Не гасни, моё Солнце!

Вытирая слёзы, Ира дошла до дома в насквозь промокшем и облепившем её хрупкую фигурку платье. Она долго стояла под козырьком подъезда, успокаиваясь. Наконец, улыбнувшись, чтоб не расстраивать и так уже ослабевшего здоровьем папу, вошла в дом и побежала пешком на 9 этаж. Запыхавшись, девушка перевела дух и и достала ключи, с которыми и застыла перед дверью. Не хотелось туда идти. Хоть там ждал и уже давно начал волноваться отец. Это место - борина квартира, в которой они теперь зачем-то жили - перестала быть домом. Самого Бори-то не было... Такие мысли вызвали новый приступ мучительных, больных слёз. Ира сердито отвернулась и бессильно прижалась спиной к двери, сжимая ключи так, что они, наверное, оставили глубокие следы на руках. Погружённая в своё горе, девушка не слышала ни звук торопливых, тяжело хромающих шагов, ни поднимающейся с резким щелчком крышечки глазка, ни паузы после этого, ни открывающегося замка. В итоге Ира, ахнув, влетела во внезапно распахнувшуюся дверь квартиры. Девушку подхватили сильные руки, и поймавший, не удержавшись на ногах, тот час полетел на пол. От знакомого до боли запаха, настойчиво кинувшегося в лицо, передёрнуло, и волны дрожи заходили от ссутулившихся плеч дальше по спине. В ступоре, как сквозь сон, Ира посмотрела на огромные теплые перебинтованные ладони, аккуратно прижимающие её к широкой груди, к большому, в родном ритме бьющемуся сердцу. С ужасом поднимая глаза, она услышала: - Солнышко, ну и что ты там делала?! Кто же это спит, привалившись к двери, при том собственной квартиры? Ну, а это ещё что такое? - он легко провёл рукой по лицу сестрёнки, осушая бороздки жгучих слёз. Не веря, Ира смотрела снизу вверх в родные, светящиеся заботой борины глаза. Внезапно, сжав кулаки и до крови кусая кусая губы от дикой боли и невыносимой тоски, девушка повернулась и прижалась, что есть сил обняла брата, так, что свело руки. Прижала его к себе, прижалась к нему и разрыдалась в голос. Задыхаясь, она бессознательно руками и зубами сжала его тельник. Улыбка сошла с лица Бизона, на глазах выступили слёзы, которые, кажется, ещё никто у него не видел. Не высыхая, из редких капель они переросли в поток, тяжело сотрясающий его меж мучительных затиший. - Прости меня, маленький, прости меня, прошу, прости, если сможешь.., - никогда с ним такого не было. Ни разу в жизни. Он тоже изо всех си прижимал к себе Иришу покалеченными руками. - Как ты?! как ты так?! зачем?! о чём ты думал?! - она кричала, срывая голос, и была права. - Чшш... Тихо... Я больше никогда, обещаю, никогда... - Правда? - Правда. Никогда тебя не оставлю. - Солнце моё, вернулся, ты жив... - Жив-жив, честно, - Боря улыбнулся сквозь слёзы. И брат, и сестра постепенно успокоились и теперь просто тихо сидели, не отпуская друг друга. Не могли надышаться вместе, насмотреться... В распахнутой настежь двери появилась запыхавшаяся Рита. Она застыла на пороге, глядя на них. Боясь потревожить, подошла и тихонько села рядом. Осторожно пододвинулась, лёгким прикосновением прижавшись к обоим. Резки порывом она была заключена в двойные объятия, и вот уже на полу сидят трое, задыхающиеся от своей любви и нежности и одновременно живущие сейчас только ими. Большой Старший Брат и две его маленькие сестрёнки... Старый, седой генерал улыбался, как не улыбался ни разу после смерти любимой жены, смотря на них. Три рыжие головы разных оттенков. Кудрявая и тёмно-рыжая борькина, возвышающаяся над огненно-рыжими иришкиными кудрями и светло-рыжими прядями Риты. Картина брала за души и даже чем-то умиляла огрубевшее за годы службы и потерь сердце старого вояки. Не удержавшись, он сел на пол и сгрёб всех троих в охапку, вплетя в солнечный букет свою седину, в которой всё же озорно проглядывали рыжие искорки. Солнце не погасло. Оно всего лишь моргнуло, чтоб разгореться ещё ярче и живей. *** Любимые должны всегда возвращаться. Как жаль, что не всегда могут.