Вечный свет свечи

Над Энканто раскинулось пасмурное серое небо. Изабелла медленно шла по галерее, и с каждым её шагом на колоннах распускались цветы. Внизу слышались голоса матери, тёти Пеппы и дяди Феликса. Джульетта что-то говорила сестре, но чего бы она ни хотела добиться, у неё это явно не получалось. Изабелла прислушивалась вполуха, ловя лишь доносившиеся до неё отдельные слова и сердитые восклицания. Изредка сквозь общий гул прорывался голос Феликса, перекрывавший голоса остальной родни. «Они уговаривают тётю Пеппу расслабиться, — поняла Изабелла. — Но вряд ли она сможет». Она понимала, в чём дело, и знала, что сама бы тоже не смогла. Долорес родила пять дней назад, но от урагана её матери горожане только-только начали оправляться. Вечером того дня над Энканто раскинулась радуга, а потом её сразу сменили лёгкие светло-серые тучи. Пеппа была удручена, хотя и не настолько, чтобы затопить всё новым дождём. Всё-таки рождение внука давало о себе знать. Изабелла дошла до комнаты Долорес, украсила висящую слева картину гирляндой из аденокалимы и тихонько постучала. Дверь ей никто не открыл, и она, помедлив, вошла сама. В дальнем конце стояла колыбель с накинутым сверху пологом, надёжно защищавшим её от сквозняков и от солнца. Сейчас солнца не было, но окно было чуть приоткрыто, чтобы воздух оставался свежим. Долорес полулежала на кровати; кузина ещё не привыкла видеть её без огромного живота. Она казалась спокойной, однако поглядывала в сторону колыбели, рядом с которой кто-то стоял. Изабелла снова посмотрела туда, и у неё перехватило дыхание от того, что она увидела. А увидела она Абуэлу. Взволнованная, с ласковой улыбкой, она то склонялась над колыбелью, то отступала от неё. Выглядела она при этом так, что у Изабеллы что-то сжалось в груди. Таких взглядов уже много лет не удостаивался никто, только она сама. — Qué niño más hermoso, — ворковала с правнуком Абуэла. — А как на папу похож! И на прадедушку тоже… Ты настоящее чудо, Амадео Мадригаль. Вошедшая кашлянула, заявляя о себе, и Абуэла обернулась к ней, призывно сверкнула глазами. — О, Изабелла, взгляни на него, — позвала она, всё так же улыбаясь. — Твой племянник с каждым днём всё красивее. Совсем как ты когда-то, mi vida. Прежде чем Изабелла подошла к ней, из колыбели послышалось кряхтение. Абуэла наклонилась и, немного повозившись, взяла на руки крупного младенца с бронзовой кожей. Он уже не был таким сморщенным, морщинистым и красным, как в день появления на свет. Голова его была покрыта чёрным пушком волос, на круглом личике поблёскивали маленькие карие глазки. Нос и подбородок не оставляли сомнений, что Амадео похож на отца гораздо больше, чем на мать. По крайней мере, Изабелла не подмечала в нём сходства с Долорес, как ни старалась. — Правда? — только и спросила она. — Да, — кивнула Абуэла. — Я уже тогда чувствовала, что ты станешь настоящей красавицей. Мне не нужен был дар Бруно, чтобы это предвидеть. И наш Амадито вырастет таким же. Правда, мой хороший? Малыш внимательно слушал и смотрел в глаза прабабушке. Он словно понимал, о чём та говорит, и не плакал, не требовал скорее отдать его матери. — Думаю, он точно будет умным, — задумчиво сказала Изабелла. — И спокойным, чтобы я не слишком уставала, — добавила лежащая Долорес, коснувшись ушей пальцами. — Когда родилась твоя мама, она кричала громче всех из моих детей, — вспомнила Абуэла. — Джульетта и Бруно были тише. Но вряд ли Амадео будет таким же, как Пеппа. Она поцеловала его в лоб и пухлые щёчки, затем прижалась своим носом к его. Долорес поднялась с кровати и сделала несколько шагов, становясь рядом с ней и кузиной. — Бабушка, можно теперь я его возьму? — слегка усмехнулась она. — Это всё-таки мой сын. — Может, его лучше Изабелла подержит? — внезапно предложила Альма. Пока Изабелла размышляла, согласиться ей или нет, бабушка вложила ей в руки племянника, закряхтевшего при смене положения. Она думала, что сейчас он заплачет, позовёт мать, но ничего подобного не произошло. Амадео глядел на неё так же спокойно, как на Абуэлу, и, казалось, даже не дышал, заворожённый её лицом и бирюзовой прядью в причёске. — Привет, Амадео, — поздоровалась Изабелла, чувствуя себя немного неловко. — Помнишь меня? Я твоя тётя Изабелла. — Он ещё слишком мал, чтобы тебя помнить, — заметила Долорес. — Но скоро научится. Повелительница растений провела пальцем по щёчке малыша, улыбнулась, наблюдая за ним. Ей вспомнилось то, что она так и не узнала в тот вечер, когда он родился и собрал здесь всех родственников. — Тебе не было страшно? — спросила она. — Что? — не поняла кузина. — Ну… рожать, — не сдержавшись, поморщилась Изабелла. — Это же так больно… — Было больно, но не страшно, — ответила та, поправляя свой бант. — Мариано держал меня за руку и даже дышал со мной, когда бабушка велела. Сеньора Элеонора и тётя Джульетта тоже помогали. А когда наконец родился Амадео, я почувствовала счастье. И облегчение, конечно же. Изабелла оглянулась и обнаружила, что Абуэла незаметно покинула комнату. Теперь они с Долорес остались наедине, если не считать её сына. — Я очень рада за тебя, Долорес, — с