***
В то же самое время эскадра объединённого японо-американского флота продолжала свой путь на северо-восток. Все они слышали передачу Орлеана. Констелейшин, была в ужасе. Она дружила с Орлеаном, при том очень хорошо, а тут, слышать, как её, буквально, чуть ли не потрошат, ей было невыносимо. К тому же, насколько она, как и все остальные, знала, что Курэ была японкой, что только вызвало только более сильные подозрения. В какой-то момент она хотела взять всех своих сопровождающих, и на своей максимальной скорости попросту оторваться от японской части эскадры. Этим планам помешало лишь срочное сообщение от Майи, в котором та более подробно раскрывала ситуацию. Тут уже вспыхнули яростью девушки Сакуры. Они и помыслить не могли о предателе в своих рядах, и были разорвать эту, так называемую «Курэ» на части, лишь за один факт предательства. К тому же, поскольку те, кому они вышли на перерез оказались Парламентскими, внезапно завелась Суруга, казалось бы, самая уравновешенная из всех. Её сестра, Кии, всё ещё была в довольно плачевном состоянии, и она знала, что виной тому были именно девушки из Парламента, и она хотела отомстить за свою сестру. В остальном же, только Индепенденс сохраняла ясность ума, хотя, так же, как и все, хотела найти убегающих. В открытом океане найти кого-то было почти невозможно. И все это понимали. У них был лишь приблизительный курс движения противника и его скорость, но с другой стороны, лётчики береговой охраны, которые теперь выполняли полёты только с Азорских островов, ведь от материка и Бермуд они находились очень далеко, стали это делать куда чаще, задействуя старые гидросамолёты. Наземные радары Азорских островов, которые были выведены из строя снова действовали, пусть их экраны и молчали. Неоспоримым преимуществом было то, что эскадра Констелейшин была к востоку от Азорских островов, блокируя таким образом, как северный, так и южный путь вокруг островов. Единственное что они понемногу стали смещаться на север, ведь именно к северу от Азор произошло столкновение с последующим предательством Курэ. Когда солнце уже клонилось к закату, один из самолётов разведчиков смог обнаружить два корабля, идущих на северо-восток. Скорректировав курс, и сверившись с донесениями разведки, которые говорила, что активность Королевского флота и Железной крови крайне незначительна, эскадра Констелейшин повернула чуть сильнее на Восток, и увеличила свою скорость, до максимальной скорости Суруги, что для самой Констелейшин означало, что только пять из её семи труб работали в полную мощность. По примерным подсчётам они должны были нагнать противника, увидев их дымы на горизонте, примерно к двенадцати часам утра следующего дня. Они готовились к ночи. Две трети девушек ушли по своим каютам, готовясь к следующему дню, оставшиеся же стояли на вахте, следя за курсом и окружающей обстановкой.***
Ночь прошла спокойно. На утро Влада встретилась с Мурманском, которая, как оказалось, уснула ближе к четырём часам ночи, а на дежурство заступила Курск, которая так же явилась к ним. — Оах~. — Зевнула Мурманск, приветствуя Курска. — Я что-то уснула … За ночь ничего не случилось? — Спросила она, немного потягиваясь. — Нет. С тех пор как ты ушла не было ничего. — Она остановилась, водя глазами по потолку, вспоминая что-то. — Единственное что от Союза пришла пара сообщений. Она говорит, что сегодня мы сможем встретиться с ней и её эскадрой. — … С Союзом … — Повторила тихо Влада. — «Она же не знает, что да как …» — Мысль промелькнула у неё в голове, но озвучить её она не решилась. — Ясно. Когда мы должны будем встретиться с ней? — Она говорит, что ближе к вечеру. — Ответила ей Курск. — Они должны идти с востока, так что мы довольно быстро сближаемся с ними. — Я всё ещё задаюсь вопросом, почему вообще Союз решила лично пойти нам на встречу, но … На самом деле это, скорее, и к лучшему. — Пожала плечами Мурманск. — В конце концов, мало кто захочет лично связываться с Союзом, особенно на поле боя~. — Ну, когда мы встретимся, то и спросим у неё. — Пожала плечами Курск. — Эм … знаете … — Влада что-то почувствовала. Что-то странное. Они были на ходовом мостике, поэтому все приборы были тут же. — Что такое? — Спросила Мурманск, которая заметила, что Влада отошла немного в сторону, схватившись за голову. — Подожди. — Буркнула она, пытаясь понять, что конкретно она чувствует. Неожиданно понимание проскочило в её глазах, и она бросилась к экрану воздушного радара. Для двух других это было неожиданно, и они сделали шаг вслед за ней, прежде чем услышали тихий, но грозный шёпот. — Твою мать … — Что такое? — С дрожью в голосе спросила Мурманск. Влада оторвалась от экрана радара и выпрямилась, повернувшись к Курску и Мурманску. Она посмотрела им в глаза, и спокойным, но в то же время стальным голосом сказала. — Неизвестная авиация находится к юго-востоку от нас. И они движутся сюда. — Сколько? — Сглотнув спросила Мурманск. — Я … я не знаю. — Помотала головой Влада, указывая на радар. — Будто бы десятка три, может больше. — Отойди. — Стальным голосом сказала Курск. Сразу, как Влада сделала шаг в сторону, она тут же оказалась у экрана радара. Ей потребовалось пара секунд, чтобы полоска на радарной сетке сделала два поворота. — Авиация противника на сто тридцать пять, количество около сорока самолётов. — Она подняла глаза на двух других. — Подготовить все системы ПВО, зарядить фугасные снаряды остальные орудия. Подготовиться к бою! — Громко и чётко сказала она, прежде чем быстро направилась к выходу. Я на свой корпус, вы тут! — Принято. — Кивнула Влада, наблюдая за тем, как Курск скрывается в проходе, после чего посмотрела на Мурманск. — Ты сможешь прикрыть? У меня … небольшие проблемы с ПВО, после последней битвы. — Да. Ты можешь рассчитывать на мои орудия. — Уверенно кивнула Мурманск. — Хорошо. — Облегчённо вздохнула Влада. — Тогда готовимся. Следующие несколько минут прошли в напряжении. Все три девушки сверлили глазами небо, дожидаясь, когда самолёты противника вынырнут из-под облаков. Наконец, это произошло. Сначала одна тёмная точка показалась на