Василиск

Тёмно-синего цвета зелье медленно кипело в стандартном оловянном котле, раз в минуту выпуская из своих недр очередной пузырь газа. Как говорилось в учебнике — безвредного. Но в любом случае, вытяжка здесь работало прекрасно, а третье правило безопасности в зельеварение гласило: «Не наклоняться непосредственно над котлом и не вдыхать его пары, если рецепт не предусматривает этого». Рецепт к бодроперцовому зелью этого не предусматривал, так что правило я исполнял. Не хотелось бы потом лежать пластом, слушая многочисленные упрёки Шахор, ещё в первое пребывание в этой комнате прочитавшей мне целую лекцию по правилам безопасности и заставившей основные правила выучить меня наизусть. Их оказалось целых 78 штук! Так вот, пока я ей их не пересказал и моя строгая учительница не убедилась, что все их я понимаю, дорога сюда мне была закрыта. Положа руку на сердце, не очень-то я сюда и стремился, но чего только не сделаешь от скуки. Чем-то заниматься мне всё равно надо, тем более, попробуй возрази этому злостному ужасному существу под названием учитель, всё равно ведь заставит. С момента моего заточения я считал дни, проведённые здесь. К счастью, в моей комнате на письменном столе стояли часы, по которым я и ориентировался, хотя, конечно, я мог и ошибиться как минимум потому что Шахор отказывалась отвечать, сколько я был в отключке, а следовательно сколько дней просто проспал. На такие вопросы она неизменно отвечала: «Какая разница сколько прошло? Это всё уже неважно». По моим примерным подсчётам прошло никак не меньше двадцати пяти дней, а то и больше. — Слизь малых трубчатых червей я добавил… так… 3 чешуйки златокрылки обыкновенной… что ещё? Да, вроде всё… А, ну помешать ещё пять минут по часовой стрелке на медленном огне… — Ну что, как там зелье? — раздалось сзади меня знакомое шипение. Моя учительница подошла ко мне за спину и начала разглядывать моё творение. — Ну-ка, дай посмотрю, — Она перехватила у меня ложку и помешала несколько раз, — Густовато получилось, тебе нужно было меньше добавлять слизи, а так, ничего, сойдёт для первого раза. — Оно иначе не стабилизировалось, — возразил я. — Это потому что ты не опытен ещё. С десяток раз сваришь его и почувствуешь, как мешать, чтобы стабилизировалось. Ну, всё. Добавляй пестиков синезойки, пусть настаивается. — сказала она и отвернувшись подошла к местному книжному стеллажу, выбирая очередной фолиант. — Потом тебе нужно будет прочитать об основных группах грибов в зельеварении… Я как раз начал добавлять пестики синезойки, когда зелье что-то уж слишком сильно начало булькать. Кажется так быть не должно? — Шахор? — позвал я. Она оглянулась на меня, потом обратила внимание на котёл и крикнула. — Отойди! — И рванув ко мне, оттолкнула, пока я не успевал ничего сообразить. Сама она попыталась отбежать, но зелье от особого сильного пузыря всё же окатило её левую руку. — Ай! яяй! — затрясла она рукой. А потом укоризненно посмотрела на меня. С её руки стекало синее зелье. — Надо промыть? — Всполошился я, — оно ведь сейчас всё разъест! — До того как оно всё «разъело», — она сделала знак кавычек в воздухе. — Скажи-ка мне, чем отличаются у растений пестики и тычинки? — Ааа, — тут до меня дошло. — Это разные части цветка, да? Я добавил тычинки, а надо было пестики? — Ага… понятно всё с тобой, — закатила глаза она. — Нужно ввести ещё и биологию. И она отправилась к раковине, отмывать свою многострадальную руку. — И, кстати, почти таким образом как ты сделал и добывают несмываемую синюю краску, — она рассматривала свою синюю кожу на руке, там, где зелье уже впиталось.

***

Я уже и забыл о том ненавистном чёрном дневнике, который в моих мыслях остался где-то в атриуме, ходить куда мне не запрещалось, но и не приветствовалось. После тех событий я и был-то там четыре раза. Пытался найти выход, но все двери, которые вели оттуда были заперты, а на парселтанг не реагировали. Даже знание, что центральная дверь точно должна «понимать» парселтанг мне не помогло. В скольки бы вариациях я не пытался её попросить открыться, она мне не поддавалась. Попытки подобрать пароль тоже оказались тщетными. Дверь невозмутимо исполняла свой долг — быть неодушевлённым предметом интерьера. Поэтому, потерпев поражение, я ушёл ни с чем. Дальнейшие мои походы также не увенчались успехом, больше делать там было решительно нечего, да и вся атмосфера навевала на меня крайне неприятные воспоминания. Зато мне посчастливилось разгадать другую загадку, уже с помощью Шахор. С тех пор как я болел мне всё не давал покоя один вопрос. Я отчётливо помню, как смотрел в глаза Василиска, когда боролся с его ядом. И, если я мог бы себе объяснить, что в человеческом виде взгляд просто не работал, то, смотря на змеиные глаза, я должен был тут же окаменеть. В результате моё любопытство взяло надо мной верх и я спросил мучавший меня вопрос у самой Королевы змей. Как оказалось, у Василиска, как и у многих рептилий есть дополнительное веко. Помимо обычного кожанного, есть прозрачное из так называемой конъюнктивы. Оно защищает от пыли и других инородных частиц, а также увлажняет глаз, но в отличие от кожаного пропускает солнечные лучи. Так что не способно защитить от интенсивного света. У Василисков это дополнительное прозрачное веко также не пропускает те самые лучи, которые заставляют жертву окаменеть. Поэтому нам, можно сказать, повезло, что Василиск убивает не всех подряд своим смертоносным взглядом, а только тех, кого он хочет съесть. Ну или от кого захочет защититься. Именно поэтому я до сих пор живой и вполне себе состою из плоти и крови. Так или иначе, о дневнике я не вспоминал, пока утром, следуя зову записки от Шахор, приглашающей меня в библиотеку на очередное занятие, не застал её за его изучением. Увидел и тут же испугался. Может ли быть такое, что Том жив? Ну, в смысле, его призрак всё ещё живёт в этой злополучной тетради? Почему-то мне казалось, что я его убил, но вдруг это не так? — Гарри? — Подняла на меня взгляд Шахор. — Проходи, — а затем, увидев мой испуганный взгляд, улыбнулась мне. — Не бойся так детёныш, он мёртв. Я смотрела остаточные явления от тёмного колдовства. Вот, посмотри. Я с опаской подошёл к ней ближе и аккуратно взял протянутый мне дневник из её рук. Хм. Действительно, обычная тетрадка, в которой продырявлены три больших отверстия. — Видишь, он был зачарован тёмным колдовством, в ауре прожжённые дыры, но из них уже ничего не исходит… И она начала объяснять мне, как можно было распознать в дневнике тёмный артефакт, а как он выглядит сейчас. С течением рассказа мне становилось всё легче и легче на душе. Я и не знал, что вопрос о дневнике подсознательно меня всё ещё беспокоил.