чувством сказала она. — Не уверена, что я смогла бы всё это перенести. — Не знаю, — покачала головой кузина. — Может, и смогла бы, но для этого нужно найти своего человека. Как я нашла Мариано. — Точнее, это он нашёл тебя, — хихикнула Изабелла. Долорес нисколько не смутилась и кивнула, почему-то не торопясь забирать у неё Амадео. — Или как наши родители нашли друг друга… В общем, неважно. Главное, чтобы человек был надёжный. Тогда можно ничего не бояться. У Изабеллы всё похолодело внутри. Слова кузины ударили её, словно камнем. Что, если она знает? — Я слышала, о чём тебя спрашивала бабушка, когда мы были у сеньоры Элеоноры, — добавила Долорес, придвинувшись к ней. — Ты об Андресе Вальдесе? — небрежно вздёрнула бровь Изабелла. — Ты сказала, он тебе не нравится, — напомнила Долорес. — Но что, если бабушка чего-то не знает? Изабелла выразительно фыркнула и тряхнула головой. — Мне пока никто не нравится, и я не думаю, что это изменится, — заявила она. — По-моему, бабушка слишком перестаралась, когда хотела выдать меня за Мариано. Долорес услышала, как тихо скрипнула дверь за её спиной, и радостно помахала рукой. Амадео издал невнятный звук. Изабелла немедленно обернулась, насторожилась. Она думала, что это может быть Мирабель или, например, тётя Пеппа, однако сразу поняла: причин для тревоги нет. В комнату мягко, осторожно вошёл Мариано. — Привет, Изабелла. Долорес, как Амадео? — спросил он. Вместо ответа та указала подбородком на младенца в руках кузины. Мариано подошёл к ней, наклонился, легонько пощекотал его своей подстриженной бородой. — Нравится тебе с тётей, да, сынок? Амадео лишь моргнул, почти как мать, но в душе Изабеллы эти слова что-то затронули. Если бы не Мирабель, он мог бы стать её сыном. Это она пережила бы все муки родов, а не Долорес. Это ею гордилась бы Абуэла, хотя, казалось бы, больше уже невозможно. — Конечно, нравится, — кивнула она вместо племянника. — И мне тоже. Я бы ещё посидела с вами, но мне пора идти. — Иди к маме, мой милый, — проворковала Долорес, забирая его у неё из рук, и добавила: — Удачи, Иза. Когда я выйду отсюда, я буду всё слышать, но если что, помочь не смогу. Изабелла быстро отыскала глазами настенные часы. — Не думаю, что я задержусь надолго, — уверенно сказала она. Долорес пожала плечами, переглянулась с мужем и ответила: — Ну, это мы посмотрим. Ладно, иди, а то мне сейчас надо Амадео кормить. Мариано посторонился, и Изабелла решительным шагом прошла мимо него, направляясь к выходу из комнаты. Помахав ему и Долорес, она наградила их венками из ирисов и быстро добралась до лестницы, которая была неподалёку. Спуститься вниз было делом одной минуты, но вдруг ноги словно сами повели её к кухне. Оттуда доносился аромат выпечки, и Изабелла ощутила голод, несмотря на то, что недавно позавтракала. Войдя внутрь, она увидела мать, хлопочущую над плитой. Стол был заставлен тарелками, на них громоздились арепы, bunuelos, эмпанады самых разных форм и размеров. Изабеллу переполнило восхищение перед этими невероятными, невозможными трудами. «Как только мама всё успевает?» — подумала она. Она полагала, что её не заметят, но Джульетта расслышала её шаги и обернулась, схватив готовую арепу. — Не ожидала, что ты заглянешь, милая, — произнесла она. — Как ты? Уже в город идёшь? — Да, к сеньоре Грисельде, — уточнила Изабелла и незаметно скривилась. — Надеюсь, я её не разочарую. — Даже не думай об этом! На тебя никто никогда не жаловался, как и на Луизу, — успокоила её мать. — Да, это точно, — согласилась она. — Но мне всё равно как-то не по себе. Со стороны патио послышались неровные быстрые шаги. Изабелла оглянулась и увидела отца, который прошёл в кухню, стараясь не трясти покалеченной правой рукой. — Ох, Агустин, что с тобой опять? — нахмурилась Джульетта. — Дрова неудачно порубил, — вздохнул Агустин, усаживаясь на ближайший стул. Жена сунула ему в рот арепу, подождала, пока он прожуёт, и с облегчением взяла его исцелившуюся руку в свою. — Дрова во дворе остались? — понимающе спросила она. — Да, я потом принесу, — пробормотал Агустин. — Иза, ты сейчас к сеньоре Грисельде? Не завидую тебе. Она никогда мне не нравилась. — Почему? — поинтересовалась Изабелла, в глубине души понимая, в чём причина этой неприязни. Агустин передёрнулся и нервно сглотнул, затем поправил сползшие на нос очки. — Я не так уж часто с ней вижусь, но мне кажется, она меня презирает или что-то в этом роде, — выдавил он из себя. — Ты же знаешь, какой я неуклюжий. Она находит это довольно… забавным. — Мама уже сказала, чтобы я не беспокоилась, — вспомнила Изабелла. — Ну, ты же у нас идеальная… была, во всяком случае, — пошутил Агустин. Изабелла обняла его и мать по очереди, отщипнула кусочек от одной из ареп, проглотила его и пошла прочь. Поддержка родителей подбодрила её, но для избавления от страха её было мало. Она надеялась, что сеньора Колючка не отнесётся к ней так же, как к отцу, однако узнать это раньше времени было нельзя. Оставалось одно — идти к её дому. И она направилась в город, расправив плечи и придав себе спокойный вид, не обращая внимания на тревожно колотящееся сердце.

