Но.
У Бруно зубы скрипят по стакану. Как хорошо, что он ожил, теперь они смогут нормально отпраздновать праздник без неприятного осадка похорон. Услышав это в столовой его будто обухом огрели. Его не планировали оплакивать долго. На его смерти праздник не закончился, чите Мадригаль не гоже долго быть в трауре. И Бруно разбивает последний целый стакан в его комнате. Как оплакивать погибшего мужа последние тридцать лет — это всегда пожалуйста, но на собственного сына, она не отводит много времени. Он тянет темные пряди в стороны. Блядство он завелся снова.***
С носа капает пот, рубашка липнет к телу, волосы висят сосульками. Громить уже разрушенную комнату очень весело, он разбивает костяшки в кровь выбивая внутреннею стенку шкафа. Метает картины как фрисби и превращает руку в месиво пытаясь разбить собственное лицо в отражении, а после метает треснувшее зеркало в дверь, почти попадая в зашедшую Мирабель. Она отпрыгивает в сторону, почти спотыкаясь об сломанный стол. Дядя выглядит жутко в арке с сорванными петлями и валяющимся под ногами дверью в спальню. Бруно утирает нос и смотрит как округляются глаза у Мирабель. — Дядя Бруно пожалуйста успокойся, мы все рады что ты жив, что все обошлось, что все хорошо, бабушка, она просто… — Она явно готовила эту речь, но он обрывает ее стальным. — Пошла вон. — Дядя Бруно успокойся, пожалуйста… — Пошла вон. Я сказал. И смотрит ей в глаза. Ему глубоко плевать, что он ее пугает, что рушит хрупкое доверие, симпатию. Он чувствует себя псиной, которой кидают объедки с барского стола и если плешивой дворняге это за счастье, то ему это к чертям не нужно. Вымученное внимание, потому жаль, а убить — грех. Ему говорили «успокоиться» в течении всей жизни и он заталкивал все слова, что чесались на языке, куда-то подальше. Препарируя себя за каждый гневный взгляд в сторону родни. Перемалывая в пыль.Потому что: «Успокойся, Бруно».
— Дядя Бруно пожалуйста успокойся, посмотри на свои руки! Пойдем к маме, она даст тебе лепешку, мы залечим твои раны, я попрошу Луизу поставить мебель на место, мы быстро все восстановим. Бруно фыркает. «Восстановим». — Пошла. Отсюда. Вон. Мирабель. Хочешь попасть под горячую руку? Я не хочу тебе навредить. — Последний шанс, он дает ей право бежать. — Мы хотим тебе помочь, Бруно. — Помочь? О-о, охотно верю, — Он кивает так зло, что голова чуть кружится. — Так какого черта вы не заметили, что я сдыхаю у стены на пару минут раньше? Точно, у нас же был праздник! Не пытайся оправдываться…- Он режет ее оскалом. — Какого черта вы позволили мне стать козлом отпущения у всего Энканто? А точно, вы любите меня! Правда? Почему же я тогда не услышал ни слова чертового прощения? — Он наступает с каждым словом к застывшей в ужасе у стены племяннице. — А я отвечу, потому вы уже считали, что я вас простил. Я вас люблю, но это не одно и тоже, понимаешь? Нет? Да? Ответь мне, Мирабель! А она смотрит на него и не может слова вымолвить. — Мамочка — И Бруно клянется он почти плюется ядом на этом слове, — Так счастлива моему возвращению, потому что слава богу что ее юродивый сыночек Бруно снова не испортил праздник. Да и еще как свезло! Помолодел, самое то, чтобы наконец-то сосватать его с какой-то девушкой. А прости не какой-то, той которая будет выгодна семье Мадригаль. Он нависает над Мирабель. — Пошла вон отсюда, пока я держу себя в руках.***
За порогом дразнится судьба. Время — песок, что он накалил до стеклянного звона. Треснуло. Бруно до сих пор слышит как захлопнулась дверь за Мирабель. На полу сохнут ее слезы, а ему все равно. Он пожизненный ответчик за грехи Энканто, потому ему никого не жаль. В нем бурлит злость, алкоголь, обида. Обида на Бога. Обида на Мать. Обида на весь этот чертов городишко. Любое его слово — спорно, любое его слово — проклятие, любое его слово — разрушение. Он отпивает из полупустой бутылки, падая на диван. Видимо ему никогда не стать нормой. Особенный среди особенных. Сказ о дураке, что отказался от всего ради других. Он не хочет слышать крики больше, он хочет все в жизни, чтобы больше не жалеть. Слишком наглый, слишком амбициозный — как и любой другой двадцатилетний идиот, что может с дуру выбить стенку горохом. Бруно слишком старый для подростковых истерик. Он должен быть благоразумным, он должен быть рациональным, он должен быть спокойным, он должен помогать жителям Энканто… Чтож… Бруно ухмыляется в горлышко.Вкусите его даров.