Ради королевства

– Да трахнут тебя Семеро, долбанный Ворон! Лионель бушевал уже битый час. Находясь в тайных покоях Эгга, оборудованных не без помощи Беты Блэквуд (единственного достойного противовеса ее родственнику в теневых делах), лорд Баратеон наконец дал волю своему дикому гневу. Сидя на утреннем срочном собрании Великих лордов и выслушивая приказ Риверса об успешно состоявшейся казни прибывшего для переговоров о занятии трона Эйниса Блэкфаера, Лионель еле держался. Ударить в грязь лицом и взорваться перед взором Кровавой Птахи не позволяла гордость лорда и опасение позволить скотине Бриндену сыграть на его ошибке. Но все же Лионель был Баратеоном. А значит, гнев, даже отложенный, никуда не исчезал, никогда. – Ебанная же тварь! – Лионель уже совершенно не сдерживался. В ярости он метнул ни в чем не повинную табуретку, на которой Эгг всегда хранил стопку своих путевых заметок, прямо в стену. Хорошо хоть в этот раз Эгг догадался спрятать все хрупкие и легко рвущиеся вещи по шкафам перед приходом старого друга. – Лео, я понимаю… – Нет, Эгг, не понимаешь! Эта паскуда навязывает нам ход! Дункан – единственный каменно-спокойный человек в комнате – задумчиво упёр взгляд в потолок. – Лорд Баратеон, если позволите… – Дунк, хоть ты из себя не выводи! – Баратеон был готов перейти с речи на звериный рык. «Ох, не тот герб себе выбрали штормовые владыки…» – пронеслось в голове прославленного рыцаря, но он продолжил также спокойно: – Хорошо, Лео, успокойся только… – Я не могу!!! – Но надо! – слегка повысил сир Дункан. – Что, в сущности, произошло такого? Да, Риверс повёл себя наредкость гнусно, но… – Да он нас опозорил! - Рёв Баратеона мог заставить поседеть даже и без того среброволосого Эгга, отрастившего короткий ёжик на время пребывания в Королевской Гавани. Мог бы, да только таким его не проймёшь. Потомок Таргариенов перехватил инициативу и выдал главный вопрос: – Но технически он не отклоняется от нашего курса, так? Лионель в кои-то веки промолчал. Рыцарь-великан четко видел, что это все ещё не к добру. Вихрь не пронёсся мимо, он просто набирает мощь перед очередным взрывом. – Эгг… – Голос Смеющегося Вихря был наредкость тих, но опасно подрагивал. – Наша проблема не в том, что Риверс не вставляет тебе палки в колёса. Беда в том, что этот… – Баратеон с усилием подавил сдержал очередной шквал эпитетов, вспомнив наконец, что ведёт речь об особе королевской крови. – Этот Ворон… поддержал тебя. Это хреновый знак, Эгг. Крайне хреновый. Эгг с Дунком переглянулись. – Лео… Бринден, конечно, редкая столочь, но наказать его можно и потом. Если я пробьюсь к власти и хоть немного осажу его власть… – Эгг, он прекрасно понимает, что ты красиво пнешь его под зад с места Десницы и урежешь его власть. Тот факт, что ты у нас крестьянский, блять, король, вообще никуда не делся. А простой люд, мой дорогой, никогда твоего родича не любил. Риверс не может этого не понимать, он что-то задумал, Эгг, он путает нам все карты, он поддерживает самый невыгодный для себя вариант… – Эмоциональный Лионель перешёл с крика на ужасно скорую речь, тараторя и размахивая руками, пока мерил шагами крохотную комнату. Тайные покои Эгга не были рассчитаны на трёх человек, поэтому Баратеону негде было особо разгуляться. Поэтому он ходил от стене к стене перед напряженными Дунком с Эггом, как тигр перед дрессировщиками. – Если он посадит на трон Эгга, мы сможем сыграть на опережение, что бы он ни задумал. – Дунк, это опасно. Не обижайся, но ты слабо себе представляешь всю непредсказуемость этой рябой сволочи, – произнёс Лионель, потряхивая чёрной гривой волос. – Но не сворачивать же наш план только из-за того, что Бринден Риверс внезапно не сопротивлялся ему? Может, он просто меня недооценивает? В конце концов, я всего лишь король-крестьянин, король-сопляк. Лионель фыркнул: – А неплохо я придумал, а? По планам Эгга, Дунка и Лионеля именно Баратеон должен был выступить против кандидатуры Эйгона Пятого. – При всем уважении, но я против. Эгг хороший парень, недавно заслужил шпоры, дерётся как бешеный, но он скорее именно рыцарь, а не король. Межевой рыцарь станет королём? Король межи – вот такого ещё не было, – раскатисто хохотнул Лионель, окидывая зал Совета подчёркнута насмешливым взглядом. Великие лорды слегка потупились, кто-то переглянулся. Бринден Риверс слегка улыбнулся. План трёх заговорщиков, безусловно, преследующих исключительно благородные цели, был донельзя прост. Лионель проявляет сомнения для галочки, чисто символически. Вопли про рыцарство Эгга, про его приключения, ещё и про проявленную им смекалку Лионель вплетает в фирменную полувозмущенную, громогласную и подчёркнуто необдуманную речь. Лорды начинают запоминать – Эгг далеко не безвольный мальчик. Он закалён, воспитан одним из лучших бойцов Королевств и благороден. Да, пришлось упоминать и про его сочувствия к крестьянам – но это все равно все знали. А из уст псевдо-разгоряченного Баратеона это и вовсе теряло вес на фоне пустых обличений, на деле