I colori dell’amore

Очередное утро Джанлуки началось также прекрасно как и предыдущие: он оставался полноценным хозяином дома в компании с маленькой рыжей бестией, служившей ему идеальным будильником. Вот только на этот раз в комнате было темнее чем обычно: солнце, решив взять ненадолго выходной, заперло голубой небосвод сероватыми тучами и даже не высовывалось ни через одну щёлочку. Однако это не помешало Джанлуке собраться на улицу и выйти на пляж вместе с Луной. Будь то снег, будь то зной, а с собакой надо погулять родной. Пока Луна копала новые туннели на другой конец света, Джинобле жмурился и кутался в кожаную куртку, поскольку ветер сегодня не на шутку разыгрался, волнуя своими тяжёлыми шагами когда-то спокойное море. Как-то серо и даже уныло было на душе. Вроде бы и дома, и с братьями Ди Стефано недавно повидался, хорошо посидели, поели, попели, посмеялись, а чего-то как будто не хватало. Нет, это был не каприз зажиточного человека; он испытывал грусть, которая могла быть свойственна любому социальному слою. Он нуждался в каком-то скачке или даже пинке, если можно так выразиться, чтобы немного оживиться, вдохнуть свежий воздух, почувствовать новый драйв… — Кальцоне, стой! — услышал неожиданно Джанлука позади растерянный женский голос. Едва успел он обернуться, как от резкого столкновения Джан был повален на землю и лишён зрения из-за копны чёрных волос, упавших ему на лицо. Не думал он, что новый толчок настолько не заставит себя ждать. — И снова ты??? — брезгливо спросила Моника, привстав над мужчиной. — То же самое хотел спросить у тебя, — пошутил Джанлука, но девушка, к его сожалению, не разделяла его чувства юмора, и вскоре его щека это поняла, встретившись с сильной ладонью Моники. — У нас хоть одна встреча пройдёт без битья? — прокряхтел баритон, потирая уже горевшую щёку. Как жаль, что щетина не смягчает удар. — Ничего, Бог любит Троицу, — не растерялась Моника и слезла с Джана. — Помогай ей теперь после этого, — проворчал Джанлука, вставая вместе с девушкой. — А тебя никто не заставлял, — упрекнула его Моника. — А не надо было ехидничать всё время, — бросил Джанлука. — А не надо было навязываться со своей помощью, — покачала головой девушка. — Ладно, спорить с тобой нет смысла, — вздохнул Джинобле и присел на корточки, чтобы погладить высунувшего язык весёлого корги, уже успевшего познакомиться с Луной. Пёс не оказал никакого сопротивления, лишь радостно завилял хвостом. — Какими судьбами опять в наших краях? — Да так, знакомые попросили с их псиной посидеть, — буркнула Моника. — А я с животными не особо. — Ты и с людьми не сильно общий язык находишь, — съязвил Джанлука и с усмешкой посмотрел на девушку. — А я с кем попало не завожу отношений, — скрестила руки на груди Моника и горделиво отвернулась. — Не оправдывайся, Мать Ехидна, — усмехнулся Джан. — Не выёживайся, псевдо-джентльмен. — Согласен, я не джентльмен. Я ДЖАНтельмен. — Ахахах, как остроумно, — саркастически выпалила Моника. Луна, снова понявшая злобный тон, только не в свой адрес, а в адрес хозяина, сердито зарычала. — Луна, сидеть, — грозно приказал Джанлука. — Кальцоне, ты тоже, — придержал он корги, заметив, что тот проявляет неподдельный собачий интерес к Луне. Кальцоне послушно сел и завихлял хвостом. Моника даже обиделась. Она всё утро возилась с этой проклятой собакой, но так и не смогла наладить с ним контакт, а этот лишь пару раз его погладил, а корги уже хвостом виляет! Где справедливость в конце-то концов? — Кажется, будет дождь, — заключил Джанлука, когда услышал раскаты грома. — Чёрт, а я зонт не взяла. Тогда нам пора сматываться, — заторопилась Моника и уже собиралась захватить с собой корги, но тому так понравилось в собравшейся компании, что он начал упираться и отчаянно гавкать. — Возражения не принимаются, — завелась девушка и повторила попытку покорения пса, но тот легонько тяпнул её за руку. — Ах