I colori dell’amore

— Ты сам-то танцевать умеешь? — с иронией спросила Моника у Джанлуки по дороге в танцевальный клуб. Они договорились встретиться на очередном свидании, но девушку неожиданно сорвали на работу, попросив поснимать мастер-класс по латинским танцам, поэтому сейчас они вместе ехали на её машине. — Только если выпью, — отшутился Джан. — Обычно талант не пропивают, а ты его НАпиваешь, — усмехнулась Моника. — Свой талант я только напЕваю, — пошутил Джинобле. Девушка радостно захохотала и продолжила следить за дорогой. В танцевальном клубе был пропускной режим, поэтому без абонемента или специального пропуска посторонним вход был воспрещён. Даже если ты Джанлуке Джинобле. Но Моника выпросила и для него пропуск тоже. — Обычно я как VIP-персона провожаю всех, — несколько обидчиво заметил баритон. — Почувствуй себя наравне с социумом, — съязвила фотограф и поцеловала Джана в щёку. — Фу, скукотища, как сказали бы твои племянники, — театрально скорчился Джанлука, на что Моника нежно пихнула его в бочок. Абруццезе, не обладающий прирождённой пластикой и чувством ритма, решил не позориться и отказался от участия в мастер-классе, сев в дальний угол и наблюдая за происходящим. А точнее, за Моникой. Как истинный профессионал своего дела она незамедлительно взялась за работу и щёлкала, щёлкала, щёлкала до бесконечности. Складывалось впечатление, что она делала не фото, а собиралась снять целое кино или, как минимум, диафильм. Она жила моментом, движениями, которые стремилась уловить в кадре. Словно калейдоскоп она была посредником между двумя мирами: подвижным и застывшим. Её глазами открывалась новая жизнь, остановившаяся в секундном миге. Она будто пропускала сквозь себя целое событие и стремилась передать его энергию через фотографию. Завеса, нависшая между прошлым и будущим, стиралась посредством изображения как призма, раскрывавшая целую историю. Моника проживала каждое мгновение, но пассивно. И это бросилось Джанлуке в глаза. В силу своей работы девушка много где была, много чего видела, но никогда не была участником важных событий. Даже сейчас: танцпол горел, трясся и сиял; все танцевали и изливались потом, а Моника…стояла чуть позади и периодически брала в руки камеру, к которой была привязана как кандалами. Однако именно в секунды освобождения Джинобле видел, как она хочет оказаться по ту сторону объектива, как блестели её глаза от жажды. Альтруистка. Истинная альтруистка. Плюнула на себя, на свои чувства, лишь ж бы окружающие получили долю радости при одном взгляде на картинку на сайте, а сама осталась одна и опустошённая. — На сегодня всё? — уточнил Джанлука после окончания мастер-класса. — Вроде да, — вздохнула Моника. — Я слышал, у них потом ещё будет занятие, по расписанию, — намекнул Джан. — Не хочешь остаться? — Зачем? — не поняла девушка. — Как «зачем»? Потанцевать, подвигаться там… — …А мне это надо? — нахмурилась Моника. — Думаешь, я не заметил, как тебе хочется потанцевать со всеми остальными? — ухмыльнулся Джан. — Признайся, — настаивал он, увидев, как девушка смущённо опустила глаза, — ты бы не отказалась от урока танцев, не правда ли? — Ну… — стушевалась Моника. — Я как-то не особо готова… — Вспомни всех, кто пришёл на мастер-класс. Там половина не была готова, — усмехнулся он. — Даже такое бревно как я составил бы им конкуренцию. Давай попробуем? М? — ласково спросил Джанлука, взяв девушку за подбородок. — Давай, — скромно призналась она и часто заморгала пушистыми ресницами. Смущение Моники было вызвано тем фактом, что Джанлука попал в точку и озвучил её желания, которые она по привычке подавила в себе. А привычка — вторая натура. Осознав, что оно загорается внутри, она быстро гасила его, не дав полностью раскрыться. Мужчина же, заметив этот огонёк, решил добавить в него дровишек, что было непривычно для девушки. А как запылал этот огонь, едва оказался на танцполе! После первых па Моника открыла в себе талант танцовщицы. Её тело то плавно, то резво подчинялось такту музыки, освобождаясь, порхая, улетая, возвышаясь в эйфории. В её взгляде сочетались детское возбуждение и взрослый азарт, поднимавшие могучие волны в её морских глазах. Джанлука нисколько не пожалел, что предложил ей сходить на танцы. Ведь так он сделал не только приятное ей, но и нашёл усладу для собственных глаз: ему ужасно нравилось, как танцевала Моника. Для него она была самой лучшей на танцполе. Словно ребёнок, впервые оказавшийся на головокружительной карусели, Монике оказалось мало одного