразу понимая суть просьбы, но Лина с сиротками поднимается следом за Каином и входит сразу после него. Каин уже успевает быстрым шагом утопать в коридор, ведущий к лестнице, когда его нагоняют проповедники. Точно, он же обещал поговорить с Мартином. Когда Каин оборачивается к этим двоим, на лице Мартина явно читается восхищение с небольшим налетом опасения. Впрочем, у Гадрела лицо идентичное настолько, что невольно в голове начинает крутиться вопрос: а они точно не братья? — Великий Каин, прошу, пройдем в мой кабинет, — осторожно предлагает Гадрел. Каин кивает и послушно бредет за проповедником. Кабинетом оказывается Каинова «ночная библиотека», где он продолжает читать «Основы мироздания», сбегая из комнаты сильно после заката. При дневном свете это помещение выглядит совсем не так таинственно-привлекательно, как при неверном пламени свечи ночью. Книжный стеллаж у стены вдруг оказывается совсем небольшим, а стол с бумагами стоит не так далеко. Да и вообще, комната кажется чуть ли не в два раза меньше, чем виделась в темноте. Возможно, это из-за того, что свеча не могла осветить углы и показать весь масштаб, а воображение достраивало что-то свое. Гадрел подходит к одному из двух стульев и пододвигает его Каину. Тот садится и готовится слушать. Сам Гадрел остается стоять за его спиной, а Мартин ставит второй стул напротив, но садиться не торопится. «Это не шутка про два стула. Это не шутка про два стула!» — отчаянно крутится в голове дурацкая мысль. — Великий Каин, прости меня, — низко кланяется Мартин, сильно сгибая спину. Еще немного, и носом в коленки уткнется. А если он потом не разогнется? — Я не поверил, усомнился в тебе и в словах проповедника Гадрела. Я должен был приехать с сомнением, но не с отрицанием возможности. Прости, если сможешь. Каину это слушать не интересно. Мартин очень здраво считал внезапно появившегося мальчишку подделкой, и теперь очень глупо верит в очевидную обманку. Даже немного обидно, что умный, казалось бы, человек так легко готов поверить во что-то настолько абсурдное. Хотя на фоне появления настоящего божества в живой тушке возвращение блудного мага уже не звучит так уж абсурдно. — Прощаю, — говорит Каин, надеясь, что на этом разговор прекратится и ему разрешат подняться в свою комнату. Мартин ничего не отвечает и продолжает сгибаться. — Разогнись и сядь, — велит Каин и добавляет для пущего эффекта. — Мне не в чем тебя винить. Мартин выпрямляется, и в его глазах теперь плещется искренняя фанбойская любовь. Так девочки-фанатки смотрят на своих корейских кумиров, только Мартин пока не пищит от восторга в усы. Стоит ли этого ждать? Вопрос хороший. — Твоему великодушию нет предела, — говорит Мартин и, наконец, садится. — И все же моя ошибка слишком серьезна. Мне выпала величайшая честь встретиться с тобой, а я так оплошал. Позор для всей моей семьи на многие поколения вперед. — Прекращай, — устало просит Каин и трет ладошками нежные детские щечки. Попробовать перевести тему? — Это все, что ты хотел сказать? Или есть что-то еще? — Я бы хотел обсудить еще один важный вопрос, — говорит Мартин, и его лицо становится по-деловому беспристрастным. — В Хароновой церкви еще не знают о твоем возвращении, но как только узнают, сразу начнут готовить соответствующие покои. А до тех пор… — Нет, — прерывает Каин. Он старается смотреть враждебно и сурово, но получается только надуться, как напуганный воробушек, вжав голову в плечи. Про Харонову церковь он читал этой ночью. Она считается главной у каинитов и находится в столице королевства, в Туарете. А еще названа в честь одного из учеников настоящего Каина, Харона. Почему у чувака было имя привратника мира мертвых из греческих легенд, история умалчивает. Да и плевать, на самом деле. Не хочет Каин никуда ехать, ему и тут хорошо. Мартин смотрит на него с недоумением, а потом переводит взгляд ему за спину, на Гадрела. Конечно, у них тут уже есть свой план. Кому вообще интересно мнение мальчишки? Нет, он понимает, что у всяких религиозно значимых персон есть свои обязанности, и те же святые вряд ли сидят без дела на одном месте. Каин должен рано или поздно начать работать