фоне белоснежных облаков. Потом их стало две, потом ещё и ещё. В ответ, с тихим шипением сработали катапульты Курска, и в небо поднялся десяток самолётов и направились в сторону противника, уходя под облака. По тем же, кто уже спустился ниже начали стрелять зенитки. Оставшиеся пятидесяти семи миллиметровые зенитки Владивостока с правого борта начали вести огонь по приближающимся самолётам. Позади неё так же послышались звуки выстрелов, пусть и куда более громкие. С борта Курска огонь открыли сто тридцатки. Их снаряды разрывались в строю самолётов, окрашивая небо чёрными дымными облаками. Наконец, первый самолёт с белыми звездами вспыхнул оранжевым пламенем, и оставляя за собой шлейф дыма, рухнул в море. Следом взрыв снаряда разорвал ещё пару самолётов, чьи останки, подобно горящим листьям упали в океан. Плотный огонь ПВО заставил Индепенденс, ту, которая и руководила всеми этими самолётами, изменить стратегию. Большая часть авиации рассредоточилась, некоторые самолёты ушли ниже, явно готовясь к торпедной атаке, а вторая часть наоборот, взмыла в облака, где зенитный огонь не был столь точным и плотным, за место этого там их поджидали самолёты Курска. КОР-2 не был самым быстрым и манёвренным самолётом, но нагруженный бомбардировщик, который идёт на подъём, имея преимущество по высоте, догнать он мог. Пулемётные очереди из двух ШКАСов прорезали своими трассерами небеса, и вот, ещё один бомбардировщик летит вниз, объятый пламенем. Однако и в другую сторону это работало. Один из КОРов так же превратился в огненный шар и устремился в воду. — Владивосток! Вода! — Крикнула Мурманск по связи, и сразу за этим послышался звук выстрела её шестидюймовок. С правого борта Владивостока поднялось в несколько столбов воды. Это действие приводило к двум последствиям. Во-первых, это закрывало обзор самолётам противника, мешая им выйти в торпедную атаку, а во-вторых, если самолёт попадал в этот фонтан воды, то разрушался. Зенитки Влады так же повернулись, обращаясь к торпедоносцам, встречая их шквальным огнём. Зенитные орудия вели огонь словно пианино, с точно таким же темпом. Однако этого было недостаточно. Корпус линкора вошёл в циркуляцию на правый борт, становясь носом к торпедоносцам. Это, конечно, уменьшало, пусть и не сразу, количество зениток, которые вели огонь по самолётам, но, с другой стороны она уменьшала зону поражения для торпед. Мурманск поняла это и перебежала ближе к носу, чтобы иметь возможность вести огонь из своего такелажа. Из десяти самолётов, которые зашли на курс атаки, только шесть остались в строю. В этот момент выстрел произвели орудия главных башен Владивостока. Шесть столбов, высотой под сотню метров, поднялись в небо, скрывая летящие самолёты за собой. На мгновение стало тихо. Столбы воды стали медленно оседать обратно, и из них показалось три оставшихся самолёта. Они уже были достаточно близко, и три торпеды плюхнулись в тёмную воду океана. — Торпеда справа по борту! — Крикнула Влада по связи, предупреждая как Мурманск, так и Курск. — Быстро! Всеми зенитками, огонь по торпедам! — Крикнула в ответ Мурманск, уже нацелив орудия оснастки в воду. Столбы воды, поднимались в небо, снаряды и пушек и пулемётов чертили линии на воде, пытаясь уничтожить идущие торпеды. Один взрыв поднял в небо столб воды. Одна из торпед взорвалась. Вторая торпеда прошла в десятке метров от носа, видимо, прицел самолёта, который её запустил всё же сбился после выстрела главного калибра Влады. Третья же торпеда так же не нашла цель, пройдя между кормой Владивостока и носом Курска. Все трое выдохнули от облегчения, но тут Мурманск вновь закричала. — Владивосток! Двенадцать часов! — Успела прокричать она. Влада выбежала на более открытое место, попутно наводя все свои зенитные батареи в то место. С носа, почти под прямым углом к ней приближался бомбардировщик, секундой ранее вынырнувший из облаков. Как только она увидела цель зенитки тут же открыли заградительный огонь. Самолёт каким-то чудом лавировал между линий трассеров, после чего наклонился вниз и стал резко снижаться. Влада и Мурманск с ужасом в глазах наблюдали, как на огромной скорости самолёт снизился, как что-то отделилось от него, после чего он взмыл обратно в небо, только за тем, чтобы через секунду быть сбитым случайным снарядом. Но было поздно. Он выполнил свою миссию. Несколько протяжных и томных мгновений Влада и Мурманск молчали, ожидая что случиться. На мгновение и Мурманск промелькнула мысль, что всё обойдётся, но она была тут же растоптана взрывом, сотрясшим корабль. — Агх! — Влада вскрикнула и застонала от резкой боли, которая словно волна прокатилась по её телу. Она упала на пол, схватившись рукой за ближайший выступ. Мурманск видела как произошёл взрыв. Она почувствовала, как корабль тряхнуло, после чего, через радиосвязь, она услышала душераздирающий, болезненный крик Владивостока, от которого мурашки пробежали по её коже. Секунду она колебалась, куда ей броситься. Разум подсказывал ей как можно быстрее побежать в сторону взрыва, чтобы оценить повреждения, но колющая боль в груди говорила ей о том, что она должна сейчас быть подле Владивостока, чтобы попытаться хоть как-то помочь. Эти раздумья прервал голос Влады. — Мурманск … что там? — Сквозь боль, со стиснутыми зубами, спросила она, явно пытаясь хоть как-то притупить боль. — Д-Да … сейчас. — Дрожащим голосом процедила она, бегом направившись к носу корабля. Орудия Владивостока продолжали смотрять примерно на половину второго, относительно носа корабля. Это и спасло их от уничтожения взрывом. Пройдя чуть вперёд, она смога посмотреть, что случилось. В десяти метрах от основания первой башни, стоял столбы чёрного дыма. Палуба была пробита. В под палубных помещениях горел пожар, с которым едва справлялись средства борьбы за живучесть. Внутренние помещения были раскурочены взрывом. Мурманск с ужасом посмотрела вниз, в пробоину, пытаясь понять, насколько она объёмная. Дым и огонь мешали это сделать, но в один момент пламя отступило, и она смогла увидеть пол того помещения. Оно было примерно в десятке метров ниже. Мурманск