в стенах женского университета Хосу

Чжу Гёкчан расхаживает взад-вперед, проверяя, чтобы никто ничего не вытворил, но всем не до этого — уставшие заключенные бросаются на довольно скудные пайки с небывалым энтузиазмом, игнорируя своих молчаливых и не очень охранников. Гёкчан наслаждается блаженной тишиной, облокачиваясь об какой-то стол. — Кошмар! — Откуда-то из дальнего столика громче, чем следует, возмущается крикливая не-студентка со слишком вызывающе блестящими глазами. Гёкчан таких не любит, от них обычно одни проблемы и сплошная головная боль. И девчонка эта его сейчас злит ужасно (что ей там снова не нравится?), но время еды, и Гёкчан в более-менее благодушном расположении духа, поэтому делает вид, что не услышал. Девчонка продолжает что-то там бурчать, на нее шикают дед и полицейский, и на некоторое время она замолкает. Тихий умиротворенный гул столовой действует странно успокаивающе, даже недавняя ссора с Сухо отходит куда-то на третий план. Гёкчан еще раз останавливает взгляд на громкой девчонке, зачем-то пытаясь вспомнить ее имя… Как-то на «н», что ли… — Хоть бы рамён какой-то дали, целую вечность его не ела уже! Бунок, точно! Гёкчан мгновенно выскальзывает из своих мыслей, и молча наставляет дуло на говорившую — и, разумеется, это треклятая Бунок. Она на его резкое движение фыркает и закатывает глаза. Гадина, честное слово. Надо будет сказать потом Сухо о рамёне. Не потому что она попросила, конечно, просто идея хорошая. Гёкчан тоже его давно не ел.