Таманская 104

Гляжу я малышкой в портрет, Гляжу, а понять не могу, Как этот хиленький дед Сочинил «Ленинградскую». Ещё я не знала тогда, Что он, молодой и красивый, Испил эту жизнь до дна, Испытал её ритм фальшивый. Что, боль пронося под сердцем, Войною сожжённым, молчал. За город своего детства, За Ленинград стоял. И, проводя в катакомбах Целые ночи и дни, Писал, выводя чётко в нотах Всё те же слова одни: «Посвящается Ленинграду» Городу, спасшему души. Что же тебе в награду? Их благодарные уши, Их слёзы, их горе, их смех, Их взгляды, улыбки… Те волки Дрожащие. Думали наспех Убьют и оставят осколки. Ан нет: весь навар, вся нажива, Вся здесь, в этой зале большой. Завсегдатаи, те, что чуть живы, Не могли не прийти в день такой. В его сердце кричат неистово Голоса Ленинграда — блокадники. Они хотят неба чистого, А летом — чтоб цвели виноградники. Чтоб колосилась пшеница На лонах родных полей. Чтоб по утрам пели птицы Среди зелёных ветвей. Они не хотят слышать бомбы И криков глухой перезвон, Хотят позабыть катакомбы, Подумать, что только лишь сон. Для этого ты, мой друг, Не зная сна и покоя, Трудился, не покладая рук, Чтобы стереть следы горя. И вот, обернувшись сейчас, На портрет на стене кабинета, Я с грустью смотрю на мой класс, Рассказываю детям об этом. О том, как хотели, рожь, О том, как хотели дождь, О том, как мечтали боль Забыть навсегда и вновь Вернуться в родные края, Где степи, поля и луга, Где так хорошо душе И нет больше звука бомбёжки. Война получила, дали ей по заслугам! Мучительнице выкрикнем «бич»! За то спасибо скажу моему другу. Прощай, мы помним, Шостакович.