***

Знакомый забор вырос перед Изабеллой, словно длинная деревянная стена. Калитка была заперта, и разглядеть, что за ней, не представлялось возможным. Изабелла хотела постучать, но почти сразу передумала. Ей вдруг захотелось совершить что-то новое, произвести впечатление на нелюдимую, суровую огородницу. Вот только как это сделать? Изабелла отошла немного левее, сосредоточилась и топнула ногой. Земля вспучилась, освобождая верхушку восковой пальмы, начавшей расти — вначале медленно, потом всё быстрее. Она подняла Изабеллу высоко над забором, открывая вид на огород, на соседнюю улицу, даже на кукурузное поле. Стоило замешкаться и упасть, и ей не помогла бы никакая еда, приготовленная матерью. Пальма прекратила расти, но это была не последняя «причуда» на сегодня. Изабелла взмахнула рукой, создала длинную лиану, сделала петлю и крепко обернула её вокруг ближайшей ветки. Слегка сожалея о том, что всё так быстро закончилось, она схватилась за верёвку, прыгнула, полетела в сторону огорода и… приземлилась почти перед носом у вышедшей во двор Грисельды. — Изабелла Мадригаль, para servirle! — только и сказала она. — Ты чуть не сбила меня с ног и после этого говоришь об услугах? — фыркнула сеньора Колючка, качнув лопатой на своём плече. — На мой взгляд, это крайне нелепо. Сконфуженная Изабелла отпустила лиану и невольно потупила взгляд. Ей стало обидно. Да, вышло неловко, но разве плохо то, что она придумала? Отличная «причуда», с помощью которой можно появиться прямо на огороде. Это же чего-то стоит, разве нет? Очевидно, нет — во всяком случае, по мнению Грисельды. Жаль. — Простите, сеньора Грисельда, — извинилась она. — Я не хотела вас напугать. — Меня кое-что напугало пять дней назад, — сухо ответила та. — И мы обе знаем, о чём я. Посмотри вокруг. Изабелла оглянулась, и у неё перехватило дыхание от того, что она увидела. Громадный огород, ещё два месяца назад не уступавший её комнате, был наполовину уничтожен. Фруктовые деревья валялись на грядках, созревшие овощи были раскиданы, лекарственные травы безжалостно смяты. От большей части клумб и вовсе ничего не осталось. Сердце Изабеллы разрывалось от боли и жалости. Она опустилась на колени, осторожно дотронулась до бигнонии на сломанном стебле. Ей вспомнились слова дяди Бруно о шести ураганах, которые пережил Энканто при рождении новых Мадригалей. Неужели каждый был так же ужасен? Каково тогда приходилось Грисельде? Выпрямившись, Изабелла поглядела ей прямо в глаза и спросила: — Вы хотите, чтобы я всё вернула в изначальный вид? — Думаю, ты и без меня превосходно знаешь, что делать, — сказала Грисельда. С этими словами она ушла в стоящий возле дома сарай, чтобы не мешать предстоящей работе. Оставшись одна, Изабелла прошла в дальний конец огорода, к грядкам с фасолью и маниоками. Справиться со всем сразу было нельзя — это повелительница растений понимала очень хорошо. Она повела рукой влево — и маниоки поднялись с земли, расправили мокрые смятые листья. То же самое она проделала с фасолью, картофелем, помидорами… Грядка за грядкой овощи оживали, крепли, и на душе у Изабеллы становилось отрадно и легко. Теперь надо было восстановить фруктовые деревья. Она подошла к наранхилье, нагнулась и провела рукой по стволу. Вначале кора зашевелилась, потом разрослась и наконец соединила две части деревца воедино. Изабелла чуть не взвизгнула от радости. У неё получилось! Но долго радоваться было некогда — надо было работать дальше. Она принялась бегать от одного дерева к другому, сращивая стволы, заменяя побитые плоды новыми, не тронутыми ураганом. Со стороны она тоже напоминала небольшой вихрь, только разноцветный. Напоследок остались потрёпанные клумбы. Изабелла встала возле них, сделала несколько быстрых движений, чувствуя, как магия наполняет цветы, возвращая их к жизни. Травы тоже поднялись и перестали быть похожи на сорняки. Огород был спасён. — Прекрасно сработано, дорогая, — донёсся до неё гнусавый голос Грисельды. — Этого я и ждала, ни больше ни меньше. — Рада, что вам понравилось, сеньора, — улыбнулась Изабелла. Неожиданно Грисельда прищурилась и зацокала языком, неодобрительно вскинув брови. — Нет, нет. Ты творец, а не исполнитель. Мне здесь всё нравится, но нравится ли тебе? Скажи мне правду, тебе ничего за это не будет. — Я хотела бы вырастить для вас что-то новое, — призналась Изабелла. — Почему бы и нет? — хмыкнула Грисельда, озираясь вокруг. — Я думала, твоя Абуэла больше не следит за каждым твоим шагом. Но я ошибалась. Даже когда её нет, она в твоей голове. Изабелла посмотрела на окружавшие их грядки, затем на восстановленные цветы. И увидела то, к чему так привыкла за эти годы: красоту и гармонию, идеал, в рамки которого её всегда загоняла Абуэла. Вдруг она инстинктивно догадалась, что должна сделать. И она сделает это, если не хочет упасть в глазах хозяйки этого огорода, доверившейся ей. И что ещё важнее, в собственных глазах. — Нет! — воскликнула Изабелла и взмахнула обеими руками. Под ближайшим к ним окном дома вырос кактус с жёлтыми и фиолетовыми цветками внизу. Такие же цветки были и на торчащих из него гибких лозах, покрытых короткими шипами. Этот кактус пугал, но в то же время завораживал своей необычной, ни на что не похожей красотой. — Так-то лучше, — довольно сказала Грисельда. — У тебя хороший вкус, стоит признать. — Gracias, сеньора, — поблагодарила Изабелла, сияя от радости. — Я могу идти? — Можешь… ко мне в дом, — внезапно заявила та. Повелительница растений опешила. Сеньора Колючка предлагает ей зайти в гости? Она не ослышалась? — Мне очень приятно, но у меня, наверное, ещё будут дела в городе, — неуверенно ответила она. — Может, как-нибудь в другой раз… — Это исключено, — отрезала Грисельда, идя по дорожке к дому. — Что толку от вежливости, если за это тебе не дают даже кофе? Ты слишком долго работала, не получая взамен ничего, кроме распахнутых глаз и ртов. Но это можно исправить. Она пересекла порог, повернулась и жестом предложила гостье отправиться вслед за нею, в место, где той ещё не доводилось бывать. Изабелла медлила. Уже довольно давно она не заходила в «мёртвые» дома. Какой же может оказаться обитель Грисельды? Она прищурилась, пытаясь представить это себе, однако хозяйка настойчиво кивнула в сторону двери, и стало ясно, что выбора у неё нет — придётся идти внутрь. Изабелла прошла за сеньорой Колючкой и сразу очутилась в просторной кухне, соединённой с гостиной, освещаемой тусклым солнечным светом. Пол под ногами немного