***
Утро за окном было в самом разгаре, и в один прекрасный момент солнце, поднимаясь всё выше, добралось своими лучами до лица Лёши. Нахмурившись, он попытался отвернуться, но что-то мешало ему это сделать (не «что-то», а «кто-то»). Внезапно появившееся воспоминание о том, где и в каком положении он заснул накануне, заставило парня окончательно вынырнуть из крепкого безмятежного сна. «Чёрт» Затаив дыхание, Лёша медленно открыл глаза. Первым, что он увидел после того, как привык к довольно яркому свету, оказалась знакомая макушка: рядом с парнем крепко спала (ага, спала, как же) Ксюша, прижавшись к нему всем телом и шумно посапывая. Оправившись от осознания своего незавидного положения (очень даже завидного – ты ж мечтал об этом!), Лёша осмотрелся и заметил, что одна его рука каким-то образом оказалась у девушки под головой, а другая и вовсе лежала на её талии. «Она меня убьёт» Мысль о скорой кончине, которая совершенно не радовала парня, быстро отошла на второй план из-за дикого восторга, который внезапно наполнил его душу. Ксюша впервые была так близко, и Лёше казалось, что он слышит, как стучит её сердце (ещё бы – оно небось так по грудной клетке било, что гонг и рядом не валялся), а невероятный аромат, исходивший от неё, был настолько дурманящим, что парень уже был готов к любым последствиям – только бы этот момент длился как можно дольше. Он десятки, если не сотни раз представлял, как Ксюша будет засыпать и просыпаться рядом с ним, а теперь это происходит наяву (честно говоря, в его мечтах это происходило при других обстоятельствах, но пока не буду смущать вас подробностями – уж я-то знаю, что не всем вам тут есть хотя бы шестнадцать) и был в тысячу раз прекраснее любых фантазий. Как же Лёше хотелось прижать девушку к себе ещё сильнее, нежно шептать ей на ухо всякие милые глупости, зарыться носом в её шелковистые волосы и оставлять на бархатной коже бесконечные невесомые поцелуи (Агапов, ты ли это?), но на данном этапе подобное проявление чувств было ему недоступно: он и так получил больше, чем мог себе вообразить, и рисковать этим сладостным моментом запретного блаженства он не хотел. Но, как говорится, «ничто не вечно под луной»: телефон, благополучно оставленный парнем на журнальном столике, внезапно разрушил идиллию. Довольно громкий звук вибрации заставил Лёшу вздрогнуть и выдернул его из состояния эйфории. – Твою мать, – едва слышно пошипел парень, заметив, что Ксюша начала ёрзать и что-то бурчать себе под нос (какая актриса пропадает, вы только гляньте на неё). Прекрасно понимая, что она может проснуться в любую секунду, Лёша попытался это предотвратить и избежать возможного скандала («бури не будет», но наш герой об этом даже не догадывается, бедолага): он аккуратно убрал руку с талии девушки и уже хотел встать и отключить телефон, который упорно продолжал подавать признаки входящего звонка, но столкнулся с проблемой – другая рука была припечатана к подушке головой Ксюши. «Ну и что дальше?» – задумался парень, прокручивая в голове варианты развития событий. Но вдруг девушка потянула одеяло на себя и рывком отодвинулась ближе к краю, тем самым освободив случайного узника. Воспользовавшись моментом, Лёша убрал руку и медленно поднялся с кровати. Обнаружив местонахождение источника противного звука, парень тут же направился в его сторону. Он поднял со столика дребезжащий телефон и, увидев на экране имя абонента, стиснул зубы, борясь с желанием нажать на кнопку и высказать звонившему всё, что о нём думает – в другой раз он бы именно так и сделал. Но сейчас Лёша просто сбросил звонок и шумно вдохнул, пытаясь успокоиться. Спустя минуту незапланированных дыхательных упражнений парень обернулся и, вновь увидев на своей кровати миниатюрную фигуру, по уши укутанную в одеяло, улыбнулся, ощущая, как злость начинает отступать, а её место занимает какое-то непривычное чувство умиротворения, которым он, к сожалению, не успел насладиться – телефон в руке вновь завибрировал (не судьба выключить сразу?). «Проще ответить» Ещё раз окинув взглядом Ксюшу и убедившись в том, что она по-прежнему спит (по-прежнему неплохо притворяется), Лёша направился к выходу из комнаты. Тихо повернув предательски скрипнувшую ручку, он замер, но, не услышав никаких посторонних звуков кроме размеренного сопения, вышел в коридор, тут же аккуратно закрыв за собой дверь. Телефон в руке продолжал вибрировать, поэтому парень быстро поднялся по лестнице, прошёл в гостиную и наконец ответил: – Какого хрена ты мне названиваешь с утра пораньше? – спросил Лёша с нескрываемым недовольством, граничащим с озлобленностью. – И тебе доброго утра, – рассмеялся Кирилл. Воинственное настроение друга его не пугало, так как оно не было чем-то из ряда вон выходящим (скорее даже привычным). – Чего хотел? – вздохнул Лёша, слегка успокоившись. Жизнерадостность друга иногда раздражала парня, но он прекрасно понимал, что именно эта черта характера уравновешивала и обезвреживала вспыльчивость, которую сам Агапов не всегда мог сдерживать (не всегда? Довольно оптимистичное заявление). – Как это «чего»? Я тебя уже полчаса в зале жду! – наигранно возмутился Кирилл, едва сдерживая смех: в последнее время парень частенько подтрунивал над другом из-за пропущенных тренировок, и это субботнее утро не стало исключением. – Я даже разогреться успел, а ты всё дрыхнешь! – продолжил он свою заранее подготовленную «гневную речь» (Станиславский остался бы довольным такой актёрской игрой). – Не смешно, – хмыкнул Лёша, прекрасно понимая, что Кирилл снова решил над ним подшутить. Случайно взглянув на настенные часы, парень почувствовал, что злость взыграла в нём с новой силой: стрелки показывали пятнадцать минут девятого – для субботы это было непростительно рано. В доме Агаповых все любили поспать, особенно в выходные дни, и за столько лет дружбы с Лёшей Кирилл прекрасно знал об этом. – Ты время видел?! – прикрикнул парень, окончательно выйдя их себя, но быстро опомнился и продолжил уже тише. – И вообще, чего ты прицепился ко мне с этим залом?! Ты задолбал меня уже своими тупыми