подчеркивающих достоинства юного принца, выросшего без лишней поддержки. А потом Баратеон, подчёркнуто (хоть и добродушно) сомневающийся в Эгге бросается поддерживать каждую инициативу юного короля после принятия им трона. Шаг за шагом. Поддержка Штормового Предела станет опорой для Эйгона, как было тысячу лет у их предков. Лионелю было плевать, что некоторые инициативы Эгга могут несколько урезать его доходы – к юному принцу он привязался почти также, как и Дункан. Да и выдвижение Штормовых земель и последующее объединение их домов через выгодные браки выглядит многообещающе. Лионель был горяч и несведущ в закулисных играх, но дураком он тоже не являлся. Конечно, план шит белыми нитками, белее волос Риверса. Но что мог Кровавый Ворон противопоставить этой незатейливой игре? Других кандидатов нет, не так ли? Мейгор – бледная тень своего сумасшедшего отца, такому никто не поверит, уж больно свежи воспоминания о Ярком Пламени, драть его во все щели. Когда объявился Блэкфайер, троица планировщиков приготовилась к удару. Некоторые лорды могли примкнуть к этому дураку. «Ну зато теперь-то Бринден у нас в кармане!» – воскликнул тогда на радостях Дункан Высокий, как обычно ищущий хоть какие-то плюсы в любом положении. Но сир Дунк и близко не понимал, насколько же он прав. И правота его было чудовищна. Бринден отрубил голову юному дебилу из мятежного дома. А потом объявил об этом Великим домам. Путь для Эгга теперь точно свободен, но путь, проложенный Бринденом Риверсом – темная дорожка. Подыгрывать этой сволочи было смертельно опасно. – С ним нужно будет что-то сделать. Сразу, стремительно. Не дать ему начать переговоры или торги. Это его территория. – Но нельзя же… суд… – Эгг, во имя всех Богов! – Лионель воздел руки к метафорическим небесам. – Никто в Семи королевствах даже не пискнет о какой-то несправедливости в адрес Кровавого Ворона! Этого человека ненавидят все – от последнего серва до богатейшего из лордов! – В том нету чести. – Слова сира Дункана упали в гущу спора тяжело, словно каменные плиты. Лионель запнулся. Повисло молчание. – В мерзкой лжи этого клятвопреступника, опозорившего восхождения Эйгона на престол, ещё меньше чести. Дунк, это ради королевства. Ради людей, – добил последним аргументом Лионель. Последние слова словно выбили из него дух. Он отошёл к окнам, по пути пнув фрагменты разбитой табуретки в сторону, и, слегка приоткрыв форточку, впустил в разгоряченное их спорами крохотное помещение немного свежего воздуха. Дункан и Эгг переглянулись. *** – Все прошло идеально, Лионель. Баратеон тряхнул головой. Темный коридор подземелий – глухой, ведущий в тупик, находящийся под перекрёстком двух лестниц – идеально подходил для тайных переговоров. И был он настолько запутан, что только Бринден Риверс мог найти его с первой попытки. – Идеально? Шёл бы ты в Бездну, Риверс, – едва сдерживая горечь, прорычал усталый Смеющийся Вихрь. Взгляд его блуждал по грязному каменному полу. У скошенной и неровной стены валялся трупик дохлой крысы. Глаза Лионеля словно приковало к ней. – Чем теперь ты недоволен? Все будет хорошо в Вестеросе. Ты был уверен, что мальчика нужно посадить на трон? Мы, считай, уже посадили. А я уберусь отсюда – как раз на Стену. В Ледяную бездну, как ты и просил. – Голос Кровавого Ворона словно обволакивал. Стоя перед могучим Баратеоном в своей просторно красной мантии с накинутым на голову глубоким капюшоном, он казался ещё более хрупким на фоне своего собеседника. Но все-таки неуютно себя чувствовал именно великан Смеющийся Вихрь. – Складно поёшь, рябой ублюдок. Хоть Баратеон и не видел лица Ворона, он не мог не понять, что при этих его словах бледное лицо Риверса исказилось в улыбке. Ему даже не нужно было отрывать взгляда от крысиного трупа, чтобы это проверить. Лионель ненавидел его улыбку. – Отчего столько гнева? Я же ничего не просил для себя. Я просил просто сослать меня на Стену. Мы оба знаем, что я должен там быть. А Эгг должен сидеть на троне. Ты сделал все, чтобы он на него сел и настроил его на нужное нам решение. Поздно сдавать назад. – Риверс скрестил худые руки на груди. Рукава широкой мантии задрались, обнажив шрамированные предплечья. – Иначе из-за Стены… Ну, ты знаешь. Не спасётся Вестерос. Могучее дело Штормового Лорда содрогнулось. Он видел… Нет, даже не так. То, что показал ему Риверс во сне – это правда. Он чувствовал – это была правда. И если Эгга не будет на троне, а Риверса – на стене, это будет крах. А при соблюдении всех этих условий… Кто знает, что будет? Риверс не знал, или не хотел говорить. Но шанс будет, Лионель это знал. Риверс внезапно подошёл к нему на шаг. Баратеон даже не дернулся, даже не поднял на него глаза. Один удар баратеоновского кулака – и лорд Кровавый Ворон улетит смотреть очередные видения. Не страшно. Риверс внезапно от души хлопнул его по плечу. Баратеон вздрогнул вновь и все-таки посмотрел в жуткие глаза Риверса. – Ты лгал им ради королевства, Лионель. Ответом ему послужил полный иронии сдавленный смех.