ты зараза! Все руки мне исцарапал! — Позволь, помогу немного… — предложил Джанлука. — Вот ещё! — вздёрнула носом Моника. — Сама справлюсь! — Да скорее сейчас резко проливной дождь начнётся, чем ты поладишь с другим живым существом! — разъярился Джинобле. Словно в кино на пляже резко потемнело, сгустки облаков чуть не почернели ещё больше прежнего, а через мгновение из них полился Ниагарский водопад, превративший летний абруццезский пляж в песочное месиво. — Всё из-за тебя, — свалила вину на Джана Моника. — А я здесь при чём? — возмутился Джанлука. — А потому что всегда нужно найти крайнего! Молчал бы в тряпочку, не полилось бы дождя! — Между прочим, его по прогнозу обещали! — Раз такой синоптик, что ж зонт не взял? — А ты что не взяла, раз такая умная? — встал руки в боки Джинобле. Оба злобно зарычали друг на друга и уже приготовились к другому водопаду, который вот-вот полился бы из их уст, но их прервал вой промокших и слегка продрогших собак, желавших спрятаться под тёплой крышей и подкрепиться пёскинской вкусняшкой. — Так, побежали ко мне, — приказал Джанлука. — Вот ещё! — воспротивилась Моника. — С какой стати? — Луна, Кальцоне, пора кого-то покусать, — сказал он собакам, с издёвкой посмотрев на девушку. Он уже понял, что общение с животными — её слабое место, а значит, этим стоило воспользоваться. — Ладно-ладно, больше не спорю, — сдалась Моника, но не сказать, что её сильно радовала предстоящая перспектива. Джанлука, схватив в обе подмышки собак, помчался вместе с девушкой к себе домой. Нескончаемой рекой с обоих стекала вода, когда они зашли в уже известную ей комнату. А сколько наследили четвероногие, едва ступили скользящими лапами на идеально сверкающий пол. А брызги, брызги! Водяных искр, которые они оставили повсюду, хватило бы, чтобы помыть целого слона! Первым делом Джанлука побежал в ванную и достал полотенце, чтобы вытереть и просушить собравшийся мини зоопарк. Укутанные, собаки смирно легли рядышком, вывалив языки и довольно улыбаясь от проявленной ласки и заботы. Пока хозяин дома суетился и заботился о тепле братьев наших меньших, Моника стояла в стороне, прижавшись к стене, словно чужестранец, оказавшийся в эпицентре невероятных событий и не понимающий происходящего. Она чувствовала себя некомфортно в чужом доме, да ещё и у мужчины, который в любую секунду мог сделать с ней всё что угодно. Так что стоило быть начеку. — Хоть тебе и не впервой, но чувствуй себя как дома, — сказал ей Джанлука, когда вышел уже переодевшимся в сухую одежду и с шерстяным пледом в руках. — Опять пытаешься быть Джантельменом? — отстранилась от него Моника. — Не пытаюсь. Я им являюсь. — О Боже, — закатила глаза девушка и, оперевшись о край пианино, отвернулась от него. — Если понадобится, можешь укутаться, — вздохнул Джан и оставил плед рядом с девушкой. — Обойдусь, — проскрежетала Моника. — Чай хоть выпей, горячий. — Нет. Певец укоризненно покачал головой, но настаивать не стал: а то ещё со злости сломает что-нибудь в доме, а в худшем случае ему самому. Налив себе согревающего напитка, Джанлука сел на диван и молча смотрел то на Монику, то на активно уплетающих сытную миску собак. Нависла гробовая тишина, нарушаемая только шумом дождя, бьющимся каскадным душем по крышам и окнам жильцов. — Ты же типа поёшь? — спросила вдруг Моника. — Да, а что? — удивился Джан. Неужто крокодилица поговорить захотела? — Ничего, просто постеры разглядывала, — кивнула она головой на чёрную стену, на фоне которой ярко выделялись плакаты с наградами и золотыми дисками. — А слушай… — призадумалась она. — Не по тебе ли часом сестра моя страдала? — Откуда ж мне это знать? — усмехнулся Джан, дёрнув плечом. — Точно, — стала припоминать Моника. — А я-то думаю, что ж мне харя твоя так знакома, да ещё и противна до невозможности! — Не понял, — недовольно нахмурился Джинобле. — Конечно не понял: ума-то нет, — проворчала Моника. — В