Рождество Сакуты, или Ох уж эти методы Хачимана

Раннее утро, книжный магазин Хонзуки. Никто не торопится. Восемь тридцать утра тридцать первого — самое тихое время. Позже нагрянут «занятые», с безумными глазами ища то, что ещё не успели раскупить. А пока… Пока можно привести в порядок прилавок и мысли, и в тишине подобраться к задуманному плану. Хон, едва повесив куртку на стул, разложил по ореховому лакированному столу материалы. Помимо «Big Data» и «Думай медленно–решай быстро», были раскиданы психиатрические трактаты, «Эгоистичный ген» пестрел пластиковыми маркерами закладок по периметру, а в мешанине методичек по цифровому анализу и листов схематичных зарисовок сурово выглядывал свод вопросов, напротив которых красным маркером были помечены те, что получили ответы. Хотя большая часть пунктов всё ещё оставалась без пометок. На самом крохотном и погребённом под ворохом страниц листке красивым почерком были выведены приметы: бежевая куртка с костяными пуговицами на петлях, синяя юбка, белые лосины, коричневые полуботинки, оранжево-красная шапка, шарф с помпоном, карие глаза, светло-каштановые волосы. Хон размеренно дышал, склонившись над столом. Водил пальцем по схемам и таблицам, переворачивал давно изученные вдоль и поперёк страницы, вертел так и этак. Вскоре он выдохся, стал подвижнее: переносил вес с одной ноги на другую, упирался локтями, ерошил волосы и поправлял горловину джемпера. Исчёркав карандашом все новые пометки, Хон тяжело осел на стул. Воткнув карандаш поперёк зубов, закрыл глаза и откинул голову. Он не знал, сколько прошло времени, насколько он завис и потерялся. Он лишь запомнил тот момент, когда его глаза широко распахнулись. Он схватил первый попавшийся бумажный клочок, не до конца исписанный его почерком, быстро накидал матрицу цифр и вывел значение: 20:45 31.12. Затем он вытащил с подставки путеводитель и развернул карту Камакуры: — Где же, где же, где оно… «Данных стало так много, что их внезапно стали регулировать», — вот уж точно. Слишком много… Но как же свести бесконечное множество вероятностей к допустимому количеству переменных, мистер Шерлок Холмс? «Инженеры пытаются решить проблему на месте, прямо в депо». Думай, Хон, думай. У тебя есть цифра два и мобильный телефон. Разумеется, вы пойдёте искать ответ в самом оживлённом месте. Телефон — это средство сбора полученных данных. Даже не обязательно телефон, и ваш блокнот сгодится. И если первым номером предположить остров Эносимы, что логично, ведь с него вам нужно ещё вовремя переплыть обратно, то номером два получается парк храма Хатимангоу. Храм закрывается в 21 час, значит, в 20:45 вы будете где-то на пути из этого Храма домой. А это примерно… — Хон обвёл область, убрал карандаш за ухо, а путеводитель во внутренний карман, и принялся быстро наводить порядок, убирая записи и книги по местам перед приходом покупателей. Чуть позже, квартира Май Сакураджимы. — Всё ещё любишь кофе с львиной дозой сахара? — Юи в бесформенной пижаме-толстовке и смешных носочках вплыла на кухню и потянулась за чашкой в шкафчике. Если бы Хачиман не находился там после того, как вдоволь налюбовался тёмными веерами ресничек дремлющей на бирюзовых подушках Юкино, то скорее бы всего признал, что ламповый образ Юи — самое прекрасное видение, что человек может увидеть в предновогоднее утро. — А ты всё также считаешь кофе без кремовых пирожных в пудре пустой тратой зёрен? — вопросом на вопрос, но со взаимной улыбкой. Юи пихнула Хачимана локтем, и это приветствие согрело помещение теплее воздушной завесы. Каждый сам выбирает, на что направить свет, который он держит в руках. И это правда. А свет от образа Юи впечатлял исключительно. Хачиман всегда замечал, что света от Юигахамы столько, что хватает на всех. Включая ту щедрую часть, которая незаслуженно достаётся ему, мрачному и не умеющему даже достойно оценить и ответить хоть чем-то. Заполнение пространства прекрасным, когда к ним присоединилась Юкино, оттеснило Хикки вместе с дымящейся кружкой к подоконнику. Так он не нарушал гармонии, зато оттуда обзор был ещё более великолепен. До момента ретирования он запечатлел на себе касание. Юкино успела нежно скользнуть вдоль его футболки рукой и оставить приятное ласковое ощущение. С лёгкостью, словно невзначай, она добавила к его тёмному кофе сверкающий камушек, занозила его чёрствое сердце подобием… счастья? Прекрасное переплетение двойной красоты, звонких голосов и терпкого аромата сделали утро беззаботно-уютным. Несмотря на задание, что оставалось