над увеличением престижа церкви. Но если можно, то он будет стараться максимально отсрочить этот момент. Он должен хотя бы постараться. Даже если его сейчас начнут уговаривать и приводить логичные аргументы. — Нет? — переспрашивает Мартин. В его взгляде, все еще направленном выше головы Каина, разгорается раздражение. Но когда проповедник снова смотрит на Каина, в зрачках только интерес. Интересная перемена. Ему там Гадрел язык показывает, или что? Каин на мгновение оборачивается и видит довольную морду Гадрела. — Великий, ты не хочешь покидать эту церковь? — напрямую спрашивает Мартин. Он почти кривится лицом, когда говорит про церковь Гадрела, но все же старается перед Каином выглядеть прилично. — Нет. Не хочу, — отвечает Каин и замирает. Сейчас точно начнется. Сейчас Мартин разочарованно вздохнет или закатит глаза и начнет объяснять, почему Каин неправ. Или будет жалостливо давить на совесть. Ведь каиниты его тут содержат, кормят, одевают, крышу над головой обеспечивают, а он помогать не хочет. Неблагодарная сволочь. — Хорошо, — кивает Мартин. — Тогда этот вопрос решен. Он улыбается, а Каин не понимает. Как так? В смысле? А где уговоры? А где объяснения, что это неправильная позиция? А где это все? Не может быть все так легко и просто. — И все? — не выдерживает Каин. — Никаких попыток меня переубедить? — Как бы я посмел? Твоя воля превыше всего, Великий Каин. — Почему? Вопрос тупой. Конечно же, для таких людей, как Мартин и Гадрел, желание их почти-божества будет важнее любого человеческого закона. Но все же. Его мнение действительно может быть важнее мнения старших? — Потому что ты подарил мне смысл жить, — отвечает Мартин. Взгляд в глаза, полуулыбка на губах. Голос тихий и спокойный. Но в этих словах столько искренности, до мурашек по коже. А еще тонна боли. Смысл жить. Это ведь очень важная штука. Ему бы кто этого смысла подкинул. Хотя бы тогда на крыше. Он ведь туда забрался именно потому что смысла терпеть дальше не было. — Когда я лишился родителей, сестер и дома, — Мартин начинает тихо и медленно. Так проникновенно, словно выкапывает слова откуда-то из глубины, где они уже очень давно хранились под толстенным слоем пыли, — я долго скитался по улицам в поисках пропитания. Но человеческая доброта избирательна, и меня она обошла стороной. Я несколько лет существовал на грани смерти, наблюдая из тени за тем, как другие живут в достатке. Угнетаемый и голодный, я постепенно терял себя. Истлевающий с каждым словом голос Мартина, его постепенно опускающиеся плечи и непонятный отклик в груди самого Каина дополняют историю невидимыми деталями. Сами собой представляются грязные подворотни, в которых прячется несчастный побитый ребенок. Сами собой вырисовываются тонкие ручки и ножки, кожей обтянутые ребра и почти мертвый взгляд в еще живых глазах. И глухое, заторможенное, отчаянное «зачем?». После небольшой паузы голос Мартина светлеет и смягчается. Кончики усов приподнимаются, скрывая улыбку. — Только в приюте каинитов я нашел новый дом и обрел новую семью. — Он снова смотрит на Гадрела, буквально секунду, а потом продолжает. — В их учении, в шести постулатах я нашел новое знание. Теперь я живу, чтобы нести это знание другим. В последних словах благодарность и одухотворенность льются через край. Их настолько много, что даже Каина топит воодушевлением и желанием сделать мир лучше. Не зря Мартин проповеди читает. Давно Каин на таких эмоциональных качелях не катался. Он кивает на слова Мартина, потому что слова сейчас кажется лишними. Да и что Каин может ему сказать? Человек своим сокровенным делится, и простое, пошлое «Я понимаю» тут не подходит. Такое нельзя понять, только прожить. А таким вот слушателям как Каин остается исключительно вникать и стараться себе представить. Человек, находящийся на грани, нашел свой смысл в фигуре настоящего Каина и в его учении. Он буквально нашел самого себя. Логично, что теперь он готов ловить каждое слово своего идола и считать его мнение исключительно верным. Поганее лжи ради собственной выгоды может быть только ложь, губящая жизни других. Когда Мартин узнает его получше, когда разочаруется, он снова