какой-то день сестра уговорила меня пойти на ваш концерт, так как нуждалась во взрослом сопровождающем, и мне пришлось потащиться. А после концерта она побежала к чёрному входу в надежде поймать вас, но ты, спесивая козлина, сел в машину и делал вид, что никого не замечаешь, а Джессика так отчаянно тебя звала. — Может, я просто не увидел или не услышал её, — попытался оправдаться баритон. — Да всё ты видел и слышал, харэ заливать! Ты демонстративно отвернулся и проигнорил её! — Ну извините, — всплеснул руками Джанлука. — Я же тоже человек: я могу себя неважно чувствовать, могу устать, утомиться, да просто быть не в настроении. — Зачем тогда становиться знаменитостью, если ты не можешь с этим справиться? — Я не говорил, что не справляюсь с издержками профессии, — возразил Джан. — Я имел в виду, что не такие уж мы и небожители, как многие считают, а те же обычные люди. И нам не всегда удаётся быть вежливыми со всеми; одному тоже иногда хочется побыть. — Захотелось ему, посмотрите на него! — передразнила Моника. — Да мало ли что ты хочешь? К твоему сведению жизнь никогда не спрашивает, чего ты хочешь, а чего нет! Она только сваливает на тебя очередную ношу, да потяжелее, а дальше справляйся, как хочешь! И ей плевать, что у тебя были на неё другие планы! У Джанлуки сложилось впечатление, что он является первым и, похоже, единственным свидетелем эмоциональных всплесков Моники. Сейчас, мокрая, с взъерошенными, блестящими словно воск, волосами, в мурашках, но в то же время такая горячая и разъярённая, она буквально тряслась от гнева. Как так получалось, что во время их разговоров Джану удавалось ходить по краю лезвия и задевать девушку за самое живое, что она спрятала в потаённых уголочках своей души, да таких маленьких, что она бы и сама не обратила на них внимание? Её тело просто содрогалось, едва кто-то пытался в эти углы проникнуть. Чем она так страдает? Что её гложет изнутри? Какой грызун поселился в этих уголках, кусающий самое израненное и никак незаживающее место в её нутре? — Слушай, почему ты всегда такая обозлённая? Что у тебя случилось? — А какое твоё..? — начала Моника. — Гав-гав! — тявкнул Кальцоне. — Именно! — показала она пальцем на пса. — Собачье дело? — Не могу понять, что я тебе сделал такого, что ты на меня так злишься? — Родился на свет, — огрызнулась Моника. — И убери ты уже носорога! Он даже собакам не нравится. И действительно, застывший носорог не знал, что делать, будучи терроризированным злобным рычанием корги и отчаянно скулившей мальтипу. Однако Кальцоне, вскоре понявший, что борется с неживым существом, решил проблему гениально: вместо атаки он просто пометил непонравившееся животное. — Кальцоне, фу! — скомандовал Джанлука. — Фу, я сказал! — Но пёс не прекращал протеста, пока не освободился полностью. — Ах ты негодник! — засмеялся абруццезе. — Ещё один намёк, что носорогу здесь не место, — вставила Моника. — Убирать за ним всё равно тебе. — Это ещё почему? — вытаращила девушка глаза. — Вообще-то твой пёс напакостил в моём доме. — А вот и не надо заливать: собака не моя, а в дом ты сам её припёр. — Так же как и тебя, — с ухмылкой намекнул Джинобле. — А вообще мы в ответе за тех, кого приручили, даже временно: так что — вперёд. Как бы Монике этого ни хотелось, а пришлось сдаться. Всё-таки не у себя дома находилась, хозяйничать тут было не к месту. Пока девушка стирала и смывала следы жизнедеятельности, оставленные псом, Джанлука внимательно её рассматривал. Не сказать, что она сильно кочевряжилась и строила недовольные мордочки: складывалось впечатление, что девушка не такая уж деловая и избалованная, как кажется. Тогда откуда ж столько важности, взгляда свысока и враждебности? — А погода заметно улучшилась, — заметила Моника, едва закончила уборку. — Задерживаться не стану. — Джанлука не возражал; он и так понял, что девушка изначально не хотела засиживаться у него в