была в ужасе, но в то же время, и счастлива. Бомбардировщик промахнулся. Он сбросил бомбу на несколько мгновений раньше, чем должен был. Бомба, которая должна была попасть в крышу башни, подобно Аризоне или Марату, попала в палубу перед ней. Да, она пробила палубу, и раскурочила переборки корпуса, но барбет защитил механизмы башни от взрыва и осколков, а мощности бомбы не хватило чтобы добраться до киля корабля, чтобы нанести ему хоть какой-то вред. — Владивосток! — Прерывистым голосом позвала её Мурманск, посмотрев на мостик. — Что там? — Спросила она, поднявшись на ноги, всё ещё крепко сжимая ближайшие предметы, чтобы удержаться на ногах. — Палуба пробита, серьёзные повреждения, но не критические. Киль и орудийные барбеты не пострадали. — Ясно. Оставайся там же, прикрывай мой корпус со лба. С кормы у меня есть башни, я ими справлюсь. На тебе — нос. — Сказала она, превозмогая боль, которая понемногу стала сходить на нет. — Нужно … Нужно отбиться от самолётов. — Есть! — Уверенно сказала Мурманск, бегом переместившись на самый лоб корпуса. В этот момент на связь вышла Курск, в чьём ледяном тоне слышался намёк на беспокойство. — Что там у вас случилось? — Спросила она, глядя на столб дыма идущий из носовой части Владивостока. — Попала бомба. — Ответила Влада, тяжело дыша. — Мурманск сказала, что ничего важного не повреждено … — Сказала она, однако по её голосу не было похоже, что там нет ничего серьёзного. — Мурманск?! Скажи, что там у вас случилось?! — Прокричала Курск, после чего она была прервана очередным громким хлопком, от выстрела сто тридцаток. Мурманск ответила не сразу, ведь была занята тем, что наводила орудия на очередную группу самолётов, мешая им выйти на позицию атаки. Её орудия произвели очередной выстрел, и двойка самолётов рассыпались в горящие обломки. — Бомба попала в носовую палубу! — Она прервалась, чтобы снова выстрелить в пролетающий самолёт. — Пробила палубу и взорвалась внутри … серьёзные повреждения внутрянки, но киль и вооружения в порядке. — Ясно. — Сурово ответила Курск, прорычав сквозь зубы. Установки ПВО и истребители продолжили вести бой, с, казалось, большей силой, чем до этого. Из вступивших в бой трёх дюжин самолётов, которые бросились в атаку на них, в небе осталось только полторы дюжины. Остальные же уже покоились на океанском дне. Из-под облаков вновь выпали два самолёта, один гнался за другим. Пулемётная очередь с КОРа буквально пропилила крыло очередного бомбардировщика, заставив тот крутясь плюхнуться в воду. — Что?! — Изумилась Влада, смотря на небо. — Самолёты! Они … отступают! — Боль всё ещё сопровождала каждое её действие, но даже так она смогла позволить себе радостный возглас. — Пережили … — Они отступаю. — Сказала Курск, смотря в след уходящим самолётам, пока её истребители продолжали их преследовать. — Это ещё не конец. — Её самолёт сбил ещё один самолёт противника, после чего она отдала приказ своим самолётам вернуться обратно на её борт, а сама направилась к Владивостоку. Поднявшись к ней на борт, она тут же направилась на мостик, где и обнаружила Мурманск и Владивосток. Влада стояла согнувшись, крепко держась за убранство мостика, с оголённой спиной, а вокруг, с аптечкой суетилась Мурманск. — Что там? — Своим типичным, стальным, но в этот раз с нотками обеспокоенности, голосом, спросила Курск. — Жить точно будет. — Сказала Мурманск, извлекая что-то из аптечки. — У неё повреждение легче, чем у моего корпуса, но из-за того, что это в первый раз, то … очень неприятно. — Да … — Со сжатым стоном кивнула в подтверждение Влада. — Вроде и бывало хуже, а вроде и нет … Как ты только тогда всё это время терпела это? — Спросила она, повернувшись к Мурманску. — Сначала — адреналин, потом, когда ты уже потеряла сознание — обезболивающее. Да и для меня такое не в первой~. — Улыбнулась Мурманск. — Сейчас будет довольно больно. — Сказала она, вскрывая упаковку Промедола. — Готова. — Угу. — Кивнула Влада. Сразу же следом игла уткнулась в спину, вводя лекарство. — Ай! Тс-сс. — Я говорила, что будет больно. — С сочувствующим выражением лица сказала Мурманск, прежде чем вынуть иглу. — Ну, вот и всё~. — Сказала она, вновь закрывая спину Владе. — Спасибо. Курск же не пожелала наблюдать, как Владу колют. Она вышла с мостика, и решила связаться с Союзом. — Союз … Союз, приём. — Повторяла она, вслушиваясь в помехи, пока ей, наконец, не ответили с той стороны. — Да, Курск, тебя слышно. Что там у вас? — Спросила Союз немного сонным голосом. У Курск неожиданно сжало горло, и едва пересилив себя, она сказала. — На нас напали. Весь сонный голос Союза тут же исчез, словно снег брошенный в огонь. Холодный, яростный голос прозвучал по ту сторону линии связи. — Напали?! Кто? — Самолёты. Было три дюжины, приближались с Юго-Востока. Все Американские, но насчёт авианосца носителя сказать не могу. — Тут же, словно хорошо отточенный механизм, ответила Курск. — Ясно … У вас что-то произошло? Кто-нибудь … был ранен? — Её голос был ровным, но Курск была одной из шести человек во всём мире, которые смогли бы уловить в нём тихую нотку беспокойства. — Да. Один из бомбардировщиков прорвался и атаковал Владивосток. На меня так же выходили в атаку, но бомбы пролетели мимо. — Владивосток … ранена? — Союз почувствовала, что пол будто бы ушёл из-под ног. Ей потребовалась секунда, чтобы прийти в себя, но даже эта секунда для неё, длилась, будто бы вечность. — Насколько всё серьёзно? — Спросила она. — Попадание было до цитадели. Никакие важные механизмы и киль не повреждены, но палубы довольно сильно посекло. Мурманск сейчас колит ей Промедол. — Ясно. — Союз кивнула головой. — Каковы сейчас у вас координаты, я прикажу Волге отправить туда авиагруппу для прикрытия. — Она дождалась, пока Курск диктовала координаты, курс и скорость, которая теперь, из-за повреждения Владивостока, снизилась до двадцати узлов. — Принято. Ждите авиацию. — Хорошо. — Ответила Курск, заканчивая передачу. Союз с раздражением откинулась в кресло. Она действительно проснулась несколько минут назад, и ещё не успела в полной мере прийти в себя. Так