рискует потерять свой смысл. А это сродни убийству. Такого Каин себе позволить не может. За такое он себя никогда не простит. И поэтому он все-таки пытается поселить сомнение. — А если вы с Гадрелом все-таки ошиблись? Если я не тот Каин, за которого вы меня принимаете? Мартин хлопает редкими ресничками, осознавая услышанное. Хмурится, напряженно почесывает щетинистый подбородок. Но ответ приходит с неожиданной стороны. — Люди есть люди, — слышится голос Гадрела из-за спины. Мартин поднимает на него глаза и внимательно смотрит. — Люди постепенно меняются. И это нормально, что ты тоже мог измениться за прошедшие века. Я не могу знать наверняка, с чем тебе пришлось столкнуться. Да и если честно, никто из твоих последователей сейчас не может знать, каким ты был до своего исчезновения. Мы видим только того Каина, что находится перед нашими взорами. Сравнивать нам не с чем. — Брат Гадрел прав, — поддакивает Мартин после небольшой паузы. — Я вижу тебя, Великий Каин. И я уверен, что не ошибся. Не только из-за явления Старшего Зелефа. Слушая их почти философские речи, Каин почти верит этим двоим. «Люди есть люди», — гласит второй постулат каинитов. И их Великий всегда был человеком. Со всеми вытекающими недостатками. Может, тогда и ему удастся удачно сыграть его роль? Стоит хотя бы попытаться.

***

После обеда в церковь вваливаются буквально толпы прихожан. Каин из своей комнаты слышит, как люди просят хоть глазком Сильнейшего из магов увидеть. Но никто из каинитов к нему не поднимается, никто не просит его спуститься и показаться людям. В какой-то момент Гадрел с Мартином в унисон призывают людей к тишине, а потом начинают читать проповедь. Вместе, почти в один голос. Они идеально попадают в паузы друг друга, нигде не сбиваются, да и саму проповедь явно знают досконально наизусть. Проповедники рассказывают про настоящего Каина. Рассказывают легенды, как он помогал людям восстанавливать дома после потопа, как спасал эльдров от излишне долгой зимы, уговаривая их Младшую богиню сменить сезон. Рассказывают про юнков, чей караван Каин спасал от песчаной бури, рассказывают про великую печаль Каина и его решение покинуть мир. И если в большинстве легенд много деталей, то вот последняя — очень расплывчатая. Никакой конкретики там нет, просто какая-то великая печаль. Но в остальном настоящий Каин был очень крутым чуваком. И с богами договаривался, и людям помогал с бедствиями справиться, представителей других рас спасал неоднократно. Почти как герой древних мифов. Хотя тут он таким и являлся до недавнего времени. А теперь вот получил живое воплощение в детском теле. Через мозаичное окно Каин видит, как люди толпятся даже на улице, слушая звучные голоса проповедников. Некоторые изредка выходят, протискиваясь сквозь плотное скопление тел, но их места внутри тут же занимают, втискиваясь в мимолетно освободившееся пространство. Так продолжается часами. Кто-то из служек успевает принести Каину полдник с чаем. А потом и солнце уже начинает приближаться к горизонту. Но люди даже не думают расходиться. Ближе к вечеру долгая проповедь заканчивается громким объявлением: «Великий Каин вернулся!» Люди сразу начинают радостно кричать, почти оглушают своим восторгом. Они радуются, что герой древних сказаний теперь с ними. Вот он, рядом, руку протяни. И он обязательно поможет! Ведь настоящий Каин всегда всем помогал. Люди верят, что он, мелкий шкет с огромной силой, обязательно будет на их стороне. Они верят и надеются, а Каина изнутри скребет неприятным чувством. Он им теперь должен. Он ведь даже не настоящий, но он им обязан. И плевать всем, что не хочет он никому помогать. Он — Каин, и этим все сказано. «С большой силой приходит большая ответственность». Спасибо, дядя Бен! Чем больше Каин над этим размышляет, тем глубже закапывается в путаные мысли. Осознание реальной встречи с реальным божеством до него так и не доходит. Все еще звучит как какая-то бредовая выдумка. Да и теория с комой теперь выглядит как-то логичнее. Думать можно сколько угодно, вот только толка от этого — ноль. Поэтому Каин решает действовать. Люди хотят его увидеть, значит, надо к ним