подколами! – Лёша старался не повышать голос, чтобы своими криками случайно не поднять на ноги весь дом, но это давалось ему с большим трудом, ведь этот «идиотский звонок» чуть не разбудил Ксюшу и лишил парня возможности в полной мере насладиться моментом абсолютного счастья (ничего – будет ещё много возможностей это наверстать). – Зато у тебя подколы острые, – в тон другу ответил Кирилл. Парень был готов к тому, что субботним утром Лёша мог отреагировать на его звонок довольно агрессивно, но комментарий относительно чувства юмора всё равно задел его за живое, поэтому он решил тоже не стесняться в выражениях. – Ты хоть помнишь, что мне наобещал? Или тебе в драке все мозги отшибли? Услышав последнюю реплику друга, Лёша замер. Почему-то перед глазами вновь замелькали картины прошлой ночи: испуганная Ксюша, мерзкий ублюдок, который пытался её изнасиловать, заплаканная тётя Лена, взволнованный отец… Калейдоскоп из этих постоянно повторяющихся и быстро сменяющих друг друга кадров чуть не лишил парня способности рассуждать логически, но к счастью разум в итоге взял верх над чувствами и эмоциями (аналитик, что тут скажешь). «Так, стоп, это не та драка», – напомнил сам себе Лёша и резко выдохнул, думая о том, что идея пропить успокоительное перестаёт казаться забавной (давно пора! Я, пожалуй, тоже валерьяночкой запасусь). – Понятно, по голове тебе всё-таки сильно настучали, – хмыкнул Кирилл, прервав затянувшуюся паузу. – Начнём восстанавливать твою оперативку, – нарочито важно проговорил парень, чувствуя, как мимолётная обида медленно, но верно отступает. Он никогда не отличался злопамятностью, а уж тем более по отношению к близким людям, и поэтому разговор начал быстро возвращаться в мирное и шутливое русло. – Мы позавчера где были? – У фотографа, – отрешённо ответил Лёша, упорно продолжая отгонять навязчивые мысли о гипотетическом развитии вчерашних событий. «Если бы я уехал с отцом, то…». – А что мы там делали? – продолжил Кирилл, и, не дождавшись реакции от собеседника, сам же ответил на свой вопрос. – Правильно – с боем защищали флэшку, которую можно было спокойно отдать, но кое-кто… – Всё-всё, хватит, я понял, – перебил друга Лёша, не желая слушать очередной выговор, хотя в глубине души он понимал, что в данной ситуации Кирилл был прав (прогресс налицо). – Супер, амнезия отменяется, – с улыбкой сказал парень, чувствуя, что экватор напряжения был пройден. – Тогда ты должен помнить, о чём мы говорили на обратном пути, – Кирилл попытался натолкнуть Лёшу на нужную мысль, но на другом конце провода снова наступила тишина. – Ну после того, как Моцарта до дома подбросили, – уточнил он, надеясь на то, что хоть это поможет другу вспомнить про их уговор (тут чуда ждать не стоит). – Эммм… – протянул Лёша, стараясь вспомнить, о чём же они с Кириллом говорил в машине, но к нему быстро пришло осознание грядущего провала, ведь тогда в мыслях он был далеко за пределами своего транспортного средства: парень представлял, как Ксюша отреагирует на видео (и еще даже не подозревал о вознаграждении в виде обработки боевых ран), как разрешатся все её проблемы с университетом, как она будет радоваться этому маленькому чуду и гадать, кто же его сотворил. – Таак, частичная потеря памяти всё-таки присутствует, – усмехнулся Кирилл, тут же вспомнив о том, как друг дважды пропустил нужный поворот. – Короче, разговор был такой: сначала я рассказал тебе о том, что собираюсь в зал в эту субботу, потом сказал, что ты стал слишком часто попускать тренировки… – Ну и? – перебил Лёша, нетерпеливо постукивая пальцами по дверному косяку. – Что «ну и»? Ты до конца дослушай! – пробурчал Кирилл. – Так вот, я тебе сказал про тренировки, а ты такой: «Хорошо, я завтра с тобой пойду, только отстать!» – парень не преминул возможностью передразнить друга, но тут же продолжил рассказ. – А потом мы договорились поехать прямо к открытию, потому что с утра будет мало народу и много свободных тренажёров. По правде говоря, дела обстояли несколько иначе, и на самом деле друзья так толком ни о чём и не договорились: инициатива была полностью сосредоточена в руках Кирилла, а Лёша только кивал головой, совершенно не вникая в суть разговора (скорее монолога), за что и поплатился – его единственная реплика, сказанная сгоряча и с искренним желанием отвязаться от назойливых нравоучений и подколов, в конечном счёте была «использована против него». Лёша нахмурился и попытался собраться с мыслями. То ли усталость сделала своё дело, то ли виной всему был вчерашний «бой с тенью» под прохладным дождём (всё и сразу), но голова соображала медленнее обычного, поэтому парень не спешил вступать в спор и отрицать якобы данное им обещание: вдруг он и правда случайно ляпнул что-то подобное, пребывая в мире своих сказочных грёз. Однако ещё с раннего детства отец учил Лёшу всегда отвечать за свои слова – и неважно, в каком состоянии они были сказаны (для нынешних мужчин это редкость, согласитесь), поэтому он понимал, что пойти на тренировку ему всё же придётся. Но ни сил, ни желания делать это сегодня у него не было. Парень прошёл вглубь гостиной, где тут же с размаху приземлился на диван, и предпринял отчаянную (изначально провальную) попытку немного отсрочить посещение зала. – Кир, давай на завтра перенесём? – предложил Лёша, и из динамиков тут же раздался тяжёлый вздох. – Во-первых, я уже приехал и разогрелся, а заниматься два дня подряд из-за твоего склероза я не собираюсь, – ответил Кирилл, недовольно цокнув. – Во-вторых, сколько можно халявить? Ты такими темпами скоро в телепузика превратишься, и в самый ответственный момент Ксюха вместо каменного пресса увидит округлившийся животик! – продолжил он, и от услышанного в голове у Лёши почти сработал детонатор (горячий парень… Даже с гипотетическим пузиком), но Кирилл быстро понял свою ошибку, поэтому поспешил исправиться и перешёл к главному аргументу, который был по совместительству основной причиной звонка. – В-третьих, одному заниматься – скука смертная: тут только два качка и толпа бабушек из группы аэробики, – протараторил парень и продолжил