***
На работу меня брать не хотели… Но зато нашёлся другой контингент граждан, которых очень интересовала маленькая, симпатичная малышка без сопровождения взрослого. То есть педофилы, рабовладельцы и работорговцы. Я не убила тех, кто планировал меня продать в рабы… И успокоила Осло. Мне будет легче освободить детей из места их заключения. Не нужно было проводить никаких поисков или напрягаться лишний раз с проникновением внутрь, если меня принесут сразу туда. Сложности мне не создали даже оковы, которые нацепили на, как они считали, ребёнка. Не веревки, а именно железные кандалы. Будь я самым обычным ребёнком, мне даже поднять руки было бы сложно. Вероятно, мне даже было бы сложно идти, потому что моё тело не выглядело хоть мало мальски сильным. Просто маленькая девочка… Хорошо, что я фея. Не помру под грузом железных кандалов благодаря магии. Я оказалась в клетке. В одиночной, надо сказать. «Чтение в сердцах» и хороший слух, а также не очень умные исполнители похищений детей, позволили мне узнать, что лично со мной планируют делать. Логично, что красивых и с виду ухоженных детей будут продавать богатым педофилам. А детишек из трущоб, как либо изуродованных, истощенных и грязных продавать с другими целями. Рабочие руки, которым платить не надо, везде пригодятся. Я поморщилась. Одно дело, когда торговцы по сути защищают своё собственное имущество, ради которого они трудились и работали. И совсем другое, когда люди за счёт других людей пытаются нажиться. В данном случае детей продают в рабство, где их могут беспрепятственно насиловать, избивать, не кормить и вынуждать выполнять тяжёлую работу… Просто потому что у раба нет никаких прав. Рабы — всего лишь расходный материал. Мерзость. Я всё ещё помнила свой первый мир, где система феодалов давно исчезла и права граждан были защищены конституцией. Я помню о том, что рабство запрещено. И это казалось мне правильным. Тяжело принять правила абсолютно чужого мира, когда в твою голову вбиты совершенно другие истины. …у меня странные моральные принципы. Я могу принять, что какого-то ребёнка сильно избили, даже если и избили не без причины, но рабство и прочие ужасы я принять не могу. Очень странные, извращенные принципы. Какая уж есть.***
Я общалась только с Осло и Герхард. После смерти и неожиданного возвращения к жизни Святой, что верно несла свой долг и положила всю себя на защиту Источника Юности, к ней стали относиться намного лучше, чем прежде. Но моя гордыня и обида за несчастную Элейн, которую оставили в одиночестве, не позволяли мне вести полноценное общение с ними. Для меня они действительно были не больше, чем насекомыми. Герхард не могла вести продолжительные беседы и вечно быть подле Элейн… Она руководила едва ли не всем, что происходит в лесу. Если Элейн брала на себя обязанности по защите, то Герхард взваливала на себя все административные вопросы. Это грустно… Потому что Герхард была инвалидом. У неё отсутствовали ноги, поэтому её платье напоминало нераскрывшиеся бутон цветка. Ткань, которую она носит на манер банданы, закрывала отсутствующий у неё глаз. И даже её крылья… Я видела следы оборванных крыльев… В её жизни случилось что-то ужасное. Что-то, что до сих пор отзывается болью в растерзанным сердце и не уйдет никогда. То, что заставляет её медленно гнить изнутри. Я понимаю её. Мои собственные воспоминания — это разъедающее вещество в моих венах, которые отравляют и убивают, растирают меня морально в пыль. Я умираю каждый день. Я помотала головой, выбрасывая дурные мысли. Всем в этой жизни приходится тяжело. С этим надо смириться. В основном я общалась с Герхард и Осло, да… Но проблема была в том, что Герхард была загружена по уши делами леса, а Осло отдавал в первую очередь предпочтение ей. В общем, общения у меня по прежнему было немного. Лучше уж так. Я ни за что не пойду общаться с феями, которые по сути изгнали Элейн из своего общества. Притворяться невинными не имеет смысла. Они мне не нужны. Я промышляла воровством. Забирала людские романчики, чтобы занять своё время, иногда прогуливалась в городе, но на работу так и не устроилась. Мне было слишком лениво использовать магию преображения внешности. И, конечно же, я вспоминала о нём. Мысли о нём наполняли моё сердце теплом, позволяя просто жить. — Найди меня… — прошептала я. Слышит ли он меня? Вряд ли… Даже феи не умеют слышать чужие мысли на большом расстоянии. Я наигранно печально вздохнула. Доводить свои эмоции до абсолюта и проявлять во всём театральную трагичность с наигранностью — это лишь способ развлечься, отвлекаясь от своих проблем. Юмор, в том числе и чёрный — это способ защититься от ужасающей реальности. Это один из здоровых механизмов психологической защиты от мрачной действительности. — Умира-аю, — раскинула я руки в стороны. — Ваф? — Осло снова наклонил голову. — Это шутка! Точно шутка! — я лениво махнула ручками, уныло смотря на розовую крону. Будь Осло человеком, назвал бы меня дурой. На лицо вылезла ухмылка. По-моему я начинаю засыхать из-за скуки. Мозг панически искал выход из этой ситуации. Человеку необходима нормальная социализация. Для некоторых хватало общения в переписке и общества родственников, с которыми они жили под одной крышей, а кому-то было мало даже десятка друзей. В том или ином количестве общение необходимо было всем. Мне мало было общения с Герхард или Осло. В мою голову наконец пришла идея, как отвлечь себя от одиночества и подступающей скуки — помочь Герхард. Разгружу её хоть немного… Раньше я не собиралась этим заниматься, потому что опять же гордость и обида. Но помогать феям, игнорирующих чувства и желания той, кто возложила свою жизнь на защиту леса Короля фей, я по прежнему не собиралась. Возьму на себя заботу о детях, которые в травле не участвовали. С этим вопросом я обратилась к Герхард. — Ты уверена? — она серьёзно посмотрела на меня. — Да… Герхард прекрасно знала о моём отношении к феям, не разделяла его и даже осуждала, но понимала. И не пыталась лезть в душу с нужными лекциями или своими собственными мыслями, потому что она заботилась обо всех феях. Но на первое место ставила Короля, за ним его сестру и только потом — весь народ фей. Потому что без Короля и единственной оставшейся в лесу боевой единицы — то бишь меня — лес может и не выжить. Хоть люди и не знают, где расположился новый лес, но это не мешает им случайно наткнуться на фей и возжелать вечной молодости и бессмертия. В моей прошлой жизни люди из покон веков искали способ жить вечно, потому что не знали, что находится за гранью. Страх смерти давил. Бессмертие — это всегда желанный плод. Нынешний Источник Юности отличается от прежнего… И уже не обладает прежней силой. Это человеческая кровь, которая не даёт Великому Древу засохнуть. Если выпить кровь бессмертного, который испил из Источника Вечной Юности, что случиться? Мне интересно. Но делать я этого, конечно же, не буду. Возлюбленному Элейн всё равно придется возвращаться в этот лес, чтобы вновь отдать свою кровь Великому Древу. Но в перерыве между его возвращением в лес, неизвестно, успеет ли кровь закончиться… Тогда умрут все. Какие бы чувства лично я не питала к феям, не хотелось обесценить все страдания Элейн ради этого народа. Стараться не загубить лес — это всё, что я могу сделать ради прежней хозяйки этого тела. — Как скажешь, — Герхард хмыкнула. Такое отношение мне нравилось. Это не её дело. Ну что… Пора работать?