загадочным и нераспутанным. К такому утру легко привыкнуть — тяжело возвращаться в действительность. Единственным утешением на этом пути до нового года должно стать осознание, что куча наделанных ошибок осталась позади. — Как там празднует Комачи? — Юи дождалась, пока Юкино не присядет с завтраком рядом с ней за стол, прежде чем задать вопрос Хикигае. — Возвращается домой позже одиннадцати, спит до полудня, затем умудряется проштудировать все торговые центры за остаток дня. Так занята, что даже не успевает подоставать меня — это просто замечательно! — не без сарказма заключил Хачиман. — Хикки, ну почему из твоих уст развлечения звучат настолько ужасно? — Оставь его, он просто взволнован тем, что сестрёнка взрослеет. — Как всегда, ощущение, что девочки разговаривают будто не с ним, а между собой. Но это его всегда более чем устраивало. — Да, у меня и самой странное чувство, когда твой бывший одноклассник встречается с кем-то из младших твоего друга. Сложно поверить, что наша милая Комачи уже взрослая девушка. А наш одноклассник… — В этом есть свои плюсы, — прервал речь Юи Хачиман, пока приветливость утра окончательно не испарилась, — Комачи не травит меня по утрам помидорами! — Тебе, как домохозяину, пора бы научиться готовить самому, — откинула тёмную прядь за плечо Юкино. — На что это вы намекаете, снежная королева? — съёрничал Хачиман, поставив чашку у раковины и нависая над своей девушкой. А Юи, глядя на их перебранку, сияла отполированной монеткой. — Пойду переоденусь, пока сам не превратился в Азусагаву-сан от вашей ослепительности. — Как же я обожаю вас двоих, — Юи прижалась с Юкино в таких обнимашках, которым позавидовал бы сам зефирный Беймакс. В безмятежности этого утра Юи не подозревала, что на её персону началась настоящая охота. Квартира Азусагавы Хачиман чувствовал на себе враждебные взгляды заказчиков всё то время, пока компания обсуждала дальнейшие планы. Зато Юи купалась во внимании и одобрении, и рассказывала, чем они будут заняты весь сегодняшний день. Это с лихвой компенсировало пренебрежение к персоне Хикигаи, но он-то с юности привык к подобному. У Юи должно было получиться расшевелить эмоции Сакуты, одну за другой. Один за другим должны вернуться цвета. Но даже если увеселительный план Юи не сработает, у Хачимана имелся запасной. Прямо в кармане — его рука нащупывала корпус нужного предмета, приготовленного во время отлучки рядом с книжным, и это ощущение по нервным окончаниям передавало остроту чувства предвкушения. Другая рука в противоположном кармане нащупывала мобильный телефон. «Готовься, Комачи, сегодня будет плюс 500 в пользу Хачимана. Сегодня 500… Хотя-я-я, кто знает, может быть, ты дашь мне целую тысячу?» Несколько часов спустя, Камакура Синюю морскую пелену разрывало яркое многоцветное пятно. Эносима была окутана праздничными украшениями и световыми гирляндами, тянущимися высоко под горизонт. Волны искрились и переливались бирюзой, ветер трепал волосы всех на борту рейсового кораблика. Музыка с кормы переносила в иную реальность, помогая забыть замшелые и приземлённые мысли. Сакута стоял, опершись локтями в поручень. Он улыбался, держа свой новенький смартфон: на нём горела смс-ка от Шоко. Он обернулся, сияя: — Я вижу цвет моря. — Май с выдохом обняла Сакуту со спины, прислонившись щекой к спине. А сам он нащупал её ладонь и накрыл сверху, прижимая к груди. — Но это немного больно. Мне щиплет глаза. Юкино с Юи переглянулись: план работал, цвета под действием хороших эмоций возвращались один за другим. По завершению обширной программы, к предновогоднему караоке Сакута должен вернуться в своё обычное состояние. И вручить подарки пришедшим гостям в обратном порядке его списка — так, на всякий случай. С неба сыпались крошечные брызги, искринки, похожие на мокрый снег. Они кружили и взмывали в огнях фонарей Эносимы, так и не достигая ни поверхности воды, ни небес. Вдалеке за их таинственным танцем парили поднятые в воздух новогодние блестящие символы года. Они задавали свой тон вкупе со вспышками фотокамер и лазерным представлением. Прозрачные, словно ледовые скульптуры встречали на берегу прибывающих туристов и местных жителей и самым тёплым образом призывали зажечь эту ночь миллионами глаз, рук и сердец. После острова был предпраздничный обед по центру торговой улочки Комачи-дори. Младшая Хикигая не простила бы брату, если бы он не привёз сувенира с ярмарки, носящей такое же имя. И Хачиман, продолжавший изо всех сил не мешаться под ногами девчонок, наконец получил