Страстные зарисовки (Блас и Лухан)

Блас, как обычно, осматривал колледж. Расставание с Сол плохо на нем отразилось. Он перестал сбривать бороду. Сам походил на приведение. Любил ли он ту блондинку? Может быть. Но даже Сол не вызывала в нем столько эмоций, как Линарес. Сол могла щебетать о моде, рассуждать о любовных фильмах, хоть чем-то его отвлекать от сиротки, что свалилась на его голову. Войдя в холл, он первым делом заметил Линарес. Она стояла, прислонившись к колонне. Волосы распущены, а не собраны в хвост, как обычно. Красная футболка с эмблемой элитного колледжа. Светлые джинсы, ремень на них. Она сохранила свой вечный спортивный стиль, только стала больше походить на девушку. И он впервые это заметил. За долгое время их «тесного общения» сначала через ноутбук, как опекуна и подопечной, потом - как старосты и ученицы «Элитного пути». Блас провел рукой по лицу. Линарес смотрела на него вызывающе, даже не пытаясь укрыться от его пронизывающего взгляда. — Что смотришь? — спросил он грубо. — Я волнуюсь за тебя, — проговорила Линарес. Одна эта фраза выбивала из привычной колеи их перепалок. Блас подошел ближе. Слишком близко. — Если ты волнуешься из-за Сол, то она тебя не стоит. Она вообще ничего не стоит. Не переживай. — Линарес, словно самоубийца, кладет руку ему на плечо. Он сбрасывает её руку. — Не равняй всех на себя, — слова даются с трудом. — Если тебя когда-то бросила мать... — Дело не в моей матери! Блас, ты сам на себя не похож, — произносит Линарес. И ему бы нагрубить ей, разозлиться, как обычно. Но только не хочется. Не сейчас, когда они стоят так близко, что он слышит её дыхание. Видит её глаза, в которых отражается такое же одиночество. Полное. Беспросветное. — У тебя все в порядке? — Прекрати лезть в мою жизнь. Займись своей, — возражает староста. Линарес даже с места не сдвинулась. Блас взял её под локоть, намереваясь в очередной раз напугать её. Но здесь сиротка оказалась быстрее. Вырвавшись из его рук, она сделала то, чего он никак не мог ожидать. Она обняла его. Блас стоял изваянием. Он не шевелился, словно надеясь, что это все сон, и ему привиделось. На объятия он не ответил. И колкость оставил при себе. Линарес отстранилась сама, заглядывая ему в глаза. — Ты — единственный дорогой мне человек, — проговорила сиротка. Сказала, и как обухом ударила. Блас решил пройтись по школе. Мысли в голове скакали, словно бешеные олени. Он даже подумал уволиться, но затем отказался от этой идеи. Не сейчас, когда, наконец, с Линарес установилось что-то вроде перемирия. Не сейчас, когда она сказала то, что ему ни одна девушка не говорила. Никогда. Ни наивная Мия, ни пустоголовая Сол.