Больше, чем просто близко

Наблюдать за тем, как она ищет среди всех вещей свои колготки, — твоё любимое занятие по утрам. Закидываешь ногу на ногу, пока Тина устраивает марафон в твоей спальне, бегая перед тобой в одном нижнем белье, которого, к слову, на ней не было ещё две минуты назад. Ты знаешь, что она опаздывает, что злить её с самого утра абсолютно противозаконно, но также ты знаешь, что следующая ваша встреча может состояться совсем нескоро. Изредка пересекаться с ней в съёмочном павильоне для тебя стало привычкой. Но этого мало. Тебе хочется больше. — Тина, уже без пятнадцати, — кричишь ей вслед, пока голые пятки встречаются с ламинатом в гостиной. Улыбаешься, плохо различая ругательства, сказанные ею шёпотом. Поднимаешь подушку, всё ещё наблюдая за маленькой фигуркой в соседней комнате, и в считанные секунды чёрные колготки приземляются на кресло. — Я не могу опоздать из-за того, что потеряла свою одежду, — прячет волосы за уши, продолжая поиски, — ещё и в твоей квартире. — Чем тебе не угодила моя квартира? — встаёшь с кровати, направляясь к ней. Она застывает на месте, окидывая тебя взволнованным взглядом, и тут же отходит в сторону. — Тем, Балан, что я провожу в ней слишком много времени, — она начинает закипать, и тебе не остаётся ничего другого, кроме как помочь ей. — Дай пройти, — пихает ладошками в грудь, стараясь развернуть тебя в другую сторону и пройти. — Ты на кресле смотрела? — шагаешь медленно, выслушивая её абсолютную уверенность в том, что она пересмотрела там всё несколько раз. — Если найду, то… — То я приеду на репетицию вовремя, — перебивает тебя и, подкрадываясь сзади, выхватывает колготки из твоих рук. Ждёшь от неё награду в виде поцелуя или простых утренних объятий, но в ответ получаешь лишь покачивание бёдрами. Тяжело выдыхаешь, просчитывая в голове, сколько минут у тебя есть на то, чтобы приготовить ей завтрак. Ничтожно мало. Но отпустить её голодную ты не можешь. Увлекаешься завариванием кофе и не сразу улавливаешь звук застегивающейся молнии. — Постой, — недовольно проговариваешь, глядя на неё, — выпей хотя бы кофе. — Мне некогда, — складывает свою косметику в сумку и, поправляя пальто, разворачивается к зеркалу, замечая там тебя. — У меня после обеда репетиция с танцорами, я… Где телефон? Ты, все ещё недовольный, идёшь в спальню и забираешь её мобильный, который разрывается от входящих звонков. Нагло блокируешь, не обращая внимания на то, кто звонит. Она тянет к тебе руку, но ты поднимаешь свою ладонь на ту высоту, до которой она явно не достанет. — Я прыгать здесь, как цирковая собачка, не буду, — шипит тебе в лицо, пока ты пытаешься вывести её на нормальный разговор. — Отдай телефон! — Ты можешь не кричать на меня без причины? — наклоняешься к ней, опаляя и без того румяные щёки горячим воздухом. — Буду кричать столько, сколько мне вздумается, — хватает тебя за руку, пытаясь её опустить. — Дан, прекрати вести себя, как маленький ребёнок. Я опаздываю, ты понимаешь это? За моей спиной стоят десятки людей, которые работают на результат, а не на высвобождение магии из каждого звука. Я не могу тратить своё время на какую-то ерунду! — выплёвывает прямо тебе в лицо, заставляя свести брови и прокрутить слова ещё несколько раз. Пользуется твоим замешательством и вырывает смартфон. Дверь с хлопком закрывается, отвлекая тебя от мыслей. Что она только что сказала? Возле плиты стоит чашка со свежеприготовленным кофе, в квартире бардак и аромат её духов. Взлохмачиваешь волосы и, опираясь на столешницу, делаешь несколько глотков живительного напитка. Тебе чертовски надоело её «мы не в тех отношениях, чтобы ты провожал меня до машины», но стоит ей попросить тебя помочь с аранжировкой или подбором песни для участников, ты летишь к ней в ту же секунду, позабыв обо всех делах. Скачешь перед ней на задних лапках, пытаешься окружить заботой, в которой она, собственно говоря, особо и не нуждается. Но это только её мнение. Тебе достаточно увидеть её синяки под глазами и лопнувшие капилляры. Заглянув однажды на её репетицию, ты был удивлен, как тихо она говорит, чтобы не сорвать голос. Ютилась в углу у батареи, с ног до головы покрытая мурашками. В тот день ты впервые понял, что влюбился. Отдал ей свой чёрный кардиган и пошёл за травяным чаем, чтобы спасти свою коллегу от проблем со связками. В каких бы отношениях с человеком ты ни был, ни за что в жизни не позволишь ему обесценивать свой труд. «Я не могу тратить своё время на какую-то ерунду!» — набатом бьётся в твоей голове её голосом, заставляя сердце тревожно биться. Ты знал, что ей с тобой хорошо и совсем не одиноко. Она не отвечает на вопросы о степени важности, твердит