Боль порождает боль

После публичного унижения, каким считала его Анда, в виде получения запретной индивидуальной проклятой метки, она начала жить в доме главы Учих. Настроения внутри клана стали намного позитивнее после принятия проклятой печати тринадцатилетней девочки. Её считали врагом самые старшие из Учих, но никто не мог отрицать того факта, что теперь она ни коим образом не сможет предать их: ни убить, ни передать важную информацию другому клану — ничего. Проблемой остаётся то, что эта сделка односторонняя. Как говорилось выше, она не сможет навредить Учихам, но никто не говорил, что они не навредят ей. Тем не менее, как не посмотри, кажется, что девушку не сильно это заботило. То ли возраст такой, то ли она просто легкомысленный человек, что раздражало всегда Мадару, который имел куда более серьёзный и трезвый взгляд на жизнь. Зима — это более или менее мирный период времени для вечно враждующих кланов. У всех есть собственные заботы, связанные с этим холодным временем, поэтому это короткое «перемирие» выгодно обеим сторонам. Хотя риск сражения всегда есть. Как тогда, когда Анда впервые познакомилась с этим миром. Бой произошёл совершенно неожиданно и его инициатором стали именно клан Сенджу. Причину так Анда и не узнала, но ей это и не было интересно. Всё казалось безразличным её тусклым серым глазам, кроме, конечно, постоянных издёвок над Мадарой и смущения всех мужчин и женщин Учиха. Постоянные выходки, которые та устраивала, заглаживал именно Мадара, а тренировки, которые иногда они проводили вместе, походили на баловство и прямое издевательство над ним. Их отношения после проведённой вместе суровой зимы стали походить на отношения целомудренного брата и его младшей непутёвой сестры. Изуна был как громоотвод между этими двумя и выступал человеком, который мог усмирить их только одним своим «перестаньте». Как это работает — непонятно, но работает исправно. Он также очень сильно сосредоточился на оттачивании своих навыков в кендзюцу и постоянных тренировках со старшим братом, за которыми теперь всегда наблюдала Анда. — Жизнь её походит на хаос, который она собственноручно ещё больше запутывает и делает это с явным удовольствием, — когда-то сказала жена главы про девочку, что стала проживать под одной крышей с её семьёй. — Взгляд на вещи под таким углом должен быть оправдан, иначе её руки окажутся врождённой болезнью, и я стану считать её просто сумасшедшей, — сказав это, сдалала глоток чая и продолжила налюдать за тем, как девушка и её старший сын разрушают их двор, соревнуясь в том, кто сильнее. Возвращаясь к рукам девушки, что беспокоили всех, то её болезнь оказалась большей проблемой и, к сожалению, не поддающейся медицинским техникам. Чтобы не делала Анда, всегда одно и тоже: предметы выпадают из трясущихся рук, что не даёт ей возможности овладеть кендзюцу (техникой владения мечом), которой хотел обучить её лично Изуна, но не вышло. И не говоря даже о том, какие сложности возникают во время принятия пищи. Складывать печати также не выйдет делать со скоростью, которой должен обладать ниндзя. И не смотря на то, что из-за этого многие её навыки были хуже чем у ребёнка, то физически, она была на уровне с Изуной и даже Мадарой. Её инстинкты сравнимы со звериными, сила удара пугала до мурашек, но в чём она была лучше кого-либо — это в применении техник огня, мощь которых компенсировалась скоростью их создания. Всю зиму именно она была источником тепла для домов Учих. Делясь огнём, она пыталась так отработать то, что ничем не могла помочь в других делах в эту пору года, когда все так упорно трудились, правда воспринимали её и так как главную бездельницу в клане. Совершенно случайно Мадара узнал о том, что девушка медитирует в ночи вместо сна и плачет. Тогда была последняя неделя зимы. Он не мог уснуть и захотел выйти на улицу подышать свежим воздухом, немного размяться, но проходя мимо комнаты Анды, услышал её всхлипы. Проигнорировав это в первый раз, он решил не беспокоить её боль, которую она скрывает в ночных этюдах. Но ему всё не давало покоя то, как кардинально отличается Анда в свете солнца и в свете луны. Звуки шумного дыхания во время тренировок сменялись всхлипами, что сопровождались небольшими истерическими визгами. Когда-то должно было произойти то, что случилось тогда. — Прекрати подглядывать за мной, — отворив дверь, сказала она прямо в вытянутое от удивления лицо Учихи и, переменив настроение на более весёлое, продолжила: «Мадара-сан, оказывается, такой извращенец». Длинные волосы девушки сплетены в две лёгкие тонкие косички. Передние пряди падали на лицо так, что подчёркивало его округлость и щёки, которые стали больше за проведённые один с половиной месяца вместе с Учихами. Только на этом сейчас смог акцентировать внимание всегда собранный Мадара. — Ты сильно потолстела, не думаешь? — постарался прийти в себя после того, как его застали врасплох, и в тот же час пожалел о своих словах. Он не считал плохим то, что Анда набрала вес и перестала походить на скелет, обмотанный кожей. — Говорили мне что-то о манерах, а сами подглядываете за молодой… — губы девушки накрыла большая ладонь. Переглянувшись вокруг и убедившись, что никто не услышал их разговор, он вместе с девушкой прошёл внутрь её комнаты, пока та лишь покорно следовала тому, куда вёл её напор Учихи. Она именно разрешила ему это сделать, ведь теперь врасплох застали её. Стало неловко от того, что Мадара теперь не только слышал её плачь, а