* * *
- Убедился, что с ними всё нормально? - Бастинда отпустила руку Джюса. Долина Смертной тени исчезла. За окнами тронного зала бушевал розовый вихрь. Этот огненный занавес выглядел внушительней прежнего. "Глаз-алмаз" Бастинды, с парой башмачков получивший способность быстро перефокусироваться, пронзал теперь улицы Изумрудного города. Дуболомы и Топотун возвещали горожанам, что Великий Урфин, освободитель Волшебной страны, ведёт единоборство с Бастиндой, снова захватившей Изумрудный дворец. Заклинание вышвырнуло из дворца всех находившихся в нём, кроме Энкина Фледа и Кабра Гвина, которые томились в ожидании суда в той же темнице, где ранее Фарамант и Дин Гиор, правда, в куда более гуманных условиях. Город погружался в тревогу, как в туман. Пресловутая Территориальная оборона во главе с Капитаном Дином Гиором оказалась совершенно бессильной против злой волшебницы. Лишь Великий Урфин, настоящий эпический герой, мог дать ей отпор один на один на равных. - Всё-таки слишком мудрёный план. Зачем оно тебе? Нашими проверенными методами подчинить их куда проще. - Но не надёжнее. Надо действовать кнутом и пряником. - Ладно, пряники не по моей части. Я из-за тебя подскочила с рассветом, пойду досыпать. Есть тут у меня любимая комната с фонтаном... А ты обрабатывай с пряником эту сладкую парочку, готовь речь, программу, что там ещё. Свою работу на этом этапе я сделала. Ход за тобой. Конечно, Урфин облегчённо вздохнул, оставшись один. Вот только покоя наедине со своими мыслями так и не обрёл. Бастинда и не догадывалась, какую бурю подняла в его душе трансляцией из Долины Смертной тени. Она видела и слышала то же, что и он, но в ней давно высохли человеческие чувства и отношения, поэтому она попросту не могла понять, как воспринял Джюс увиденное, что услышал на забытом ею языке. И не встревожилась - а зря. Они пытались его понять, найти оправдание его поступку! Это жгло его радостью и стыдом. Но и то, и другое перекрывало растущее ощущение безнадёжности затеянного. Он-то знал, что не заслуживает снисхождения. Он рассчитывал в обозримом будущем не на прощение, а на признание его правоты, совершенства и безальтернативности для Волшебной страны его способа правления. Но если эти странные люди, животные и искусственные существа верят ему без всякого на то основания и готовы простить просто из милости, значит, они никогда не оценят царства, построенного на абсолютной справедливости, без развращающего милосердия. Сейчас по плану он должен был освободить бывших наместников, усадить каждого составить список придворных, которым тот не доверяет, наиболее нелояльных к Бастинде. Затем совпавшие в обоих списках имена занести в собственный, чтобы не возвращать их во дворец. Но общаться с предателями, в которых теперь видел своё отражение, было выше его сил. Обойдёмся. Лучше составим речь. Призовём горожан к миру и согласию, осудив бессмысленное кровопролитие и тех, кто в него втягивает. Даже побеждённая им Бастинда будет теперь служить общему благу - это ли не утопия, ради которой Гуррикап создавал Волшебную страну? Её пыталась возродить Балланагарская империя, но четыре пришлые феи в своё время раскололи единую страну, один народ, искусственно поляризовав "свет" и "тьму" в своих магических интересах. Настало время положить этому конец. Урфин расхаживал по тронному залу, репетируя будущее выступление. Слова красиво сплетались в эмоциональные тезисы. Проблема в том, что сам он не верил не только им (этого и не требовалось), но и целям, ради которых всё затеял. Что-то снова сломалось в нём после увиденного в Долине Смертной тени. Надо собраться. Надо во что бы то ни стало убедить Капитана Дина Гиора и Фараманта. Они смогут повлиять на Страшилу, за