после секундной паузы. – Лёха, эти женщины в разноцветных костюмчиках как-то странно на меня смотрят… Лёха, мне страшно, – последнюю фразу Кирилл сказал максимально тихо и с испугом в голосе, рассчитывая с помощью этого рассмешить друга. – Тебе же вроде нравились девушки постарше – ну так наслаждайся, получай удовольствие, – язвительно сказал Лёша и действительно довольно громко и злорадно засмеялся, но резко одёрнул себя, вновь вспомнив о спящей (а вот тут ты ошибаешься) Ксюше. – Агапов, мать твою, будь человеком! – взмолился Кирилл, не выходя из роли (Станиславский точно бы гордился), хотя и понимал, что уже заигрался. Изначально он собирался просто подшутить над другом, напомнить ему об опрометчиво данном обещании и, вволю посмеявшись, отпустить его досматривать утренние сны, но уже в процессе разговора парень почему-то отошёл от первоначального сценария и решил «довести шутку до конца». – Ладно-ладно, приеду, не ори, – отрешённо отозвался Лёша. Внезапно возникший перед глазами образ девушки заставил его вспомнить о плане, который появился ещё ночью во время спонтанного чаепития, и теперь он в какой-то степени даже был благодарен Кириллу за столь ранний звонок: если бы не он, то удачный момент для осуществления задуманного был бы упущен. – Век не забуду! – радостно ответит Кирилл, довольный тем, что оставшуюся часть тренировки ему не придётся проводить в одиночестве (а как же бабушки?). – Мне всё равно надо кое-куда съездить, – добавил парень, как бы желая подчеркнуть, что он собирается покидать уютный дом субботним утром вовсе не ради тренировки (на самом деле Агаповы умели ценить дружбу – Лёша в любом случае приехал бы в зал, только бубнил и сопротивлялся бы чуть дольше). – О, а это уже интересно, – оживился Кирилл. Такую распространённую черту характера, как любопытство, почему-то принято приписывать только прекрасной половине человечества, однако мужчинам она тоже не чужда, и наш герой – тому подтверждение: Кириллу хотелось поскорее узнать, сработала ли авантюра с фотографиями и помогло ли признание Графа в борьбе за восстановление честного имени Ксюши, но он понимал, что по телефону такие вещи обсуждать не стоит. А вот в дружеской обстановке, во время очередного подхода на пресс… – Я тебе при встрече расскажу, – отмахнулся Лёша, не желая вдаваться в подробности и тратить на это время. – Замётано, – охотно согласился парень, уже предвкушая интересный рассказ. – Жду тебя, мой ненаглядный, – пропел он пpитopнo-cлaдким голосом и тут же положил трубку, чтобы не слышать в свой адрес длинную ругательную тираду. Лёша и правда собирался порекомендовать Кириллу увлекательнейший маршрут в дальние края, но не успел – гудки оповестили его об успешном завершении разговора. Заблокировав телефон и отметив про себя безусловную находчивость друга, парень протяжно зевнул и блаженно потянулся, но тут же поморщился, чувствуя, как всё тело заныло от неприятной боли. «Да, форму я и правда подрастерял», – с легкой грустью подумал он, снова вспомнив небольшую потасовку в ателье и вчерашнюю драку. «Чуть больше нетипичной нагрузки – и сразу крепатура». Но развить эту мысль Лёша не успел: телефон в руке завибрировал, информируя о получении нового сообщения. Весь экран был заполнен уведомлениями от всевозможных соцсетей, и Лёше хватило одного беглого взгляда для того, чтобы понять, кто именно пытается добиться его внимания – «Юля, дочь крёстного». Увидев имя отправителя, парень почувствовал внезапный прилив гнева. Вызывать Юлю на откровенный разговор он не собирался, да и не знал, как с ней вообще общаться после случившегося. С одной стороны, прямых доказательств её вины не было: женские ноги могли оказаться плодом гормонального всплеска и бурной фантазии Кирилла, а удаление видео с камер в тот же самый день – просто совпадением, но в парень не верил в такие совпадения, поэтому продолжал придерживаться тактики вежливого игнорирования, хотя с каждым днём это давалось ему всё тяжелее. Вот и сейчас Лёша просто удалил назойливые «весточки» от Юли, не желая вступать с ней в переписку, после чего встал с дивана и вышел из гостиной, стараясь сфокусироваться на выполнении пунктов плана и забыть об ужасном поступке когда-то близкой подруги. Спустившись вниз, парень подошёл к двери, медленно повернул ручку и, осторожно заглянув внутрь, замер, чувствуя, как сердце снова затрепетало от восторга. Комната была залита мягким светом, струящимся сквозь приоткрытые шторы, а солнечные зайчики, появившиеся из-за того, что лучи иногда попадали на стеклянные поверхности и отражались от них, радостно прыгали по кровати, на которой по-прежнему лежала Ксюша, по уши укутанная в одеяло. Вглядываясь в мельчайшие детали и пытаясь сохранить их в своей памяти, Лёша с трудом мог поверить в то, что всё это – правда, а не очередная игра воображения: любимая девушка спит в его комнате, на его кровати, и ещё полчаса назад он сам спал рядом, заключив её в свои объятия. Парень хотел бы и дальше любоваться этой прекрасной картиной и надеяться на то, что когда-нибудь он сможет наблюдать её каждое утро (заветным мечтам суждено исполняться), но время не ждёт – нужно было успеть уехать из дома до того, как все проснутся, поэтому Лёше пришлось отвлечься от своего увлекательного занятия и сосредоточиться на том, для чего он, собственно, и спустился. Без приключений не обошлось: пока парень доставал из шкафа джинсы и футболку, часть вещей с довольно громким шелестом благополучно упала на пол. Тихо выругавшись, он обернулся, ожидая увидеть недовольство на лице разбуженной Ксюши, но она продолжала шумно сопеть, не обращая внимания на посторонние звуки (and the Oscar goes to...) Облегченно вздохнув и мысленно поблагодарив всех богов за то, что сон девушки оказался достаточно крепким, Лёша кое-как затолкал вещи на место и, прихватив всё необходимое, осторожно прокрался в ванную. Убедившись, что дверь плотно закрыта, парень подошёл к зеркалу, чтобы оценить масштабы катастрофы, и тут же усмехнулся, увидев своё отражение. – Красавчик, – едва слышно прошептал Лёша, рассматривая в зеркале