всегда, что, если выбрал человека, должен следовать своему выбору. Вас обоих более чем устраивали такие отношения, в которых единственное, что вы могли делить на двоих, — это твою спальню и, в редких случаях, завтрак или ужин на кухне. Последнее всегда сопровождалось бутылкой вина, после которой её часто тянуло на откровенность и слезы. И это, наверное, единственные моменты, в которые ты чувствовал от неё настоящую искренность. Ты видел и прекрасно понимал, что она, кроме Паши, никому не нужна. Казалось бы, столько людей рядом, но никто никогда не задумывается над тем, что ей бывает больно и тяжело. Либо она умело от них это скрывает, либо ты и Орлов раскусили её панцирь и теперь способны быть более уязвимыми. И эта уязвимость играет на руку только ей. Ближе к обеду узнаёшь, что Тина выбила у Завадюка ещё один час для своей команды, едва ли не приставив ствол к виску, и от завтрашней твоей репетиции остаётся практически ничего. Обида крепко поселилась в твоём сердце, и ты решаешь отплатить ей её же монетой. Пусть понимает, что не весь мир крутится вокруг неё.

***

— Вам не кажется, что это помещение уже полчаса как должно быть свободно? — обращаешься к гитаристу, перебирающему струны. — Честно, не знаю, что за задержки сегодня, спросите лучше у Григорьевны, — парень опускает голову вниз и продолжает заниматься своим делом. — Что-то не вижу я твоего босса, — ещё раз осматриваешь зал, но знакомых рыжих волос нигде не находишь, — где искать её? — Вышла минуты три назад. Направляешься к двери и замечаешь боковым зрением, как команда что-то бурно обсуждает, собравшись в центре у синтезатора. Смотришь в разные стороны, совершенно не понимая, где её искать. В последний момент видишь ускользающую тень на полу, сразу понимая, кому она принадлежит, и, срываясь на бег, догоняешь её. — Тина, — зовёшь её, оказавшись за спиной. Она резко разворачивается, устремляя в тебя свой пронзительный взгляд. Мнёт потрескавшиеся губы и начинает тянуть к ним палец. Знаешь заранее, что сейчас она, наверняка чем-то обеспокоенная, начнёт портить свой новый маникюр, и аккуратно сжимаешь запястье, перехватывая женскую руку у груди. Опускаешь её вниз, не замечая сопротивления, и едва слышно проговариваешь: — У вас случилось что-то? — Ничего не случилось, — цедит сквозь зубы, опуская глаза вниз так же, как и гитарист. Успеваешь заметить слезу, но в этот раз в тебе нет никакого желания украсть Тину от всех на десять минут и успокоить. — Что тебе нужно? — Мне нужен зал, — стараешься звучать ровно, всё ещё удерживая её запястье своими пальцами. — У нас ещё тридцать минут, — начинает вырываться и шагать назад. — Неужели Вова тебя не предупредил? Ты слышал все интонации её голоса, научился различать их и понимать, что стоит за каждой из них. Как бы ты ни хотел скрыть этот факт от самого себя, всё внутри замирает, когда её плечи подрагивают, а сама она из последних сил сдерживает истерику. — У меня финальная репетиция с участниками, времени в обрез, — идёшь на неё, пока она пятится до последнего. — Никто не спрашивает, сколько этого времени у меня! Все такие важные, деловые, — собирается уйти, освобождая свою руку от твоего захвата. Ты пытаешься поймать её за плечи и развернуть, но она дёргает ими, закрывает глаза и несогласно мычит. — Забирай свой зал! — начинает плакать, и твоих сил не хватает, чтобы удерживать её порыв. — Да отпусти же ты меня наконец! Уходит быстрым шагом от тебя, минуя заветную дверь. Слышишь частые всхлипы и стук каблуков в пустом коридоре. Сжимаешь кулаки и, проводив её взглядом до следующего поворота, уходишь в репетиционную комнату. Ты невероятно снисходителен на финальном прогоне, пропускаешь мимо ушей ошибки, живёшь где-то в своём мире, пока не решаешь взять себя в руки. Это даётся тебе нелегко, но ты стараешься и делаешь упор на технику исполнения, нежели на эмоциональную наполненность. Каждый твой шаг в голове комментировался её голосом, последующим выступлениям давал оценочное суждение и за себя, и за неё. Устал от такого её нахождения быстрее обычного. После короткого перерыва даёшь последние наставления, прогоняешь всё последний на сегодня раз и отправляешь команду на заслуженный отдых до съёмок нового этапа. Несмотря на то, что у тебя уже есть опыт, этот сезон даётся тебе сложнее предыдущего. В этот раз на твои плечи легло больше ответственности. Помимо своей основной работы, ты уделяешь время для ребят из её команды, занимаясь с ними на правах второго тренера. И грех жаловаться, пока ты получаешь от этого удовлетворение. Гораздо сложнее устранять все её макро- и микро-истерики. Тебе кажется, что ты постарел. Как минимум, морально.