ним потянутся Железный Дровосек и Нимми Эми, счастливая воссоединившаяся пара. Страшилу и Дровосека даже наместниками можно будет назначить - одного в Голубую страну, другого в Фиолетовую, подальше от себя и друг от друга. У Тилли-Вилли не останется вопросов. Львиную пару давно заждались в родном лесу, а гостей из-за гор - в Большом мире. Девочке в школу с осени. Ваша миссия выполнена, спасибо, Страшила и Железный Дровосек на свободе и даже при власти. Чего вам ещё? На подоконник распахнутого окна опустился Гуам. - Готовишься? - А ты прилетел мне мешать? - недружелюбно огрызнулся Урфин. - Наоборот, - ответил невозмутимый филин. - Помочь и предостеречь от ошибок. - А я уже успел сделать ошибки? - В общем-то, да. Уже в самом договоре с Бастиндой - вернее, в своих ожиданиях от него. - Ну-ка, с этого момента поподробнеё... - Кто тебе виноват, что ты вполуха слушал, когда я рассказывал о злом волшебстве? О том, что оно хаотично по природе и не работает, когда его ограничивают и направляют. Поэтому законы тебе придётся принимать в интересах Бастинды, иначе всё развалится. Ну, или нарушителем договора окажешься ты. - Раньше ты, конечно, не мог мне это напомнить? - Когда? Кто прогнал меня с переговоров? - Вот почему я уверен, что если бы не прогнал, ты всё равно промолчал бы? Или хочешь сказать, сам ты совсем не заинтересован в сотрудничестве с Бастиндой? - Дело не в том, в чём я заинтересован, Урфин. Важно, в чём заинтересован ты. У тебя был выбор - вполне свободный. Теперь ты его уже сделал. Остаётся в рамках сделанного выбора следовать своим интересам. Чтобы ты, а не Бастинда, оставался ведущим в вашем дуэте - или, лучше сказать, в нашем трио. - Врёшь. Выбора в пользу тьмы я не делал. - Бу-бу-бу... Урфин, не пора ли взрослеть? Не тьма и не свет - это унылые сумерки. Между чёрным и белым только серость. Я в курсе, что вы различаете цвета, но для нас, ночных птиц, что Голубая, что Изумрудная, что Фиолетовая страна - лишь оттенки серого. Ты тридцать лет прожил в серости и серостью. Тебя это не устраивало. Так меняйся же, наконец! В какую сторону меняться, ты уже определился. Нет, опять начинает топтаться на месте и мечтать о постылой серости... - Пошёл вон! - внятно произнёс Урфин одними губами, без тени эмоций. - Вот опять... Когда ты дозреешь до серьёзного разговора? - Когда ты научишься понимать слово "вон" с первого раза, пернатое! Я здесь король, и решаю я. "Наше трио", надо же... Я тебя куда-то приглашал? Урямый Гуам всё ещё надеялся на продолжение беседы. Пришлось столкнуть его с подоконника и закрыть окно. Это было даже приятно. Вот только слова филина об особенностях злого волшебства наверняка не были блефом. Урфин чувствовал, что запутался и увяз окончательно. В пунктах собственного договора, в собственной глупости и упрямстве. Он вышел из тронного зала, медленно пересёк анфиладу опустевших помещёний. От гостевых комнат исходила сильная магическая защита. Шёл в её сторону, пока слушались ноги. На дверях облюбованного Бастиндой люкса - слой прозрачного огня. Ему по-прежнему не доверяют - и Бастинде он, в отличие от Чарли, истерику на этот счёт даже не вздумает закатить. Оно и правильно: сам себе он тоже сейчас бы не доверял. Хорошо, что про серебряный свисток ей не проболтался, а она его, похоже, действительно не пронзает. Урфин присел под арку дворцовой галереи, достал свисток. Похож на тот большой железный, который Бастинда продолжает носить на шее, хотя у неё уже нет ни волков, ни ворон, ни пчёл. Может быть, она теперь Гуама свистком вызывает? Он совсем не удивился бы, узнав, что крылатый интриган ведёт двойную игру. Филину всё равно, кто будет первым в их "трио" - главное, чтобы фактически первым стал он