выйти. Хотя бы на пару минут. Звучит как самый страшный кошмар. Ему и к доске всегда было страшно выходить. А тут огромная толпа, которая даже в здании не умещается. Страшно до тошноты и дрожи в коленях. И все-таки он спускается по скрипучей лестнице и нетвердой походкой, держась за стеночку, идет на шум не стихающей толпы. Последние шаги по коридору он отсчитывает как последние секунды перед казнью. До дверного проема, перекрытого телами служек, остается всего два шага. Гомон толпы стихает тихой волной при отливе. И в наступившей тишине Каин вдруг слышит голос, который звучал над рыночной площадью. — Чествование Старшего бога Зелефа скоро начнется. Мы, жрецы Пяти Старших, приглашаем Сильнейшего из магов и мудрейшего из людей, Каина, и проповедников его церкви в наш храм. По зале начинают рябью расходиться шепотки. — Мы принимаем приглашение Храма Поклонения Пяти, — отвечает Гадрел и после небольшой паузы добавляет. — Великий Каин присоединится, если такова будет его воля. Приятно, что Гадрел хотя бы делает вид, что у Каина есть выбор. А может, он искренне хочет этот выбор предоставить. Но на самом деле выбор нет. Каин всегда был лишь человеком. А тут боги, еще и самые сильные. Попробуй их храмовникам отказать. Это все равно, что в лицо правителю страны плюнуть. Не тот уровень влияния, с которым можно легко тягаться. Когда сквозь служек протискивается Терри, Каин тихо отвечает на не заданный вопрос. — Я пойду. Терри кивает и остается рядом с Каином. Вскоре и проповедники проталкиваются в коридор. Терри им кивает, Гадрел кивает ему в ответ и улыбается. — Через главные двери нам не выйти, людей слишком много, — радостно сообщает Гадрел чуть подхриповатым голосом. Сказывается долгая проповедь. — Пройдем через сиротский приют. Мартин критично осматривает Гадрела с ног до головы и презрительно кривится. — Не хочешь надеть что-то более приличное? — хрипло спрашивает он, небрежно показывая на светлую рясу с золотой вышивкой. Гадрел оглядывается на Мартина, кривит лицо в ответ и возмущенно восклицает. — Я прилично одет! — Он разворачивается и упрямо шагает в сторону приютской части здания. И все же через несколько шагов он начинает придирчиво себя рассматривать, поправляя рукава, осматривая полукруглую накидку на плечах, присматриваясь к вышивке. И на ходу тихим голосом добавляет. — Самое прилично, что есть. Мартин закатывает глаза и цыкает. Гадрел это замечает и громко хмыкает, прекращая теребить рясу. Он закладывает руки за спину и, выпрямившись, показывает дорогу.

***

Терри остается в церкви, чтобы помогать другим служкам, ведь народ даже не думает расходиться. Гадрел с Мартином ведут Каина маленькими улочками в сторону храмовой площади. Это вторая по величине площадь в городе, и на нее выходят три местных храма: Храм Света, где поклоняются Старшему Ахату (как раз им заведует епископ Фартон), Храм Плодородия, посвященный Младшей богине Алише, которой поклоняются все крестьяне-земледельцы, и Храм Поклонения Пяти. Последний объединяет в себе последователей всех пяти Старших божеств. По факту это единственная общемировая религия в этом мире. Все это рассказывает Гадрел по пути к площади. Вот уж действительно ходячая Википедия. И не жалко ему свои голосовые связки, которые и так уже за сегодня наработались. Схлынувшие пару-тройку часов назад облака опять начинают карабкаться по небосклону. Вместе с ними возвращается и утихнувший дождь, постепенно набирая силу. К тому моменту, как Каин с проповедниками добирается до храмовой площади, тучи окончательно темнеют и изливаются на землю ливнем. Чем ближе к площади, тем громче становятся людские голоса. И когда Каин с проповедниками заворачивает из-за деревянного домика прямо на площадь, перед ним предстает завораживающая картина. В центре площади стоит каменная статуя: мужчина с золотыми лучами из-за головы, женщина вдвое выше в окружении животных, еще один мужчина с молнией в руках и острыми эльфийскими ушами, и все смотрят в разные стороны. Существо, похожее на дракона, закрывает их ноги, а в центре странные, сделанные из черного мрамора то ли языки пламени, то ли клубы дыма. Вокруг статуи люди