Хогвартский комиссар

В октябре скончался Альбус Дамблдор. Смерть настигла вора, укравшего два из трех её Даров — Бузинную палочку и мантию-невидимку… Могла бы и раньше, но старик прятался за уверенностью в своей непогрешимости, а теперь, когда палочка погибла, Дамблдор сдался. Перестал видеть смысл в дальнейших поисках, всё равно он не соберет все три Дара Смерти, бесполезно искать Воскрешающий камень, раз полного комплекта теперь не будет. Попросту Дамблдор утратил цель в жизни, благодаря Рексу лишившись палочки — её прощально-похоронный хруст стоял в ушах до самого последнего мига. Питера Петтигрю после доскональных допросов-дознаний приговорили к поцелую дементора. И освободили Сириуса Блэка, которого, как теперь выяснилось, законопатили в Азкабан без суда и следствия. В очередной раз поразились двуличности Дамблдора — во-о-от зачем ты в Визенгамот пролез, мудозвон бородатый! Чтоб делишки свои безнаказанно вершить, убирая неугодных тебе людей… Жаль, помер, не призвать его теперь к ответу. Сириус, что странно, для азкабанского сидельца сохранился неплохо, на сумасшедшего он, во всяком случае, мало походил. Ну а имея пример в лице Пита Петтигрю, Сириуса проверили на анимагию. Полюбовавшись на результат — черную собаку, покрылись честным негодованием, содрали с нарушителя штраф в размере энной приличной суммы и принудительно заставили зарегистрировать свою незаконную аниформу. После этого оправдали по всем пунктам и отпустили на свободу с чистой совестью. Сириус, в свою очередь, пустил слушок насчет непогрешимости Барти Крауча, намекнув на кой-чего. Его намеки проверили: провели эксгумацию могилы Крауча-младшего, поглазели на несомненный женский скелет, просканировали его идентификационными чарами и установили, что перед ними лежат скорбные останки миссис Крауч. Снова покрывшись негодованием вперемешку с подозрениями, бравые следователи нагрянули в поместье Краучей с ордером и после коротких переговоров произвели обыск. Найденного сына арестовали вместе с папой, потому как дело уголовное и оба должны понести заслуженное наказание. В общем, завертелось… Раскрутив колесо правосудия посильнее, Сириус затихарился в своем доме на площади Гриммо. О своем крестнике он, кстати, так и не вспомнил, был занят собой. Долго стоял перед зеркалом, созерцая свою иссушенную Азкабаном рожу и поседевшие раньше времени волосы. Так же долго думал, что ему с наследством делать? Ведь оно ему ни с какого боку не всралось… Поместье Блэков он ненавидел так же, как матушку, её портрет и Кикимера. Подумав, он махнул рукой и переписал имущество на кузину Андромеду Тонкс — разберется. Она умная девочка и хорошая мать, найдет применение наследству, а ему и домика от дядюшки Алфарда достаточно. Промелькнула было коротенькая мыслишка о крестнике, но Сириус тут же отмахнулся от неё — а, перебьется Поттер. Сириус любил детей на расстоянии, стараясь не контактировать с их липкими грязными пальчиками, его, если честно, всего передергивало, когда эти липкие, перемазанные малиновым джемом ладошки касаются чистых волос или аккуратной, с иголочки, одежды. Сейчас-то Гарри, скорей всего, большой, но Сириус не чувствовал к нему особого трепета и привязанности, он видел Гарри всего один раз в жизни — на крестинах. И всё. Больше не было у него близких контактов с крестником. Более того, не зная ребёнка лично и не представляя его размеров, он в первый день рождения умудрился подарить малышу весьма оригинальный подарок — детскую гоночную метлу, о чем его ехидно просветила Лили. Мётлы же не дарят годовичкам, а только с трех-пятилетнего возраста! Сириуса это не расстроило, только отмахнулся и сказал, что метлу он дарил на вырост. А так он был совершенно