было ровно до того, как с ней не связалась Курск. Сонливость тут же пропала, но ей на смену пришло раздражение и чувство бессилия. — Волга. — Закрыв лицо рукой, она вновь обратилась к радиостанции. — Ты тут? — Да, я тут. С добрым утром, кстати. — Она говорила довольно странным тоном, будто бы глотая окончания слов. — Ты ешь что ли? — Голосом с небольшим оттенком удивления спросила Союз, а когда с того конца последовало подтверждение, она добавила. — Что и следовало ожидать … — Что? Я решила перекусить. Знаешь, я в Портленде выменяла у Хоу коробку булочек с вареньем, не пропадать же добру! — Ладно. Ничего страшного. — Союз помотала головой, после чего продолжила. — Отправь пожалуйста пару истребителей по вот этим вот координатам. — Л-ладно … -Неуверенно сказала Волга, дожевывая булочку. — А что случилось? — На Владивосток, Мурманск и Курск напали самолёты противника. Владивосток повреждён. — О, боже … — Прошептала Волга, прикрыв рот рукой. — Россия … Она знает? — Нет. — Ответила Союз. — Пока нет … я … я боюсь ей говорить об этом. — Честно сказала Союз, глубоко и грустно вздохнув. — Я … я отправлю звено тяжёлых и обычных истребителей. Если я правильно всё поняла, то они будут там, где-то через полтора часа. — Сказала она, прежде чем добавить. — Ты знаешь, откуда прилетели те самолёты, которые напали на них? — Курск говорит, что с Юго-Востока. — Значит для нас это с Юга или Юго-Запада … Я отправлю несколько разведчиков туда, попытаюсь найти этих мразей. — Сказала она холодным, расчётливым тоном. — Буду благодарна. — Сказала Союз. — Если что будет, докладывай. — Есть. — Сказала Волга, прежде чем отключиться. Сидя в кресле, Союз пыталась собраться с мыслями. В очередной раз она чувствовала вину за то, на что не имела никакого влияния. Она была главой флота Парламента, она была ответственной за каждую другую КАНСЕН под своим командованием. Она была в ответе за то, чтобы они не пострадали. Когда во время великой войны была потоплена Ташкент, когда авиабомбой была повреждена Петропавловск, когда во время войны сирен её подчинённые приходили с вылазок едва живыми … Всё это время она винила в этом лишь себя. Сейчас так же. Она не могла повлиять на это, не могла ничего исправить, но даже так, она не могла не винить себя. — … Должна … — Прошептала она про себя. Верно. Это была не её вина, это было вне её сил, но в её силах было сделать так, чтобы это не усугубилось. В этот момент раздался тихий стук в дверь, и сразу после этого, она открылась, впуская внутрь высокую синеволосую девушку. — Сестра, там Волга запустила самолёты … что-то случилось? — Спросила она обеспокоенным голосом. Союз не хотела бы, чтобы её сёстры волновались, но замалчивать она не могла. Тяжело вздохнув, она сказала. — Да, случилось. На них налетели самолёты, и одна из бомб попала во Владу … как сказала Курск, там серьёзные повреждения внутренних помещений, но жизнен важные элементы не пострадали … Беларусь. — Пока Союз говорила, она не смотрела на свою сестру, но когда всё же подняла взгляд, то увидела выражение лица своей сестры. В этот момент, Союз поняла, что Беларусь сейчас была в ярости. Сам воздух, казалось, остыл почти до отрицательных температур. Взгляд Беларуси стал острым, словно кинжалы. — Кто? … Кто это сделал? — Спросила она спокойным голосом, но несмотря на всё её внешнее спокойствие, в нём слышалась злость, которую Союз почти никогда не видела. — Я не знаю. Волга это сейчас выясняет. — Сказала Союз, наконец поднявшись с кресла. — Сестра, я зла не меньше тебя, и так же хочу быстрее вернуть их всех, но сейчас, мы не можем ничего сделать. Беларусь оскалилась от злости, после чего её лицо вновь вернулось в нормальное состояние. — Знаю … — Согласно кивнула она, подняв глаза на сестру. — Через сколько мы должны с ними встретиться? — Через несколько часов. Если то, что сказала Волга правда, то где-то в районе пяти часов. — Пять часов … Россия к этому моменту уже должна будет проснуться. — Задумчиво сказала Беларусь. — Да она минут через сорок уже на ногах будет. — Впервые за это утро Союз позволила себе хоть какое-то подобие улыбки. — Ты же её знаешь. — Знаю. — Улыбнувшись, кивнула Беларусь. — И когда она узнает, что случилось, то её будет не удержать. — Да …***
В то же самое время Индепенденс наблюдала, как остатки отправленных ею эскадрилий заходили на посадку. Она с грустью наблюдала, как из отправленных ею тридцати шести самолётов, на её полётной палубе стояло лишь тринадцать, да и те с повреждениями. — Как прошло? — Суруга вышла из-за одного из самолётов, проводя рукой по обшивке, испещрённой осколками и пулемётными пробоинами. — Линкор повреждён, а крейсер лишён половины авиагруппы. — Ответила Индепенденс, проходя мимо японки, приказывая самолётам вернуться в ангар. — Серьёзно?! Ты потратила столько самолётов ради одного только повреждения и половины выбитых самолётов?! — Закричала Суруга, идя вслед за ней. — Сколько самолётов ты сбила? — Пятерых. — Что?! Ты сбила пять самолётов потеряв двадцать три?! — Суруга буквально кричала на Индепенденс, смотря на неё широко раскрытыми. Она схватила американку за плечи и даже немного потрясла, прежде чем последняя смогла ответить. — Справедливости ради, в самом бою я потеряла всего лишь девятнадцать, остальные упали по дороге назад из-за повреждений. Ответ Индепенденса не сильно убедил Суругу, и та продолжила. — Всего лишь девятнадцать?! Девятнадцать на пять! — Продолжила кричать та, всё ещё тряся американку за плечи. Наконец, Индепенденс это надоело. Она оттолкнула от себя Суругу, отчего та упала на полётную палубу её корпуса. Немного придя в себя, линкор в некотором недоумении посмотрела на нависшую над ней девушку. — Закончила? — С серьёзным лицом, которое редко можно было увидеть у неё, спросила Индепенденс, прожигая Суругу глазами, словно кинжалами. — Мне напомнить тебе, что это был налёт не с целью уничтожения их авиагруппы, которая, как оказалось есть, а для нанесения удара по ним. Я даже истребителей не отправляла, а большинство потерь были от зенитного огня. Они … У них какая-то особая метода против