***
— А-а-а! — задергался Абдул во сне и резко пробудился. Все тот же песок, саквояж и скрипка. На небе взошло солнце. Владимир Николаевич деловито орудовал электробритвой, Гедеван все еще посапывал на спине, накрывшись остатками газеты. — А, проснулись, Абдул Рашидыч! — бодро воскликнул прораб. — Что-то вы больно беспокойно спали, все звали кого-то… Абдул с кряхтением еле-еле привстал на песке, схватился руками за голову и застонал, как от сильного похмелья. — Владимир Николаевич, нам бы домой поскорее надо, — кое-как выдавил он из себя. — Поскорее обещать не могу, Абдул Рашидыч. У самого жена волнуется, и сын-двоечник, за которым глаз да глаз. — А у меня сессия первая вот-вот начнется, — добавил из-под газеты уже проснувшийся Гедеван. — Нам надо живых людей найти, — вздохнул Владимир Николаевич. — На еду, воду и чатлы поди сумеем договориться. Он отложил электробритву в саквояж, обтер лицо сухим полотенцем и поднялся на вершину высокого бархана, чтобы оглядеть окрестности. Вдалеке над песчаным склоном виднелось строение, похожее на колесо обозрения, только очень-очень старое, ржавое и, конечно, нерабочее. Зная особенности местного быта, вполне можно было предположить, что в ржавом исполине кто-то живет. Трое путников вплотную подошли к «колесу». Пустые кабинки с выбитыми стеклами безжизненно и как-то ненадежно висели на огромном ободе. У подножия заброшенного аттракциона стояли несколько развалюх с дырявыми стенами, уходящими под землю. На металлических тросах, как флаги, болтались белые рваные тряпочки. — Нет тут никого, Владимир Николаич, — недовольно пробурчал Гедеван. — Зря только тащились сюда целый километр. — А мы сейчас проверим, — ответил прораб. — Скрипач, доставай-ка свою бандуру. Абдул Рашидыч, возьмите вот это, — указал он на валяющийся на земле инструмент, по своей конструкции напоминающий гармонь. Абдул наклонился и с опаской потрогал инструмент, словно это какая-то ядовитая змея в обмороке. Убедившись, что от прикосновения агрегат не взорвался и не отправил его на другую планету, марокканец поднял гармонь с песка. Старые меха жалобно продребезжали и растянулись, как пружина. — Что мне с этим делать? — растерялся Абдул. — А вы его в две руки возьмите, на клавиши нажимайте и в стороны растягивайте, — подсказал Владимир Николаевич. Старик покорно взял гармонь нервно потрясывающимися руками и попробовал извлечь из нее какую-нибудь самую примитивную мелодию. Получилось нечто вроде «Подмосковных вечеров» в очень фальшивом звучании, но прораб остался весьма доволен. — Скрипач, возьми бубен, — кинул он Гедевану жестяные банки без крышек и донышек, нанизанные на крупное металлическое кольцо. — Так, вокально-инструментальный ансамбль собран, сцена имеется, осталось только выманить зрителей. Трио забралось в клетку из тонких прутьев, которую кто-то забыл или, напротив, предусмотрительно оставил для будущих выступлений. Запиликала расстроенная скрипка, грянула ветхая гармонь, зазвенели жестянки, и из уст бродячих артистов полилось нестройными нотами:«Ма-ама, ма-ама, что я буду де-елать? Ма-ама, ма-ама, как я буду жить? У меня-а нет теплого пальтишка, у меня-а нет теплого белья!»