равнодушен к ребёнку, решив погодить первые десяток-полтора лет, а потом, когда крестник подрастет и станет умным парнем, с ним можно будет сойтись и, возможно, даже найти общие интересы. А пока он в пелёнках-распашонках, с ним не имеет смысла возиться, он рёва шумный и вонючий, как все младенцы… Что ж, годы помогли сократить дементоры, а не имея никакого контакта, Сириус и вовсе отдалился от ребёнка, который, по сути, был ему чужим. Как и он для мальчика, впрочем, никаких симпатий Сириус к Гарри не испытывал. И даже желания особого с ним познакомиться не возникло сейчас, когда он вышел на свободу. Так что, поставив последнюю точку в документе и расписавшись, Сириус кликнул Кикимера и велел ему отправляться к новой хозяйке, после чего бросил равнодушный взгляд на матушкин портрет и покинул отчий дом, с которым его ничто не связывало. Это предательство, если его можно так назвать, впрочем, скоро аукнется. Магическая связь «крестный — крестник» не потерпит такого отношения, и Сириуса всю жизнь будет преследовать череда неприятностей, начиная с потопа, в котором утонет дядюшкин дом, и кончая лишаем на всё тело в обеих ипостасях. В общем, собака вышла драная, лысая и чесоточная, как и мужик — вонючий, покрытый коростой. До породистой головы Сириуса так и не дошло, что это откат от магии, всю жизнь он будет думать, что это последствия его азкабанского прошлого… И желая порвать с этим прошлым, Сириус Блэк эмигрировал в Южную Америку, где след его затерялся окончательно средь зарослей аргентинских пампасов. Мародеры-то, по сути, и не дружили толком. Люпин был для мальчиков-мажоров приятным бонусом, на фоне которого они самоутверждались и получали энное количество адреналина. Пит Петтигрю был у них на побегушках и «мальчиком для битья». Зря, что ли, они после окончания школы разбежались кто куда и с концами? Особенно тепло вспоминал о них Люпин, которого эти недоумки выпускали из бункера каждое полнолуние… Так что, помня их безрассудство, волк постарался как можно крепче забыть своих горе-товарищей, из-за которых он ежеминутно мог стать убийцей. Чарити Бербидж, Амелия Боунс и Минерва МакГонагалл были представлены к награде за особые заслуги перед школой, им были вручены грамоты и медали, ордена Мерлина первой степени, а также энная сумма, обеспечившая им безбедную старость. Аргуса Филча официально признали директором и тоже представили к награде за открытие и нахождение утерянного малого народца пиктов, присвоили ему почетное звание Администратора Хогвартса и Настоящего Директора. На фоне чего Хогвартс окончательно проснулся и полностью обновился, став совершенно волшебным замком. Ну ещё бы, он же ожил, очнулся от вековой спячки и взял, что называется, полное самоуправление: стали безопасными лестницы, которые обрели надежность и плавность в движении, перемещались теперь так мягко и незаметно, что магглорожденные дети сравнили их с эскалаторами. Исчезла необходимость в освещении и обогреве помещений, особенно в подземельях: свечи и факелы стали не нужны, теперь комнаты, залы и классы освещались самим Хогвартсом. Во всяком случае, Гарри, Рекс и Невилл были приятно удивлены, когда их ранним утром разбудил рассвет. Сначала щек спящих мальчиков и морды пса коснулся теплый лучик, от которого они сморщились и чихнули, проснулись, открыли глаза и увидели, как стены их спальни заливает розовая зорька. Распахнув глаза пошире и затаив дыхание, ребята завороженно смотрели, как розовое сияние перетекает в золотое и ползет всё выше по стенам до самого потолка, пока всю комнату не залил полноценный утренний свет. И это при полном отсутствии окон! Пацаны даже поискали их, думая, что их проделали, пока они спали, но нет, светились