урока, поэтому как девочка-подросток умоляет своего отца купить ей вон то платьице она уговорила своего парня на ещё один индивидуальный урок парных танцев. Да-да, Джанлука, парных. А девушка оказалась настолько азартной, что выбрала не какой-то там банальный вальс, а самый жгучий и огнеопасный вид танцев — танго. Танго — это не просто резкие и плавные движения в такт музыки — это целый язык, порождённый магнетической природой двух диаметрально противоположно направленных существ. Создаваемая система знаков подчиняется определённому шифру, который неподвластен ни одной вычислительной машине. Это язык, который не нужно понимать: его нужно чувствовать; им нужно проникнуться. Несмотря на неуклюжесть Джана оба партнёра смогли понять этот язык, и в этом им помогли далеко не ритмичные па и счёт тренера по танцам, а фактор гораздо более важный в этом ремесле — пламя сердца и зажёгшихся глаз. Медленные возбуждающие движения рук, плавное скольжение ладони по телу, встреча взглядами, обжигающее дыхание на шее, которое проникает в самое нутро и обжигает сердце, — всё это гипнотически действовало на Монику. Она всё чаще встречалась с хамелеоновыми глазами певца и всё больше изнывала от внутренней истомы, поглощавшей её изнутри. Ей было одновременно и стыдно, и любопытно, ведь она никогда прежде не испытывала подобных ощущений. Они одновременно и пугали её, и влекли за собой. И продолжали манить её в виде глаз Джанлуки, которого тоже накрыло морской волной её воспламенившегося взгляда. Как человек более осведомлённый в отношениях с противоположным полом он прекрасно понимал чувства, бушевавшие сейчас в душе девушки, и уже готов был окунуться вместе с ней в их океан любви, но пока что сдерживал себя, чтобы дать Монике полную свободу осознать то, чего она хочет. Однако та пока ещё не была готова к откровенным признаниям. Да и танец закончился как и само занятие. Поблагодарив педагога за урок, оба решили провести время у прибрежного ресторана, а затем ближе к закатному времени прогуляться по морскому песочному берегу. — Господи, Джинобле, ты не то, что бревно, ты старый пень! — хохотала Моника, когда мужчина попытался повторить некоторые элементы танца. — Я в самом расцвете сил вообще-то, не надо меня старым называть! — завёлся Джанлука. — Ладно, ты не старый, — захихикала девушка, потеребив его локоны. — Ты просто хорошо сохранившийся старикашка. — Ну Мон… — заканючил Джан. А она только продолжала хихикать, будто опьянённая, а затем в шутку толкнула абруццезе в воду. Джанлука послушно упал и полностью намочил свою рубашку, теперь идеально облегавшую его скульптурное тело. А эти мокрые кудри, ниспадавшие на его лицо!..Лишь сейчас Моника осознала, что вся эта эстетика, о которой любой фотограф может только мечтать, принадлежит ей. В любое время. В любой час. Вчера. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Всегда. Эта обвораживающая улыбка, эти бесконечные ресницы, эти хамелеоновы глаза, это прекрасно сложенное тело, этот подкачанный торс, — всё это её. Пока ещё не полностью, но её… — Постой, не двигайся, — приказала она певцу, — я тебя сейчас сфотографирую! — И побежала за камерой. — Мон, ты же не на работе! — крикнул ей вслед Джанлука. — Брось эту затею! — Заткнись, — отрезала Моника, вернувшись с фотоаппаратом. — Лучше сядь, как сидел, такой отличный кадр был. Я не могу его упустить. Джану ничего не оставалось, как подчиниться, хотя, чего скрывать, он с не меньшим удовольствием принялся позировать. Ведь он был рождён для камеры и для этого фотографа, умевшей поймать самый необычный и лучший ракурс. — У тебя камера водонепроницаемая? — поинтересовался Джан, когда Моника присела на корточки рассматривать полученные кадры. — Да, а что? — насторожилась девушка. — Отлично! — загорелся Джинобле и потянул её на себя в воду, заодно выхватив её фотоаппарат. — Эй, — забултыхалась Моника, — что это значит? — А это значит, что теперь твоя очередь быть моделью, — улыбнулся Джан и спрятал за спиной камеру, как только девушка за ней потянулась. — Зачем?? Почему?? — искренне не понимала она. — Потому что твоя мама была права насчёт тебя, — склонил к ней голову баритон и запустил пальцы в её волосы, говоря ей прямо в губы. — Ты отдаёшь себя другим, но ничего не оставляешь себе. И вбила себе в голову, что тебе ничего не надо. А в глубине души страдаешь от одиночества и отрешения. Ты гениальный фотограф, в твоих фото играет жизнь, но вот незадача: в них не хватает одного важного элемента — тебя. Всё самое главное остаётся