***

Неожиданно просыпаешься от стука в дверь и медленно плетёшься к входной двери. Сейчас ты благодарен Тине за привычку не пользоваться звонком, иначе бы твоё пробуждение было не таким лёгким. Ты был уверен, что это она: больше к тебе приходить некому. Стоишь у порога пару секунд, подавляя желание прогнать её в далёкое Зазимье и попросить больше здесь не появляться, но руки уже тянутся к дверной ручке. Она стоит перед тобой в чёрных лосинах, незастёгнутом пальто, из-под которого виднеется объёмная белая рубашка, в которой она часто что-то репетировала. На лице ни одной эмоции, и весь твой план с выставлением её за порог падает к чёрным лакированным туфлям. Без слов пропускаешь её, забираешь из рук сумку и наблюдаешь за тем, как она становится на десять сантиметров ниже, превращаясь в твою любимую версию Тины Кароль. Оставляешь её одну, лишая своей заботы, в центре квартиры и уходишь на кухню за каким-нибудь перекусом. Она шлёпает босыми ногами по полу, чем заставляет тебя нахмуриться и вернуться в гостиную, чтобы отыскать тёплые домашние тапочки для её и без того постоянно мёрзнущих ног. — Ты представляешь, сегодня Антон подобрал для новой песни… — продолжает ходить по пятам, увлечённо рассказывая о событиях дня. Ты всё ещё находишься в каком-то полудрёме, периодически обращая внимание на отголоски её голоса. — Дан, ты меня слушаешь вообще? Опираешься руками на стол, за который она успела сесть, сгибая одну ногу в колене и ставя её на стул. Смотрит как-то отчаянно и обречённо, но ты не сводишь с неё глаз. Наклоняешь голову, рассматривая, как она начинает нервничать, а затем, словно сам не можешь выдержать её напряжения, отходишь к окну, скрещивая руки на груди. — Мне кажется, это ты меня не слышишь, — громко и чётко чеканишь, удивляя её такой информацией. Тебе это совсем не свойственно. — Каждый раз, когда я хочу с тобой поговорить, у тебя находится тысяча и одна причина послать меня нахер. Срываешься, грубишь, сквозишь безразличием. — Что?! — поднимается на ноги, случайно задевая тарелку с твоими любимыми яблоками. Они рассыпаются по периметру кухни, отвлекая тебя от размышлений, вместе с осколками тёмного стекла. Тина ахает и всхлипывает, следом разбивая и твоё сердце, которое ещё вчера утром дало первую серьёзную трещину. Забываешь все обиды, когда она, испугавшись и закрыв рот ладонью, чтобы не закричать, убегает в прихожую. Срывает своё пальто, пытается надеть, но дрожь в теле мешает это сделать. Притягиваешь Тину за талию, второй рукой укладывая голову на свою грудь. Пальто падает вам на ноги, и маленькие ладошки смыкаются за твоей спиной. Гладишь по спине, шепчешь что-то в волосы, пока домашняя футболка пропитывается слезами. Тебе греет душу тот факт, что в этот раз она не вырвалась из рук и не убежала, справляясь со своей истерикой наедине. Много раз слышал в свою сторону слова о хорошей актёрской игре, но проживать и играть — это два полярных определения, одно из которых точно не относится к тебе. Ты плохой актер. Боишься, что не справишься и покажешь ей, насколько тебе тяжело смотреть на неё вот такую. — Поговори со мной, — просишь, оставляя поцелуй у виска. Она может прямо сейчас сказать, что ты не имеешь никакого права вмешиваться в её жизнь, всё-таки надеть пальто и уехать. От этой мысли ты обнимаешь её сильнее, не прекращаешь усыпать поцелуями нежную кожу и просить о пощаде. — Пойдём. Тянешь к дивану, усаживая рядом с собой, но она продолжает молчать. Перестаёт плакать, вытирает ладошками слёзы и садится поудобнее, кладя голову тебе на плечо. — Прости, что