Не моя война

Грек посмотрел на Петрова, который в этот момент делал непрямой массаж сердца коллеге. Андрей лишь отрицательно покачал головой, реанимация продолжалась почти полчаса, но не давала никаких результатов. Мужчины понимали, что их коллега мёртв, но старались сделать ещё хоть что бы, продлить его жизнь. Может быть, будь сейчас с ними врач, все могло бы сложиться совершенно иначе, но доктору самому сейчас требовалась помощь. А у коллег не было никакой возможности ее оказать. Грек посмотрел на Петрова, но только отрицательно покачал головой. Александр все понял без слов, он посмотрел на сидящую женщину. — Надо ей сказать, — глухо произнес Грек. — Надо, — ответил Петров. Он и сам понимал, что избежать разговора не удастся, но старался оттянуть его. Словно надеялся, что придет какая-то невидимая сила или случится очередное чудо. Знал ведь, что не случился, но всегда так хотелось верить. — Что там у вас? — ожила рация голосом Гиреева. Начальник отряда никогда не отвлекал подчиненных от работы, считал это неправильным. Тем более, знал, что Петров, а теперь и Грек — опытные спасатели, которые сами справятся с большим количеством трудностей и проблем. — Помощь нужна? — Помощь уже не нужна. — глухо вздохнул Петров, отвечая на рацию. — У нас двухсотый, — мрачно сообщил мужчина. — Кто? — Сергей Саидович напрягся. Он ненавидел, когда гибли люди. Понимал, что про ЧС — это неизбежно и всех спасти невозможно, но ненавидел. И ничего не мог с этим поделать. — Балашов, — скрывать не было никакого смысла. Все равно руководство узнает, рано или поздно. Пусть уж лучше сразу и от них самих, чем информация придет сверху. — Завершайте все, и возвращайтесь на базу, — Гиреев едва сдержался, чтобы не выругаться прямо по рации. — Саидыч, тут еще такое дело, — Андрей отошел подальше. Вряд ли Сапрыкина сейчас его услышит, но лучше перестраховаться. — Что еще? — устало поинтересовался командир. — Алевтина с нами. В общем, она знает, — раздался тяжелый вздох спасателя. — Черт, этого только не хватало! — выругался Гиреев. — Ладно, возвращайтесь все, здесь дальше думать будем. — Понял, командир. Петров отключился. Теперь предстояло самое сложное. Мужчина осторожно приблизился к плачущей женщине и положил руку ей на плечо. — Алевтина, — он старался говорить как можно мягче, но голос все равно предательски дрожал. — Аля. Она молчала, только смотрела вперед, на санитаров, которые уносили тело. Совершенно стеклянные глаза, которые словно ничего не видели, и затуманенный взгляд. Казалось, Сапрыкина смотрела вникуда, и в тоже время ее взгляд был обращен прямо в душу. — Аля, — Петров мягко провел по спине. Женщина вздрогнула и всхлипнула. Совсем тихо, почти неслышно. Но Петров в тайне порадовался и этому, значит шок не полный, значит есть надежда хоть немного выдернуть женщину из состояния ужаса и боли, которые она сейчас испытывает. — Пойдем в машину, холодно, — тихо произнес мужчина. — Андрей, — Алевтина бросилась к телу мужчины, которого любила больше всего на свете. — Андрей! Ее крик разорвал ночной морозный воздух, в нем было столько отчаяния, боли и страха. Женщина бросилась к телу любимого, расталкивая всех. Она упала на колени рядом с ним и зарыдала. Нет, не зарыдала, завыла. Так воет раненный зверь, который понимает, что обречен на верную гибель и пытаться выжить просто не имеет никакого смысла. Грек сделал шаг, хотел подойти, утешить, найти какие-то слова. Но Петров взял его за плечо и удержал, покачав головой, словно говоря «сейчас не время». Александр кивнул и остался стоять в стороне. Ему и самому было больно потерять коллегу и друга, и память о Татьяне все еще была чертовский свежа. Он уже думал, что смирился с потерей любимого человека, но глядя на слезы Алевтины, он переживал свою боль с новой силой.