скрипел, но на нём не было ни пылинки. Напротив окон стоял большой шкаф, неподалёку помещался старинный комод из чёрного дерева. Ничто здесь не подавало признаков жизни — дом был обычным, как и любое здание в Энканто, кроме Каситы. — Садись за стол, — велела Грисельда. Она уже была у плиты, возилась с пустой медной туркой. — Я не Серхио Рикельме, но тоже кое-что знаю о том, как варить кофе. Изабелла не стала возражать и уселась за потемневший от времени стол — буковый, как она догадалась. Глядя по сторонам, она заметила висевший на стене портрет, и у неё мурашки побежали по коже, когда она обнаружила, что знает, кто там нарисован. Она видела этого человека не так уж часто, но его имя когда-то было на слуху у всего города. — На что это ты смотришь? — с подозрением спросила Грисельда, насыпая в турку кофе, ложку за ложкой. — На портрет вашего мужа, — не стала отпираться Изабелла. — Ты его знала? — Не так хорошо, как хотелось бы, но… — осторожно начала она, однако хозяйка её перебила: — Хорошего в этом мало, поверь мне. Тот ещё mastuerzo. О, я любила его, пойми меня правильно. Он был добр и как хозяин неплох, но всё равно дурак набитый. Умудрился попасть под дерево во время урагана. Говорят, он торопился домой и не заметил, как на него обрушилась бальса. Изабелла тяжело сглотнула, закрыла глаза. Она больше не могла, не желала ничего слышать. Как Грисельда может так спокойно об этом говорить? Самой ей даже представлять не хотелось, каково это — потерять того, кого любишь. — Я очень сочувствую вам, сеньора… — это было всё, что она смогла ответить. Грисельда залила кофе водой, добавила немного сахара и разожгла огонь под туркой. — Не надо из-за этого переживать, — покачала она головой. — Кому следовало бы извиняться, так это твоей тётке. — Тёте Пеппе? — ошеломлённо переспросила Изабелла. — Ей, ей. Кто же ещё насылает ураганы, как не она? Тот, что убил Анхеля, был шесть лет назад. Кажется, будто вчера… Тогда она родила Антонио. — Вы хотите сказать, что она… — прошептала Изабелла, не желая этому верить. — Всё, что я хотела, я сказала, — прервала её Грисельда. — Анхель сам виноват в произошедшем. Когда-то он сказал мне: от судьбы не уйдёшь. Бедный глупец… Это его и сгубило. Она сунула руку за пазуху, достала висевший у неё на груди большой кулон, рассеянно повертела его в сухощавых пальцах. Изабелла зорко вгляделась в него. Кулон был очень похож на изумрудный, хотя даже изумруды не сверкают так ярко, как он. В голове у неё мелькнула догадка — слишком невероятная, чтобы произнести её вслух. — Дядя Бруно предсказал вам его смерть? — ахнула она. — А ты умнее, чем казалась год назад, — отметила Грисельда. — Вы ходили к нему, чтобы узнать об этом? Но зачем? Сеньора Колючка аккуратно спрятала кулон за блузку и тряхнула головой, убирая прядки с лица. — Я хотела знать наверняка, что будет с Анхелем. Видишь ли, однажды я почти потеряла его. — О чём вы, сеньора? Я не понимаю, — удивилась Изабелла. — Мы прожили десять лет, когда Анхель вдруг захотел покинуть город, — сказала Грисельда, закатив на секунду глаза. — Как часто нас манит то, чего мы не знаем… Он готов был уйти и без меня, но я это мигом пресекла. — Как же? — Я его предупредила: если он уйдёт, пусть забудет о моём tentación, — продолжала она. — Это был вечер. На следующее утро Анхель не отходил от меня ни на шаг. Если у тебя будет муж, Изабелла, корми его получше, чтобы научился тебя слушаться. А вот и наш кофе! Она сняла получившуюся пенку, разлила свежесваренный напиток по чашкам и понесла их к столу. Изабелла не удержалась от того, чтобы вдохнуть аромат из своей. От неё не ускользнули ореховые нотки. Такой кофе она не пробовала ещё нигде, даже в «Ярком вкусе» у сеньора Серхио. — Это любимый кофе Анхеля, — оповестила Грисельда. — Надеюсь, он и тебе понравится. Изабелла пригубила его и зажмурилась, наслаждаясь сладким, немного терпким привкусом. Она начала пить не торопясь, краем глаза следя за сидящей напротив хозяйкой. Та прихлёбывала урывками, почему-то нередко посматривая в окно. В какой-то момент она отставила чашку и, помедлив, поднялась из-за стола. Не успела Изабелла спросить, в чём дело, как в дверь постучали, и на пороге вырос незваный гость. — Так-так-так, — пропел знакомый хрипловатый баритон. — Да это же Изабелла Мадригаль, чтоб мне с места не сойти! Обе женщины повернули головы в сторону пришельца. Это был Эстебан; он стоял, нагнув голову и небрежно опершись плечом о дверной косяк. Разом стряхнув с себя сладкое оцепенение, Изабелла встрепенулась. Что здесь делает музыкант? Как он попал сюда и зачем? Тем временем тот вальяжно прошёл внутрь и добавил: — Привет, тётя Грисельда. Давно не виделись. Сеньора Колючка приблизилась к нему, широко раскинула руки и заключила в объятия. Будучи ростом с Пеппу, она доходила ему ровно до плеча. — Здравствуй, Тебан, — в тон ему отозвалась она. Теперь её голос звучал чуть мягче, чем обычно. — Пришёл на запах кофе, а не работы. Как это на тебя похоже. Эстебан пожал плечами, за которыми висел неизменный типле, и сказал, отстранившись: — Да брось, ты же меня знаешь. К тому же меня упавшие деревья задержали, когда я ехал. Их там Луиза убирает — я ещё с ней поговорил. Вот и опоздал. — Тебе повезло, что Изабелла опередила тебя, оказав мне помощь, — усмехнулась Грисельда. — Но кофе ты всё равно не получишь. Лучше скажи мне: как ты пережил ураган? — Я спрятался в доме — он-то не пострадал, — объяснил Эстебан, расплывшись в улыбке. — А вот огороду досталось. Жалко, но что поделать: придётся восстанавливать. Он нагнулся ещё больше и внимательно уставился на тётушку исподлобья. Изабелла не поняла, чего он хочет добиться, зато Грисельда, видимо, понимала очень хорошо. — Нет, нет, нет, даже не думай, — прогнусавила она с прежним холодком. — Было бы лучше, если бы твой дом был куда ближе. Мою старую поясницу после такой дороги ещё долгое время будет ломить. — Тебе нужна помощь, Эстебан? — влезла в их разговор Изабелла. Недавний успех так окрылил её, что она была не против ещё поработать. — Да, от помощи я бы не отказался, — признал Эстебан. — Тогда можем пойти сейчас, — предложила она. — Чем раньше я справлюсь, тем быстрее успею домой к ужину. Спасибо за кофе, сеньора. Он замечательный. — Я и не ожидала другого, — сказала Грисельда, убирая опустевшие чашки в раковину. — Буду только рада, если ты решишь меня навестить. Изабелла слегка поклонилась ей и, взмахнув волосами, вышла на улицу. Эстебан двинулся следом за ней.