цветущие почти всеми оттенками радуги синяки. Но помимо эффектного цветового оформления лица он заметил ещё кое-что интересное: несмотря на общий потрёпанный и заспанный вид, глаза сияли каким-то необычным светом, словно излучали счастье (вот что любовь с людьми делает!). А вот тело слегка ныло и подавало сигналы о наличии «неисправностей», которые парень упорно игнорировал, решив, что горячий душ поможет окончательно проснуться и избавиться от неприятной боли (после такого чудесного пробуждения ему бы не помешал прохладный душ, ну да ладно). После душа он и правда стал чувствовать себя немного бодрее, но внешний вид всё равно оставлял желать лучшего: лицо выглядело помятым и каким-то бледным, из-за чего синяки стали ещё заметнее, но Лёша решил сегодня их не маскировать – всё равно у него не получится сделать это так же хорошо, как у Ксюши. Воспоминания о процессе нанесения макияжа не заставили себя долго ждать: парень практически наяву вновь ощутил нежные прикосновения девушки, услышал её звонкий смех, увидел её смущение и лёгкий румянец на щеках… Но растворяться в этих прекрасных и дорогих сердцу моментах сейчас было нельзя – Лёше пришлось вернуться в суровую реальность и продолжить собираться, ведь он твёрдо решил, что воплотить задуманное в жизнь нужно именно сегодня. Не прошло и пяти минут, как парень, движимый желанием поскорее разобраться со всеми делами и вернуться домой (кому расскажешь – не поверят: Агапов и «домой»), уже стоял на пороге комнаты, держа в руках сумку со спортивной формой и ключи от машины. Ему снова пришлось бороться с соблазном плюнуть на всё и остаться рядом с Ксюшей, поэтому он поспешил выйти из комнаты, буквально физически ощущая, как сердце и душа устраивают забастовку по этому поводу. Поднимаясь по лестнице, Лёша поймал себя на том, что он неосознанно вновь начал прокручивать в голове всё случившееся. Понимая, что противиться этому процессу бессмысленно – свежие и яркие воспоминания было необходимо «переварить» и рассортировать, – он просто позволил мозгу выполнять его работу. Перед глазами вихрем проносились события, а на лице то появлялась, то исчезала улыбка, и это было неудивительно, ведь чуть больше чем за сутки Лёша испытал без преувеличения самый обширный спектр эмоций в своей жизни. Все дальнейшие действия осуществлялись на «автопилоте»: он вышел из дома, сел в машину, открыл ворота, выехал с территории, а моменты всё сменяли и сменяли друг друга, постепенно складываясь в целостную картину, и парень вдруг заметил странную закономерность: с каждым новым событием чувства становились сильнее, словно возводились в степень – ярость, которую он испытал во время драки в ателье, была ничтожной по сравнению с той, которая завладела его разумом, когда он увидел следы от пальцев на шее Ксюши, а трепет и счастье, наполнившие душу во время того, как девушка под покровом ночи обрабатывала ему боевые раны, не шли в сравнение с эйфорией, появившейся после внезапного пробуждения в одной кровати с ней.***
Утро окончательно вступило в свои законные права – яркое солнце, путаясь в верхушках деревьев, заглядывало в окна домов и освещало улицы, хор птиц распевал веселые звонкие песни, а немногочисленные прохожие спешили по своим делам. И в то время, как Лёша прокручивал в голове всё произошедшее, человек, устроивший нападение на дом Агаповых, спал сладким сном, даже не задумываясь о последствиях содеянного (ничего-ничего – недолго музыка играла, недолго фраер танцевал). Как правило Рита Баранова видела однотипные сны, в которых её жизнь кардинально отличалась от настоящей: вместо небольшой квартиры – огромный дом с прислугой, вместо Николая, кое-как выполнявшего функции мужчины – мускулистый молодой человек, души не чаявший в своей возлюбленной (по кому-то плачет губозакаточная машинка), а деньги появляются сами по себе, без каких-либо усилий. Неудивительно, что по утрам у женщины почти всегда было плохое настроение – возвращаться в реальность после таких сновидений совершенно не хотелось. Вот и сейчас очередные грезы Риты о несметных богатствах и безбедной жизни были безжалостно развеяны назойливым звонком телефона. В попытках хоть ненадолго задержаться в мире своих несбывшихся надежд женщина накрыла голову подушкой, но мелодия входящего вызова становилась громче с каждой секундой. – Даже в выходной поспать не дают, – простонала Рита, резко откинув подушку в сторону и попытавшись нащупать телефон. Когда с третьей попытки мобильный, наконец, был найден, женщина потерла свободной рукой глаза и, увидев имя звонившего абонента, быстро спрыгнула с кровати. – О, вот и денежки мои подъехали, – прошептала она и, откашлявшись, нажала на кнопку. – Серый, привет! – пропела Рита в трубку. – Ну что, куда мне подъехать за…? – не успела она сказать «за процентиком», как на другом конце провода раздался жуткий крик, и ей пришлось убрать телефон подальше от уха. – Что?! – поначалу женщина не могла понять, с какой стати на неё повышают голос, но уже спустя несколько секунд она и сама пришла в ярость, проснувшись окончательно и внимательно выслушав подельника. – Какой ещё адвокат?! Ты с ума сошёл?! Да пошёл ты! – прокричала Рита и бросила трубку, не желая слушать длинную тираду, состоявшую в основном из угроз и различных нецензурных ругательств. – Твою мать! – взвизгнула женщина и с размаху швырнула телефон на кровать, не в силах сдерживать свои эмоции: её план по обогащению с треском провалился, зато появились дополнительные проблемы: Серый требовал, чтобы Рита оплатила адвоката для его «работников», которых взяли с поличным прямо на месте преступления. Отдавать свои кровные деньги женщина, естественно, не собиралась: во-первых, своей вины или ответственности за случившееся она не чувствовала (кто-нибудь удивлён?), во-вторых, отдавать было попросту нечего – в кошельке гулял ветер, заначка Николая испарилась ещё в первую неделю их «совместной жизни», а сбережений матери едва хватало на оплату электричества, воды и продуктов. Но назвать Риту глупой нельзя – она прекрасно понимала, что одним звонком дело не