***
В таверне было тепло. Со всей силы прижималась к телу такого любимого знакомого-незнакомца. Он сам едва заметно подрагивал, пытаясь скрыть покрытую мурашками кожу, придерживая моё тело. Также тепло искал… Или же боялся потерять меня? Не верил, что я реальна? Могу понять. Мне тоже не верится. Я нервно цепляюсь пальцами за него, нервно поджимаю губы, то и дело смотря на него. Взгляд так и падает на него, поскольку в сознании так и не получается закрепить одну простую мысль о том, что мы действительно встретились. Стоило температуре за пределами леса подняться, я оставила Осло и Герхард проводить время вместе, выйди за границу леса, где были чары. Нас защищали лишь эти чары, да и то лишь от пугливых людей… Цветы на поляне цвели только благодаря магии, что тянулась прямиком из леса фей. Видно их было благодаря тому, что зимой была очень нестабильная погода. Температура слишком сильно скакала. Снег успел весь растаять после сильной метели, но хорошей погоды всё равно было не видать. Пошёл ливень. К тому же, когда мы уже стали подходить к его таверне, меня почти оглушил раздавшийся гром. Это было ещё более неожиданно, чем наша с ним встреча. Невольно смутилась от того простого факта, что теперь я знала его имя. Раньше — не знала. Моё сокровище… Моё. На пороге таверны их встречала розовая свинка с забавным узором на розовой коже и биркой на ухе. Сначала я умилилась его внешнему виду. Несмотря на большие размеры, он напоминал мне тех милых домашних хрюшек, которых заводили себе мои знакомые тогда, когда я ещё была жива. Жива в своём теле. Свинка забавно дернула пятачком, гордо расставила копытца и начала громко верещать: — Где ты был?! Я морщусь, недовольно помотав головой. Слипшиеся, мокрые волосы неприятно бьют по щекам. Заметив меня, свинка сбавила тон, обеспокоенно расспрашивая: — Где ты нашёл этого ребёнка?! Я весело фыркнула, отмечая, что сам Мелиодас тоже не сильно напоминает взрослого. Когда-то я шутила на этот счёт и с насмешливой лаской звала его «малышом» и «деткой». Последнее особенно его раздражало. Теперь я и сама стала этой самой «деткой». Я весело фыркнула, морща нос и легонько поглядывая на Мелиодаса. — Кажется, я давно свинину не жарил… — задумчиво потёр он подбородок свободной рукой. — Хочешь шашлык из свинины? Он пытливо посмотрел на меня. Я едва сдержала улыбку. — Лучше плов, — мечтательно зажмурилась. — Со свининой самое то. — Я не знаю, что такое плов, — неловко почесал он затылок. — Я тебе потом покажу, — ласково и незаметно чмокнула его в щеку. На фоне и дальше визжала свинка, называя их жуткими живодерами. Потом послышался удаляющийся топот копыт обиженной свинки, которая ни на мгновение не переставала ворчать. — Это Хоук, — махнул рукой Мелиодас. Значит, свин. В глубине блестящих изумрудов таилась тёплая благодарность, вызванная привязанностью. Он был ужасно рад тому факту, что за него беспокоились, что кому-то не было плевать на него. Кто-то его любил… Помимо меня, конечно. Но я знала, настолько приятно это чувство, когда тебя кто-то ждал. Я улыбнулась. Нежно коснулась влажной, уже тёплой ладонью его щеки, ласково поглаживая большим пальцем. Я рада была видеть его таким — спокойным, счастливым, домашним. Совсем не таким, каким он был там. Я всё понимала. Он зажмурился, прильнув к ладони подобно коту. А затем внезапно встрепенулся, закрывая за нашими спинами дверь и спешно подталкивая меня куда-то вглубь. — Тебе надо помыться, — пальцами он зачесал мокрые волосы назад. — Тебе первому, — извернулась, пропуская