***

Терко стоял у калитки и жевал траву, растущую вдоль забора. Изабелла думала, что уже привыкла к его размерам, часто видя его у Каситы, однако быстро поняла, что ошиблась. Терко был даже повыше её самой, превосходя в росте каждого из ослов сеньора Рендона. Заметив хозяина и его спутницу, он вскинул голову и лениво махнул хвостом. — Слушай, compinche, — сказал Эстебан, подойдя к нему и потрепав за ушами, — тут такое дело… Мы сейчас поедем домой, но я на тебя не сяду. Вместо меня будет вот эта девушка. Хотя о чём это я, ты ведь и сам её знаешь. — Ты что, всегда с ним так разговариваешь? — недоверчиво спросила Изабелла. — Разумеется, — кивнул Эстебан. — Он же как человек, только сам не говорит. Разве Антонио не беседует со своими зверями? — Беседует, но он же их понимает, — напомнила Изабелла. — А ты разве понимаешь Терко? — Конечно, ещё как! — с энтузиазмом воскликнул музыкант. — Видишь, он нам хвостом помахал? Это значит, он рад нас видеть. А когда я ему что-то говорю, он моргает. Один раз моргнул — это «да», два — «нет». По мне, так всё просто. Изабелле это показалось странным, но она решила проверить, правда ли это. Она обошла Терко и встала так, чтобы заглянуть ему в глаза. — Привет, Терко, — поздоровалась она. — Твой хозяин разрешил мне поехать на тебе. Ты не против? Несколько секунд осёл не шевелился, словно обдумывая её слова, и наконец моргнул. Всего раз — Изабелла это заметила. — Прекрасно! — сказала она, выпрямляясь. — Ну что ж, я сажусь. Она отошла обратно и подтянулась, уселась в широкое тёплое седло, крепко ухватилась руками за переднюю луку. Эстебан взял уздечку и побрёл по дороге, ведя осла за собой. Сзади дрогнула и ушла под землю пальма, полчаса назад созданная Изабеллой. — Знаешь, а я ведь давно у вас не был, — заговорил Эстебан, повернув к ней голову. Теперь, когда Изабелла ехала верхом, они почти сравнялись по росту. — Как там Долорес? Я так думаю, она уже родила. Неспроста же такой ураган поднялся, согласна? — Ты прав, — усмехнулась Изабелла. — У неё мальчик. — Мальчик? — расплылся в улыбке Эстебан. — А как его назвали-то? — Амадео. — Амадео? — повторил он. — Амадео… Какое потрясающее имя! Не удивлюсь, если он один такой. — Я тоже, — искренне сказала Изабелла. Эстебан улыбнулся ещё больше и огляделся по сторонам, проверяя, нет ли кого поблизости. Убедившись, что они одни, он щедро поделился: — А если бы девочка родилась, её назвали бы Канделарией, в честь вашей свечи. Мне так Луиза говорила. Изабелла дёрнулась, как от удара молнией тёти Пеппы. — Ты что, шутишь? — спросила она. — Я об этом впервые слышу! — Шучу, конечно! — расхохотался Эстебан и хлопнул её по спине. Хлопнул слегка, по-дружески, но всё равно едва не вышиб её из седла. — На самом деле Имельдой, как прабабушку Долорес вроде бы. Хотя знаешь, мне это имя не больно-то нравится. Они уже перешли через каменный мост и углубились в джунгли. За городом они были намного гуще, пышнее, с выступавшими из тумана высокими, уходящими до самого неба деревьями. — Почему? — нарушила повисшее молчание Изабелла. — Видишь ли, я хорошо помню эту сеньору — Имельду Морено, кажется, — хмуро ответил музыкант. — Когда мой папа был жив, у неё вечно что-то ломалось. То дверь ей поменять надо, то окно, то полы. И папа часто к ней ходил. Она уже пожилой была, конечно, но не без детей же! Жаль, среди них ни одного плотника… От этих слов Изабелле стало неуютно, они словно напомнили ей о чём-то, что ей хотелось бы забыть. Она с сочувствием посмотрела на Эстебана, на его конский хвост, закрывающий шею. Он спокойно шёл рядом и казался расслабленным, но что-то ей подсказывало, что это не так. Далеко не так. — Теперь понятно, почему тебе не нравится это имя, — догадалась Изабелла, слегка подпрыгивая от походки осла. — Насколько я помню, сеньор Онесимо был часто занят. — Что верно, то верно, — согласился Эстебан. — Даже, пожалуй, слишком. — Тебе его не хватало? — тихо поинтересовалась Изабелла. Эстебан почесал шею свободной рукой, затем что-то неразборчиво проворчал себе под нос. Ему явно неохота было об этом говорить. — Да, и сильно. Очень сильно, — признался он, отворачиваясь, чтобы не встречаться взглядом с повелительницей растений. — Бывало так, что мы с мамой его неделями ждали. — Я знаю, — тяжело вздохнула та. — Мне тоже знакомо это чувство. — Правда? — Эстебан так удивился, что чуть было не остановился, даже голову вскинул. — Это почему? — Мой папа всегда дома, в отличие от твоего, — пояснила Изабелла. — Речь о маме. У неё самый полезный дар в семье, но она и работает больше всех. Когда я была маленькой, мне порой недоставало её внимания. Луизе везло больше, она всегда была очень близка с папой. А я… я всё чаще проводила время с бабушкой. — Да, плохо дело, — пробормотал Эстебан, снова смотря вперёд. — Ты ведь тогда и стала превращаться… м-м… в куклу, верно же? Изабелла мрачно кивнула, ощутив, как от досады у неё на голове выросла гринделия. — Да, — коротко ответила она. Запустив руку в волосы, она принялась вынимать цветки, один за другим. После этого они надолго замолчали. Терко всё шёл и шёл за хозяином, который, казалось, и не думал останавливаться. Прошло, наверное, не меньше часа, прежде чем Изабелла заметила, что они поднимаются в гору. Ноги у музыканта иногда подгибались, дыхание стало тяжёлым и хриплым. Неожиданно она рассмеялась. — Что это с тобой? — спросил Эстебан. — Скажи, вместе посмеёмся. — Да ничего, — ответила Изабелла и снова рассмеялась. — Просто ты дышишь, как Луиза после бега. Пуфф! Хр-р! Уффф! — Нашла над чем смеяться. Ты что думаешь, мне легко карабкаться в гору? Не забывай, что я иду пешком, а не еду, как ты, Señorita Perfecta, — обиделся Эстебан. — Ты сам уступил мне место, — не осталась в долгу Изабелла. — Так что будь добр, не жалуйся. Вскоре подъём сделался более пологим, и Эстебан перестал пыхтеть. Чем выше они поднимались, тем разреженнее становился воздух. Вскоре остались позади густые заросли джунглей с их шорохом листвы и птичьими трелями, деревья расступились, и подул свежий ветерок, прохладный из-за гремящего неподалёку водопада. На поляне перед вершиной Изабелла спрыгнула со спины Терко и ахнула, увидев открывшуюся перед ней картину — двухэтажный белый дом с двумя пристройками. Она понятия не имела, как выглядит дом Эстебана и где он находится. Даже разыскивая Луизу четыре месяца назад, она не заглядывала сюда. — Increíble, — прошептала Изабелла. Такого ей не доводилось видеть ни разу в жизни. — Впечатляет, да? — улыбнулся