Больше, чем просто близко

— Ты куда? — хрипишь ей на ухо, останавливая попытку выбраться из-под одеяла незамеченной. Ты проснулся минут пятнадцать назад, спеша открыть глаза после неприятного сна, но снова уснуть у тебя так и не вышло. — Хочу посмотреть время, — смотрит на тебя через плечо, ещё плохо ориентируясь в темноте. С трудом находит твои сонные глаза и щурится, пытаясь рассмотреть их. — Рано ещё, — поворачиваешься на бок и тянешь руку к её талии, чтобы повалить на кровать, — я поставил будильник на семь часов, ещё не звонил. Можешь немного поспать. Тина ложится на подушку, стараясь не смотреть на тебя. Она не любит милых бесед в постели, долгих переглядываний и тяжёлых мужских рук на своём теле перед сном. Её максимум — короткое лёгкое касание к твоей груди, на которой остаётся лежать изящная ладонь до момента, пока во сне она не развернётся к тебе спиной. — Я, вроде бы, уснула в гостиной, — трёт измученные глаза, всё ещё игнорируя твои взгляды. — Ну не спать же тебе всю ночь на диване, — совершенно спокойно отвечаешь на ещё не высказанный ею вопрос и закрываешь глаза, лениво зевая. — Я не прошу обнимать и целовать меня быстрее, чем откроются твои глаза, но взглянуть на человека, с которым ты разговариваешь, — банальное проявление уважения, — тяжело выдыхаешь и добавляешь с большим интересом: — Почему ты такая? — Какая «такая»? — повторяет интонацию и натыкается глазами на твои сведённые у переносицы брови. — Холодная. — Ты думаешь, зная, что после секса вас воротит от женщин, я стану спать на твоём плече, закинув свою ногу на твою? — для полного комплекта не хватало её язвительного тона, но, кажется, сегодня Тина Кароль не намерена скандалить с самого утра. — Так не было ведь ничего, — усмехаешься, пытаясь поймать эту девчонку на нелогичности её высказывания. — Привычка, — парирует, с прищуром поглядывая то на тебя, то на не занавешенное до конца окно. — И кто тебе такой бред рассказал, а? — тебе всерьёз интересно, откуда в её голове такое предположение. — Ну уж нет, с тобой я своих бывших обсуждать не буду, — переползает на другую половину кровати, ближе к тебе, и трётся лбом об руку. — У нас only good sex и ничего больше. — И общая работа с участниками, — добавляешь, освобождая место под боком, поднимая руку над её головой. — И общая работа с участниками, — кладёт голову тебе на грудь, повторяя вслед за тобой сказанную фразу. — И кофе по утрам, — проводишь рукой по бедру, разгоняя мурашки на её теле. — И кофе, — вновь повторяет, обнимает и прикрывает глаза, удобно разместившись на тебе. — И обсуждение музыки. — Ты слишком хорош, — целует кожу, заставляя тебя задержать дыхание на несколько секунд. — Спи уже. Все воспоминания о странном сне исчезли, как только твои рецепторы сфокусировались на её особенном аромате. Ты чувствовал, как сжимаются её мышцы при каждом невесомом касании твоей ладони. Кожу на подбородке щекочут несколько пшеничных волосков, которые двигаются при каждом твоём вдохе-выдохе, но тебе настолько нравится композиция ваших тел, что ты готов потерпеть даже это неудобство. Она уезжает на репетицию и съёмки шоу, перед этим позавтракав приготовленным тобой омлетом с овощами и зеленью. С тех пор как ваши встречи стали закономерностью и, помимо бутылки вина, вы стали нуждаться ещё и в плотном завтраке, ты взял в привычку заказывать что-то полезное, чем можно было бы покормить неожиданно появившуюся гостью. Ты всегда ждал её прихода и был ему рад. Вас обоих устраивали такие отношения, где не нужно смотреть далеко вперёд и ставить общие цели с планированием семейной жизни. Тебе сорок, ей немного меньше. Вы оба тащите за собой огромный багаж ошибок, который за столько лет успел надоесть. Но, к сожалению, его нельзя забыть или где-то оставить, как чемодан в аэропорту. Плыть по течению, довольствуясь её улыбками и страстными поцелуями, — это всё, что нужно такому заядлому романтику, как ты. Ты принимаешься за поиск песни, совершенно не понимая, что под силу Тининой подопечной, которой ты обещал помочь. Почему-то уверен, что современные хиты не путь к успеху. Тина говорила об особенном