ограничится, и это разжигало в её душе страх, смешанный с дикой яростью, направленной, как многие уже наверняка догадались, на Елену и Ксюшу: именно они, по мнению Риты, были виноваты во всех её бедах. «Всю жизнь мне испортили, суки», – подумала она и неосознанно стиснула зубы, перебирая в голове варианты изощрённой мести. Вдруг в коридоре послышались торопливые шаги, и через пару мгновений дверь в комнату распахнулась. – Риточка, что случилось? – с волнением в голосе спросила запыхавшаяся Зинаида Петровна, которую разбудили громкие возгласы дочери. – Да так, ерунда, – отмахнулась Рита, стараясь скрыть гримасу злости, застывшую на лице. – Из очередной адвокатской конторы звонили, предлагали свои услуги, – на ходу придумала она и картинно зевнула, вальяжно потягиваясь. – Совсем совесть потеряли! Звонят людям в выходной день! – возмутилась пожилая женщина. – И не говори, – пробубнила Рита, откидывая одеяло и вставая с кровати. – Я думала, ты ещё немного поспишь, – удивилась Зинаида Петровна, вспоминая о том, что дочь никогда не могла встать раньше десяти утра: даже в школе она прогуливала все первые уроки из-за этой «особенности организма» (сказала бы я, как эта особенность называется, но не буду). – Куда уж там, – недовольно отозвалась женщина, натягивая халат. На самом деле она действительно собиралась сегодня спать до обеда (как она делала практически каждый день – смысл вставать рано, если всё равно никуда не надо идти?), но после неприятного звонка о такой роскоши, как сон можно было смело забыть: меньше, чем через сутки на столе у Эдуарда должна была оказаться кругленькая сумма, которую Рита рассчитывала раздобыть без особых усилий, но теперь, когда надежда на лёгкие деньги исчезла с горизонта, оставалось одно – молить об отсрочке. – Я пойду тогда завтрак готовить, – улыбнувшись, сказала Зинаида Петровна, которая не догадывалась (или не хотела догадываться) о мыслях дочери. – Ты что хочешь – кашу или омлет? – А? Мне всё равно, – после небольшой паузы отрешённо отозвалась женщина, судорожно вспоминая все возможные рычаги давления на Эдуарда, оставшиеся ещё со времён бурной молодости (там от молодости только ржавые рычаги и остались). – Я для тебя стараюсь, между прочим, – с обидой сказала Зинаида Петровна, уловив безразличие в голосе младшей дочери и внезапно вспомнив слова старшей: «Ты думаешь, она будет о тебе беспокоиться?! Заботиться?! Да ей всё равно! Ей плевать на всех! Она думает только о себе!». Женщине до последнего не хотелось верить в то, что Елена могла быть права – она так долго ждала Риту, так надеялась на то, что после её возвращения жизнь всей семьи изменится в лучшую сторону (ну просто поразительная наивность)… Но реальность сурова – лишь немногим мечтам и надеждам было суждено сбыться, а поведение любимой дочери с каждым днём всё сильнее удручало Зинаиду Петровну: Рита отвергала любые вакансии, которые та находила в газетах и предлагала ей, ничего не делала по дому и даже в магазин ходила с неохотой. Но почему-то каждый раз, когда в голову закрадывались мысли о необходимости серьёзного разговора с дочерью, что-то отвлекало женщину: то соседка позвонит, то в поликлинику нужно спешить, то интересная передача по телевизору начнётся (дела вселенской важности – ничего не скажешь). К тому же, сама Рита всегда словно чувствовала приближение подобного разговора и становилась обходительной, учтивой и заботливой. Вот и вчера она растрогала мать рассказом о своих (абсолютно неискренних) переживаниях, связанных с Ксюшей, аккурат после того, как Зинаида Петровна допустила мимолётную мысль о том, что Риту мало волнует судьба родной дочери. Душещипательная история сделала своё дело, и женщина не только собственными руками отправила к Ксюше человека, организовавшего покушение на её честь, но и радовалась, что скоро увидит внучку дома – у Зинаиды Петровны не возникло ни единого сомнения в том, что Рита уговорит девушку вернуться в «родное гнездо» (откуда такая уверенность – непонятно). Но Ксюша не появилась на пороге ни через час, ни через два, ни ближе к вечеру. Ожидание становилось всё более томительным, а стрелки часов двигались всё медленнее. Звонить дочери и узнавать обстановку женщина не решалась – боялась отвлечь её от общения с Ксюшей, поэтому она просто ждала заветного поворота ключа в замочной скважине, периодически добавляя в очередную чашку чая несколько капель валерьянки. И в какой-то момент успокоительное подействовало по назначению – Зинаида Петровна уснула прямо на кухне, положив голову на руки и не дождавшись возвращения «блудной» внучки (по-настоящему блудная личность никуда и не собиралась уходить). Женщина настолько устала от переживаний и ожидания, что могла бы проспать в таком положении и до утра, но около полуночи её разбудил грохот кастрюль. Подпрыгнув на стуле и раскрыв глаза, Зинаида Петровна увидела перед собой Николая, который явно пытался отыскать что-то съедобное, не особо заботясь о том, что его поиски могут кому-то помешать (сборище эгоистов). – Зинаида Петровна, Вы чего тут спите? Поближе к холодильнику, да? – с трудом проговорил мужчина и рассмеялся. Собственная шутка показалась ему уморительной, но презрение, появившееся на лице тёщи (почти бывшей тёщи – осталось только документик соответствующий получить), говорило об обратном. – Не смешно, – резко ответила женщина и подняла глаза на часы, чтобы узнать, как долго она спала в такой неудобной позе, но взгляд задержался на ярком пятне, появившимся на полу в коридоре. Присмотревшись, Зинаида Петровна с трудом узнала в этом странном предмете куртку дочери: ткань промокла насквозь, поэтому цвет изменился, а на рукавах и вовсе были грязные следы. В другой раз это не на шутку взволновало бы женщину, но сейчас в приоритете была внучка. – Ой, Риточка уже вернулась? А Ксюша? – обратилась она к Николаю, поспешно вставая из-за стола. – Не вернутся они с Ленкой к нам, не вер-нут-ся! – вдруг с болью в голосе отозвался мужчина, еле-еле удерживаясь на ногах. То ли от количества выпитого алкоголя, то ли от рассказа Риты он окончательно потерял