сам. Интересно, откликнулась бы Рамина, если бы Урфин попытался её вызвать? И смогла ли бы дать мудрый совет, как выбраться из ситуации, в которой он оказался? Нет, он не станет проверять. Хотя бы потому, что не в силах глядеть в глаза даже мыши. Если уж использовать свисток, то иначе. А почему бы и нет? Забавно - сегодня ночью он уже говорил "сейчас или никогда". А в принципе, можно ведь, как ворона, откатить события к этой точке. Только надо правильно сформулировать желание. И заранее - потом будет не до того... Гибкие пальцы Урфина уже раскрутили свисток. Блестящий "изумрудик" покоился на дне крошечной чашечки с цепочкой, маня и пугая. Нет, с откатом плохая идея. Двойной риск. Во-первых, неизвестно, потянет ли магия пилюли такое масштабное изменение реальности. Ещё потратит желание, как Элли вызов Летучих Обезьян. А во-вторых, он не уверен в себе, что не напортачит вновь. Надо что-то заведомо выполнимое, а себя больше не ставить перед выбором. И пилюлю эту испить до конца. Что бы это ни значило. Так, ещё раз. Всё должно быть как тогда, с Кагги-Карр. Желание надо произнести уже после того, как проглотил кристаллик, и обязательно вслух. Хотя это, возможно, будет тяжело. "Что я делаю?" - била в висках мысль, притворявшаяся голосом разума. И эта простая человеческая трусость и слабость не имела ничего общего с голосом совести, преследовавшим его тогда в фургоне. Как он вообще мог их путать? Закрыв глаза, Урфин рывком забросил в широко раскрытый рот содержимое чашечки. Невообразимая горечь огнём разлилась по горлу и полости рта. Урфин пытался произнести желание, однако горечь перешла в настоящую боль, спазмом сковавшую челюсть. Следом судороги покатились волнами по каждой из мышц, но челюсть отпустило - более того, она самопроизвольно задвигалась ненавистным жевунским тиком, чего с ней не было уже много лет. Одеревеневший язык тоже начинал оживать. Давай же! Но пожар по телу, от которого, казалось, начинала кипеть кровь, разогнал все мысли. Их приходилось снова собирать в слова. - Пусть серебряные башмачки... диадема... и свисток, - хрипло вылетало из горла кускам боли, - перенесутся к хозяйке... к Элли... Горечь внезапно обернулась сладостью мёда, такой же липкой и тягучей. Ноги подкосились, дворцовая галерея закружилась колесом, увлекая его в тёмный бездонный колодец.* * *
- Урфин! Знакомые голоса рассекают тьму. В железной печке трещат дрова. Элли. Чарли. Фургон. Долина Смертной тени. - Я же говорил, что папа не предатель! - гудит сквозь крышу Генералиссимус, чей глаз светится в открытом люке. Ощущение сладости во рту не проходит, но теперь по телу разливается приятная теплота и лёгкость. И какая-то ясность в голове. В левой руке он крепко сжимает обруч, в правой - пару башмачков. Свисток собранным висит на шее. - Нет, Тилли-Вилли, я всё-таки предатель. И недостоин больше называться твоим отцом. Пусть лучше им будет Чарли. Привстал с кровати. - Вот, Элли, все регалии, возьми. Не знаю, почему я сам оказался здесь. Я проглотил пилюлю из свистка и пожелал, чтобы они перенеслись к тебе. С вами встречаться совсем не хотел. Но, честно говоря, рад, что всё так получилось. - Бедолага, зачем ты это всё закрутил? - приобнял его Чарли осторожно, но крепко. Урфин тяжело вздохнул: - Сам не пойму. Видно, такой упрямец, как я, должен был попробовать перейти на сторону тьмы, чтобы удостовериться, что ничего хорошего там нет... - Ты не просто упрямец, Урфин, - в голосе Нимми Эми звучало совершенно непривычное сочувствие и где-то даже ласковые ноты. - Ты... Я даже не знаю, как сказать. Иногда ты рассуждаешь и ведёшь себя, словно тринадцатилетняя девочка... Нимми говорит с ним как... нет, не с другом - он этого и не заслуживает, - но хотя бы