за кадром. А мне бы хотелось, чтобы и оно было запечатлено во времени. — Джанлу… — чуть дрожащим голосом пролепетала Моника. Слова абруццезе сделали то, чего не удавалось ни одному человеку на свете: они тронули её сердце, зашевелив в нём пульсирующие механизмы. — Улыбочку, — хихикнул Джан и сделал первый кадр с Моникой. Возможно, мужчина не обладал уникальным талантом девушки, но оказался фотографом не хуже, хотя та и покритиковала его за отсутсвие композиции. Однако и сама Моника оказалась неплохой моделью: стройная фигура в сочетании с длинными ногами смотрелись удачно с любого ракурса. В намокшей рубашке oversize и джинсовых шортах девушка идеально подошла бы для обложки модного журнала, где тончайшие модели с томным выражением лица принимают эстетичную позу и рекламируют брендовую одежду. И как только Джанлука выдержал? — Слушай, Джанлу, холодает потихоньку, — поёжилась Моника, выходя из воды. — Давай собираться уже? — Согласен. — Джанлука подал ей руку и помог встать. Он обнял её за талию и собрался идти к машине, но девушка его остановила. — Джанлу, постой, — опустила она головку и вжалась ему в грудь. — В чём дело, сокровище? — участливо спросил Джанлука, поцеловав ей лоб. Моника ещё долго боролась со стеснительностью, проводя пальцами по его не успевшей высохнуть рубашке. — Когда…когда ты упал в воду и…твоя рубашка…намо…в общем…блин, как бы тебе сказать…Да и вообще, когда мы…мы танцевали…я… Договаривать ей не пришлось, потому что опытный абруццезе и так всё понял и накрыл её губы своими, позволив себе чуть больше пылкости чем обычно. Девушка снова была на седьмом небе от счастья: как он смог снова угадать, чего именно она хотела?..Тот, кого она вначале не восприняла всерьёз, оказался человеком с самыми серьёзными намерениями. Наконец-то! Наконец-то сорвалась эта плотина и полилась эта река, нет, море, нет, — океан чувств! Иссохшее сердце наполнилось влагой, пропитавшей давно увядший источник пламени. — Джанлу, давай не здесь, — громко выдохнула Моника и прикрыла свои губы, стыдливо краснея. — Поедем к тебе? — бархатистым полушёпотом спросил баритон. — Ты ясновидящий? — зачарованно спросила фотограф. — Ты целый день угадываешь мои мысли. — Для этого я и здесь, — широко улыбнулся довольный кошак. — Быть рядом с тобой, угадывать и потакать твоим желаниям, — добавил он шёпотом девушке на ухо. — Перестань, — засмеялась Моника, вздрогнув всем телом от электрического заряда его слов. — Меня это заводит. — Для этого и стараюсь, — продолжал дразнить её за ухом Джанлука. — За рулём будешь ты, — только вымолвила Моника. — Я не смогу сконцентрироваться. — А я будто смогу! Моё терпение тоже не резиновое! — покачал головой певец, но тут же засмеялся вместе с девушкой. Сможешь, Джан, сможешь. Зато как хорошо потом лопнуло это терпение! Впервые Моника по-настоящему выпустила на волю свои чувства, познала прелесть наслаждения, испытала одновременно страсть и нежность; мужчина увидел её настоящей, живой, умоляющей, любящей и…счастливой. Как камеры прошлого столетия девушка вспыхнула ярким светом и будто ослепила мир удачным кадром; кадром, где жила и чувствовалась любовь, та естественная любовь, соединяющая два природных начала — мужчины и женщины. Они не только собрали пазл из собственных сердец, но смогли смазать его прочным клеем и поставить в рамочку, чтобы ни один чужой пазл не пытался вклиниться в их союз. — Я, конечно, представляла, насколько секс охрененный, но чтоб настолько! — высказалась Моника, когда оба вальяжно лежали в постели под одним одеялом. — И это только начало, — усмехнулся Джан. — Боже, столько лет впустую прошло! — прислонилась она щекой к его груди и параллельно игралась с его пальцами на руке. — Ничего, наверстаем, — уверенно продолжал Джинобле. — Я дама азартная, — кокетливо предупредила его Моника. — Я тоже не ангел, — ухмыльнулся баритон. Фотограф прикусила губу и смачно чмокнула мужчину. — А ты и правда не старый, — ухмыльнулась Моника. — А я о чём, — хвастливо отозвался Джан. — Как хорошо, что в первый день нашего знакомства ты всё же настоял и предложил довезти меня домой, — восторженно призналась она, снова устраиваясь на его груди. — Как хорошо, что ты меня ударила гаечным ключом, — мечтательно произнёс Джанлука. — Чем же? — не поняла Моника. — Именно с этого момента я потерял голову от твоего обаяния, — хихикнул он. Встретившись взглядами, они одновременно захохотали и продолжали обмениваться голубковыми любезностями, пока не уснули вместе. Крепко держась за руки.