торпедников, я, по крайней мере, ни видела такую не в великую войну, ни в войну с Сиренами. — Она замолчала, восстанавливая дыхания. — И даже так я смогла сбить почти все их самолёты. Индепенденс отвернулась от лежашей на лопатках Суруги и прошла в конец полётной палубы, смотря на море, и сказала, достаточно громко, чтобы Суруга слышала это. — Через два часа мы увидим их на горизонте. А, через, часа три, вы уже сможете открыть огонь. И именно тогда вы заметите, что по вам работает не две тройные турели, а одна … К тому же, из того, что я успела увидеть — их скорость упала узлов до двадцати трёх. Суруга поднялась с палубы и отряхнулась с показательным пренебрежением к авианосцу. — Что же, я тебе поверю, гладко палубник. — С надменным взглядом сказала Суруга, встав за Индепенденсом. — Я надеюсь, что ты права, и что ты действительно смогла хоть немного приблизиться в своей полезности к, хотя бы, Хирю, но знай, если ты решила так скрыть свой провал, то я разнесу тебя на куски. — Как будто мне есть резон это делать. — Усмехнулась Индепенденс, с вызывающей, нахальной улыбкой на лице. — Зачем мне это? Мы же союзники. — Да кто же тебя знает. — Пренебрежительным голосом ответила Суруга, пожав плечами. — Вы — Американцы, всегда были бесчестными, так что я не удивлюсь, если ты, или кто-то из вас, захочет вонзить мне нож в спину. — Ха. — Усмехнулась Индепенденс, привлекая к себе взгляд Суруги. — В этой войне пока только вы были замечены за предательством. — Сказала она с ядовитой улыбкой на лице. — Заткнись! –Прошипела Суруга. — Она предатель, которую каждая девушка в нашем флоте хочет убить самым мучительным способом. — Суруга оскалилась, посмотрев на Индепенденс. — А ты не имеешь права так говорить о нас. Или думаешь, если есть лук и птица, то имеешь и регалии Серого Призрака? — Ах ты!.. — Тихо. — Спокойный голос заставил их обеих повернуть голову. В паре метров от них на полётной палубе стояли Констелейшин и Хией. — Ваши споры могут подождать. — Серьёзно сказала Констелейшин. — Сейчас, наша цель догнать беглецов и взять их в плен, а не выяснять отношения друг с другом. — Она замолчала, после чего подняла глаза сначала на Индепенденс, потом на Суругу. — Я думаю, что ни совет, ни Нагато не будут довольны тем, чем вы тут занимаетесь. Согласны? — Да. — Верно. Две девушки с неохотой согласились, после чего разошлись. Их ордер продолжил своё движение в след за Владивостоком.***
Следующие два часа для Влады, Мурманска и Курска прошли очень напряжённо. Воспользовавшись коротким промежутком спокойствия, Мурманск, так же, как и Влада, приняла обезболивающее, которое она принимала каждый день с момента повреждения при переходе. Влада и Курск, даже не смотря на свои рабочие воздушные радары, продолжали упорно наблюдать за небом, ожидая нового налёта противника. Курск так же активировала гидролокатор, опасаясь появления подводных лодок противника, о нахождении которых в этом районе, хоть и не сообщалось, но никогда нельзя было говорить об этом уверенно. Но всё это было тщетно. Повреждения Владивостока не были критичными. Там даже не было каких-либо важных элементов, ни боезапаса, ни топливной системы, ничего. Но из-за ошеломления, и, всё же некоторых повреждений конструкций носа, скорость упала сначально да двадцати узлов. Позже её удалось поднять до двадцати двух узлов. Авиагруппа Курска так же была почти полностью потеряна, из-за чего она потеряла возможность разведки и дополнительной поддержки. Все втроём они ждали двух вещей, смотря на экраны радаров. Первое — Сигнал с Северо-Востока, который бы ознаменовал бы приход Союза с эскадрой. Второй, который они боялись, — Сигнал с Юго-Востока, который бы означал только одно — их догнали и им необходимо было бы принять бой. В какой-то момент воздушный радар начал подавать сигнал о приближении двух звеньев самолётов. Все они напряглись, готовясь снова вступить в бой с самолётами противника, но в этот момент по радиосвязи раздался голос Волги. — Поддержка с воздуха с вами! — Её успокаивающий голос стал даром и облегчением для всех. Выстроившись на палубах или открытых площадках, Мурманск и Владивосток, приветствовали пролетающие вдоль борта самолёты, радостными криками и подкидыванием в воздух шапок, Курск же ограничилась лишь помахиванием рукой. После этого, с уже поднятым настроением все вернулись на свои посты. Влада была той, кто сидела в рубке, склонившись над экраном радара, который продолжал издавать противный, пронзительный гул, каждым оборотом стрелки. Снова и снова. Снова и снова. Наконец, звук изменился. Она, которая уже положила голову на подставку радара, резко поднялась, в нетерпении ожидая увидеть новые показания радара. — Блять. — Вырвалось у неё, когда на зелёной радарной сетке читалось несколько далёких силуэтов, приближающихся с Юго-Востока. Ей потребовалась секунда, чтобы всё это осознать и ещё столько же, чтобы выйти на связь со всеми. — Срочно! Радар засёк сигнатуры, направление Юго-Юго-Восток. Дальность … на предел действия радара. Все тут же вскочили, занимая свои позиции. Часть самолётов, самые лёгкие, направились в направлении, в котором Владивосток заметила нахождение противника, для подтверждения количества, ведь сомневаться в словах Влады, у Волги не было никаких причин. Корпуса Курска и Владивостока продолжали идти прежним курсом, и лишь только башни обоих кораблей повернулись в сторону противника. На Курске, помимо этого, заработали краны, готовые отправить в воду пару мини-субмарин класса Блоха. Часы показывали 13:17. До предполагаемой встречи с эскадрой Союза оставалось около трёх часов. Через десять минут радио вновь раздался голос волги, которая несла отнюдь не радостные новости. — Эскадра противника в сорока километрах к Юго-Востоку. Один авианосец, четыре линкора, шесть крейсеров и столько же эсминцев. Идут со скоростью около тридцати узлов — Вот чёрт. — Прошипела Курск, ударив по панели управления, при том, с такой силой, что металлический каркас в месте удара прогнулся. — Мурманск, Владивосток, готовьтесь в течении часа они приблизятся достаточно для того, чтобы