звучании, и ты, несмотря на то что знаешь её совсем немного по вселенским меркам, понимаешь эту просьбу. Это звучание должно касаться каждого уголка души, должно быть понятно и легко для восприятия без учёта языка исполнения. Так, чтобы мелизмы украшали, дарили эмоции и яркие краски, но никак не вытягивали всю песню. Встречаешься с ней уже вечером, в маленькой гримёрке со скрипучей дверью. Она лежит на скромном узком диванчике, вытягивая ноги вперёд, и закидывает в рот какие-то орехи. Молча проходишь вглубь и тянешь к себе стул, стоящий у туалетного столика. Ножки волочатся по полу, и даже тебе становится неприятного от этого звука, что уж говорить о Тине, которая вся сжалась и косо посмотрела в твою сторону. — Будешь? — протягивает тебе сжатый кулачок со своим лакомством, но ты обращаешь внимание лишь на её чистое детское лицо, на котором нет и грамма косметики. — Нет, спасибо, — замечаешь, как её брови прыгнули вверх, вслед за ними расцвела мягкая улыбка, а у глаз собрались немногочисленные морщинки. Они почему-то вызывают у тебя умиление и желание сделать ей какой-нибудь бесполезный, но приятный подарок. — Как выступление? — спрашиваешь, стараясь отвлечь себя от бесконечных мыслей, виновником которых была девочка, лежащая напротив тебя. — Ну, неплохо, — проговаривает со слегка набитым ртом, — ребята из балета удивили, справились на все сто. Если бы не тупые шутки ведущих, я бы записала это выступление в одно из лучших, — откидывает голову назад и прикрывает глаза. — Как минимум, на Квартале. — И что они там такого сказали, к чему ты ещё за столько лет работы на сцене не привыкла? — поглядываешь на время, отмечая, что у вас осталось буквально три минуты тихого уединения в этой пыльной комнатушке перед репетицией. — Да ничего нового, на самом деле, — в её молчании ты зависаешь на слегка покачивающихся стопах, свисающих с дивана. На них смешные полосатые носки, которые визуально делают женскую ногу ещё меньше. Рядом стоят массивные белые кроссовки, которые добавят к её росту пару сантиметров. Ну и немного суровости, чтобы управлять немаленькой командой. — Всего лишь каждый сезон Голоса меняю партнёра. В этот раз вместо Потапа назвали тебя, — проговаривает совершенно обыденно, не прыгая, как обычно, с эмоции на эмоцию. Она впервые так открыто делится с тобой слухами и высказываниями, которые, как коршуны, кружат над нею каждый день. Говорит монотонно, но достаточно быстро, не останавливаясь для обдумывание мысли. Как будто заранее готовила тебе эту речь. Она смотрит в одну точку, находящуюся где-то между потолком и наивысшей точкой входной двери. Тина абсолютно спокойна, и только сейчас ты понимаешь, каких усилий ей это стоит. Ты и сам неоднократно открывал статьи в интернете, читал нелепую чушь и думал, что к такому стоит относиться как к очередному источнику пиара. Но глядя на то, как она блокирует в себе все чувства, полыхающие внутри неё синим пламенем, ты начинаешь сомневаться в правдивости её слов на интервью, что подобные высказывания никак её не цепляют. — Можно я полежу ещё несколько минут? — вдруг тихонько спрашивает, как только часовая стрелка начала новый круг. Ты не знаешь, чему удивляться больше: её внутренним швейцарским часам или взявшейся из ниоткуда робости. — Я очень устала, — зачем-то оправдывается перед тобой, заставляя твои щёки покрыться румянцем. Тебе кажется, что ты чужой среди всей этой многоголосой оболочки, кричащей гадости, и одинокой рыжеволосой мечтательницы. — Конечно, — подрываешься со стула и направляешься к двери, желая самоустраниться как можно скорее. — Мы начнём репетицию, а ты подтягивайся, — оборачиваешься, стоя у порога, и тут же жалеешь об этом. Она сворачивается на твоих глазах, становясь совсем крошечной, и отворачивается лицом к спинке дивана. Ты киваешь сам себе и тихонько, не желая издавать лишних звуков, закрываешь за собой дверь. Она приходит через двадцать минут, сразу приковывая к себе твой обеспокоенный взгляд. Тянет рукава вязаного кардигана вниз, закрывая половину ладони. Подходит ближе, оставляет телефон на стуле и, поправив волосы, произносит: — Что я пропустила? Ты удивляешься её лёгкому голосу и приветливой улыбке. Её тут же уносят в музыкальный поток, рассказывая о песне и идее выступления, и девушка, которая только что слушала твои наставления, уже вовсе тебе не принадлежит. Ты снова считаешь себя лишним. Кажется, никто и не замечает, как ты отходишь в дальний угол, утыкаешься в телефон, просматривая ленту новостей, и совсем не интересуешься процессом. Тебе обидно. Пока ещё не понимаешь причину, но что-то внутри ковыряет ножиком в одной точке, делая всё больнее. — Дан, — поднимаешь голову, отрываясь от не очень интересной статьи, и видишь перед собой Тину. Она, словно феникс, возродилась из пепла, который опадал перед тобой в гримёрке чуть меньше получаса назад, — не хочешь послушать, что у нас получается? Отрываешься от стены и плетёшься за ней к ребятам, которые что-то бурно обсуждают. Гитарист, с которым ты уже сталкивался, подбирал аккорды, чтобы зазвучать с новой версией одной из твоих любимых песен. Раньше ты не любил делиться своими музыкальными находками, но для нее почему-то не жалко. Девушка начинает петь, посматривая в сторону Тины, которая пальцами рук помогает ей с направлением голоса, управляя не всегда стабильными верхами исполнительницы. Но, несмотря на все недочёты, тебе нравится, что доказывает отбивающая ритм нога. Улыбаешься своей небольшой победе и поворачиваешься вправо, отыскивая маленькую фигурку. — Ну, неплохо же, да? — оживлённо поглядывает на тебя, задавая, скорее, риторический вопрос. — В конце было чересчур натянуто, поработай с ней, — высказываешь своё честное мнение, наблюдая, как огонёк в глазах Тины немного угасает. Мысленно она уже готова к твоей критике, но больше подрывать её авторитет перед командой ты не собирался. — Удели ей побольше времени, девочка хорошая. Все её ошибки ты сама прекрасно знаешь, дай ей возможность пройти в следующий этап. Она смотрит на тебя задумчиво, пока ты протягиваешь музыкантам руку, прощаясь. Хочет тебе что-то сказать, но стоит неподвижно, провожая тебя взглядом. Дожидается, пока дверь за тобой закроется, и спешит вслед за тобой в коридор. — Дан, — удивляешься тому, как часто твоё имя слетает с её губ в последнее время. Останавливаешься и идёшь навстречу, сокращая расстояние. — Я хотела тебя поблагодарить. Резко тормозишь, прокручивая в голове её последнюю фразу. Она видит твоё замешательство и ускоряет шаг. На ходу отправляет передние пряди за плечи, стараясь справиться с волнением. Подходит почти вплотную, поднимает голову вверх и тянется к губам, становясь на носочки. Ощущаешь её пересохшие губы на своих и наклоняешь голову, позволяя ей полностью стать на пол. Целуешь жадно, придерживаешь за талию, скользя руками чуть ниже. Она не отстраняется, а, наоборот, обвивает руками твою шею, направляя одну в волосы. — Спасибо, — произносит на выдохе и целует чуть ниже скулы, так как выше не дотягивается. Ты молчишь, одной рукой, которая лежала на её ягодицах, притягиваешь к себе, не давая расстоянию между вами увеличиться. — Мне неловко тебя просить, но… — Что нужно? — перебиваешь её, тем самым вгоняя в краску. Она мгновенно сжимается в твоих руках и роняет подбородок на ключицы. — Прости, чем тебе помочь? — касаешься кожи почти невесомо, возвращаешь её взгляд себе. — У Виталика дети заболели… Температура, кашель, а я… — утыкается лбом тебе в грудную клетку, принимая свое поражение. Злится на себя такую в твоём присутствии, но ты улыбаешься, целуешь её светлую макушку и ждёшь, пока она сформулирует свою мысль. — Я отпустила Виталика домой, к детям, и теперь мне не на чем ехать в Зазимье. Просить Пашу не вариант, на такси… Страшно. — Никакого такси, я отвезу тебя, — шепчешь, всё ещё стоя в почти полностью лишённом света коридоре. — К себе. — Я не могу остаться у тебя третью ночь подряд. Лучше вызову такси, чтобы тебя не гонять, — начинает отходить и пытается разорвать объятия, но ты не даёшь ей сделать это. — Я видел твоё состояние после съёмок, ты поедешь ко мне, а завтра вернёшься домой, — чеканишь уверенно, не принимая других вариантов. — Репетируй, я подожду тебя в гримёрке.

