Плутовка

Прохладный ветер ударил неожиданно и приятно. Он колким морозцем щекотал мне нос. Выбившаяся рыжая кудрявая прядь конвульсивно забилась на ветру. – Алиса, – с кухни раздался мамин голос, – закрой дверь и зайди в дом. Ужин готов! Я чувствовала себя счастливо. Наконец-то моя семья смогла вырваться из каменных коробок большого города и обратить внимание на настоящую красоту. Наш дом окружало полукольцо густых елей с большими белоснежными лапами. Ветки покачивались под такт морозного ветра. – Алиса! – голос был трубным и сердитым. Это был отец. – Что мама сказала? Зайди в дом! Простынешь же. Я бы обязательно ответила папе в мамином стиле, например «А подойди и забери!» или «Я не боюсь простынуть, потому что ты никогда не дашь мне заболеть», но в последние месяцы папа стал более раздражительным. А недавний переезд сказался на нём ещё хуже, поэтому я молча закрыла дверь и вошла внутрь. Я вошла на кухню. Она была маленькой, но уютной. Чистое, но маленькое окно с голубыми занавесками в цветочек. Прямоугольный деревянный стол и под стать ему, тяжёлые стулья. Папа, когда мы сюда заехали, сказал, что такие стулья сейчас на вес золота. И не большой, старый, но ухоженный кухонный гарнитур молочного цвета. – Алиса, сядь, пожалуйста, и поешь с семьей, - папа вошёл на кухню, застёгивая манжеты на серой рубашке. Мама называет этот цвет «мышиным». За столом сидела мама и разливала только что приготовленный борщ по тарелкам. У меня потекли слюни. Я быстро сполоснула руки и села за стол, но чего-то не хватало. – Папа, а где твоя тарелка? Папа взглянул на маму проницательными карими глазами. Она поймала его взгляд, но тут же стушевалась под ним и отвернулась к окну. – Я позже поем, – сказал он и вышел из кухни. Мама больше не казалась задорной. Последнее время она часто молчит в присутствии папы и отводит от него глаза. Это странно... Мама никогда не отводит глаз от собеседника, и я даже знаю почему. Она очень красивая и статная женщина, с вечным огнем в глазах. А ее рыжая кудрявая копна волос, уложенная в красивую прическу, сводила с ума всех моих одноклассниц в прошлой школе. От нее невозможно оторвать глаз, и она это знала. Маме всегда нравилось, когда по ее лицу скользят взгляды, но сейчас она прячется от папиных глаз. Я почувствовала тяжесть маминого настроения. Воздух будто сгустился. – Мам, – я позвала самую красивую женщину в мире, и самую печальную в это мгновение, – борщ вкусный. Мама оторвала взгляд от замёрзшего окна и улыбнулась мне своей самой обворожительной улыбкой. – Волнуешься? – спросила мама, разглядывая меня голубыми глазами. – Из-за школы? Еще чего... – завтра был мой первый день в новой школе. Школа никогда не вызывала у меня столько ненависти и страха, нежели у моих прошлых одноклассников. Хотя и новая школа не может не волновать. Я все еще задумываюсь о том, как примут меня. Сверстники бывают жестоки... – Вот и умничка, – мама встала из-за стола, чмокнула меня в макушку и начала мыть посуду. – Хорошо, что мы сюда переехали. Новая жизнь, природа, – начала она жизнерадостно, но потом посмурнела. Я больше не могла видеть мамино лицо, исказившееся от внутренних переживаний. Я побрела к себе в комнату. Дом казался мне уютным и старинным, скорее всего так и было. Он видел не два и даже не три поколения, но не смотря на время, не утратил своей красоты. Прежние хозяева явно следили за ним. Все полки в доме были смазаны, гвозди не торчали, и ни одна лампа не перегорела. Нам даже не пришлось менять мебель, когда мы сюда вселились. Моя комната была такой же уютной, как и весь дом. Я забралась на кровать, достала книгу, недочитанную еще в старом доме, и принялась ее читать. Меня захватывала недосягаемая Нетландия, бесстрашный Питер Пэн и вспыльчивая Вэнди. Я летала вместе с ними, сражалась с капитаном Крюком и прожорливым крокодилом.