Эстебан. — Это папин дом. Ну и мой, разумеется. — А где же твой огород? — вспомнила Изабелла, уняв восхищение. — Его отсюда не видно. — Огород? Сейчас покажу. Взявшись поудобнее за уздечку Терко, музыкант повёл растерянную гостью за собой, проходя мимо дома и обеих построек. Та, что стояла справа, оказалась стойлом. Он завёл туда осла, расседлал его, и тот радостно потрусил к кормушке, наполненной свежим сеном. Оставив его отдыхать, спутники обогнули стойло и оказались перед огромным, немногим меньше, чем у Грисельды, огородом. Хотя что это было, Изабелла не сразу смогла понять. На грядках валялись сломанные деревья, цветы помялись, некоторые лежали вперемешку с вывернутыми из лунок овощами. В воздухе остро пахло землёй, на которую не так давно пролился обильный дождь. — А вот мои владения, — произнёс Эстебан, стрельнув взглядом в сторону Изабеллы. — Точнее сказать, не мои, а мамы. Но её, увы, давно нет, так что считай, что он всё же мой. — Луиза была здесь? — спросила та. Она и сама не понимала, почему ей хотелось это знать. Просто так, на всякий случай. — Да, была однажды, — отозвался Эстебан. Изабелла скрестила руки на груди, многозначительно посмотрела на него, стуча пальцами. — Только не говори, что ты притворился, что у тебя болит спина, и заставил её вскопать тебе грядки. — Ой, не болтай! — обиженно фыркнул музыкант. — Один раз это было, а ты всё никак забыть не можешь! А Луизе до огорода и дела нет. По правде говоря, я её и не просил никогда. А вот ты… о, ты другое дело, Изабелла! Совершенно другое. Изабелла ещё раз изучила огород, склонила голову набок. Работы предстояло много — во всяком случае, для человека без её дара. Она обернулась и увидела, что Эстебан двинулся куда-то вглубь, к чудом уцелевшим лианообразным кактусам. Это была питайя, на что даже издалека намекали ярко-красные плоды. — Эй, ты куда? — окликнула его Изабелла. — Видишь питайю? — крикнул Эстебан, обведя вокруг рукой. — То, что за ней, лучше не трогай. Делай что хочешь и как хочешь, но этот участок оставь. Договорились? — Хорошо! — не стала спорить она, повысив голос, чтобы тот её услышал. Эстебан промолчал, но Изабелла и не ждала ответа. Она осматривалась вокруг, ища хоть что-то целое, лихорадочно продумывая план. Что здесь вообще росло до урагана? Что ей надо восстановить? Внезапно ей пришли на ум слова Грисельды, сказанные пару часов назад. «Ты творец, а не исполнитель», — кажется, так они звучали. Было неожиданно услышать такое от сеньоры Колючки, которую побаивался весь город. И приятно, чего уж там. А если так, если она творец, а не исполнитель, то, наверное, ей лучше работать по зову сердца. Самой решать, воплощать собственные замыслы. Только как их лучше воплотить, эти замыслы? Изабелла поглядела на свои руки, словно они принадлежали не ей, а кому-то ещё. По одному мановению этих рук могло вырасти любое, даже самое невообразимое растение. Но они ни разу не касались земли, не пачкались в ней. Изабелла почувствовала, как её наполняет решимость, как ноют её пальцы от скопившейся в них волшебной силы. Эта сила бурлила в её венах, искала выход, словно подземный родник. Она присела, опустила руку и провела по земле, зарывшись в неё кончиками пальцев. И тут земля словно встрепенулась, ожила, пустила маленькие зелёные побеги. Это была трава — целый ковёр свежей, немного влажной травы. Она потекла по всему огороду, огибая грядки, на которых вырастали овощи, останавливаясь между деревьями. Сами деревья окрепли, покрылись листьями, расправили отяжелевшие от плодов ветви. — Ура! — закричал Эстебан, пританцовывая на месте с поднятыми вверх руками. — Я знал, что ты сможешь сделать это, Изабелла! Повелительница растений направилась к нему, ловко лавируя между грядками. Огород был всё же скромнее, чем предыдущий, но ненамного. Эстебан стоял в дальней его части, наполовину скрытый за рядами питайи. Подойдя туда, Изабелла наконец увидела, что именно там находилось, и сердце забилось у неё в груди, словно выпавший из гнезда птенец. Это был огород в огороде — пять небольших грядок, с двух сторон окружённых мармеладными кустами. Ураган не пощадил и его, но пострадал он меньше, чем можно было ожидать. Здесь росли помидоры, лук, рис, морковь и картофель — Изабелла поняла это с первого взгляда. Поодаль тянулась клумба, полная диковинных цветов. Фиолетовые, красные, пёстрые, они манили и притягивали её к себе, как магнит. — Что это? — пробормотала она, жадно осматриваясь вокруг. — Зачем твоей маме понадобился второй огород? — А кто тебе сказал, что он мамин? — оскорбился Эстебан. — Это мой огород. Я сам его посадил. — И ухаживал за ним тоже сам? — усмехнулась Изабелла. — Сам, конечно, — кивнул он, усаживаясь на корточки, чтобы расправить поникшие ростки. — Когда мы сюда переехали, мама разбила огород. Сама она это не умела, её тётя Грисельда научила. Меня тоже, в общем-то. Можешь не верить, дело твоё, но мне это понравилось. Очень-очень понравилось. Только работать вместе с ними я не мог: сил не хватало. Вот мама и придумала для меня этот огород, мой собственный. Он замолчал и принялся расправлять ростки, рыхлить землю у корней прямо пальцами, аккуратно приминая её. С каждой секундой они чернели от грязи, но Эстебану было всё равно. Он перемещался от одной лунки к другой, забавно двигая длинными и тонкими, как клейстокактусы, ногами. Ничего особенного в этом не было, однако Изабелла смотрела не отрываясь. — Она, наверное, помогала тебе его обустроить? — спросила она. — И да, и нет, — пропыхтел Эстебан, переходя от помидорной грядки к морковной. — Землю я рыхлил вместе с мамой, а семена сам сажал, сам и от сорняков избавлялся. День первого урожая помню как вчера. Мама приготовила papas chorreadas, а ингредиенты здесь взяла. Ох и наелся я тогда!.. И папа тоже, когда вернулся из города. — Знаешь, — вдруг сказала Изабелла, — раньше, когда я выращивала одни цветы, мне иногда было жалко маму. Я хотела создавать для неё фрукты и овощи, но не могла. — Точно не могла? — хмыкнул Эстебан и оторвался от своего занятия, даже голову приподнял. — По-моему, ты недоговариваешь. — Хорошо, могла, но… — она замялась, не зная, говорить или нет, — я боялась, что бабушка узнает. — Бабушка! — фыркнул Эстебан. — Бабушка, тоже мне! Нашла кого бояться, ха! Изабелла нахмурила брови, готовая разгневаться. — По-твоему, это смешно? — вспыхнула она. — Нет, ничуть, — ответил Эстебан и встал в полный рост, снова возвышаясь над ней. — По мне, даже грустно. Если бы