Чёрная кошка и Красная Шапка

Огромное красное солнце пряталось за верхушки елей. Деревня около мрачного густого леса готовилась ко сну. Почти все жители уже расползлись по домам, поэтому почти никто не видел, как из леса выскочили двое, запыхаясь и матерясь. Это были две девчонки, одетые для этих мест странно и непривычно. Первая, что повыше, была черноволосой и зеленоглазой, с широким ртом, растянутым в улыбке, и пушистыми бакенбардами. Весь её наряд состоял из чёрных штанов и странного вида зелёной, длинной рубашки с капюшоном. Всем своим видом она напоминала кошку, которая зачем-то решила побыть человеком. Вторая была пониже, пошире в кости, да и не только в кости. Выглядела она довольно странно для юной леди. У неё был большой крючковатый нос, тонкие, недовольно поджатые губы, хоть и было понятно, что ей не больше четырнадцати, лицо её было изрезано морщинами, они были в уголках глаз, около носа, между бровями. Кожа её была сероватой, в некоторых местах пятнистой. Она была одета в чёрную кожаную куртку с заклёпками и шипами. Образ её завершал ярко-красный колпак. — Мы где, Лесь?— просипела девчонка в колпаке. — Не знаю, — пожала плечами черноволосая, трогая свои хвостики, — Но это точно не Греза. — Я вижу, что это не Греза! Это вообще похоже на село Хуево-Тутуево! — Красный колпак нахмурилась, — Надеюсь, мы не в другой стране. —В смысле Хуево-Кукуево, это Нижнезалупинск! И не спорь, а то я тебе тоже что-нибудь откушу!— шутливо взмахнула руками Леся. — Да-да, сердитая киса. —Да твою ж мать... Фая, ты вообще понимаешь, что происходит? О, коровка! Леся смеется, чуть подпрыгнув на месте, и указывая на животное, не имея возможности и сил сосредотачиваться на чем-то одном больше, чем пара минут. — Я не знаю... Так. Корова. Хм, возможно мы недалеко от Левашово? Хотя дома бы такие убитые и взъебнутые не были...— Фая снимает колпак, явив миру коротко стриженные светло-золотистые патлы, и запуская руку в волосы на затылке, — Может, сходишь и спросишь? -Ага! Это я мигом! Леся быстрая, маленькая ракета, она носится так, что не каждая лошадь её догонит, кажется. Она бегает от дома к дому, заглядывая в каждые двери... А потом слышит совсем рядом совершенно незнакомую речь. Язык и знакомый, и не знакомый в то же самое время, и кажется, что Леся вот-вот ухватит нить разговора, но... Ничего подобного. Хотя говорят о простом. Она разбирает слово "myš", и качает головой. Значит так, незнакомое место, язык чужой... Но родные, украинские словечки проскакивают в разговоре, и она наконец решается подойти. Двое молодых парней усмехаются, качают головой, смотря на то, как к ним подходит совершенно напуганное, на первый взгляд, существо в странной рубахе. -Ви мене вибачте, я загубилася. Можете сказати, де я? -My sej jezyk ne znaemo. Леся вздыхает. Качает головой, и смотрит устало, а потом разворачивается, и намеревается бежать, как наиболее крепкий из парней внезапно словно просыпается. -Э, а ну стой! На каком языке ты болтаешь?! Девочка поворачивается. Хитро улыбается, а потом резко срывается в бега. Парни что-то орут, пытаются догнать её, но девочка заворачивает за угол, и словно пропадает. Будто и не было. Только к краю деревни продвигается мелкая черная и пушистая кошка. *** Старуха-травница возвращалась сегодня со сбора трав поздно. Солнце уже село, но всё ещё продолжало освещать розовые облака. В самом разгаре-тёплая середина лета. Именно при такой погоде хорошо сохнут травы. Дорога была пыльная и пустая. Вечер же. Все кметы попрятались по домам, в суеверном страхе перед ночной нечистью. Однако, со времён молодости травницы ночи стали спокойнее и безопаснее. Показались огни деревни, и краем глаза можно было заметить, что на границе света что-то двигалось. Старуха прищурилась, но всё равно не смогла разглядеть что это. Она подошла поближе, думая, окликнуть неведомую тень, или лучше промолчать, и, возможно, не попасть в неприятности. Травница не боялась, болотная нечисть никогда не подходила настолько близко к людским селениям, а другая, более опасная, не любила селиться рядом с утопцами. Внезапно из-за домов с громким лаем выбежала лохматая бродячая собака, кидаясь на незнакомца. В свете окон блеснул металл, и собака забулькала вспоротым горлом. — Сдохла паскуда! — уже мёртвая псина получила пинок в бок и ещё ругательств в свою сторону. Странный и незнакомый говор, не местный, не ривийский, нигде такого не было, нигде так не ругались. А голос? Голос был детский, хоть и скрипучий.