Привкус металла

Мягкие струи ластятся к плечам, тревожа слабым жжением мельчайшие ранки, что пока столь легко появляются на нежной коже от малейшей грубости прикосновения. Стекают волнами тепла под грудь, принося облегчение натянутым жилам и мышцам, сведённым непроходящим напряжением. И сердце, упрямо разгоняющее ток крови прежде, под их влиянием невольно бьётся чуть тише. Постепенно усмиряя лихорадочно вздымающуюся грудь, приглушая набат, терзающий изнутри ушные перепонки. Тринити с тихим стоном прикрывает глаза и глубже погружает их под эту сочащуюся паром завесу, журчащими потоками стекающую по зачаткам волос на головах, мириадами капель рассыпающуюся о пол у подошв, стремясь ускользнуть вновь под камень, к самым недрам, где и зародилась когда-то. На губах ещё ощущается фантомный привкус ягод из теплиц: терпкий, сладкий. Невольно наполняющий рот слюной и отдающий горечью у корня языка. То ли из-за вмешательства в их структуру где-то на уровне генов, то ли от фальши натянутой на губы улыбки, которую Тринити поспешно - слишком поспешно надевает под выжидательно-вопросительными взглядами учёных Ио. То ли оттого, что различить эту её фальшь теперь способен только Нео. И наивное - пустое желание дотянуться до прошлого найдя смысл в переменах настоящего сыплется, будто труха, сквозь изведённые судорогой пальцы. Неясное чувство мечется в её груди: то ускользая, то нарастая. Всё никак не может вырваться наружу, найти облик высказавшись в словах - на это пока ещё не достаточно времени. Но им и некуда торопиться... Ни в этот раз. Шершавые ладони неспешно, наслаждаясь - растягивая мгновение, скользят от запястий её уроненных вдоль тела рук к плечам и обратно. Стирают и без того бледнеющие со временем следы ногтей - зазубренными полумесяцами: только так можно сохранить выдержку, пока она шагает, чуть быстрее, чем должна бы, в привычном направлении жилых отсеков у доков. Люди умерли - важные люди умерли, а эти радуются не свободе, не возможности принимать определяющие решения за себя, а банальным удобствам. Излишествам, без которых легко можно обойтись. Её близкие умерли - как они умерли когда-то - каждый по вине машин прямо или косвенно, а нынешнее поколение ратует за союз с синтиентами. Это не то чтобы слишком - как осознание потери шестидесяти лет жизни - в никуда, это просто не поддаётся осмыслению. Сечёт естество невидимыми осколками. И Тринити всё сильнее вжимает обломанные ногти в кожу, заглушая рвущийся наружу крик. Всё теперь кажется так мелко. Так пусто. Так глупо. Из последних крох самоконтроля она жмёт ладони с предательским тремором к животу, кривя улыбкой губы, невольно порождая волну нелепых домыслов и слухов - какая важность... Стараясь заземлиться в насущном моменте Тринити ведёт пальцами вверх: по его пояснице, рукам и лопаткам, смыкает ладони за затёкшей за день шеей, перегруженной металлом. На мгновение прижимается губам к раскрасневшейся груди Нео, лбом к плечу. Люди, где бы они ни были, остаются всего лишь людьми. Слишком эгоцентричными. Слишком беспардонными. Слишком воодушевлёнными ныне... И она как может старается избегать лишнего контакта с кем бы то ни было. Телесного - слишком личного по определению - в особенности. Даже в ответ на виновато-радушные объятия Ниобе ёжится, словно бы они причиняют ей физическую боль. Тринити не любит оставаться в Ио надолго. Не любит бродить по холодным коридорам идеально залатанной Мнемозины. Но никогда и нигде не облекает своего недовольства в слова. Не выставляет напоказ ни свою боль, ни растерянность, ни ожесточенную злость, что всё сильнее полнит сердце - насквозь пропитанная слезами изнанка не для них. Лишь шипит, сдавленно - сквозь зубы, отмечая очередную порцию фанатиков у дверей квартиры. Подумать только: сегодня лишь второй день в их втором заходе на Ио, а она уже чувствует не заглушаемую потребность покинуть город - как можно скорее. Сбежать, скрыться, исчезнуть на просторах вечно холодного корабля без удобств - и без синтиентов, желательно, как торопился и Нео когда-то. Укрыть за надёжной сумрачной защитой безразличного металла своё личное пространство от сотен и тысяч глаз, смотрящих теперь на них обоих, словно на оживших богов. Героев. Спасителей! Сверхлюдей... Людей ли?.. Мысли неуместные. Неотвязные. Непростительные - мечутся в голове, жужжа нестройным роем... Пар заполняет небольшое помещение, клубится у узкой щели двери, сужая поле видимости и искажая пространство. Под стать тому миру, что встретил их после второго пробуждения. И Тринити вновь непроизвольно морщится, усилием гонит лишнее из разума прочь. Отделяя. Разделяя. Выживая. Выдержать всё за раз - задача непосильная. Не для мозга и без того мечущегося меж двух миров, в отчаянной надежде увериться в реальности именно того, что кровоточащей раной зияет в её сердце. Вдыхает и выдыхает протяжно, втягивая в себя с мельчайшими каплями влаги запах его кожи, делающий всё, что дальше пары локтей отсюда - всю эту ранящую совокупность форм материи в пространстве не более, чем пустой иллюзией. Всё более фантомной, всё менее острой. С очередным лёгким поцелуем покидает пристанище изукрашенной клёпками груди и с лукавым прищуром глаз - не отрываясь смотрит в глаза Нео, увенчанные по кончикам ресниц мельчайшими каплями. Секунды. Минуты. Всю необходимую им вечность. Дразня медлительностью проводит кончиками пальцев по его приоткрытым губам. Мягкому ежику волос, наслаждаясь сочетанием ощущения тепла влаги на коже и лёгкой щекотки на ладони, не без усилия вспоминая, что действительно важно - что ей нравится - как ей нравится открывать для себя такие щемящие нежностью грудь мелочи, которые столь бездарно упустила в спешке непрекращающейся борьбы в прошлый раз. Позволяя его ладоням, скользящим в своём собственном изысканном танце на её спине и опущенных плечах, смывать тяжесть этого дня - каждого их дня на пару с исцеляющими струями воды. Просто быть. Пока очередной трансцендентный мир, претендующий на горчаще-сладкое звание реальности, отдаляется от них, растворяясь в белёсой дымке вокруг, а уютная неслышная мелодия, рождённая отнюдь не плачем инструмента, разливается по крошечному помещению, смесью щемящей тоски и нежности наполняя нутро. Пока не остаются только они и их мир - на двоих - мир тёплый и мягкий, как взгляд карих глаз, неизменно переворачивающий и пробуждающий всё у неё внутри...