возможность провести время с пользой. К тому моменту, когда Хачиман стал похож на рождественское дерево, увешанное пакетиками и свёртками — подарками для семьи и покупками Юи и Юкино, на другом конце города Хонзуки Хон закончил помогать родителям в книжном и сел на монорельс до храма, находящегося чуть восточнее Комачи-дори. Белоснежные лепестки отцветшего дерева возле Хатимангоу как снежинки падали на плечи, застревали в волосах. К Сакуте вернулся печальный голубой, но его тут же сместил оранжевый от образа Юи: она сияла самой искристой звёздочкой между ярморочных огоньков, красиво и заливисто смеясь. Даже исполненный ею ритмичный образ, перешедший неожиданно в мелодию ветра, не сравнился бы с обычной игрой на уличном бамбуковом инструменте. Воодушевлённая полным успехом компания возвращалась к станции. Юи немного отставала, крутясь среди торговых палаток. В воздухе витал запах глинтвейна, на столах пестрели разноцветные шарики на шпажках, словно замёрзшие леденцы, а не засахаренные фрукты. Однако со стороны было видно, что сияние исходит вовсе не от них — а от Юи. От рыжих волос и от розовых щёк. Хонзуки был ею очарован. Он не мог сдвинуться с места, прервать любование. Всю дорогу сюда он пытался воссоздать в голове ее образ, досконально, по чертам и одежде, но листок с описанием так и был забыт во внутреннем кармане — Юи невозможно было не заметить. Сердце Хона разрывалось на части: с одной стороны от нежелания трогать и портить эту прекрасную картину собой, а с другой… от неумолимо исчезающего момента… Максимальная скорость пассажирского поезда достигает двухсот километров час. Лепестки Сакуры падают со скоростью пять сантиметров в секунду. Бабочке из семейства подёнок уготован лишь миг красоты в силу ограниченности времени… Засахаренное яблочко заблестело в руках Юи. А в следующий момент рядом возникла такая же груша: — Зачем выбирать, если нравятся оба? — Простите? — Юи обернулась и изумлённо охнула. Остальные слова застряли где-то глубоко внутри — очень неожиданно вот так встретиться с Хонзуки, второй раз за праздники. Даже если предположить, что все горожане этого района приходят в этот парк, с тем же успехом можно сказать, что в такой толпе они могут друг друга просто не заметить. Юи была слишком поражена, чтобы подметить, как Хонзуки перекрыл спиной удаляющуюся группу Сакуты. Неловкость обмена приветствием и «приятной неожиданностью» сгладил мимо пролетающий небесный фонарик. Проводив взглядом мерцающий огонек, удаляющийся все выше в закатное небо, возможно даже гадая, какое желание уплывало ввысь, двое неспешно побрели по аллее. Все еще держа свои леденцовые фрукты. Шумная толпа студентов нарушила их мерное движение. Выкрикивая поздравления в воздух и веселясь, не замечая ничего на своем пути, молодые люди, толкаясь и пошатываясь, заполонили проход. Хон, улучив такой подходящий момент, мягко утянул Юи с дороги, под тень раскидистого дерева. Там он тихонько прислонил ее спину к безопасной коре широкого ствола и внезапно поддался порыву приблизить своё лицо: — Можно попробовать? — вопрос прозвучал двусмысленно, то ли о яблоке на шпажке, то ли… Новогодние огоньки звёздами мерцали вокруг них, с небес в форме бутонов сыпались листья. Они неслышно ложились на землю под ноги, мягко подталкивали на безрассудство. Юи ничего не ответила, она лишь поднесла к губам в ледяном сахаре фрукт. Хонзуки наклонился и через непрямой поцелуй откусил райскую сладость. Блики боке серпантином замерцали перед глазами. Юи потянулась к блестящей груше в руке Хона, кусая и наслаждаясь доносившейся музыкой. Весь мир стал огромной сказочной сценой. Она знала, что друзья без неё далеко не уйдут, и волнение рассыпалось блёстками конфетти. — Мне безумно хочется вот так простоять остаток года, ничего не говоря, но… — Хонзуки не знал, что сказать дальше. Вообще-то ему совсем не хотелось ничего объяснять, но держать девушку в неведении было бы нечестно. Он медленно выдохнул и снова заглянул Юи в глаза: — С чего бы начать… Юи, я работаю в Тибе… — Погоди, ты сказал в Тибе? Прежде чем он смог ответить, в его спину упёрся твёрдый предмет. В тот же момент за его коричневой курткой с меховым воротником прозвучал хриплый приказ: — Медленно поднял руки и сделал два шага назад. Хонзуки поднял ладони и стал отступать. Фигура за ним тем же манером отодвинулась. Юи ничего не успела сообразить. Но прежде, чем она распознала в голосе нотки Хачимана, оторопела от следующей фразы: — Ты поразительно много знаешь. Теперь мне придётся тебя убить…