***

— Если бы меня рядом не было, кого бы ты попросила отвезти тебя? — спрашиваешь чуть громче обычного, чтобы через открытую дверь в ванную было слышно. — Никого, вызвала бы такси, — она стоит перед зеркалом, расчёсывает влажные волосы и отвечает уже севшим за день голосом. — Неужели во всём Киеве не нашлось бы человека, который бы смог приютить Тину Кароль? — продолжаешь, уводя разговор в шутку. Не знаешь, чем тебе это аукнется. — У меня нет друзей, Дан, о чём ты? — запоздало, но отвечает. — Понятно, что я могла бы написать Нате, Алине, Антону, но у них свои дела, свои семьи. В этой стране я нужна лишь Орлову, и то это под большим вопросом. Она заходит в комнату, останавливается у порога, опираясь о дверной косяк. Как и утром, смотрит в окно, выискивая что-то в ночном городе. — Это тяжело — не иметь поддержку. Вернее, чувствовать себя среди всей этой толпы — тяжело. Создавать своим именем рейтинги окружающим, говорить, что меня ничего не задевает, не слушать коллег по шоу-бизнесу, которые в очередной раз польют меня грязью, — тяжело. Не смотри на меня так, — гладит кожу на руке, куда был устремлён твой взор, словно ты оставил там ожог, — не нужно меня жалеть. Не будь как они, хотя бы пока я нахожусь в твоей квартире. Я просто очень сильно устала и мне больно, поэтому рассказываю тебе всё это, несмотря на то что тебе это совсем не интересно. Ты молча хлопаешь ресницами, не знаешь, что ей сказать. Уверен лишь в том, что ты не собирался жалеть, критиковать или лезть со своими ненужными советами. Таких в её жизни — каждый второй. Она уходит куда-то в сторону кухни, а ты, едва ли не впервые в жизни, не знаешь, как помочь человеку и нужна ли ему эта помощь. По телу разбегаются мурашки, когда ты улавливаешь женский плач. Тихонько переступаешь с ноги на ногу, боясь напугать её. Тебе больно. Искренне больно за эту девочку, которой распоряжается вся страна. Когда она была эмоционально вымотана потерей близкого человека, её душили вечной жалостью и показным сочувствием. А теперь, когда она расцветает подобно прекрасному, дикому, непохожему на остальных, цветку, её затаптывают ногами, боясь, что она покорит всех своей самородностью и талантом. — На Квартале, приписывав мне очередной роман с тобой, предположили, что я решила выбраться на мировую арену и завоевать европейскую публику. Пожалуйста, Дан, — оборачивается к тебе, и под светом луны её глаза кажутся практически прозрачными, с тусклым оттенком серого, — не думай, что я тут, с тобой, — разводит руки в стороны, а затем те падают с характерным хлопком на бедра, — ради какой-то выгоды. — Ну что за бред, конечно, я так не думаю, — осмеливаешься вставить своё негодование в монолог её кричащей души. Остаёшься стоять посреди комнаты, не рискуя сокращать дистанцию. — Я не умею, как ты. Я не могу прямо, резко, наотмашь. Научи меня. Не выдерживаешь пытки этих больших глаз, наполненных страданиями и нескончаемой болью. Обнимаешь чуть ли не до хруста костей, желая подарить… Вспоминаешь, что уже хотел подарить ей простой и одновременно важный подарок. Бессловесно даришь ей всё тепло и поддержку, которая ей необходима. — Для твоей нежной души мы придумаем иной способ «сдачи», малыш. Я тебе обещаю, — зацеловываешь висок, ухо — всё, к чему можешь прикоснуться. Позволяешь Тине выплакаться на своём плече, унося с собой все её переживания. Снова готов ей помочь, слепо бежишь навстречу, ловя руками шипы и иголки. Обещаешь научить. И если не её, то кого?