его вперёд. — Феи не болеют. А ты можешь. — Но тебе холодно… — он не поднимал взгляд на мое лицо. Почувствовав что-то неладное, я опустила взгляд, понимая, что платье уже сползло с плеча, практически обнажая вид на небольшую грудь. Щеки стыдливо запылали — Извращенец! — прошипела. — Это чужое тело! — Но в нём же ты? — он беспечно улыбнулся. — Извращенец! Хоть я и возмущалась, но где-то внутри грудной клетки стало так тепло и легко. Слишком приятные вещи говорит с таким беспечным, ласковым лицом, что любая злость таяла в мгновение ока. Дамский угодник. Я весело хмыкнула. Просто чую высокую конкуренцию. — Так что? — его веки лукаво прищурились. — Примем ванну вместе? Я замерла. Жар поднялся от шеи на лицо, а после алыми пятнами скользнул к ушным раковинам. Как будто я внезапно попала в баню и меня окутал горячий, тяжёлый пар. Я даже задумала шумно и тяжело. Не нашлась, что сказать. Он принял моё молчание за знак согласия и потащил куда-то в сторону в ванной комнаты. Сердце в груди шумно заколотилось. Удивительно… Оно до этого не билось. Или я этого не ощущала… Закусила щеку изнутри. Сейчас я ощущала лишь горячую ладонь на своей. Кажется, я готова сойти с ума…Встреча
13 апреля 2022 г. в 15:01
У него дрожат ноги.
Сердца волнительно бьются внутри. Стук эхом отдаётся в ушных раковинах, словно весь мир сейчас внимал этому оглушающему звуку.
Волнительный момент истины.
Он закусил нижнюю губу, от резкого звука отрывая часть кожи.
Рот наполнился металлическим привкусом крови, вынуждая его сморщится и зашипеть. Воды с собой у него не было, чтобы промыть ротовую полость.
Птицы на ветках замерли, прожигая хищными, алыми глазами и ожидая от него любой промашки. Сквозь кроны деревьев даже блестели острые клыки в клювах…
Он сам оскалился, пропуская наружу лишь каплю своей безбрежной тьмы.
Хищные, магические птицы испуганно вспархивают с деревьев, сливаясь в огромное темное пятно на тёмно-сером небе. Тучи так и намекали на ложь… В воздухе уже пахло пронзительной свежестью и озоном. Будет гроза.
Он загнал свою тьму поглубже, вновь защёлкивая внутренний замок на цепи.
Он прошёл вперёд, сквозь изломанные стволы деревьев, нырнув в узкую тень между ними. За «стеной» из кривых стволов его ждала широкая, большая цветочная поляна.
Демон усмехнулся, на мгновение прикрывая глаза.
Поляна не была освещена, как во многих книгах.
Он шумно втянул уже влажный воздух, открывая глаза.
Подул сильный ветер, вынудивший отдыхавшего на поляне одинокого оленёнка.
Мужчина пригляделся к оленёнку повнимательнее. Совсем ещё маленький оленёнок… Что он делал на огромной поляне без присмотра матери перед сильным дождем?
Это не просто оленёнок.
Его сердца на мгновение замирают. Что-то под рёбрами скребётся, призывая его двинуться вперёд, удержать маленькое животное…
Сердца в груди набирают быстрый темп, разгоняя по венам кровь вместе с адреналином. Щеки его запылали алым цветом от жара, как будто его обернули в тёплую меховую шубу самым знойным летним днём.
Вдох.
Шаг вперёд.
Выдох.
Он срывается с места, за короткое мгновение приблизившись к встрепенувшемуся оленю. Животное даже моргнуть не успело.
Он осторожно и ласково касается мягкой шерсти оленёнка, второй рукой удерживая его, не давая сбежать в сторону леса.
«Её», — поправляет себя он.
Животное упирается копытами, пытается выбраться из чужой хватки и напоминает больше домашнюю кошку, отказывающуюся сидеть на руках своего хозяина. Не кусается и не бьёт его копытами, но пытается избежать касаний.