гостях. — Кальцоне, иди сюда, — приказала она собаке. Но милому корги так понравилось в этом доме, что он начал упираться. — Иди сюда, я сказала, — завелась Моника. С самого утра она мучается с этой животинкой, сил уже нет. — Так, хватит! Сейчас я привяжу тебя к твоему любимому поводку! — прикрикнула девушка, держа в руках поводок Кальцоне и отдёргивая руку, как только к ней с рычанием начинала тянуться собака. — Перестань его бояться, — посоветовал Джанлука, со стороны наблюдая мучительные и напрасные старания девушки. — Кто тебе сказал, что я его боюсь? — нервно спросила Моника. — Кальцоне, — буднично ответил Джан. — Он чувствует твой страх и пользуется этим. А если ты расслабишься и позволишь ему обнюхать и облизать тебя, то всё пойдёт на лад. — Что за бред? — заупрямилась девушка. — Главная здесь я, он должен меня бояться! — Собаки такие же живые существа как и люди; они тоже всё чувствуют и понимают, сказать только не могут. — Ты что, собаковед? — Нет, но у меня, как видишь, есть собака, так что я понимаю, о чём говорю. Смотри, — сказал он и поднёс ладонь к мордашке корги: тот незамедлительно к ней потянулся и слегка облизнул, подставив затем голову. — Видишь? Не такой уж он злой и кусачий. Дай ему нормально познакомиться с тобой, а то он воспринимает тебя как чужака. Попробуй, — настаивал Джанлука. Он слегка ухватился за ладонь Моники и подставил её к Кальцоне. Девушка же по инерции убрала её назад. — Не делай так, — мягко попросил Джинобле. — Ты даже не даёшь ему шанса обнюхать тебя. Не бойся, соберись, — подбадривал он, аккуратно будто подталкивая девушку к собаке. Моника несмотря на наставления мужчины всё ещё боязливо делала первый шаг, периодически отдёргивая кисть руки. Как только Кальцоне тянулся к ней влажненьким носом, ей всё время казалось, что он хочет тяпнуть её своими клычками. Но пёс лишь вилял хвостиком и ждал нового сближения. Когда ему всё же удалось слабо коснуться языком пальца Моники, девушка почувствовала, как ей щекотно, и даже слабо хихикнула. Нащупав маленькую лазейку, корги уже сам потянулся к ней счастливой мордашкой и стал напрашиваться на ласки, запрыгнув Монике на колени. Девушка, не ожидавшая, что проблема решится так быстро, в какой-то степени даже растерялась. Она, настолько не привыкшая к какому-либо вниманию от другого живого существа, не знала, как себя вести. Она и представить себе не могла, что это может быть так приятно. Пусть Моника этого и не видела, а Джанлука заметил, как у неё по-особенному заблестели глаза: в них загорелся живой огонёк, огонёк счастливого человека; человека, который нашёл просвет в кромешной тьме и зацепился за него, обретя наконец-то смысл жизни. Выходит, внутри неё ещё сидит человек, скорее даже, человечек, ещё не потерявший и не исчерпавший запас жизненной энергии и желания жить. Даже Луна, последовав примеру нового друга, подошла к девушке и дружелюбно завиляла хвостиком, как будто и позабыла, что сама когда-то кусала её за ногу. Окружённая маленьким собачьим царством и уже неподдельной любовью, Моника с удовольствием гладила собак, радуясь словно дитё, попробовавшее первую конфету в своей жизни. — Не так уж и страшно, согласись? — улыбнулся Джан. Его слова встрепенули девушку и вернули в реальность. Увлечённая игрой в зоопарк, она и подзабыла, где и перед кем сейчас сидит. Чёрт, ну и глупо же она сейчас выглядела, наверное! Надо же было так опростоволоситься — дать слабину перед этим певуном! — Да, придётся, — опустила она глаза и резко сменила тон на прежний. — Спасибо за помощь, но нам пора. — Моника теперь с лёгкостью привязала Кальцоне к поводку и встала с дивана. — Тебя проводить? — предложил Джанлука. — Ни в коем случае, — отозвалась Моника и в одночасье покинула его дом. Абруццезе как и в прошлый раз не стал настаивать, поскольку почему-то был стойко убеждён, что эта их встреча была не последняя. Далеко не последняя.