открыть огонь. — А почему мы не можем пересесть на твой корпус и попытаться удрать от них. У тебя же скорость больше, чем у моего, к тому же повреждённого корпуса. — С надеждой в голосе сказала Влада, на что Курск ответила ей. — У меня машины уже изношены. Ещё и после погони за вами я почти что израсходовала их ресурс, так что долго они не продержатся. — Отрицательно покачала головой Курск, после чего продолжила. — А если во время боя у меня накроются машины, то мы сразу же потеряем в огневой мощи … — Ясно. — Грустным, почти обречённым голосом ответила Влада, нервно постукивая пальцами по ближайшей поверхности. — Тогда … надеемся, что сможем продержаться. — Я буду прикрывать вас с воздуха, чтобы их самолёты вновь не налетели на вас. — Сказала через общую связь Волга, получив невидимые ей кивки ото всех девушек. — Принято. — Подавленным голосом сказала Влада. Два корабля продолжали свой путь. Каждая минута ощущалась как вечность. Вот на горизонте стали появляться едва заметные, далёкие дымы. С каждой минутой, дымов становилось всё больше и больше. Радиолокатор всё четче и чётче показывал очертания кораблей. Башни Владивостока с электрическим гулом довернули до нужного положения, после чего орудия, с привычной, но кажущейся настолько маленькой, скоростью, поднялись до нужного угла возвышения. С вспышкой пламени обе башни направили тяжёлые снаряды в направлении приближающимися к ним кораблям. Секунды полёта ощущались словно вечность. Влада наблюдала за трассерами и тем, как они приближались к кораблям противника. Наконец, столбы воды поднялись в центре ордера противника, скрыв несколько кораблей противника. В ответ один из кораблей, Суруга, чего Влада знать не могла, открыла ответный огонь из своих четырёх ста десяти миллиметровых носовых орудий. Через некоторое время к ней присоединилась и Констелейшин. Суммарно восемь орудий в носовом залпе стали вести огонь по Владе и Курску. Первые снаряды ложились с явным перелётом. Расстояние было критическим, стрельба велась практически за горизонт, поэтому корректировки огня, как таковой почти что не было, разве что самолёты, но что Волга, что Индепенденс передавали информацию с задержкой, рискуя своими бортами, поэтому в её точности так же нельзя было быть уверенным. Первые полчаса бой так и проходил. Расстояние между кораблями медленно, но неуклонно уменьшалось, и постепенно огонь становился всё более и более точным. К этому моменту со стороны советской эскадры огонь вела вся главная артиллерия обоих кораблей, а со стороны противника к обстрелу присоединились и оба корабля класса Конго, правда огонь вели они только из курсовых орудий, для быстрейшего сокращения дистанции. С каждой минутой попадания становились всё ближе и ближе. Один из снарядов взорвался в десятке метров от борта Курска, залив её водой и осколками. Это не осталось безнаказанным, и один из выпущенных самой Курск, снарядов разорвался на палубе одного из эсминцев, отчего на нём вспыхнул пожар, который, видимо, не удалось потушить, и этот корабль отвернул от прежнего курса и медленно, всё ещё выпуская в небо клубы чёрного дыма, потащился обратно. Краткий радостный момент — вот то единственное, что они могли себе позволить в этой ситуации, ведь в следующий момент снаряды уже разорвались у них. Корпус Владивостока сильно тряхнуло от близкого разрыва снаряда, заставив его накрениться на противоположный борт. В ответ орудия Владивостока вновь открыли огонь, и сразу же в такт им последовал и залп с Курска. Очередной залп снова накрыл ордер японцев, но никаких серьёзных повреждений нанести не удалось, пусть и несколько снарядов попали по линкорам Сакуры, по которым и фокусировали огонь Влада и Курск. Через час после начала боя дистанция боя сократилась. Четыре линейных корабля Сакуры и Союза выстроились в кильватерную колонну, встав на параллельный курс с Владивостоком и Курском. Это позволяло им задействовать всю свою артиллерию главного калибра, но, мешало их сближению с кораблями противника. Впрочем, этого и не требовалось четыре крейсера и три эсминца вышли из общего построения, пустившись в погоню за советскими кораблями, в свою же очередь два крейсера и эсминца остались подле Индепенденса, для защиты. Теперь, положение Парламентской эскадры было вообще не завидным. На них обрушился шквал из почти что трёх дюжин крупнокалиберных орудий. В ответ же огонь вели лишь полторы дюжины орудий. Дистанция продолжала оставаться достаточно большой, для того, чтобы стрельба не была идеально точной и даже не приближалась к старым нормативам, но из-за возможности корректировать огонь, точность стрельбы неумолимо увеличивалась. — Владивосток! Крейсера приближаются к нам! — Крикнула Мурманск, которая находилась на корме Владивостока. Всё время до этого она не могла вести огонь из-за дальнобойности своих орудий, сейчас же её оснастка открыла огонь. Корабли легли в левый крен, отворачивая от кильватерной колонны японцев и перенесли огонь своих орудий на лёгкие силы, что неуклонно приближались к ним. Этот манёвр был призван разорвать дистанцию между основными силами и позволить Владивостоку и Курску разобраться с крейсерами противника. Во время манёвра один из крупных снарядов угодил в корму Курска, уничтожив авиационную катапульту и ангар с самолётами, в ответ Владивосток, перед тем, как перевестись на крейсера, дала последний выстрел по линкорам. Её целью стала Суруга, идущая второй в колонне. Обе башни разрядились с промежутком в секунду, отправив тяжёлые снаряды прямиком в японский линкор. Из первой тройки только один снаряд угодил в главный броневой пояс в область казематов, пробил их броню, и взорвался внутри, но не смог нанести достаточно серьёзных повреждений, если не считать уничтоженных передних казематных пушек и башен вспомогательного калибра, второй же снаряд упал в воду, не долетев нескольких метров, а третий пробил трубу насквозь, упав в воду за кораблём. Из второго залпа два снаряда разбились о палубу, разжигая пожары, первый вспыхнул на носовой палубе перед носовыми башнями, а второй между третьей и четвёртой