Сердца внутри него стучат с утроенной силой, сводя его с ума.
Такое болезненно-приятное, родное и знакомое ощущение…
— Я знаю тебя? — вопрос прозвучал удивительно громко.
Спрашивал он сам у себя.
Животное посмотрела на него удивительно умными, черными глазами-бусинками, в которых он смог рассмотреть самого себя. Словно смотрел в прозрачную гладь озера.
В глазах животного он видит это странное узнавание. Он ощущает то же самое.
К глотке подскакивает радостный комок, мешая вдохнуть свободно. Сердца вновь ускоряются, теперь настолько, что подсчитать удары в минуту уже становится невозможным.
Оленёнок ласково тыкается влажным, большим носом в его ладонь, бросая попытки сбежать.
Глаза слезятся.
Оленёнок прикрывает свои умные-умные глаза, проявляя невероятное доверие к чужаку.
— Точно ли это ты? — у него болезненно дёргается правый уголок губ. — Если да, то…
Оленёнок открывает свои бусинки глаз, дёргая Коро большими, забавными ушками.
А затем продолжает говорить:
— То тебе не повезло с телом.
Сухой ладонью он продолжает гладить мягкую шерсть кофейно-молочного цвета, с очаровательными белоснежными пятнышками и линиями вокруг темных глаз с длинными ресничками. Воплощение очарования.
Для него уж точно.
— И как мне теперь оленину есть? — он ухмыльнулся.
Оленёнок издал раздраженный фырк, дёргая большим носом.
Очаровашка.
В её глазах он видит ярое возмущение и словно наяву слышал «дурак». В голове всплыл родной, грубоватый голос, полный смущения и скрытой благодарности.
Он хохотнул.
— Я слышу твой голос словно наяву… — грустно выдыхает он. — И он прекрасен.
В бусинках глаз отражается вина.
С неба падает первая холодная капля, прям ему на лицо. А затем снова. И снова.
Ледяные капли начали лететь с неба, застилая пространство стеной. Капли тяжёлые, о кожу ударяются болезненно и вынуждают одежду с волосами липнуть к телу. У его оленёнка промокла шерсть, а от следующих тяжёлых капель шерсть раздвигалась, показывая светло-бежевую, голую кожу.
Он неосмотрительно выпускает изнутри тьму, укрывая её от ледяных капель.
Он ощущает волны магии и вместо оленя перед ним уже стоял ребёнок… Фея. Настолько яркая, что глаза начали болеть.
Ситуацию спасало лишь тёмное, теплое зимнее платье.
Зима была ужасно нестабильной. Совсем недавно была метель, а сейчас уже снег растаял и с неба падали капли, оставляя на земле лужи и грязь.
И это была середина зимы.
«Фея», — облегчённо выдыхает он. — «Не олениха».
В какой-то момент на него перестают попадать холодные капли. Оглядевшись, он понимает, что над ним раскрылся огромный цветок, нежные лепестки которого прогибались под весом тяжёлой воды.
— Дурак, — ворчит она. — Простудишься.
Её щеки очаровательно покраснели.
— И это первое, что я слышу после встречи? — он мягко улыбнулся.
— А что ты хотел услышать?
— Что-то вроде: «я люблю тебя», — расслабленно пожимает он плечами.
Голос разрезает пространство в тот момент, когда он уже не ожидает:
— Я люблю тебя.
Он внимательно осматривает её краснеющее с каждым мгновением лицо. Незнакомые, чужие черты лица, мертвый, пустой взгляд, но повадки, поведение и запах такой родной, что никаких сомнений не остаётся.
Это точно она.
— Я тоже люблю тебя, — он радостно смеётся, касаясь холодными пальцами её пухлой щеки. — Как тебя зовут?
— Теперь — Элейн, — она неловко хмурится.
— А я Мелиодас. Всегда Мелиодас.