Тик-так, тик-так, т-и-и-и-к, т-а-а-а-к...

Тик-так. Я проснулась то ли из-за тиканья настенных часов, то ли из-за какого-то скрипа. За окном была густая лунная ночь. Дом спал, и все его обитатели тоже, кроме меня. Я ощутила одиночество. Интересно, папа сейчас спит с мамой в комнате или также на диване, как это было в городе? Наверное, ему одиноко больше, чем мне. За последние месяцы его озорные карие глаза потускнели, открытая всему миру улыбка превратилась в изогнутую линию, а прямая и сильная спина осунулась. С нашей семьёй стало происходить что-то страшное. Мы были вместе, и каждый был по своему одинок. Как бы мама не старалась находиться рядом со мной, она всегда уходила в свои мысли и глубоко погружалась в них. Иногда она могла просто так улыбнуться и томно закатить глаза непонятно чему. Папу это злило. Когда мама это замечала, ее лицо менялось на невыносимую маску печали. Родители говорили, что в этом доме все изменится, но становилось только хуже. А что, если в новой школе тоже станет хуже? И я больше не буду отличницей, не буду старостой? И все будут дразнить меня за рыжую кудрявую голову и россыпь веснушек? И если я никому не понравлюсь и до конца дней останусь одиночкой? Часы отсчитывали мрачные мысли, одну другой чернее. Я больше не была уверена, что новая школа – это хорошее новое начало, и не была уверена, что родители снова станцуют вальс на кухне. За окном что-то мелькнуло. Я сначала подумала, что это птица, но нечто промелькнуло снова. В городе, из окна ночной лес не видно, и птицы там не мелькают. Я поднялась с кровати и прильнула к окну. Недалеко, на поляне, перед лесом, прыгала одинокая фигура. Мне даже показалось, что я услышала приятную нежную мелодию. Если бы ее можно было сравнить с тканью, то это обязательно был бы шелк: лёгкий и обволакивающий. Фигура прыгала высоко, будто пыталась проглотить звёзды и большую белую луну.

Прыжок. Тик-так. Прыжок. Тик-так.

Часы затихли. Мне стало неуютно наблюдать за таинственным существом без привычного тиканья. Я ощутила себя как не в своей тарелке. Будто я подглядывала за кем-то, нарушая его личное пространство, а мой друг, который меня прикрывал, убежал, скрылся, испугался! Я обернулась. Лунная светлая ночь позволяла разглядеть секундную стрелку. Она неумолимо отсчитывала время. Когда я снова взглянула в окно, на поляне стояло уже две фигуры, и они обе смотрели на меня, неестественно развернув головы. Приятная музыка больше не играла. Я затаила дыхание, не в силах отойти от окна. Я больше не ощущала волшебства и наслаждения, только неприятную тревогу. Фигуры двинулись в сторону моего окна. Я зашторила окно и прыгнула на кровать, закутавшись в одеяло. Секундная стрелка не издавала звуков, как и мое сердце.

Тук-тук! Тук-тук!

Кто-то пытался вломиться в мою комнату. Будто та фигура прыгает в мое окно, упираясь большими плоскими ступнями в мое окно. – МАМА! МАМА! Удар вот-вот выломает окно. Ужасный зверь впрыгнет в мою комнату и утащит в сумрак тайги. – МАМА-МАМА! Я слышу, как трещит окно под натиском неистового монстра. – Алиса! Родители вбежали в комнату. Я слышала, как щёлкнул включатель. Загорелся свет, но я все еще боялась вылезти из под одеяла. – Кошмар приснился, девочка моя, – мама прижала меня к себе. Ее сердце билось в унисон с моим. – Ты слы-слы-шала? Т-там за окном, к-кто-то стучал. – Нет там никого за окном, – папа расшторил окно. -Ну в-вот же. Он, н-н-наверное, окно разб-и-ил. -Да все в порядке с твоим окном, Алиса. Вон, сама посмотри. И правда. Окно было целое, ни одной трещины. – Вот что. Сегодня со мной поспишь, – мама взяла меня за руку и увела к себе, а папа остался в моей комнате.