Не повод оставить

Две недели Николя жил между гаражом и наркологической клиникой, куда получилось устроить Элен. В комнату в общежитии возвращался чтобы поспать и принять душ, о факультете забыл напрочь. Мысли были только о бывшей невесте, а музыка позволяла не уйти в себя. Да и если бы не репетиции он совсем перестал бы видеться с друзьями. Николя не умел играть небрежно, музыка являлась для него святыней, парень благоговейно относился к гитаре и добросовестно выкладывался на каждой репетиции. Но едва звучал последний аккорд, он снимал инструмент и бежал в клинику, где проводил много времени с Элен. Поначалу, когда врачи купировали абстинентный синдром, к девушке посетителей не пускали. Да и смысла в этом не было — Элен чаще спала под действием снотворных препаратов, да и дезитоксикационная терапия давала о себе знать угнетённым состоянием и тревожностью. Но всё это прошло в первую неделю лечения, и доктор — совсем молодой невысокий блондин в неизменном белом брючном костюме — наконец допустил Николя в палату, сжалившись над несчастным парнем, практически безвылазно проведшим семь долгих дней в холле клиники, чем вызвал немало пересудов среди персонала. Элен изменилась до неузнаваемости. Бледность так и не сменилась румянцем, потухший взгляд и подрагивающие пальцы говорили о непримиримой борьбе организма с кокаином, суетливость резко сменялась апатией, и девушка могла долго безучастно смотреть в потолок, вяло реагируя на внешние раздражители в виде голосов или прикосновений. Когда в палату открывалась дверь, она приподнимала голову, а во взгляде вспыхивала надежда, которая тут же сменялась разочарованием. Она каждый день, каждую минуту ждала Томаса, но тот не появлялся. Казалось, что он окончательно избавился от невесты и даже вздохнул с облегчением. Впрочем, утверждать это не брался никто, ведь Фава не встречали, чему были несказанно рады. Но только не Элен. И Николя старался всячески её поддержать, рассказывая о репетициях, внезапно наступившей весне, новой мелодии, которая жила пока только в мыслях, но уже была готова слететь с гитарных струн. Только вот девушка, как бы ни старалась придать выражению лица заинтересованный вид, была всё-таки безучастна. И в душе Николя крепло отчаяние. Она стала чужой и, наверное, уже навсегда. Он её не узнавал и с удивлением отмечал, что чувства в душе менялись, что любовь перерождалась в нечто иное — казалось, что ему нужно было исполнить свой долг друга и со спокойным сердцем отпустить Элен навсегда. Но сначала лечение и реабилитация. При виде обессиленной борьбой девушки Николя захлёстывала жалость, которая поглотила остальные чувства к ней. Было странно осознавать, что любовь оказалась слабее трудностей. Нет, Николя не испытывал брезгливости или отвращения, но что-то сломалось внутри, будто стены клиники привели его в чувство, открыли глаза. Он всё ещё любил Элен, но похожие эмоции он испытывал, например, и к Джоанне. Николя всё чаще вспоминал подругу и дико скучал, но не решался попросить у Кристиана номер её телефона и позвонить. Да и не хотелось вываливать на неё их проблемы. Лучше потом расскажет, когда всё устаканится, а пока нужно было сосредоточиться на помощи Элен. Она нуждалась в нём и поддержке, стойко переносила процедуры, но в глазах застыла такая тоска и обречённость, что они казались неживыми. Николя шёл по залитой солнцем улице, ощущая на коже согревающие лучи. Лёгкий ветер играл в волосах, а в воздухе витал аромат весны. За две недели ясной и тёплой погоды снег почти растаял, лишь изредка в глубине парков попадались на глаза маленькие грязные островки, от которых стремительно разбегались ручьи. По сухому асфальту шуршали шипованные шины автомобилей, напоминая о неизбежно надвигавшейся весне. Николя полностью погрузился в атмосферу предвкушения погожих дней и новой жизни. Скоро всё закончится и вернётся на круги своя, они с Элен останутся хорошими друзьями и будут вспоминать эти дни как дурной сон. Всё к этому и шло, что невообразимо вдохновляло. Он, кивнув администратору клиники, сразу прошёл в палату. Элен сидела на кровати и отрешённо смотрела в окно. Как обычно при звуке открывшейся двери оживилась, но вопреки ожиданиям при виде Николя не вернулась к бессмысленному созерцанию пейзажа за стеклом, а улыбнулась вполне искренне: — Здравствуй. Рада тебя видеть. Николя, не сдержав эмоций, бросился к ней и заключил в объятия. С лёгким разочарованием заметил, что не ощущал давно знакомого и любимого аромата кожи Элен, который всегда опьянял и наполнял душу чем-то возвышенным. Но он твёрдо знал, что даже если уже разлюбил эту девушку, всё равно она останется в его сердце как самое светлое и нежное, что было в его жизни. Он всегда будет её другом и близким человеком, поддержит во всём и не даст в обиду никому. — А я рад видеть тебя такой, — признался он, поглаживая Элен по спине. Она была одета в грубую больничную пижаму, но даже в ней, бледная и с растрёпанными волосами была прекрасна, удивительна в своей невинности и кротости. — Начинается новая жизнь. Знаешь, я благодарна тебе, что не бросил меня, а решил помочь. Если бы не ты… — Перестань! Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Как ты себя чувствуешь? Николя отстранился и присел на край кровати, взял Элен за руку — она была прохладной и слегка влажной. Он пристально вглядывался в лицо девушки, словно пытаясь угадать, что она думала и чувствовала, и увиденное успокаивало и вселяло надежду. Глаза Элен блестели, в них отражалась давно исчезнувшая жажда жизни и перемен, губы застыли в полуулыбке. — Удивительно, но вполне себе хорошо. Иногда ещё появляется боль в суставах, но уже терпимо без обезболивающего. Я бодра и хочу жить! — звонко рассмеялась она, заставляя Николя расслабиться и улыбнуться. — Я так соскучилась по вам, по факультету. Я совсем забросила гимнастику и, кажется, набрала пару лишних килограммов. Поэтому завтра же мы с девочками идём в спортзал. — Когда? — нахмурился Николя. — Тебе лежать в клинике ещё две недели. — А вот и нет. Я написала отказ и возвращаюсь в общежитие. — Но ведь ты не закончила лечение! Элен поморщилась: — Боли купировали, а проведённого здесь времени мне вполне хватило, чтобы осознать всё и выбросить из головы… всякую ерунду. Тем более, я буду посещать психотерапевта и нарколога по два раза в неделю, и этого достаточно. — Сомневаюсь… — Зря! Вспомни: я всегда была благоразумной, и эти две недели всё вернули на круги своя. Сам подумай, ну какой смысл мне здесь находиться? Капельницы закончились, а таблетки я могу принимать, вернувшись к обычной жизни. Да и с врачами я не прощаюсь навсегда, потому что понимаю, что мне предстоит пройти долгий путь к выздоровлению. — Уверена, что приняла правильное решение? — Николя верил в благоразумие Элен, потому что прекрасно её знал, но всё же сомневался — всё-таки не от гриппа лечилась, наркотическая зависимость вещь куда более серьёзная. Элен уверенно кивнула, и он прочитал в её горящих глазах решимость и твёрдость. Он вздохнул, но ничего не мог с этим поделать, хоть и был категорически против выписки девушки из клиники. Но она уже оповестила лечащего доктора и тот спешно готовил выписной эпикриз. — Не против, если я провожу тебя до общежития? — осторожно спросил Николя. Девушка снисходительно улыбнулась и положила ладонь на его плечо: — Ну что ты! Буду рада. Тем более у меня тяжёлая сумка с вещами. Поможешь? — Конечно! — Вроде брала только самое необходимое, а на деле получилась куча всего, — рассмеялась Элен. В ожидании выписки они болтали о многом, но лишь одну тему старательно обходили стороной: никто ни разу не упомянул Томаса Фава, будто его никогда и не было в их жизни. Неужели Элен смогла понять, что он из себя представляет, задавался вопросом Николя, но вслух, конечно, не озвучил. Он предполагал, что девушка предпочла бы забыть случившееся, поэтому старался не бередить ещё свежую рану. Они дождались доктора, который принёс эпикриз, где были подробно расписаны рекомендации и расписание посещения сеансов реабилитации. Сочувственно-укоризненный взгляд врача насторожил Николя и он вышел из палаты следом за ним, оставив Элен собираться. — Что-то не так, доктор? — взволнованно спросил он, оказавшись в коридоре и плотно прикрыв за собой дверь. Тот кивнул: — Да всё не так. Мадемуазель Жирар, конечно, сильная девушка и, видимо, искренне хочет избавиться от зависимости, только вот уходит слишком рано. Абстинентный синдром мы сняли, но говорить о ремиссии слишком рано. Психологическая зависимость гораздо сильнее физической — этого не учитывают большинство наших пациентов, поэтому срываются в первый же месяц после преждевременной выписки. Исключений нет, месье Вернье. — Вы просто не знаете Элен, — горячо запротестовал Николя. — Она ничего не делает, не обдумав… — На кокаин подсела тоже после долгих раздумий? — недобро усмехнулся доктор. Растерянный Николя лишь ловил ртом воздух, с отчаянием понимая, что нарколог прав. Но он не сомневался в Элен, в её силе духа и серьёзности. Несмотря на внешнюю хрупкость, девушка всегда была сильной. В то, что Томас смог сломать её, верить не хотелось. — Постарайтесь не оставлять её одну, найдите множество занятий, чтобы не оставалось свободного времени и наблюдайте, — посоветовал врач, ободрительно потрепал его по плечу и направился в ординаторскую, напоследок одарив сочувственным взглядом. Николя потерянно вглядывался в пустоту, потом решительно тряхнул волосами и вернулся в палату, натянуто улыбаясь. — Что случилось? — взволнованно спросила Элен, застёгивая «молнию» на сумке. Она взялась за пальто, но не сводила глаз с парня. — Ничего, — отмахнулся он, решив принять к сведению слова врача, но не зацикливаться на них. В конце концов из всякого