контроль над своими чувствами: слёзы брызнули из глаз, и он быстро отвернулся, чтобы Зинаида Петровна не увидела его слабости. Он до последнего надеялся, что Елена одумается, простит его, и они снова заживут вместе так же счастливо, как раньше (что-то ты это счастье не особо ценил, когда оно рядом было!), но сегодня Николай вдруг понял, что пути назад больше нет. – Как это «не вернутся»? – опешила женщина, медленно оседая обратно на стул. – Рита же должна была поговорить с Ксюшей… – Да плевать ей на Ксюшу! И на Ленку ей плевать, и на меня, и на Вас! – в сердцах крикнул мужчина, и Зинаида Петровна вздрогнула от неожиданности. – Ей только бабки нужны! Бабки! И всё! – прошипел он, стиснув зубы. Закончив свою мысль, Николай рывком открыл холодильник, достал непочатую бутылку водки и батон колбасы и, хлопнув дверцей, ушёл прочь нетвёрдой, но довольно быстрой походкой, старательно пряча глаза, на которых снова навернулись слёзы. Когда шаги мужчины стихли, Зинаида Петровна поспешно встала из-за стола и направилась в комнату дочери, надеясь на то, что она ещё не легла спать. Подойдя к приоткрытой двери, она заглянула внутрь: Рита лежала на кровати и без особого интереса смотрела какой-то второсортный сериал с вызывающе громким закадровым смехом, медленно покачивая в руке бокал красного вина, увидев который Зинаида Петровна нахмурилась и с горечью подумала о том, что с помощью алкоголя дочь пытается унять свою душевную боль от неудачной попытки вернуть Ксюшу домой (как в шестьдесят с хвостиком можно быть такой наивной?). Понимая, что ей предстоит услышать не самые радостные известия, женщина кое-как собралась с духом и, постучав, обратилась к дочери: – Риточка, можно? – Да, – отозвалась Рита и торопливо поставила бокал на прикроватную тумбочку, после чего щёлкнула кнопкой пульта, выключая телевизор. На её лице тут же появилось скорбное выражение, и от этого сердце матери сжалось ещё сильнее. – Ты давно вернулась? Почему меня не разбудила? – спросила Зинаида Петровна, подходя к кровати и усаживаясь у Риты в ногах. – Я не хотела тебя расстраивать плохими новостями, – тихо сказала она, потупив взгляд. Очевидно, что дело было вовсе не в трогательной заботе – Рите просто надоело играть роль хорошей дочери и переживающей матери (талантом явно не блещет, раз ей верит только её собственная мамочка), поэтому небольшой моноспектакль, в котором история встречи с Ксюшей будет представлена в удобном для главной актрисы свете, она надеялась провести завтра, но, к её великому сожалению, отсрочить премьеру не удалось. – Ты поговорила с Ксюшей? – спросила Зинаида Петровна, стараясь держаться спокойно, но на имени внучки её голос всё же дрогнул. На вопрос матери Рита ответила коротким кивком и слегка приподняла плечи, имитируя напряжение, свойственное переживающему человеку, хотя эмоции, которые она сейчас испытывала по отношению к Ксюше, не имели ничего общего с волнением или тревогой – только лютая ненависть и сладкое предвкушение мести. Но Зинаида Петровна купилась на эту банальную уловку и не смогла сразу разглядеть истинные чувства дочери: поверив в её искреннее беспокойство, она нежно погладила Риту по руке, прежде чем задать следующий вопрос. – Почему же она не захотела возвращаться? – Сказала, что ей и без нас хорошо, – после тяжёлого вздоха проговорила Рита. За последние сутки она успела впервые за долгое время по-настоящему устать: угрозы от Эдуарда, поиски Ксюши, организация нападения и т.д. Ей хотелось отдохнуть, расслабиться в компании телевизора и красного вина, а не тратить оставшиеся силы на то, чтобы сплести очередное тонкое кружево лжи для матери (вы посмотрите на неё – умаялась, бедная! Ничего-ничего, на нарах отдохнёшь). Зная, что женщина и так верила каждому её слову, Рита решила особо не стараться – минимальных ужимок и грустного голоса будет вполне достаточно (а вот и главный прокол – зря ты, красавица, роль не доиграла). – Но мы же её семья! – воскликнула Зинаида Петровна, чувствуя в груди неприятный укол вины. Тихий шёпот совести с первого же дня твердил женщине, что в ситуации с внучкой она поступила неправильно: возведя на пьедестал свою гордость, молча смотрела на то, как её родного человека выгоняют буквально на улицу. О том, что девушку могли подставить или оклеветать, она задумалась не сразу – Ксюша была слишком хорошо воспитана и в здравом уме ни за что не стала бы делать подобные фотографии, а уж тем более не пошла бы на панель (одна светлая мысль на всю голову). Но даже после долгих размышлений Зинаида Петровна не смогла перебороть себя – она два дня ждала первого шага от внучки, надеясь на то, что та придёт в отчий дом с повинной головой, будет просить о прощении, и женщина обязательно простит её (как великодушно – я сейчас заплачу). Также Зинаида Петровна верила, что после возвращения Ксюши жизнь всей семьи сразу же наладится: вслед за дочерью обязательно вернётся Елена (ну да, обязательно – она же так соскучилась по должности домработницы-кухарки), которая помирится с Николаем, подаст сестре хороший пример или даже поможет ей устроиться на работу (у этой дамы точно с головой всё нормально?), и вот тогда женщина наконец обретёт душевный покой. Но надежда на счастливый финал с каждым днём угасала, а после услышанного и вовсе начала исчезать. – Видимо, она так больше не считает, – сказала Рита и отвернулась к окну, чтобы мать не увидела то, как она закатила глаза. Все эти высокопарные возгласы о значении семьи её дико раздражали: она никогда не чувствовала потребности в том, чтобы заботиться о ком-то, переживать, поддерживать, любить – Рита хотела только получать, ничего не отдавая взамен, а в семье этот принцип не работает. – Как же так… – прошептала Зинаида Петровна. – Мы о ней заботились, воспитывали её, а она… – женщина упорно твердила словно заученный текст: даже самой себе она не могла признаться в том, что на ней лежит вина за случившееся: именно с её молчаливого согласия внучка оказалась на улице с одним чемоданом. – Мамочка, не волнуйся, пожалуйста, – проговорила Рита, мельком взглянув на мать, и