Прекрасно несовершенен

— Может вы уже пройдёте и сядете? Или у вас всегда такая заторможенная реакция? — надменно спрашивает он, стремительно изучая меня глазами с ног до головы. Я в свою очередь никак не реагирую на эту колкость, хотя, если сказать честно, она меня задела, и мигом сажусь за последнюю свободную парту, стараясь всеми силами игнорировать его присутствие. Спрятавшись за спинами своих одногруппников, я пытаюсь переварить всю ситуацию, которая выбила меня из колеи. Твою мать, что за хуйня? Где Павел Леонидович? Что этот напыщенный индюк забыл здесь? — Меня зовут Кирилл Андреевич. Я ваш новый преподаватель по психологии в рекламе. В связи с тем что, Павлу Леонидовичу недавно стукнуло за 70, он все-таки решил уйти на пенсию. Скажу всем сразу, несмотря на тот факт, что вы являетесь первокурсниками, я не буду игнорировать ваше невыполнение работ и плохую подготовку к семинарам, как это делают другие преподаватели. Нет знаний — есть «неуд», — спокойно, но строго отчеканил наш новый преподаватель, от чего все в аудитории знатно напряглись. Но могу сказать одно: его голос… Только сейчас я смогла расслышать его голос. Кажется, таких тембров я еще не встречала, словно мед для моих ушей, чарующий произнесением каждого слова. Я готова слушать его всю свою жизнь. А телосложение… Черная водолазка, которая очерчивает каждый бицепс и каждую мышцу его атлетического телосложения. Черные свободные штаны, которые отлично сочетаются с этой водолазкой. А черные волосы, которые идеально гармонируют с его глубокими черными глазами, в которых хотелось бы утонуть… — Староста? — в какой-то момент я поняла, что вся группа пялится на меня невозмутимыми глазами и, конечно же, Кирилл Андреевич тоже. Че за хуйня? — Я так понимаю, что вы и есть староста. Жаль, видимо мне придется повторять для Вас информацию по два раза, чтобы вы сначала услышали меня, а потом запомнили все, что я хочу донести до Вас, — прыснул своим ядом преподаватель и аудитория моментально наполнилась смешками и перешептываниями. — Что? — я просто опешила от его слов и это единственное, что я смогла сказать в тот момент. Мои глаза готовы были вылететь из орбит от такого издевательства. От моего вопроса он лишь томно выдохнул, пытаясь не закатить глаза. — Ошибся, трижды. Я жду от Вас список группы, — монотонно произнес Кирилл Андреевич, прожигая меня своим недовольным взглядом. После сказанного он начал трепать что-то про учебный план его предмета, озирая всех сидящих в этом кабинете, словно сканируя каждого студента для понимания «кто из себя что представляет». Но даже на секунду он не останавливал свой взгляд на мне. Видимо уже сделал свои доводы. Список ждешь, урод? Щас будет тебе список. Ничем не примечательный листок поддался моему гневу, в который я вложила всю свою злобу. Пальцы сжимали ручку так, что костяшки приобретали белый окрас, словно вот-вот вылетят все мои суставы. Быстрым и неаккуратным почерком я написала все двадцать фамилий. От моего давления на обратной стороне бумаги виднелись очертания букв, что давало понять — еще чуть-чуть и я проделала бы дырку. Все мои восхищения по поводу его голоса и телосложения испарились, а на их место встало изобилие негатива и агрессии. Но надо признать, что бумага смогла забрать часть моей агрессии, от чего мне стало значительно легче. Я резко поднялась с места, что заставило преподавателя прервать свой монолог, и теперь он уставился на меня, следя за моим приближением. Ей Богу, я с трудом сдерживала себя, чтобы не затолкать этот гребаный список ему в рот аж по самые гланды. Не поднимая глаз, я все-таки решаюсь повести себя дипломатично, поэтому, соблюдая дистанцию, протягиваю ему этот несчастный листок. Он нехотя протягивает руку и явно не случайно касается моей руки, что заставило меня поднять глаза. От его ледяных кончиков пальцев по телу пробегает дрожь, заполняя все пространство моего тела. К сердцу как будто бы приложили микрофон, потому что в ушах начало звенеть от громких и частых ударов, которые импульсом проходили через грудь. При всем при этом его черные ониксы не выражали никаких эмоций, а лишь только пристально смотрели на меня, то ли пытаясь увидеть свое отражение в моих зрачках, то ли попасть вглубь моей потаенной души. Да что это такое… — Спасибо, — сухо произнес он, со скептическим выражением лица обозревавший мое творение. Я моментально вернулась в свое прежнее состояние хладнокровной личности, но теперь меня