правила есть исключения, и Николя надеялся, что случай с Элен как раз такой. — Готова? Они вышли из клиники и направились к метро. Девушку слегка пошатывало, и она сжала руку Николя, чтобы не упасть. Он же старался идти медленнее, учитывая состояние Элен. Когда они вышли на нужной станции, она вдруг спросила: — У вас репетиция не запланирована? Николя посмотрел на циферблат наручных часов и кивнул: — Через час. — Я ведь так и не слышала твоё новое произведение, — робко намекнула девушка. — С удовольствием сыграем его для тебя. Оказалось, что в гараже Николя ждали ребята и девочки, а вот появление Элен стало для них неожиданностью. Сначала все украдкой переглядывались, стараясь скрыть недоумение, но после объяснения пришли в восторг. История с Томасом Фава осталась в прошлом, забытой на самой дальней полке памяти. Сейчас важным было исключительно самочувствие Элен и её желание лечиться дальше, и всем своим видом она показывала готовность вернуться к привычной жизни в кругу любимых друзей. Николя боялся, что общение Элен с парнями будет натянутым, но девушка искренне радовалась их обществу, и волнение отступило. Николя давно не чувствовал себя таким воодушевлённым. Ради улыбки Элен он готов был играть вечно всё, что она пожелает. Девушка же с неподдельным восторгом смотрела на друзей, напрочь позабыв об обещании больше не впускать никого из них в свою жизнь. Она расцвела, улыбалась, и ребята были в эйфории. Всё было как прежде, и все были счастливы. Даже Бенедикт и Жозе перестали ругаться, а выглядели влюблёнными и удовлетворёнными друг другом. Николя, перебирая струны, отчаянно желал продлить этот момент и навсегда запечатлеть в памяти, чтобы наслаждаться им каждую минуту. Когда в гараже воцарилась тишина, Элен не смогла сдержать эмоций и зааплодировала, вызвав на губах друзей удовлетворённые улыбки. — Этой волшебной музыке просто необходимы красивые слова, — уверенно констатировала девушка. — Надо будет этим заняться, правда, девочки? А потом песню можно будет записать… Она осеклась, глядя на нахмуренные лица друзей. В воздухе повисло неловкое молчание. Элен закусила губу, на глазах показались слёзы. Все помнили, что именно запись их первой песни перевернуло жизнь с ног на голову и сейчас в атмосфере всеобщей эйфории воспоминания о ней звучали кощунственно. — Можно попробовать поговорить об этом с Джоном Уандером, — попытался разрядить обстановку Жозе. — Точно, — облегчённо выдохнул Кристиан и ударил барабанными палочками по тарелкам, которые зазвенели так громко, что звук резал слух, и ребята как один поморщились. Николя видел как изменилась в лице Элен, как оно исказилось гримасой страдания и боли, и его пронзила жалость. Хотелось помочь девушке, но он не представлял как. За две недели что-то в нём умерло, — наверное, любовь, — оставив лишь горькое послевкусие и сострадание. Он больше не мог предложить Элен своё сердце, но ещё оставалась дружба — крепкая, бесконечная, готовая на всё. А сейчас нужно было сгладить возникшую неловкость, тем более Элен взглядом умоляла об этом, и Николя отложил гитару и подошёл к ней. — Тебе нужно отдохнуть, — ласково сказал он, коснувшись пальцами её руки. — Давай я провожу тебя. Элен с благодарностью кивнула и поднялась. Бенедикт и Лали тоже засобирались в общежитие, что несказанно порадовало Николя: ему необходимо было поговорить с ними с глазу на глаз. Дорогой Элен и что-то взахлёб рассказывающая Лали ушли несколько вперёд, а Николя воспользовался моментом для разговора с Бенедикт. Он в подробностях рассказал подруге о предписаниях врача и его советах, Бене понимающе кивала, понимая, как много сейчас от них зависело. — Не переживай, — сказала она, когда они уже подходили к общежитию, а подруги уже ждали у двери, — всё-таки мы связаны одной целью. Надо вытаскивать Элен из этого болота. Николя слабо улыбнулся, понимая, как им всем будет сложно. Однако не тяжелее, чем самой Элен, поэтому жаловаться было смешно. Но никто этого и не делал — каждый хотел помочь. Парень поцеловал девочек, пожелал спокойной ночи и, дождавшись, когда они войдут в здание, пошёл домой. Уже стемнело и похолодало, но всё же приближение весны ощущалось явственно. Весь вечер Николя мучила необъяснимая тревога, волнение учащало сердцебиение и путало мысли. Он, приняв душ, молча лежал на кровати не в силах справиться с мрачным, мучительным предчувствием. Чтобы успокоиться, набрал номер девочек, поговорил с Элен — она уверила, что всё в порядке, они болтали и готовились ко сну, а взявшая трубку Лали подтвердила слова подруги. Но беспокойство не унималось, и Николя полночи проворочался в кровати, а потом забылся беспокойным сном. А рано утром его разбудил телефонный звонок. Себастьен, слушая собеседника, становился всё мрачнее, а когда закончил разговор, обречённо опустил голову и, не глядя на Николя, тихо сказал: — Элен опять ушла…