О верблюдах, бедуинах и жизни на других планетах

      — Эге-ге-е-ей! — что есть сил кричали и махали руками путники, заблудившиеся в могучих песках Плюка. — Мы зде-е-есь!       Механическая повозка на колесах размером с гимнастический обруч каждое притормозила метрах в ста от троицы. Водитель — худощавая девица в коротких шортах, встала в полный рост и недовольно произнесла в громкоговоритель:       — Чего надо?       — Ку! — приветственно присели Владимир Николаевич с Гедеваном.       — Чего надо, спрашиваю?       — До города подвези нас!       — Три чатла.       — Нету чатлов! — истерично заголосил Гедеван. — Мы заблудились, все у экскурсовода осталось!       — Пока, пацаки, — небрежно бросила девица и покатила дальше.       — Сто-о-ой! — окликнул ее Владимир Николаевич. — Мы отработаем!       — А что ты умеешь?       — Владимир Николаевич прораб, он все умеет! — надрывался молодой грузин. — Мы вам дом построим!       — А ты что умеешь? — обратилась она к Гедевану.       — На скрипке он играет!       — Я не уме-ею, скрипка чужая!       — А вон тот бородатый, который позади вас, он что может делать?       — Как она меня назвала?! — возмутился Абдул. — Какой я бородатый этой одалиске?!       — Абдул Рашидович очень умный, он может на факультете философии преподавать! У него образование есть! — ответил за него прораб.       — Кому нужно здесь ваше образование? Жаль, что на скрипке играть не умеете, а то бы я вас к себе взяла. Бывайте!       — Сто-о-ой! Я умею, щас сыграю! — остановил ее Владимир Николаевич и полез в футляр за скрипкой.       Он взял музыкальный инструмент в руки, прижал его к плечу подбородком и пару раз провел смычком по струнам. Над потрескавшейся от засухи белой равниной разнесся омерзительный плач расстроенной скрипки.       — Класс! — пришла в восторг девица. — Ну-ка, спой!       — Щас! Секундочку! — призадумался Владимир Николаевич, вспоминая хоть какую-нибудь подходящую под эту какофонию песню, и спустя несколько мгновений затянул: — Ма-ама, ма-ама, что я буду де-елать? Ма-ама, ма-ама, как я буду жить? У меня-а нет теплого пальтишка, у меня-а нет теплого белья! — и зачем-то добавил в конце: — Ку!       — Залезайте! — с одобрением сказала инопланетянка и подъехала ближе.       В носу у нее блестел колокольчик, обозначавший ее принадлежность к расе пацаков. Короткие кудрявые волосы были сильно взлохмачены и торчали в разные стороны, как шапка одуванчика, на лице и теле виднелись полоски грязи, короткие шорты и открытый бесформенный верх были сшиты словно из мешка для картошки, и в целом жительница планеты Плюк имела крайне неопрятную наружность.       — Аллах! — Абдул в ужасе прикрыл глаза ладонями. — Бесстыжая полуголая одалиска! Как не стыдно тебе рассекать в таком виде по пустыне, показываясь на глаза незнакомым мужчинам?!       — Среди вас чатлане есть? — не обращая внимания на упреки, поинтересовалась девица.       — Нет, мы народ простой, рабочий, — измученно улыбнулся Владимир Николаевич.       — Колокольчики свои надевайте. И пусть старик красную шапку снимет, не по рангу она ему.       — И не подумаю! — вознегодовал Абдул. — Никогда еще развратные одалиски не помыкали правоверным Абдулом Рашидом, уж лучше достойно умереть и отдать душу Аллаху, чем позволить падшей женщине надеть на себя удила!       — Нет у нас колокольчиков, мы вообще не с этой планеты. Вы уж нас как-нибудь быстренько до центра подбросьте, а дальше мы сами, — уговаривал девицу Владимир Николаевич.       — Без колокольчиков я и разговаривать с вами не стану. Прощай, прораб!       — Владимир Николаич, есть колокольчики! — вмешался Гедеван. — Мне Би дал три штуки.       — Эй, гражданочка! — окликнул ее прораб. — Будут колокольчики, и скрипка будет, и чатлы будут, сажай нас в свое такси! Абдул Рашидыч, вы с нами?       Тот завыл в голос от безысходности. Несколько долгих часов, проведенных в полном одиночестве и страхе близкой гибели, конечно, не могли сломить дух гордого араба, но на кого же оставлять непутевых родственников? Кто позаботится о репутации рода Рашидов, если Абдул бесславно сгинет в песках шайтановой планеты? А нужен-то всего лишь пепелац с рабочей гравицапой…       Примитивный двигатель противно скрипел, громко и раздражающе жужжали колеса. Абдул сидел у заднего края платформы и хмуро смотрел вдаль. Вместо красной фески у него на голове красовалась бумажная пилотка, сделанная из страницы октябрьского выпуска «Комсомольской правды», а в носу тихонько звенел колокольчик.       — Отвернись и не смотри на эту одалиску, — назидательно обратился он к Гедевану, маявшемуся бездельем. — Не развращай свои глаза.       — Дядь Абдул, она вообще не в моем вкусе, — ответил тот. — Больно надо мне смотреть.       — Эти нечестивые дикари никогда не знали Аллаха, поэтому здесь все в таком упадке. То ли дело у нас в арабских странах! В Сахаре не встретишь раздетую девицу, которая в одиночестве разъезжает на верблюде и подвозит первых встречных мужчин. У нас нет воров, мошенников, которые обманывают на каждом углу. Мы соблюдаем чистоту души и тела, а они не то что не пекутся о совести, но даже ленятся помыться!       — С водой у них перебои, дядь Абдул, вот и не моются.       — Что мешает им пробурить колодцы? Даже в пустыне находится вода, если знать, как ее достать.       — Может, ЖКХ тут дорогое?..       — Вам чего в центре-то понадобилось, пацаки? — грубым тоном прервала их беседу инопланетянка.       — Говорю же, не местные мы, домой хотим попасть, — терпеливо пояснил ей Владимир Николаевич. — Нам бы кого-нибудь, у кого пепелац с гравицапой есть. Он бы нас на Землю отвез, а мы бы ему КЦ сто коробков. И тебе в благодарность за помощь.       — Ха, рассказывай сказки! — фыркнула девица.       — Так значит, не веришь? Ну ладно, дело твое. Тогда мы к правительству обратимся и объясним ситуацию.       — Смешной ты, прораб, — она обнажила в улыбке кривоватые нечищеные зубы. — Мой тебе совет: если хочешь спокойно жить, с правительством вообще не связывайся. Носи колокольчик, перед чатланами и эцилоппами приседай, в клетке выступай и не выпендривайся лишний раз.       — В какой клетке?! — хором спросили земляне.       — А вот в такой, — указала девица на металлическую конструкцию позади себя. — У нас никто ничего не делает: не строят, не учат, не лечат. У нас либо торгуют, либо пляшут и песни поют. В постановлении ПЖ сказано пацакам только в клетках выступать, вот мы и выступаем. Жрать-то всем хочется.       — Так ты бродячая артистка, вон оно что, — закивал головой Владимир Николаевич. — В каком жанре выступаешь?       Плюканка остановила повозку, спрыгнула на песок, вставила в рот пружину, оттопырила заднюю часть тела и принялась активно ею вилять, приговаривая на первобытно-дикарском:       — Ы-ку-ы-ку-ы-ку-ы-ы-ы!       Абдул, увидев сие распутное действо, потерял всякое самообладание. Он схватил галстук из саквояжа и погнался за инопланетянкой, хорошенько стегая ее по спине, словно хлыстом.       — Сил моих больше нет! — вопил он дурным голосом. — Получай, одалиска, получай свои восемьдесят ударов!       — Абдул Рашидыч, перестаньте! — в приказном тоне крикнул ему прораб. — Вы делаете только хуже!       — Бешеный старикашка! — визжала девица, бегая вокруг своего транспортного средства. — Сейчас эцилопп прилетит, ноги тебе повыдергает!       Она нажала на крупную кнопку тревоги, и через полминуты в небе появился летающий объект, внешне похожий на пепелац, но более овальной формы и покрытый броней. Объект приземлился, и оттуда вышел здоровенный усатый страж порядка в металлическом головном уборе, оснащенном мигалкой.       — Что у вас тут? — недовольно пробурчал он, явно недовольный тем, что его потревожили.       — Ку! — пострадавшая подобострастно присела чуть ли не до земли.       — Ку! — повторили за ней Владимир Николаевич и Гедеван.       Один Абдул остался стоять, гордо выпрямившись.       — Вот этот пацак меня галстуком по спине хлестал, господин эцилопп! — указала на него плюканка.       — Так-так, почему перед представителем власти не приседаем? — эцилопп, раздуваясь от важности, прохаживался рядом с Абдулом и грозно поглядывал на него.       — Дядь Абдул, приседайте! — взволнованно шепнул Гедеван.       — Это ниже моего достоинства, — невозмутимо ответил Абдул.       — Никогда еще не видел таких наглых пацаков. Я ведь могу тебя сейчас в управление забрать, и там тебе дадут пожизненный эцих с гвоздями. Поди и налог на бороду не платим?       — Платит, господин эцилопп, исправно платит! — вступился за товарища Владимир Николаевич. — У него ревматизм, колени болят, лишний раз присесть трудно.       — Вы вообще кто такие и чем занимаетесь? — грозно спросил страж порядка всех четверых.       — Я бродячая артистка, а эти трое… — возбужденно начала говорить девица.       — Мы все бродячие артисты! — поправил ее прораб. — Поем, на скрипке играем.       — Ну-ка продемонстрируйте.       — Господин эцилопп, он меня галстуком…       — Пойте давайте и играйте! — рявкнул эцилопп.       — Что, в клетке? — удивился Гедеван.       — Залезайте, идиоты, не злите его! — прошипела бродячая артистка и первая юркнула в клетку на повозке.       — Черт знает что, мы звери вам что ли, в клетках сидеть? — возмутился Владимир Николаевич.       — Давайте-давайте, — нахмурился эцилопп, и мигалка на его голове загорелась ярче.       — Так и быть, в порядке исключения. Скрипач, пошли, — скрепя сердце поддался на угрозы москвич.       — Меня никто не заставит войти в клетку! — колокольчик в носу оскорбленного Абдула звенел, как миниатюрная звонница.       — Пацак, будешь проявлять неповиновение, я тебя транклютирую, понял?       — Чего он сделает? — спросил спутницу Владимир Николаевич.       — Расплавит его, туда ему и дорога, — злобно ответила она.       — А ну, залезай, я сказал, — разъярился эцилопп, достал оружие и направил на Абдула.       Старый марокканец в испуге взобрался на платформу и сделал несколько неуверенных шагов к клетке.       — Заходи внутрь!!!       — Аллах милосердный, как я несчастен! — еле слышно простонал Абдул и втиснулся в узкую клетку позади всех.       Владимир Николаевич грянул смычком по струнам мимо всех нот:       — Ма-ама, ма-ама, что я буду де-елать? Ма-ама, ма-ама, как я буду жить? У меня-а нет теплого пальтишка, у меня-а нет теплого белья!       — Ы-ку-ы-ку-ы-ку-ы! — подвывала плюканка.       — Там-ти-ди-би-ди-дам, ти-ди-би-ди-дам, — ритмично стучал себе по коленям Гедеван.       — Хорошо поете, — заслушался эцилопп и неожиданно разозлился: — Почему пацак-нарушитель молчит?!       — Подпевайте, Абдул Рашидыч! — шепотом подсказал прораб.       — Ма-ама, ма-ама, что я буду де-елать? Ма-ама, ма-ама, как я буду жить? У меня-а нет теплого пальтишка, у меня-а нет теплого белья! — с трудом запоминая слова, скрипучим голосом пропел вместе с ним Абдул.       Более жуткого по звучанию квартета нельзя было себе представить ни на одной эстраде планеты Земля, но плюканец, судя по всему, остался очень доволен. Он бросил на песок треугольную монетку и благосклонно проговорил:       — Так и быть, не стану про вашего непокорного пацака начальству докладывать.       С этими словами он неспеша удалился в свой пепелац и покинул путешественников. Бродячая артистка бросилась на монетку, как коршун, и припрятала ее себе.       — А как насчет поделить гонорар? — возмутился Владимир Николаевич, сойдя на землю вместе с остальными.       — Еще чего! — буркнула девица. — Чатлы мои! Клетка моя, и вообще, если бы не я, вас троих бы уже давно транклютировали. Так что бывайте, я вас с собой никуда не возьму.       — Эй, подожди! Где ты еще такую скрипку найдешь? — уговаривал ее прораб.       — Нужна мне очень ваша скрипка! Идите прочь от меня! И маразматика своего старого забирайте!       Она резко дала по газам и была такова. Трое заплутавших землян вновь остались в одиночестве.       — Какое унижение, какое унижение! — сорвал пилотку и вцепился себе в редкие волосы Абдул.       — А я вот думаю о том, что мы опять остались без еды, воды и денег посреди чертовой пустыни! — не без злости сказал Владимир Николаевич, глядя вслед удаляющейся повозке. — Абдул Рашидыч, так у нас дело не пойдет! С волками жить — по-волчьи выть, вы уж потерпите местные обычаи, чтобы на эцилоппов не нарываться.       — В чужой монастырь со своим уставом не ходят, дядь Абдул, — подтвердил Гедеван. — Мне эти инопланетяне тоже странными кажутся, а деваться некуда.       — Горе мне, горе! — рыдал Абдул. — Чем я так прогневил Аллаха, что попал в это темное царство невежества и разврата? О, увижу ли я еще хоть раз, как садится солнце над родным Фесом? Услышу ли с минарета благословенные звуки призыва на молитву? Смогу ли вкусить финики и сладости? Пропал, пропал бедный Абдул Рашид!       Его товарищи понуро замолчали. Каждому было, что вспомнить. Слякотная московская осень, переполненные гастрономы, шумные конторы казались раем в сравнении с этой и вправду проклятой планетой.       Небесное светило наконец склонилось к закату. Над пустыней стремительно темнело, и на небе причудливым рисунком начали зажигаться неизвестные звезды, виднелись рукава галактик и молочно-бледные туманности.       — В кои-то веки жара спала, — облегченно вздохнул Владимир Николаевич. — Теперь можно и отдохнуть. Не унывайте, родные, вернемся мы домой. Обязательно вернемся…