башням. Скорость Суруги немного упала, и на мгновение показалось, что она собирается выпасть из колонны, но, к сожалению, этого не произошло, но всё же, это ненамного задержало их. — Они замедлились! … — С удивлением в голосе, выдохнула Влада. — Быть может, пока они отступили, мы быстро разобьём их крейсера? — Слишком опасно. — Ответила Мурманск. — Они слишком близко, и если мы попытаемся это сделать — то они просто развернутся и задавят нас, если не числом, то огневой мощью. — Верно. — Будто бы в подтверждение этому, добавила Курск. — Лучше не сбавлять ход. — Хорошо. — Устало согласилась Влада. Крейсера, которые их преследовали не были такими уж мощными. Возглавляла отряд Микума, тяжёлый крейсер Сакуры и сестра Могами, в сопровождении у неё были три американки, тяжёлые Чикаго и Пенсакола и лёгкий крейсер Бруклин. Эсминцы же представляли собой трёх сестёр класса Флэтчер: Тэтчер, Смолли и Стэнли, четвёртой же была девушка Империи Сакуры, Оите. Все эти корабли были куда быстрее, нежели повреждённая Владивосток, поэтому они стали очень быстро сокращать дистанцию. Огонь их пушек был куда более активным, нежели союзных им линкоров или самой Влады или Курска. Эсминцы двигались впереди, пытаясь подгадать момент, чтобы выйти в торпедную атаку, в то же время, крейсера просто пытались нагнать противника и завязать бой. Всё это время на борту Курска происходила какое-то, едва заметное движение. В какой-то момент четыре всплеска, по два с каждого борта, окатили борта Курска, но в общей суете боя это осталось незамеченным. Неожиданно, строй преследовавших крейсеров рассыпался, словно стая рыб, увидевших хищника. — Что это?! — Воскликнула Мурманск, с удивлением наблюдая за тем, как преследовавшие их корабли резко прекратили преследование. — Они … Они отступают … — Нет. — Всё тем же ледяным тоном ответила Курск, но в этот раз в её голосе слышался звериный азарт и веселье. — Просто Блохи пошли в атаку. — Блохи? — Непонимая спросила Влада, как бы переглянувшись с Мурманском. Её лица она видеть, конечно, сейчас не могла, но всё же. — Э-э … Это случаем не твои погружаемые торпедные катера? — Неуверенно спросила она, после короткого непонимания, на что Курск лишь кратко и радостно хмыкнула. — Ха! — Впрочем, этого было достаточно для того, чтобы понять, что Мурманск попала прямо в точку. В подтверждение этому со стороны крейсеров раздалось два взрыва, которые прогремели с небольшим интервалом. Пенсакола скрылась за столбами воды которые вздыбились почти на полсотни метров в небо. Вода стала медленно оседать обратно в океан, а на замену ему пришёл чёрный дым и белый пар, который стал подниматься от корпуса крейсера. Пенсакола потеряла ход. Она отклонилась от прежнего курса и повернула на правый борт, став чу-чуть крениться на левый борт. Её башни будто бы замерли, уставившись в одну точку. Из-пробоины в левом боку стал выходить белый дым, через несколько секунд раздался ужасный, шипяще-скрипучий звук. Вода добралась до котельных отделений. Из-за того, что котлы резко затушили они стали постепенно взрываться. Серия взрывов пронеслась по левому борту Пенсаколы, из-за чего корабль немного выбросило из воды. Как только корпус вновь опустился в воду, он засиял голубовато-белым светом и исчез в его вспышке. Розововолосая девушка, призвавшая свою оснастку, почти сразу же рухнула на воду от полученных повреждений и травм. Тэтчер, находившаяся ближе всех к ней, тут же превратила корабль в оснастку и бросилась к лежащей на поверхности воды Пенсаколе. Через несколько мгновений оснастка Тэтчер вновь вспыхнула, на это раз возвращая корабль, но в этот раз он стоял кормой к противнику. Поддав пара, она, с превышением оборотов, рванулась в противоположную сторону от противника, унося с собой раненую девушку. Так, одним действием Курску удалось выбить четверть от огневой мощи этого отряда. Воспользовавшись замешательством противника Курск попыталась уничтожить или, хотя бы повредить ещё один корабль противника. Её взгляд упал на крейсер Бруклин, который, так получилось, оказался ближайшим к ней. — Владивосток. — Спокойно сказала она, пока её орудия наводились на новую цель. — Подсоби-ка. Огонь по ближайшему крейсеру. — Есть. — Уверенным, чуть радостным голосом, ответила Влада. Ей потребовалось немного изменить курс, позволяя башням навестись на Бруклина, прежде чем произвести выстрел. Снаряды Курска и Владивостока устремились к пяти башенному, странного вида лёгкому крейсеру. Бруклин всё ещё была в шоке от произошедшего. Она никак не ожидала такой быстрой атаки торпедных катеров, которые, к тому же, могли погружаться под воду! Это была её обязанность следить за всякой мелочью, будь то самолёты, эсминцы, подводные лодки или торпедные катера. И она не уследила. Два катера смогли прорваться мимо неё, устремившись к Пенсаколе и выпустили ей в борт торпеды, после чего скрылись под водой. Она видела следы от торпед на воде, и слышала болезненный вскрик подруги во время взрыва. Сейчас она, на малом ходу, отходя от произошедшего, возвращалась в строй, собираясь продолжить погоню. Она слишком поздно поняла, что находится ближе всего к противникам, и что именно на неё сейчас направлены орудия как тяжёлого крейсера, так и линкора. Вода вокруг неё вздыбилась, словно кипящая, от разрывающихся снарядов. Столбы воды вздымались в небо, скрывая её из виду. Тяжёлые бронебойные снаряды попадали в её надстройки и пробивали их насквозь, но вот фугасные снаряды Курска разрывали её корпус. Пожары пылали по всему корпусу. Трубы представляли собой ничто иное, как решето из искорёженного металла. — Я выхожу из боя! Критические повреждения! … На помощь! — В отчаянии прокричала она, пытаясь хоть как-то защититься от этого шквала огня. — Помогите! Она была в отчаянии. Её корабль, так же, как и корабль Пенсаколы, засветился голубоватым светом, исчезая в сотне кубов, и превращаясь в такелаж. Как только такелаж, искорёженный и побитый, сформировался за её спиной, Бруклин тут же попыталась убраться с того места как можно быстрее. Оите была ближе всего к ней, и она направилась к Бруклину, попутно