ты слушала себя, а не бабушку, столько всего натворила бы! В хорошем смысле. Знаешь, нет ничего хуже, когда кто-то не реализует свой потенциал. А уж для тебя особенно, раз ты Мадригаль. От этих слов все мысли в голове Изабеллы стали путаться. А ведь музыкант прав! Она посмотрела на его руки, покрытые грязью, затем на свою правую ладонь. Сколько она себя помнила, они всегда оставались чистыми и свежими, как цветочные лепестки. Зачем возиться в земле той, кто создаёт цветы силой мысли? Так думала Абуэла, то же самое она внушала и внучке после пятилетия. Но сейчас Изабелла не испытывала ни брезгливости, ни ужаса, ни отвращения — только любопытство и странную лёгкость. — Да, — прошептала она. Прежде чем она успела опомниться, в воздухе что-то просвистело. К цветным пятнам на её платье добавилось новое, не то чёрное, не то коричневое. Изабелла подняла голову и увидела Эстебана, сжимающего в руке земляной комок. — Эй, ты что делаешь? — рассердилась она. — Совсем с ума сошёл? — Ты никогда не играла с грязью? — удивился музыкант. — А ты как думаешь? — ответила Изабелла вопросом на вопрос. Она попыталась придумать, как объяснить дома эту грязь, но тут рядом с первым пятном появилось второе. Земля размякла, потекла вниз, размазываясь по ткани. — Думаю? — хохотнул Эстебан. — Я ни о чём не думаю. И тебе пора бы перестать. Ненадолго, на время игры хотя бы. Это же весело! — Весело? — процедила Изабелла, и в её глазах что-то промелькнуло, какая-то искра. — Ну держись, сейчас я тебе покажу веселье! Она схватила горсть мокрой земли и швырнула в него, залепив брызгами салатовый жилет. Эстебан зачерпнул грязь обеими руками, метнул сам, пригнулся, уходя от ответа. От одного броска Изабелла смогла увернуться, а другой попал ей в плечо и часть шеи. Залившись хохотом, она двинулась на музыканта, наклоняясь за новыми комьями, чтобы запустить их в него. Тот начал отступать, оберегая типле от грязи, попутно отбиваясь от атак повелительницы растений. Изабелла помчалась за ним, ловко перепрыгивая через грядки, прячась за деревьями. Эстебану приходилось перемещаться спиной вперёд, однако сдаваться он не собирался, хотя положение выглядело безнадёжным. В какой-то момент он нагнулся, набрал полную ладонь грязи и бросил в противницу. Залепить ей лицо, как он на то рассчитывал, не получилось, зато его комок очень удачно угодил ей в грудь, расплылся огромной бесформенной кляксой. Зарычавшая от гнева Изабелла снова пошла в атаку. Опять с обеих сторон посыпались «снаряды», вокруг противников ходуном заходила земля. Эстебан ловко уклонялся, петлял по огороду, но его силы были на исходе, да и везение не могло продолжаться вечно. Настал миг, когда Изабелле удалось-таки попасть особенно большим комком в его правую скулу. Грязь закапала на воротник, потекла по гуаябере. Сразу после этого вокруг рук и ног музыканта обвились виноградные лозы, крепко удерживая его, не давая вырваться. — Ну что, сдаёшься? — выдохнула Изабелла, глядя на него полыхающими торжеством глазами. — Сдаюсь, сдаюсь, — миролюбиво проворчал Эстебан. — Но тебе же понравилось, так ведь? И не говори, что нет: меня не проведёшь. Изабелла ещё переводила дух от долгого бега, поэтому лишь кивнула. Наконец она отдышалась как следует и ответила: — Это очень… необычно. Помню, мы с Мирабель танцевали на крыше Каситы, и я вся измазалась цветочными красками. Тогда я впервые почувствовала, что свободна. — А вот я нет, — пробормотал Эстебан, пробуя пошевелить руками. — Может, ты и меня освободишь, Señorita Imperfecta? Изабелла слегка двинула запястьем, и лозы ослабли, а затем втянулись в землю. Музыкант вскрикнул, но каким-то чудом сумел сохранить равновесие и тотчас встал на ноги, слегка покачиваясь. — Как ты меня назвал? — переспросила Изабелла. — Señorita Imperfecta, — спокойно объяснил Эстебан. — Ты ведь больше не само совершенство, верно? Верно. Значит, и называть тебя должны по-другому. Я, во всяком случае. Imperfecta. Изабелла покатала это слово на языке, затем осторожно повторила: — Imperfecta… Нет, вряд ли она так быстро привыкнет к этому прозвищу. Эстебан поправил типле движением плеч и подошёл к ней, сделавшись похожим на молодую восковую пальму. — Хочешь, покажу тебе кое-что? — неожиданно предложил он. — Такого ты точно не видела. — И что же это? — скептически подняла бровь Изабелла. Эстебан огляделся по сторонам, радостно крякнул и направился к тому самому кусту с пёстрыми цветами. Этот куст доходил ему до пояса и распространял сладковатый аромат, уловить который можно было даже издалека. Изабелла склонилась к жёлто-багряному цветку и полной грудью вдохнула его запах. — Какие красивые! — восхитилась она, отстранившись, но не решаясь коснуться его грязными пальцами. — Я такие ещё не создавала. Как они называются? — Мирабилисы, — раздался над её головой голос Эстебана. — Это цветы моей мамы, она в них души не чаяла. Я их тоже очень люблю. Их даже можно есть, представляешь? Не целиком, конечно, а только лепестки. Мама их иногда варила, когда у неё очень уж болела спина. Изабелла не могла поверить, что даже не слышала о мирабилисах, не говоря уже о том, чтобы их создавать. Наверное, это какие-то особенные цветы, очень редкие. Неудивительно, что Инес Флорес так дорожила ими. Может, ей тоже стоит попробовать? Изабелла вытянула руку, не обращая внимания на грязь, закрыла глаза и представила себе мирабилис. Когда она их открыла, на её ладони распустился крупный густо-фиолетовый цветок. — Отлично, — воскликнул Эстебан, потерев правую скулу, — отлично! Я же говорил, тебе с твоим даром всё по плечу, Изабелла. Потенциал! Повелительница растений вставила его в волосы, чудом не пострадавшие от игры, и слегка запрокинула голову. Только так она могла посмотреть музыканту в глаза. — Теперь я смогу создавать их сколько угодно, — довольно сказала она. — Но хотелось бы чистыми руками. У тебя есть где их вымыть? — Разумеется, есть, — кивнул Эстебан. — И да, я с тобой. А потом пойдём в одно место, недалеко отсюда. Не поляна с гамаками, но тебе понравится, даю слово. Ну, что скажешь? Изабелла задумчиво взглянула на небо, потом снова на него. Сколько сейчас времени, она не знала, но до ужина явно было ещё далеко. А раз так, то что она потеряет, согласившись на это предложение? Ничего. — Я не против, — пожала плечами она. Эстебан улыбнулся во весь рот и побрёл по дорожке, ведущей из огорода прямо к дому. — В таком случае, — произнёс он, не останавливаясь, — не будем попусту терять время и сделаем это.