именно стены! И потолок! Он стал небесно-голубым с легким намеком на нежно-пушистые облачка. А тепло-то так стало! Студенты, вышедшие в коридор, по привычке оделись очень плотно — несколько свитеров и куртки, а через несколько минут почувствовали, что им жарко. Подозрительно глядя на серые октябрьские вихри за окном, хлещущие в стекла вперемешку с дождем, дети поснимали куртки и свитера. И убедились — действительно, в коридорах и классах стало существенно теплее. Только в классе Зельеварения сохранялась прохлада — замок учел, что повышение температуры может повредить ингредиенты и зелья. Но для детей прохлада стала терпимой — пар изо ртов уже не валил, как прежде. И к котлам теперь никто не прижимался, благодаря чему зима ожидалась не с таким страхом, как раньше, а с предвкушением и радостью. Среди детей и пиктов началась дружба, всё чаще их стали видеть вместе, особенно младшекурсников, которые по росту мало чем отличались от взрослых хоббитов. Ноги у них, правда, были не оволосены, и обувались они, как положено, в сапоги и ботинки, что весьма отличало их от классических невысокликов. Кроме того, они были по-настоящему волшебными существами, в отличие от тех же хоббитов-халфлингов. Над Драко и его вассалами поначалу хихикали, дразнили и вертели носами, намекая на те запахи навоза и рыбьих потрохов. Но, ко всеобщему смятению, аристократы никак не велись, пересмеиваясь в ответ. И долго бы дети были в непонятках, если б Тео Нотт не прояснил ситуацию — аристократы с лопатой знакомы с детства. У многих высокородных лордов имеются элитные конюшни, в которых живут и гадят рысаки и гиппогрифы, снабжая хозяев навозом. Так что не обессудьте, но лично Драко с трех сопливых лет чистит копыта своего пони и убирает за ним навоз. Сейчас у него не пони, а целый абраксанский крылатый конь, которого он нежно любит, холит и лелеет. Смеяться стало не над чем… На Рона с некоторых пор напала депрессия — ему стало тягостно без животного. Всё чаще стали замечать, как он грустит в Большом зале, тянется к зверушкам, питомцам других детей, и просит погладить-подержать кролика или белого крысёнка. К Рексу Рон тоже тянулся: бывало, подойдет к собаке, усядется рядом и начнет ласкать и поглаживать по морде, ушам, лапам… Стало понятно, что не зря он старую крысу у брата выпросил — Рон очень сильно любил животных. Звери это понимали и часто сами подходили к Рону. Даже с других факультетов. То и дело натыкались на рыжего мальчишку, сидящего в кресле у камина, а на коленях у него мурлычет чей-нибудь кот. А то и Рекс с Маркизой придут, составят Рону теплую пушистую компанию. Замечал и понимал это и Дементор, который, охотясь однажды в лесу, схватил зверька, похожего на крысу, но в последний момент вдруг сообразил, что они вообще-то не летают, и не стал наносить смертельный удар. Крепко зажав зверька в когтях, он внимательно рассмотрел его. Ну, крыса крысой, только крупнее и глаза умные. А ещё он с крылышками пернатыми, как у птички. Убивать странную находку даже неинтересно стало. К тому же вспомнился печальный пацан, тоскующий по четвероногому другу. Хм… — Пу-гу! — разнеслось по залу во время ужина. Дети подняли головы и посмотрели вверх, уже без опасений встречая «страшного» Дементора Гарри Поттера, и увидели, что он парит над столом Гриффиндора. Коротко гукнув, пугач приземлился перед Роном и протянул ему что-то белое, пернатое и крупное. — Это мне? — удивился Рон. — А кто это? — Это молодой рон, — сказал Перси, пунктуально поправив очки на носу. — Видимо, только что покинул норку и отправился открывать белый свет. Должен признать, что с человеком у него больше шансов увидеть и познать огромный мир. Крылатый рон услышал это и с интересом