решила добавить в свой рассказ немного пикантных подробностей. – Ксюша уже взрослая девушка, у неё своя жизнь: учёба, молодой человек… – Молодой человек? – встрепенулась Зинаида Петровна. – Ну да, – спокойно ответила Рита, радуясь тому, что мать клюнула на её приманку. – Симпатичный такой парень, и намерения у него явно серьёзные. – Почему ты так решила? – взволнованно спросила женщина, не понимая, что дочь имеет в виду. – Просто они живут вместе, вот я и подумала… – наигранно удивлённо сказала Рита, мысленно празднуя небольшую победу: теперь, когда Ксюша отказалась играть по её правилам, она считала своим долгом уничтожить её моральный облик в глазах бабушки, чтобы несчастной пожилой женщине не пришло в голову переписать квартиру на бессовестную и «гулящую» внучку (вот же с… Молчу-молчу). – Как это «вместе»? – убитым голосом проговорила Зинаида Петровна, не веря собственным ушам. – Лена ведь забрала Ксюшу к себе! – отчаянно воскликнула она, словно надеясь на то, что дочь просто неправильно поняла девушку. – Не знаю, мам, я говорю только то, что слышала, – уверенно ответила Рита и многозначительно посмотрела матери в глаза, как бы убеждая её в достоверности информации. – Живут вместе до свадьбы… Стыд-то какой, – прошептала Зинаида Петровна и, обессиленно закрыв лицо руками, тихо заплакала. «Только истерики мне тут не хватало», – подумала Рита, услышав всхлипы матери. Смена тактики оказалась провальной идеей и вместо ожидаемого результата принесла дополнительные проблемы, но было уже поздно что-то менять – оставалось только «любоваться» результатом. – Мам, не утрируй – на дворе двадцать первый век, почти все живут вместе до свадьбы, – сказала Рита спустя пару минут, пытаясь хоть немного успокоить чересчур разволновавшуюся женщину. Зинаида Петровна резко убрала руки от лица и посмотрела на дочь таким пронзительным взглядом, что та слегка поёжилась. – А мне плевать, как все живут! – отчаянно крикнула женщина. Неужели внучка всё же пошла по наклонной? Неужели все мысли Зинаиды Петровны о её порядочности были ошибочны? Она уже открыла рот, чтобы продолжить свою речь, но вдруг поморщилась и схватилась за сердце. Испугавшись того, что мать, доведённая её рассказом, отойдёт в мир иной раньше нужного срока (а, вспомнила-таки про квартирку – завещание ведь ещё не написано), Рита соскочила с кровати. – Мама, пожалуйста, не нервничай, – ласково проговорила она и, погладив женщину по плечам, потянулась за телефоном. – Давай я скорую вызову? – Нет, доченька, не надо, – с трудом ответила Зинаида Петровна, стараясь восстановить дыхание. Пару минут женщины молчали, думая каждая о своём: Рита корила себя за излишнюю резкость и злилась на мать из-за её дурной привычки устраивать драму на пустом месте, а Зинаида Петровна пыталась понять, в какой момент она упустила Ксюшу и позволила ей забыть о высоких моральных устоях, принятых в их семье (о моральных устоях и пробелах в воспитании надо было думать в тот момент, когда у тебя под носом ходила беременная несовершеннолетняя дочка) . – Лучше проводи меня в комнату и накапай чего-нибудь для сердца, – прервав молчание, наконец сказала женщина и натянуто улыбнулась, виновато взглянув на Риту. – Прости, что заставила тебя нервничать. Сейчас, глядя на безучастность дочери и вспоминая ночной диалог, Зинаида Петровна вдруг почувствовала что-то странное: в её душе появилось сомнение в том, что Рита была по-настоящему расстроена поведением Ксюши или её отказом возвращаться домой, и объяснить причину появления этого сомнения женщина не могла. – Мам, ты чего застыла? – неожиданно прозвучавший вопрос заставил Зинаиду Петровну вздрогнуть и перевести взгляд на дочь. – Ты вроде как завтрак собиралась готовить, – сказала Рита, явно намекая на то, что хотела бы остаться одна. – А? Да-да, уже иду, – немного нервно ответила женщина и быстро вышла из комнаты. Проходя по коридору, она пыталась понять, откуда взялось это странное ощущение неискренности, которое она внезапно испытала после короткого утреннего разговора с Ритой, но, переступив порог кухни, Зинаида Петровна привычным движением неосознанно включила телевизор, и очередная передача про скандалы в мире шоу-бизнеса быстро отвлекла её от тяжёлых и неприятных мыслей, погубив едва появившуюся возможность на прозрение. Дверь за матерью закрылась, «занавес опустился», и на лице Риты вновь отразились её настоящие чувства: злость, страх, презрение к окружающим и жажда расплаты. В душе бушевал гнев вперемешку с обидой, бежать было некуда, а все планы рушились как карточный домик. – Твари… – простонала Рита и от переизбытка эмоций схватилась за волосы, с силой оттянув пряди. Ненависть к сестре и дочери окончательно захватила сердце и разум женщины, напрочь лишив её способности здраво мыслить, поэтому она совершенно забыла продумать пути отступления на случай неудачного исхода событий (неудачного, как мы все понимаем, только для неё). Почему-то Рита была уверена в том, что уже сегодня сможет хоть ненадолго вырваться из порочного круга нищеты: рассчитывая получить неплохой процент от «сделки», она планировала уехать из города на какое-то время, чтобы Эдуард не смог её найти и потребовать злосчастную компенсацию. Матери она собиралась сказать, что нашла прекрасную работу и сразу так понравилась руководителю, что тот предложил ей высокооплачиваемую длительную командировку, на которую она тут же согласилась ради того, чтобы обеспечить безбедную старость «любимой мамочке» (легенда, мягко говоря, слабовата, но для такой матери подойдёт). Для пущей убедительности Рита даже намеревалась отправить матери небольшую сумму денег после своего отъезда, чтобы окончательно закрепиться на позиции любимой дочери. Когда же деньги закончатся, Рита собиралась вновь появиться на пороге родного дома с очередной душещипательной историей о том, как её заставляли буквально пахать на работе, а потом несправедливо выгнали, не заплатив ни копейки. Мать снова примет несчастную дочь с распростёртыми объятиями, и Рита продолжит подводить её к мысли о решении извечного квартирного