волновало кое что другое. Он способен на благодарности? Или это излишняя фамильярность? Оставшаяся часть пары прошла прошла без каких либо подобных происшествий, чему я несказанно благодарна. Я совсем не слушала Кирилла Андреевича, а лишь пялилась в окно, в котором можно было разглядеть красивые очертания утреннего пейзажа. Но и пейзаж не поддавался особому вниманию, ведь в моей голове всплывали образы раннее происходивших событий. Какого черта? Только ночью меня преследовали депрессивное расстройство и прочие не очень то и хорошие мысли, а сейчас моя голова забита новым преподавателем и его колким характером. — Ну что ж, на этом пара окончена, до следующей встречи, — без особого энтузиазма Кирилл Андреевич завершил семинар и принялся складывать свои вещи обратно в сумку. Одногруппники, не теряя ни единой минуты, поспешно выходили из аудитории и отправлялись по своим делам, и вот уже через минуту никого не наблюдалось. Но подобную внешность я еще никогда не встречала, да и телосложение тоже на самом пике изящества. Он явно из тех, кто следит за собой. Но его поведение просто… — Вам нужно отдельное приглашение, или потусторонние силы снова взяли верх над вашим разумом? Просто невыносимое. — Да пошел ты, — недовольства автоматом вырвались из моих уст, и мне казалось, что я пробубнила их себе под нос, но в действительности все иначе. Преподаватель явно не ожидал такого ответа. Он отвлекся от своей сумки и стал пялиться на меня, ожидая дальнейших действий, но и я в свою очередь уставилась на него, переваривая в голове сказанные мною слова. Но, к сожалению, мыслительный штурм потерпел поражение, ведь я не смогла прийти к какому- то рациональному умозаключению. Сделав вид, что ничего не произошло, а воздух не был пресечен лишними высказываниями, я медленно встала с деревянной парты и устремилась собирать свои вещи обратно в рюкзак, наглядно показывая, что моя задача на данный момент это выйти из гребаной аудитории, но руки предательски начали дрожать, от чего я начала копошиться, пытаясь взять контроль над своими конечностями. Глаза бегали, устремляя взгляд то на тетради, то на дрожащие руки, состоящие из ваты, которые пытались засунуть их в сумку и провести бегунок до нужного конца. Я понимала, что гробовое молчание продолжалось довольно долго, ведь Кирилл Андреевич мог бы просто ответить своей очередной колкостью, как он это делал прежде, но тишина не прекращалась. Вдруг преподаватель стремительно зашагал в мою сторону, наполняя аудиторию громкими и четкими шагами, которые эхом распространялись по помещению. Такие звуки напоминали мне типичные страшные ужастики, где такая сцена являлась самой трепетной и интригующей, поэтому, чувствуя себя главной героиней фильма, мои ноги начали неметь и коситься. Только я смогла развернуться в его сторону, как он уже сократил дистанцию между нами. Именно сейчас, когда он стоит почти вплотную ко мне, я могу увидеть огромную разницу в росте, что дает мне понять о том, что я нахожусь не в самом лучшем положении. Кирилл Андреевич снова испепеляет меня глазами, изучая мое выражение лица и не пропуская ни одного миллиметра участка кожи. Кабзда мне. Он медленно тянет руку к моему подбородку, внимательно смотря в мои зрачки, снова пытаясь что-то найти. Казалось, что время значительно замедлилось, потеряв все свои границы счета. Как только его рука соприкоснулась с моей кожей, почувствовала некую вспышку. Мое лицо горело от смущения, а его пальцы были холодными как лед, что создавало некоторую дисгармонию между нами. Большим пальцем он коснулся моей нижней губы и слегка надавил на неё, заставив меня приоткрыть рот, из которого в ту же секунду вырвался тихий, но протяжный выдох. В этот момент я чувствовала себя самым беспомощным и уязвимым зверьком, которого загнал в угол голодный хищник, требуя отведать плоть своей жертвы. Мне ничего не оставалось делать, как наблюдать за происходящим, подчиняясь всем его действиям. — Морозова, — продолжая изучать мои глаза, тихо произнес он. Я же не называла свою фамилию… — За этот день ты и так многое высказала обо мне, и я не потерплю такого отношения, но считай, что это первый и последний раз, когда я позволяю тебе такое, ведь это первый учебный день со мной. В следующий раз, когда осмелишься выдать что-то выходящее из ряда вон, я буду действовать иначе. Боюсь, тебе это настолько не понравится, что ты пулей побежишь в деканат и будешь молить об отчислении. Я ясно выразился?