как с человеком. И Железный Дровосек глядит понимающе. Да что же это такое! Он всё-таки умер, и перед его воображением проносятся самые смелые фантазии? А может быть, наоборот, ожил? И начал наконец-то жить в реальном, а не сплетаемом из собственных комплексов мире... - Девочка, говоришь? А это интересная мысль... - Клянусь колдунами Куру-Кусу, сейчас не время думать мысли, даже интересные! Теперь, когда у нас есть башмачки, мы можем застать Бастинду врасплох. - А они здесь сработают? - засомневалась Элли. - Уж если они работают в Большом мире, то здесь тем более. Только как сделать, чтобы они перенесли нас всех? - Думаю, принцип должен быть такой же, как у обруча, - сказал Страшила. - Если он делает невидимыми тех, кто держится за его хозяина, то и башмачки должны перенести их вместе с ним. - Но нас очень много, а Элли одна, - заметил Дровосек. Мудрый Страшила не смутился: - Если мы останемся в фургоне, а она возьмётся за лямку и сделает три шага... Конечно, вся компания в фургоне всё равно не могла поместиться. Львы запрыгнули к фениксу на крышу, которая опасно прогнулась под их тяжестью. Левой рукой Элли уцепилась за ухо кОзела, а саму её аккуратно обхватил за талию своей могучей пятерней склонившийся Тилли-Вилли. В правую руку взяла лямку, казалось, уже не нужную после того, как фургон снова лишился колёс, стукнула каблуком о каблук: - Несите нас в Изумрудный дворец, к Бастинде! Три коротких шага - и неистовый вихрь снова подхватил фургон...* * *
...приземлив его прямо за троном в Изумрудном дворце. Элли же с кОзелом и Тилли-Вилли оказались перед троном, окружив полукольцом Бастинду, которая как раз в сопровождении Гуама забежала в тронный зал в поисках Урфина и пропавших артефактов. От неожиданности волшебница громко вскрикнула, вскочила ногами на трон и прижала к груди сухие руки, как зайчик. - Неужели я такая страшная? - улыбнулась Элли. Лев с Львицей соскочили с крыши фургона и встали передними лапами на подлокотники трона с обеих сторон, не оставляя шансов мыслям Бастинды о побеге. На вершину хрустальной пирамиды, венчающей спинку трона и имитирующей изумрудную, взлетел Гудвин, раскинув над колдуньей крылья. Урфин Джюс первым выпрыгнул из фургона. - А, двойной предатель! - злобно захохотала Бастинда. - Знала же, что лучше с тобой не связываться. Но нет, захотелось магию по-лёгкому прокачать... Филин метался под куполом. Все окна оставались закрытыми, дверь тоже некстати захлопнулась. Розового вихря за окнами, как и следовало ожидать, больше не было. В парке толпились горожане, мост оставался поднятым, но вымерший дворец оживал голосами - силы Терробороны уже вошли в него через подземный ход. Зазвенел колокольчик у входа. Гуам было ринулся к двери, но под строгим взглядом феникса поник и опустился на пол. - Войдите! - привычно отозвался Страшила. В тронный зал вошёл Дин Гиор - и застыл, поражённый увиденным. - Вы очень кстати, капитан! Мы тут как раз решаем, что делать с Бастиндой... - Когда мы с Тотошкой год назад стояли перед этим троном, Гудвин предлагал посадить её в клетку или отправить в изгнание. - Совершенно верно! - отозвался феникс с верхушки трона. - Я и сейчас предлагаю на выбор из этих вариантов. - Я за клетку, - сказал Чарли. - Пусть сидит там, пока не исправится. Из изгнания всегда можно тайно вернуться и продолжать делать зло. Но что скажет правитель Изумрудного города? Страшила с важным видом опёрся на подаренную мигунами трость. - Можно согласиться и на изгнание, если только Бастинда расскажет, куда они с сестрой дели Озму - законную принцессу Изумрудной страны. - Не надо! Все изумлённо уставились на Урфина. - Не надо её ни о чём спрашивать, - повторил он, угрюмо глядя в пол. - Я знаю, где Озма.