Из убогих лачуг постепенно начали выбираться такие же убогие их жители: мужчины, женщины, возраст которых нельзя было угадать с точностью из-за неухоженности. Они выстроились перед клеткой полукругом и с большим интересом наблюдали за артистами. Те вошли в раж и уже переключились на всемирно известный репертуар:«Стрэнжерс ин зе найт эксченжин глансес, вондрин ин зе найт вот вё зе чансес вид би шерин ла-ав бифо зе найт воз фру-у-у-у…»
— Ку! Ку! Ку! — ритмично подпевали местные жители. — Ля-я-я-я-я… — затянул длинную ноту Абдул.«Йестедэ-эй ол май трабл симд ту фар эвэ-эй…»
Концерт продолжался около четверти часа. Плюкане пришли в полный восторг, когда гармонь под конец выдала соло, и с неистовым улюлюканьем забросали своих новых кумиров звенящими монетками разной формы. — …Так, — приговаривал Владимир Николаевич, ползая на карачках и собирая подаяние, — как понять, какой у них номинал? Сколько мы напели-то, а, скрипач? — Не меньше двадцати чатлов! — послышался знакомый хрипловатый голос. Уэф на своих толстых коротеньких ножках спешил к старым знакомым, заискивающе и подобострастно глядя на них. — Владимир Николаич, — замигал он заплывшими глазками, — сколько лет, сколько зим! — Да уж, и вам не хворать, — не поднимая головы, процедил в ответ прораб. — Чего надо-то? — Так это, — плутовато подмигнул Уэф, — мы ведь тоже петь умеем. Возьмите нас к себе в коллектив, а? — Бандура твоя где? — строго спросил его Владимир Николаевич. — Садись и улетай на все четыре стороны, а то мы сейчас с Абдулом Рашидовичем тебя… — Мы бы и рады улететь, родной, — показалась из-за бархана высокая фигура Би, — но у нас луц кончился. Заправляться надо, а это целых десять чатлов стоит. — Вон отсюда, жулики, воры, грешники! — рассердился Абдул. — Чатлы наши, ни гроша вам не дадим, не заслужили! — А как вы домой без пепелаца попадете? — нагло ухмыльнулся и подбоченился Уэф. — Другой найдем, — возразил прораб. — Чай, вы не одни тут при транспорте. — Дурак ты, дядя Вова, — махнул рукой коротышка. — Вы ж тут никого не знаете, кроме нас, даже до города сами дойти не сможете. В городе вы бы аншлаг собирали, за одно такое выступление в центре можно пятьдесят чатлов срубить. Гравицапа стоит полспички, это две тысячи двести чатлов. Гонорар будем делить пополам, вам остается двадцать пять чатлов за представление. Расходы на еду, воду и проживание на троих — около пяти чатлов ежедневно, итого двадцать. Чтобы купить гравицапу, нужно выступить сто десять раз — плевое дело! — Погодите, мы по двадцать чатлов будем на гравицапу откладывать, а вы свои просто в карман себе положите? — возмутился Гедеван. — Планета наша, порядки наши! Вы тут никто и звать вас никак, Гедеван Александрович. — Интересно как ты все рассчитал! — воскликнул Владимир Николаевич. — Вам что, спичек наших мало? Вы с ними миллионерами станете, а хотите у нас последнее отбирать! — Спичек мы ваших пока не видели, кроме одного коробка, — заметил Би, — а вот чатлы видели и даже можем пощупать. Соглашайся, Владимир Николаевич. Нам гравицапа и спички, вам Земля, заработаем на все вместе, все по-честному. — С вами и так одно разорение! У старика один налог на бороду десять чатлов в день, или пусть бреется! — скупердяйничал Уэф. — Ни за что! — вскричал Абдул. — С бородой я не расстанусь даже под угрозой смерти, это вопрос чести! Если на этой проклятой Аллахом земле кто-либо знает, что такое честь! — Ваши пятнадцать чатлов с выступления, и ни копейкой больше, — сурово отрезал прораб. — Или не возьмем вас к себе, скулите сами по подворотням, как умеете. И КЦ не видать вам, как собственных ушей! — Ку? — робко спросил чатланин напарника. — Ку! — уверенно ответил пацак. — Ну, дядя Вова, в путь! — воодушевленно протараторил Уэф и повел за собой пришельцев. Абдул плелся последним. Он обреченно тащил в руке гармошку и молился про себя, чтобы пытка поскорее закончилась. Только бы в родном Фесе никто не прознал, что гордый патриарх рода Рашид развлекал туземцев, играя им на гармошке в клетке! Да нет, не должны узнать… Сердце терзала страшная горечь, а в голове упрямо и до зубной боли раздражающе крутилось: «Стрэнжерс ин зе ку…»