тогда назвала твои репетиции пустой тратой времени, — снова вытирает появившиеся слезы. — И за ситуацию в павильоне тоже. И когда бросила трубку на прошлой неделе. Извини меня, пожалуйста. — Простил уже. Что у вас случилось на репетиции? — замечаешь, что её палец снова тянется к губам, как тогда в коридоре. Берёшь её руку в свою, делая замок. Указательным пальцем поднимаешь Тинин подбородок, смотришь в блестящие от слёз глаза. — Расскажи мне. — У меня ничего не получается. Завтра выступление на Квартале, музыканты — себе, танцоры — себе, я не могу никак собрать их в целую картинку. Ещё и эти репетиции Голоса. Девочка совсем не вытягивает то, что я ей даю. Мы не можем подобрать для неё особое звучание. А скоро съёмки, Дан, — она поднимает голову вверх, выискивая что-то на потолке, — я не знаю, что со всем этим делать. — Хочешь, я помогу? — не знаешь пока, чем именно, но это тебя практически не волнует. Она возвращает тебе свой взгляд и нервно усмехается. — Чтобы все твои снова обсуждали, как Кароль удобно пригрелась под твоим крылом? — О чём ты? — не понимаешь, откуда она взяла такую информацию. — Не очень приятно слушать под дверью, как твои участники обсуждают наши… — она замолчала, подбирая нужные слова, — отношения. Ты вспоминаешь, как она ждала тебя под дверью, чтобы забрать флешку с правками для своих музыкантов. Тина пришла раньше, но заходить не стала, ждала тебя в коридоре. Ты был настолько рад проделанной работой, что совершенно не обратил внимание на её поведение и эмоции. Только сейчас осознаёшь, что она была чем-то огорчена и постаралась уйти как можно быстрее. — Я заберу тебя после съёмок Квартала, и мы что-нибудь придумаем, договорились? — гладишь по щеке, пока девочка перед тобой покорно кивает головой. Уже думаешь, как донести до ребят, что твоя помощь никак не должна сказываться на их отношении к Тине. — Дан, — обращает на себя твоё внимание и, слегка прикусив губу, произносит: — сделаешь мне кофе? — Конечно, — улыбаешься, глядя на смущённую Тину. В который раз идёшь на поводу у сердца, принимаешь всю её целиком и ни о чем не жалеешь. Думаешь, что под панцирь пробрался не ты, а она. Нашла рычаги воздействия, способные подарить тёплые чувства, а не тотальное равнодушие ко всему вокруг. Удивляешься, как быстро она стала твоим воздухом. Даже если твой уставший мозг откинет все метафоры, она не перестанет быть незаменимым элементом твоей жизни. Размешиваешь сахар, добавляя ей чуть больше, чем одну ложку. Помнишь, как добавил ей по привычке свою небольшую норму сахара и она возмущалась, что такой несладкий кофе невозможно пить. А потом появились диеты, непонятно откуда взявшиеся запреты на сахар, протеиновые батончики и безмерное количество других полезных продуктов. Обходишь стороной пострадавшую тарелку и оставшиеся на полу яблоки, несёшь в темноте чашку, стараясь не разлить, и замечаешь уснувшую на диване Тину. Она мило притягивает ноги к животу, скручивая пальцы на ногах. Оставляешь кофе на столике и идёшь в спальню за одеялом. Не понимаешь, как она столько лет прожила одна. За ней ведь нужен постоянный присмотр. Накрыв её одеялом, садишься на пол и пьёшь слишком сладкий кофе, разглядывая родинки на её лице. Завтра у неё снова съёмки, репетиции, фотосессии, прогоны. И ни минуты свободного времени. Но ты обещал помочь, и если не ей, то кому? Она, как никто другой, нуждается в поддержке. Ты готов к очередному скандалу с её стороны, к крикам, истерикам и побегам, поэтому, на всякий случай, позволяешь себе хотя бы так надышаться её присутствием рядом с собой.