***

Водопад гремел, звенел, как самая ужасная гроза из всех когда-либо созданных Пеппой. Когда оба вымыли руки, Эстебан привёл сюда Изабеллу, отказываясь по пути говорить, куда именно они идут. Широкая тропа заканчивалась прямо там, где с большой высоты срывалась вода. Льющийся с гор поток был так быстр, что она казалась белоснежной. Изабелла глядела не отрываясь, не моргая. Она медленно шагала и шагала вперёд до тех пор, пока её ноги не достигли края полянки. Она с жадностью рассматривала водопад, который был близко-близко. — Как прекрасно… Я никогда не встречала ничего величественнее, — сказала Изабелла, пытаясь описать то, что видела. Это зрелище было захватывающим. Оно было даже лучше, чем вид на город с крыши Каситы. — Ага. Это самый красивый каскад, краше не бывает, — ответил Эстебан. — Его нашёл мой папа, когда мы в лес переехали. Мы здесь частенько отдыхали всей семьёй. Говорят, водопад успокаивает. — Кто так говорит? — полюбопытствовала Изабелла. — Много кто, наверное. Откуда я знаю? Но мне так папа сказал. Эстебан потянулся и уселся на лежащее неподалёку бревно, чтобы отдохнуть. Больше всего на свете он, как известно, любил отдыхать. И ещё есть. Изабелла ещё немного постояла, пытаясь охватить взглядом весь каскад, но наконец устроилась рядом с музыкантом. Тот снял со спины типле и принялся его настраивать. — Значит, ты приходил сюда с родителями, — начала спустя некоторое время Изабелла. — И как часто? — Не слишком, — буркнул Эстебан, продолжая возиться со струнами. — У папы было много работы, я уже говорил. Для меня любой его выходной был как праздник. И для мамы тоже. — Расскажи мне о нём, — попросила Изабелла, героически стараясь не морщиться от непривычного ощущения засохшей грязи. — Я знала его намного хуже, чем Луиза. В это время Эстебан закончил настройку и на пробу извлёк замысловатый аккорд, наслаждаясь его чистотой. Из-под его пальцев полилась мелодия, причудливо сплетаясь с грохотом водопада. — Когда я был совсем маленьким, папа был дома почаще, — наконец заговорил он. — И подольше. Мы с ним часто гуляли, он меня на плечах катал… Он ведь тоже был высокий и сильный. Очень сильный. Пожалуй, сильнее даже, чем я сам. — Но не сильнее Луизы, — хихикнула Изабелла. Это замечание Эстебан пропустил мимо ушей и продолжил: — А как он маму любил! Глаз от неё не отводил, носил на руках, слушал её во всём. Проще говоря, жить без неё не мог. А она без него, это и слепой бы увидел. — А ты, Эстебан? — спросила Изабелла, дотронувшись до его плеча, также покрытого коркой грязи. — Тебя он любил? — В детстве — да, я в этом не сомневался, — вздохнул музыкант. — А вот потом… Я бы не назвал это любовью, нет. Скорее ожиданием. — Ожиданием чего? — Видишь ли, папа очень хотел, чтобы я стал плотником, — признался он. — Мы, Флоресы, всегда ими становимся. С давних пор. Это была мечта всей его жизни. Но я эту мечту… э… разрушил, вот. Изабелла вдруг почувствовала себя опустошённой, надломленной. Её словно придавило упавшим деревом. Чувства переполняли её душу, бурлили в ней, словно водопад перед её глазами. — А я всю жизнь только и делала, что оправдывала мечты бабушки, — сказала она, удивляясь, что её голос не охрип. — Чтобы она гордилась мной, чтобы весь город мной гордился. Не представляю, как ты сумел пойти против отца… Я не ты, Эстебан, и не Мирабель. Я никогда бы так не смогла. — Ну, теперь-то ты свободна, верно? — улыбнулся Эстебан. — Так и пользуйся этим, дай себе полную волю! И никаких правил. Никакой бабушки с её наставлениями. Уже год прошёл, а сколько ещё впереди! Эти слова подействовали на Изабеллу, как стакан воды на цветок с засохшими листьями. Она распрямила плечи и благодарно взглянула в лицо соседу. — Кстати, — сказал тот, откладывая типле и хлопая себя по карманам, — ты есть хочешь? — Хочу, — кивнула она. — Тогда подожди, — подмигнул Эстебан и достал большую питайю. — Видишь? — Думаешь, нам хватит одной? — не поверила Изабелла. — А она не одна, — радостно пропел Эстебан. — Вовсе не одна-одинёшенька. Смотри! Он сделал неуловимое движение, и из большой питайи получились две. По отдельности они были меньше, но Изабелла, увидев вторую, воспряла духом. Теперь никто из них не останется голодным. Эстебан поднялся с бревна, подошёл к каскаду и ловко вымыл фрукты в бушующем потоке воды. Вернувшись обратно, он вынул нож и начал счищать с них кожицу. Очистив первую питайю, он протянул её Изабелле. — Спасибо, — поблагодарила та и с аппетитом вгрызлась в белую мякоть с чёрными семечками. — Как же вкусно!.. — Вкусно и полезно, — подхватил Эстебан, приступая к своей. — Я, конечно, больше люблю манго, но питайя тоже ничего. Пока они ели, раскинувшееся над ними небо постепенно темнело, наливалось багрянцем — приближалась ночь. На западе показалась тонкая полоса заката, ненадолго окрасившая своим янтарным светом вершины деревьев. День угасал, а Изабелле нужно было ещё поспеть домой к ужину. — Прости, мне, наверное, пора, — сказала она, когда от их фруктов не осталось ничего, кроме кожицы. — Спасибо тебе за этот день, Эстебан. Он был… невероятным. — Я тоже никогда не забуду этот день, Изабелла, — тепло отозвался Эстебан. — Пойдём, я тебя провожу. Они начали идти вниз по горному склону, и Изабелла счастливо улыбалась, шагая вслед за музыкантом.