вопроса. Возможно, этот план действительно мог бы сработать и помочь женщине забыть о финансовых трудностях на короткое время, но из-за слепой ненависти и излишней самонадеянности она забыла одну простую истину – на пути осуществления даже самого совершенного плана может появиться Его Величество Случай, который с лёгкостью изменит ход событий. К счастью, именно это и произошло: по воле случая Лёша и Михаил оказались в нужное время в нужном месте и смогли предотвратить запланированное Ритой преступление. Благодаря всё тому же Случаю у нашей несостоявшейся богачки теперь было огромное количество серьёзных проблем, а вот временем на их решение она не располагала (справедливость потихоньку начинает торжествовать, ну и я вместе с ней). Сделав глубокий вдох, Рита попыталась успокоиться. Получилось далеко не сразу – былое хладнокровие возвращалось неохотно, но она понимала, что сейчас без него никак нельзя обойтись. Наконец собравшись с мыслями, женщина попыталась проанализировать сложившуюся ситуацию: «Так, начнём. Если Серого найдут, то он меня точно сдаст», – честно призналась самой себе Рита. Предварительно заперев дверь, она распахнула настежь окно и, усевшись на подоконник, открыла новую пачку тонких сигарет с ментолом (дым сигарет с ментооолом… Всё, не отвлекаемся). «Ну Ленка меня всё равно в тюрьму не засадит – побоится матери хуже сделать», – констатировала женщина, закуривая (а вот тут снова неувязочка – за свою дочь Елена порвёт кого угодно, и мать не станет сдерживающим фактором). «Убить тоже не убьёт», – добавила она, но тут же вспомнила про Эдуарда и Серого. «А вот они – запросто», – обречённо подумала Рита, вспоминая былые совместные дела. Выпустив дым, обжигающий лёгкие, она потянулась за телефоном, чтобы написать старому другу короткое сообщение с просьбой о встрече. Бежать было некуда – оставалось только молить о помощи и пощаде.***
Шаги на лестнице стихли, и Ксюша медленно открыла глаза, продолжая прислушиваться к каждому шороху. Мысли путались, чувства спорили с разумом, а в районе талии словно сохранилось тепло от крепких и нежных объятий, и от всего этого у девушки слегка кружилась голова, но она изо всех сил старалась не потерять бдительность. Спустя пару минут наверху негромко хлопнула входная дверь. Услышав это, Ксюша откинула одеяло и резко встала с кровати, почему-то забыв о своём самочувствии, но комната вдруг поплыла перед глазами, и ей пришлось сесть обратно. Девушка сильно зажмурилась, пытаясь унять головокружение, но это не помогло, и тогда она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Надо сказать, что своими действиями Ксюша добилась желаемого эффекта, но вовсе не благодаря чудодейственной силе дыхательной гимнастики: в нос ударил терпкий аромат знакомого парфюма, и девушка вздрогнула, ощущая, как по телу пробежали мурашки. Голова больше не кружилась, зато сердце забилось в два раза чаще (у каждого средства есть свои побочки). – Агапов, чтоб тебя, – прошипела Ксюша, осторожно вставая с кровати. Послышался тихий скрежет ворот, и девушка нетвёрдой походкой подошла к окну. Прячась за шторой, она наблюдала, как машина Лёши выезжает со двора, а тем временем сердце в груди продолжало выстукивать какую-то странную, понятную только ему мелодию. «И куда его понесло с утра пораньше?» – недовольно подумала Ксюша, чувствуя какое-то непривычное волнение за человека, которого ещё несколько дней назад мечтала придушить (любовь зла, полюбишь и Агапова). Лёше повезло: на дорогах практически не было пробок, а светофоры как по заказу горели зелёным светом. Ведущий на радио бодро рассказывал о последних новостях и в перерывах крутил свой плейлист, явно пользуясь тем, что многие слушатели ещё видели сны. Парень тоже не фокусировался на том, что именно звучит из динамиков – он воспринимал радио как белый шум, как фон для своих мыслей, но знакомая мелодия привлекла его внимание.All I am, Is a man, I want the world, In my hands. I hate the beach, But I stand, In California with my toes in the sand.
Лёша вдруг вспомнил ту дискотеку, на которой он впервые увидел Ксюшу: она танцевала под эту песню со своими подругами, не обращая внимания ни на кого вокруг, а он смотрел только на неё и попутно отмахивался от Юли, которая требовала пойти с ней на танцпол.Just take your breath away. I don't mind if there's not much to say, Sometimes silence guides our minds To move to a place so far away. Goosebumps start to raise, The minute that my left hand meets your waist.
Воспоминания из лагеря быстро сменились более свежими и заставили парня вздрогнуть. Перед глазами была всё та же Ксюша: вот она, закусив кончик языка, сосредоточенно маскирует его синяки, вот она случайно рухнула в его объятия под лестницей, а вот она лежит на кровати, прижавшись к нему настолько близко, насколько это вообще было возможно. От этих кадров сердце снова забилось с бешеной скоростью, а песня только усугубила ситуацию:Coming down, One love. Two mouths. One love. One house. No shirt. No blouse. Just us. You find out. Nothing that we don't want to tell you about.
Песня заканчивалась, а Лёша уже с трудом мог следить за дорогой: он даже не заметил, как въехал на почти пустую парковку около зала.Cause it's too cold, for you here, And now so let me hold both your hands in, The holes of my sweater.
– Ну что ж, а теперь вернёмся к новостям! – резко прозвучал радостный голос ведущего, и Лёша выключил радио, пытаясь перевести дух (разволновался парнишка, с кем не бывает?). Припарковав машину и захватив сумку с заднего сиденья, он ещё раз посмотрел в зеркало на своё «цветущее» лицо и блестящие глаза и направился в сторону входа в зал, продолжая прокручивать в голове слова песни и кусочки дорогих сердцу воспоминаний, но внезапно его второй раз за утро выдернули из состояния приятной задумчивости: кто-то подбежал к парню сзади и дёрнул за руку, заставляя обернуться. Лёгкая мечтательная улыбка резко сменилась сначала удивлением, а затем на лице Лёши и вовсе отразилась высшая степень раздражения (самолёт летит, колёса стёрлися, а вы не ждали нас, а мы припёрлися).