стоят на коленях, поливаемые ливнем и бормочут что-то под нос. Наверняка, молитвы. Каин оглядывается и видит, что вокруг площади стоят храмы, как и говорил Гадрел. Самый большой сейчас забит под завязку такими же молящимися людьми. Из его распахнутых настежь дверей льется свет множества свечей и ламп, озаряя площадь и молящихся на улице верующих. Над огромной дверью лепнина чем-то похожа на статую, — те же персонажи и черный мрамор непонятной формы в центре. Еще один храм весь в золоте, и там тоже сквозь распахнутые двери видно множество молящихся. Третий храм, — деревянное строение с резными узорами, изображающими деревья и растения, — сейчас закрыт, но расположенные у дверей огромные чаши с огнем тоже вносят свою лепту в освещение округи. Проповедники не обращают внимания на промокших горожан и идут сразу к самому большому храму. Каин держится за ними и следом поднимается по каменным ступеням под свод с лепниной. Молельный зал огромен по своим масштабам и отдаленно напоминает большую каменную церковь. Купол потолка украшен фресками с изображением все тех же непонятных сущностей, которые, по всей видимости, должны изображать пятерку Старших богов. Правда, Зелеф не похож на собственное изображение. На фреске внутри, а также в композиции статуи на площади, Старший бог грома изображен как среднестатистический красивый мужик с ушами. Но перед Каином он предстал как качок-переросток с довольно грубыми чертами лица. Определенно мужественный, но вряд ли красивый. Впрочем, люди могут ошибаться в своих представлениях о внешности богов. Да и не факт, что Каину Зелеф показался в истинном облике. Ничего не мешает Старшему божеству менять свою внешку просто потому что. Проходя мимо рядов верующих, возносящих молитвы Старшим богам, Каин продолжает любопытно осматриваться. Фрески, переходящие на стены и рассказывающие свои легенды о создании мира, выглядят очень атмосферно и по-своему уютно. Но Гадрел ведет Каина дальше. Они доходят до противоположной стены, и за небольшим постаментом с пятью кафедрами разных цветов обнаруживаются пять дверей в тон кафедрам. Похоже, это местная фишка, показывающая суть религии. Типа: «смотрите, мы чтим каждого из пяти Старших божеств, у каждого из них свои символы и цветовая палитра». Каин не сразу замечает, что проповедники уже болтают с одним из местных служителей. Впрочем, самого Каина это не сильно волнует. Он тут все равно как выставочная кукла. Куда поставят, там и будет стоять. Осматривая происходящее вокруг, Каин быстро начинает скучать. Так и на экскурсиях по церквям всегда было. Сначала ахаешь от красоты постройки, но иконы и фрески быстро надоедают. Гиды рассказывают какую-то муть про историю здания, а ты уже считаешь минуты до окончания, потому что хочется поскорее домой. Вот и тут также. По ногам вдруг проходится прохлада сквозняка, мерзко облизывая лодыжки. Взгляд сам собой падает на приоткрытую черную дверь за постаментом. Она — центральная и единственная приоткрытая. Сквозняк опять проходится по ногам, вызывая мелкую дрожь во всем теле. Каин оглядывается в поисках таких же несчастных мерзляков, как и он сам. Но среди молящихся никто не дрожит и не оглядывается на распахнутые входные двери. Словно никто больше от этого дурацкого сквозняка не страдает. Нечестно. Сжав холодные ладошки в кулачки, Каин тихонько подходит к черной двери. Она вся матовая, словно засасывающая в себя весь видимый свет. И противный ветерок тянется по полу именно в эту дверь. Чем ближе Каин подходит, тем прохладнее становится, а за ребрами начинает скрестить непонятная тревога. Когда маленькая ручка, кажущаяся ненормально белой на черном фоне, касается прохладной шершавой текстуры, становится совсем не по себе. Из щели хлопьями начинает вываливаться тьма. Черный плотный туман окутывает ноги и быстро поднимается вверх, захватывая все маленькое тело. Хочется закричать от страха, но горло словно сдавливает невидимая рука. Каин в панике оглядывается на проповедников, но их уже нет. Ничего нет. Только тьма вокруг. И эта тьма — живая. «Каин», — звучит в голове голос, который на голос вообще не похож. — «Свет тебя убьет. Готовься».