также почувствовал своей ладонью её сопли и влажное от тех же слёз лицо. — Будь тише, хорошо? Я просто переживал за тебя, Анда, — проговаривал своим слегка шершавым голосом, пытаясь показать глазами, что он говорит правду. Девушка в ответ кивнула в знак согласия и дальше сама нежно убрала его ладонь трясущейся рукой со своего лица. В свете луны было видно, что ладонь Мадары, как и предполагала девушка, вся в её соплях из-за чего она тихо хихикнула куда-то вбок, пока тот раздражённо выдернул свою руку и вытер об одеяло Анды. Она лишь цокнула на этот жест, ничего больше не сказав. Повисла гробовая тишина. Никто из них не знал с чего можно было бы начать разговор. — Ну, всё же ты подглядывал за молодой девочкой в ночи и ещё наговорил всяких грубостей, когда я тебя застукала, — смеялась девушка, пока Мадара пребывал как на иголках рядом с ней. — И всё же ты стал лучше относится ко мне, спасибо… — всё-таки начала разговор девушка. Мадара в ответ пристально посмотрел на выражение её лица, убедившись, что она и вправду готова говорить серьёзно. — Когда ты только появилась, тебя должны были убить незамедлительно и я был из тех, кто желал этого, если бы не Изуна, который вступился за тебя. Мне не было важно, для чего ты кинулась на помощь Изуне. Он справился бы сам и уверен сейчас ты это понимаешь, — говорил не прерываясь Мадара. — Но всё же ты сейчас с нами, с этой проклятой меткой на сердце и плачешь, пока никто не видит, а днём изображаешь дурилу. — Эй, я не изображаю! — шёпотом вскрикнула на Мадару, что заставило его немного улыбнуться и сказать: «Ты права. Ты и есть дурила.» В голове всплывали изображения улыбающегося парня-одногодки Мадары. Он почему-то вспомнил о его друге, глядя на девушки с волосами, которые отдавали серебром в ночном свете. Опускаясь взглядом ниже он только заметил, что та была только в одной ночной рубашке перед ним, поэтому он поспешил снять свою синюю мантию с высоким воротником и длинным рукавом, накинув её на девушку, спокойно принявшую происходящее и, продолжив, «вплыла» внутрь большой одежды для неё. — Я должен был, как старший, поговорить с тобой раньше и не при таких обстоятельствах, — вздохнул, чувствуя себя виноватым. — Я чувствую и понимаю твою боль, потому что я переживал это множество раз, теряя и даже видя смерть своих братьев в бою. Я говорю не лишь о родных братьях, но и о других Учих. Хватит притворяться, что всё хорошо. Расскажи мне, что произошло с тобой до нашей первой встречи. — Я поняла, что потеряла близких для себя людей лишь тогда, когда увидела головы этих людей на входе в свой дом. Вот, что со мной произошло до нашей первой встречи, — она честно говорила всё Мадаре. — Я убила всех, кто сделал это с ними. Сожгла до тла, кто пытался сбежать, пока я сама была в их крови с головы до пят… — прервала свой монолог на минуту, чтобы собраться с мыслями и продолжила: «Я лишь проклятая, полудемон, убийца, дьявол, проклятая, полудемон, убийца, дьявол, проклятая, полудемон, убийца…» Она зациклилась на этих пяти словах и повторяла бы их очень долго, но Мадара был рядом и пребывая в неком страхе за состояние Анды, положил ладонь на её плечо как делал каждый раз, когда она становилась неуправляемой или злилась, и молвил: «Для меня ты это ты. Анда или Амэ, ты член моей семьи и близкий мне человек.» Девушка прекратила проговаривать те ужасные имена, которыми её наделили люди в прошлом. — Но я убийца, — твёрдо сказала, переведя взгляд со своих коленей на Мадару. — Я всегда чувствую ту вонь и слышу их голоса, когда остаюсь одна. В мой тринадцатый день рождения стоял этот мерзкий запах сгоревшего человеческого мяса, трупов, слёз в вперемешку с кровью и испражнениями. Все кричали в ужасе, а я продолжала убивать даже когда меня пытались ранить, потому что передо мной стояли образы моего учителя, слуг и служанок, детей, которые играли со мной в детстве… Я считаю, что если не пытаться что-то изменить, то ничего и не изменится, Мадара. Моей ошибкой было продолжать вести себя так будто ничего не происходит и терпеть эту боль. Тёмные глаза Учихи активировали шаринган. В красных глазах по кругу крутились чёрные томоэ, превращаясь медленно в калейдоскопический узор. Этими глазами он смотрел прямо в глаза девушки. — Учихи обладают невероятной силой с помощью своих глаз. Амэ, ты знаешь, как мы получаем эту силу? — спросил, не отрывая взгляда. — Мы получаем их, когда испытываем негативные эмоции, обусловленные утратой или стрессом, что порождает боль или же ненависть. В лучшем случае, когда хотим защитить кого-то близкого. Посмотри в мои глаза, Амэ. Я понимаю тебя и то, что ты сделала, делал и я. Ты не стала после того, как рассказала эту историю, хуже для меня. Ты не стала для меня демоном и не будешь, потому что я такой же. Твоя боль, как и моя, не стала ненавистью, мы вдвоём можем идти дальше и вместе менять эту реальность на лучшую для того, чтобы защитить дорогих нам людей. Мадара остался с Аматэрасу, что тихо плакала на его плече всю последующую ночь, наконец открывшись перед ним с другой своей стороны, что не смогла сделать не перед никем другим в новом мире, точнее новой жизни. Он обращался к девушке по настоящему имени, считая, что для неё это важно и это было действительно так. Последующую весну они больше не виделись и не говорили. Мадара с младшим братом ушёл на поле боя против клана Сенджу, но перед этим оставил в её комнате записку, в которой рассказывалось про то, что такое свитки призыва.