уставился на Рона, решив, по-видимому, стать ручным. Рон, едва живой от изумления, протянул дрожащие руки к Дементору и взял неожиданный подарок. Очутившись в теплых человеческих руках, волшебный зверек тут же старательно обнюхал их, щекоча белыми усиками. Сочтя свою миссию исполненной, от стола оттолкнулся и улетел прочь Дементор, а к Рону стали подходить ребята со всего зала — всем хотелось посмотреть на крылатого тезку Уизли. — Ой, какой красивый, шерстка шелковистая такая! С платиновым блеском, как… как у лошадки изабелловой масти! — Рон, дай потрогать… — Ой, девочки, у него глаза голубые! — А крылья-то, крылья! Голубенькие понизу… После обсуждений все постепенно согласились, что рон создан для Рона, что это судьба, не иначе. А то ведь многим захотелось такого же зверька, чуть не кинулись к Гарри заказывать партию крылатиков… А Гарри-то не при делах, это его птица случайно поймала летающую ездовую крысу. — Как-как? Почему ездовая? — посыпались со всех сторон вопросы, услышав определение от Перси. Тот снова важно поправил очки в роговой оправе. — Разве вы не знаете, что крылатый рон — это верховой крыс древесных эльфов? Для нелетающих, типа лечурок, дергонов — корневых фей. На лицах всех присутствующих полное обалдение — никто ничего не понял, конечно же. Про фей корневых, по крайней мере. О лечурках старшие знали. Вот только не видели, чтоб они на крысах летали, как и самих крыс, впрочем. Откуда они вообще взялись? — Ну, видимо, штормом закинуло из параллельного мира, — Перси с умным видом поддел пальцем вечно сползающие очки. — Иногда их зашвыривает сюда, всяких разных, нездешних и странных: львов крылатых, неучтенных драконов неизвестного вида, крыс вот… Наши-то драконы дикие, шипастые, страшные, ну и вот, временами встречаются у нас драконы, случайно залетевшие к нам из иного мира, они очень сильно отличаются от наших. Кстати, про Коросту я тоже думал, что он пришелец из параллельного мира — уж больно долго жил, на анимага я не мог подумать, уж извините, они же регистрируются, в реестре состоят, да и потом, кто в здравом уме согласится прожить в крысьем виде много лет? Вот с этими доводами Перси все были согласны и единодушно предложили Рону помощь в подборе подходящей клички для его питомца. — Ой, да я даже не знаю! — засиял Рон. — В голове столько вариантов кличек! — он любовно погладил зверька. — Откуда ты взялся, скиталец мой крылатый? Крысёнок навострил ушки при слове «скиталец», что, конечно, Роном было замечено. Радостно улыбнувшись, он потерся носом о шелковистую шерстку. — Скиталец, да? В ответ крысёнок мелодично свистнул и ласково сунулся носиком в ухо мальчику, мурашечно щекоча своими усиками. Довольно гавкнул Рекс, одобрительно глядя на Дементора, важно восседающего на столе перед Гарри. Маленький человечек перестал быть один. И это было самым важным для Рекса, остро переживающего тоску ребёнка, неважно, свой он или чужой. Пихнув носом Маркизу, Рекс позвал её с собой на прогулку. Выйдя в осеннюю темень вечера, собаки немного размялись, бегая по лужайке перед домом Хагрида, потом заглянули на конюшню, проведать фестралов, которых собаки отлично видели. Да не просто видели, а и носом чуяли этих фестрических коней. Проверив конюшню, Рекс выскочил наружу, услышав звук шагов — это Хагрид зачем-то пошел в лес на ночь глядя. За ним весьма неохотно плелся Клык, не любящий ночи и холода. Заинтересовавшись, Рекс решил увязаться за Хагридом — давненько он по лесам не гулял… Против присутствия двух дополнительных собак Хагрид не возражал, напротив, был рад увеличившейся компании. К ним, впрочем, скоро Дементор присоединился, беззвучно полетел над их головами. Так и двигались они по ночному лесу