ставя дымовую завесу, позволяя тяжело повреждённой, но всё ещё дееспособной американке убраться оттуда. Держась за бок, тяжело дыша, и отчаянно отстреливаясь, Бруклин последовала за Тэтчером, на которой лежала без сознания Пенсакола. Из пустившихся в погоню четырёх крейсеров осталось только два, и всего три эсминца. Чикаго увидев всё это, уже хотела было повернуть назад, когда по связи раздался голос Харуны. — Вперёд! Мы дадим волю нашей мощи! — Чикаго и Микума повернули головы, и увидели, как на полной скорости к ним направляются сёстры Конго. Хией и Харуна отделились от колонны, которая продолжала идти в линейном строю, и направилась на поддержку крейсерского отряда. Они временно лишились возможности вести огонь из кормовых башен, зато стали куда быстрее сокращать дистанцию. Весь огонь Курска и Владивостока тут же был направлен на них. Два линейных крейсера шли как таран, направленный на корабли противника. Их орудия изрыгали огонь и сталь, в то же время сами получали попадания и повреждения. Харуна шла чуть впереди, ведь во время движения в колонне, именно она шла третьей. На ней сфокусировала огонь Влада. Шестнадцати дюймовые снаряды били в носовую оконечность, прошибая как бумагу, броню линейного крейсера, хотя и не каждым попаданием. Из-за маленького размера цели добрая половина снарядов ложилась по бокам от корабля, заливая его водой и осколками. Другие же улетали в рикошет при попадании в узкий, острый нос линкора. Один снаряд попал во вторую башню и, пробив лобовую плиту, взорвался внутри, полностью уничтожив её. Только реакция и бронированные переборки спасли Харуну от взрывов погребов. Хией же подверглась обстрелу фугасными снарядами с Курска. Оборудованная пушками калибра двести сорок миллиметров, Курск была вооружена сильнее чем почти все тяжёлые крейсера, и лишь только английский Дрейк была примерно равнозначна по огневой мощи. Шквал фугасных снарядов обрушился на японский линкор. Пожары разгорелись на всей палубе, система пожаротушения едва-едва справлялась, но и сёстры не оставались в должниках. Выстрелы двух линкоров, в купе с оставшимися крейсерами, настигали оба корабля Парламета. На палубе Владивостока разгорелся пожар, в котором исчезали зенитные установки, и только на корме, там, где стояла Мурманск, пожара не было, потому, что она сама тушила их. У Курска дела были лишь немногим лучше, ведь на неё не было нацелено меньше орудий. Японские линейные крейсера возглавили ранее разбитый отряд крейсеров и продолжили преследование. Перестрелка продолжалась. Изредка раздавались громоподобные выстрелы с обеих сторон, но Констелейшен и Суруга вели огонь более вяло, чем в начале боя. Основная тяжесть боя легла на сестёр класса Конго и оставшиеся крейсера. Индепенденс же вступила в воздушный бой с Волгой, которая отправляла свои авиагруппы для поддержки своих, а Индепенденс противодействовала их прорыву. Эта ситуация продолжалась некоторое время, в районе пятнадцати минут. За это время корабли получили ещё более серьёзные повреждения. Чикаго уже собиралась выйти из боя, когда небо буквально вспыхнуло. Один из снарядов, то ли Суруги, то ли Констелейшиа попал в заднюю часть надстройки, пробив барбет башен вспомогательного калибра и взорвался там. Столб огня, сначала из одной, а позже из двух башен ударил в небо, озаряя серую гладь океана ярким светом. Влада вскрикнула от резкой боли, а Мурманск с ужасом подняла глаза, пытаясь охватить взглядом столб огня. Башни, которые сорвало взрывом, подлетели в воздух, прежде чем упасть в воду и скрыться в морских глубинах. — В-Владивосток?! — Дрожащим голосом воскликнула Мурманск, пытаясь как-то поймать ртом воздух. — Агх … А … Ах … — Она услышала тихие, теряющиеся на фоне шума боя, всхлипы. — Мама … Огонь выгорел, оставив на месте, где раньше были башни выжженные зияющие дыры. Из-за конструкции корпуса Владивостока, выгорание боекомплекта малых башен не спровоцировало цепную реакцию, которая могла грозить разрушением корпуса, но, даже так, повреждения были серьёзными. Скорость упала ещё сильнее, и она вывалилась из строя. Курск прошла в нескольких десятков метров от повреждённого корпуса Владивостока, обгоняя её. — К чёрту! — Прорычала она с холодной яростью в голосе. — Все, ко мне на борт! Живо! Повреждённый линкор вспыхнул ярким светом и исчез, а на палубу Курска ступили две фигуры. Мурманск держала Владу под руки. Позволяя ей опираться на себя. Та была в сознании, и выглядела, относительно неплохо, если это так, можно сказать. Её лицо было искаженно от боли, на щеках были едва видимые влажные бороздки, а губы содрогались от слов, которые она беззвучно произносила. Оснастка Влады так же была сильно повреждена. Там, где раньше были башни ПМК, теперь были зияющие чёрные, обожжённые дыры, по всему корпусу обеих частей её такелажа были видны сколы, пробоины и подпалины, а у правой части, в районе носа, перед башней, зияла большая дыра. — Вот же … — Курск цокнула языком, с, необычным для себя, волнением в голосе. — Ты как? В ответ Влада подняла свой немного расфокусированный взгляд на Курск. Хрипловатым, надрывистым голосом она заговорила. — Кхе-кх … Нормально. — Сказала она, стиснув зубы, пытаясь то ли притупить боль, то ли сдержать подступающие слёзы. Отдалённо прогремел очередной залп с линкоров противника и они, все втроём, подняли глаза в небо, наблюдая за трассерами снарядов, что устремились к ним. Мурманск успела ужаснуться, Курск как-то выругаться, а Влада почти никак не отреагировала, но попыталась поднять оснастку, в попытке защитить себя и остальных. Они приготовились к удару, но за несколько мгновений до того, как снаряды бы поразили их, яркий, будто бы солнечный, свет, на мгновение вспыхнул возле борта Курска. Снаряды разбились об какую-то невидимую преграду. Волна жара окатила их, когда они в шоке открыли глаза, пытаясь понять, что происходит. Послышались новые отдалённые выстрелы, на этот раз с другого направления, а радиостанция, трещащая от статичных помех, разорвалась голосами, среди которых ясно слышался громкий голос Союз. - Вперёд! Защитите их любой ценой!