впятером: впереди Хагрид с фонарем и арбалетом, сзади, почти наступая на пятки — Клык, Рекс и Маркиза с азартом разведчиков шныряли вокруг, а высоко в небе парил невидимка-Дементор. Долго ли, коротко ли, но забрели они в та-а-акую глушь… Нанюхавшийся до отказа лесных морозных запахов и переполнившись ими по уши, Рекс давно заробел и скромненько жался к ногам Хагрида, единственного знакомого человека в данной местности. Маркиза дрожала под его поджарым брюхом. Ну, было от чего… Встреча с кентаврами любого впечатлит, даже собаку. Особенно собаку, полагающуюся на свой нюх и оттого малость подрастерявшуюся от несочетаемых ароматов конско-человечьих тел. Тем более что и глаза видели то же самое — несочетаемое сочетание тел лошади и человека. Вот чего-чего, а этого Рекс так и не смог уразуметь своим совершенным мозгом. Слова «кентавр» в его собачьей азбуке ещё не было… Побеседовав с четвероногими бородатыми товарищами на тему очень бледной Венеры, Хагрид широким шагом двинулся дальше через осенне-ночной лес. Рекс и Маркиза, присмиревшие, шли теперь рядышком, приняв самый благочинный вид, ибо неизвестно, что их ждало впереди. А Хагрид шагал мощно и целеустремленно по какому-то очень важному делу, просто так же лесники не гуляют по лесам, да? — думал Рекс, стараясь удержать темп, который задал великан. Наконец пришли. Хагрид остановился на опушке лесной лощины и крикнул: — Арагог, эгей, я здесь! Дождавшись гулкого ответа, Хагрид спустился в лощину и прошел вглубь, аккуратно перешагивая через спящих пауков размером с собак. Клык их явно боялся, поэтому остался на опушке, а Рекс с Маркизой озадаченно понюхивали огромных членистоногих, следуя за Хагридом. Пугаться было нечего, пауки пахли пауками… Так же, с наивным незнанием, Рекс и Маркиза молча наблюдали за тем, как Хагрид складывает, скрепляет шиной и бинтует сломанную ногу молодому акромантулу. И слушали сбивчиво-благодарную речь паука. — Ох, спасибо, ох, до весны срастется же, да? А то позор просто, первый баран и такой облом… как я самкам в глаза посмотрю?! — Заживет, заживет, до свадьбы всяко заживет! — добродушно ворчал Хагрид, накладывая повязку из волоса единорога на рану второй ноги. Рекс не удержался. Лег на пузо и пополз, далеко вытягивая шею. Подполз вплотную и осторожно понюхал огромную черную лапу с вонзившимся в землю когтем. — Храбрый пёс, — громыхнул жвалами акромантул. — Ага, это Рекс, комиссар наш! — с гордостью представил пса Хагрид. — Рекс, это Одиссей! В ответ на это пришлось вынуть хвост из-под брюха и вильнуть им в знак того, что он понял. И лизнуть черную щетинистую лапу, на всякий случай. — Хороший пёс! — проклацал паук. — Да, я хороший, — согласился Рекс и добавил: — Ты тоже великолепен, Одиссей. Чрезвычайно довольный паук провел лапой-хелицерой по спине собаки. Немножко паучьей ласки досталось и Маркизе, когда та тоже осмелилась подойти для знакомства. В общем, незабываемые впечатления получили Рекс и его подружка от этой ночной прогулки. На обратном пути Рекс суетливо тыкался носом в ладонь Хагрида, для чего ему приходилось вставать на задние лапы. Клык, напомню, был всего лишь по колено хозяину, а ведь он отнюдь не маленький — семьдесят сантиметров в холке. Так вот, Рекс был весьма взбудоражен прогулкой и взволнованно наскакивал на великана, просясь на следующие. Хагрид похохатывал и добродушно отпихивался от наскоков ошалевшего пса. — Да хорошо-хорошо, Рекс! Уймись, возьму я тебя, возьму! Понравилось, да? — Да! — счастливо взлаял Рекс. — Незабываемая прогулка! Ему восторженно вторила Маркиза. И молча и невидимо парил в вышине Дементор, строго проследивший за тем, чтоб с наивными городскими собаками ничего не случилось. А то мало ли…